Тень у порога

– Ужин с Тимофеевыми сегодня в силе? – поинтересовалась я у Дарьи.

С одной стороны, я понимала, что хозяйке может быть сегодня вовсе не до дружеского ужина с соседями, а с другой – когда как не сейчас можно отследить реакции? При условии, что Тимофеевы имеют к происходящему какое-то отношение.

– Да-да, разумеется, – часто закивала Ольхова.

Похоже, страх, что мы можем уйти, хлопнув дверью, передался от супруга и ей.

– Я могу помочь с ужином. Обожаю готовить, – легко соврала я.

Готовить я не то чтобы любила, но будни в Варькиной квартире несколько примирили меня с этим занятием.

– Было бы чудесно.

Даша приподняла уголки губ, и это была ее первая улыбка за все то время, что мы находились в гостиной.

Мы договорились встретиться в кухне через полтора часа. Прежде чем спуститься вниз, я сгребла с журнального стола коробку и записку.

– Что скажешь? – опередил меня Клим.

Я собиралась задать ему точно такой же вопрос, когда мы устроились на большом синем диване. К слову, Клим успел убрать постель, что делало ему честь.

– Ольхов не на шутку испугался.

– Это точно, – хохотнул он и добавил совсем другим тоном: – Страх способен толкнуть человека на удивительные вещи.

– Думаешь, в ближайшее время можно ждать от хозяина сюрприза?

– Увидим, – пожал плечами Клим. – Какие еще соображения?

Я прикидывала, как лучше оформить свою мысль, но в итоге выпалила как есть:

– Он врал. В момент, когда говорил о том, что рассказал о беременности жены другу.

– Не рассказывал? – нахмурился Клим.

– Скорее не только другу, – вздохнула я. – Но тут уж наверняка не скажу. Вранье я почувствовала четко, а правильный ответ на лбу у него не высветился.

– Жаль. Впрочем, если они не врут и ребенок действительно долгожданный, вполне мог сказать еще кому-то. Все-таки такой повод для гордости. А если в окружении многие уже детьми обзавелись, тем более.

– Решил показать, что и он не лыком шит?

– Вроде того.

– Тогда об интересном положении Дарьи могут знать не только в Москве, но и здесь.

– Милое дело поделиться радостью с парикмахером, фитнес-тренером…

– Соседом, – вставила я. – Пока жена хранит тайну за семью печатями.

– Наверняка мы не знаем. Возможно, каждый из супругов божится, что держит язык за зубами…

– Ага, а сами болтают направо и налево?

– Не все такие скрытные, как наш общий знакомый.

– Это ты сейчас о ком? – нахмурилась я.

Клим улыбнулся во весь рот, но промолчал.

– Знаешь, – выдал он через минуту, – в той жизни многих наших общих знакомых погубил именно язык. Это сейчас можно болтать что угодно абсолютно безнаказанно. А тогда за любое неосторожное слово можно было тотчас отдать жизнь.

– Выходит, Ольхов вряд ли протянул бы долго.

Клим подвинулся ближе и теперь сидел совсем рядом со мной. Разум твердил мне отстраниться, отодвинуться подальше, а еще лучше – подняться. Но я сидела не шелохнувшись.

– Однажды мы с войском были в походе. Ты, само собой, не могла остаться в стороне. Это было еще до предательства – тогда ты не выносила разлуки со мной, мы всюду были вместе, – печально усмехнулся он. – Мы разбили лагерь у подножия Сизой горы, готовясь через пару дней идти в атаку.

Клим взял меня за руку, и у меня появилось необъяснимое ощущение. Будто бы я знала эту историю, я понимала, нет, я помнила, что было дальше. Но при этом не могла это восстановить в собственной голове. Он продолжил:

– Ночью мы лежали в палатке, и вдруг ты предложила посмотреть на звезды.

– У тебя-то, конечно, были другие планы, – не удержалась я.

– Слушай, – приказал он. – В лагере из-за света костров небо было не так хорошо видно, и мы отправились к подножию горы. Не сговариваясь, передвигались в тишине. Просто любуясь очертаниями камней и кустов, которые они приобретали в темноте. Наконец, прислонившись к огромному валуну, сели и задрали вверх головы. И просидели так долго, очень долго. Каждый смотрел в один большой черный небосвод и видел что-то свое. Вдруг мы услышали, что кто-то приближается. Судя по звукам, это был человек, и шел он от нашего лагеря. Не доходя до нас метров сорок, он остановился и стал ждать. Вскоре со стороны горы посыпались мелкие камни, а затем стало отчетливо слышно дыхание. Кто-то, запыхавшись, спускался с той стороны.

– Выходит, свидание было не только у нас?

– Это была встреча, но не романтическое свидание. Один из наших воинов, в верности которого мы не сомневались, оказался предателем. Той ночью он встречался с врагом, чтобы передать ему время и план нашего наступления. Твое желание полюбоваться звездами спасло тогда всех нас.

– Или предчувствие.

– А может быть, любовь. Она способна творить настоящие чудеса.

Когда я опомнилась, лицо Клима было уже слишком близко. Казалось, я не в силах противостоять тому притяжению, что было между нами. Его губы лишь слегка успели коснуться моих, когда я резко подалась в сторону и почти выкрикнула:

– Что с ним стало?

– С кем?

– С предателем.

– Да ничего особенного, отрубили сначала язык, потом пальцы…

– Хватит!

– Ты сама спросила, – растерялся Клим.

Я вскочила с дивана и заметалась по кухне. Затем бросилась к мойке, включила холодную воду и быстро умылась.

– Я обещала Дарье помочь с ужином. Сегодня придут соседи. Ты помнишь?

– В отличие от некоторых, на память не жалуюсь, – хмыкнул он.

– А я и не жалуюсь. Некоторые вещи лучше забыть. Навсегда.

– Что это на тебя нашло?

Я не стала отвечать. Вместо этого отправилась в спальню, чтобы переодеться. Перебрав вещи, решила, что хозяйка выдаст мне фартук, и просто сменила водолазку на футболку.

Тимофеевы опоздали на сорок минут. К тому моменту как раздался дверной звонок, Даша подогревала горячее уже второй или третий раз. Клим читал книгу, сидя в гостиной, а я начинала здорово нервничать, сама не понимая причину своего состояния. Гости не мои, и до их опоздания мне не должно быть никакого дела. Того, что, по сути, им предстоит допрос, они не знают, а потому быть пунктуальными не обязаны.

Ольховы же воспринимали задержку как должное, из чего я заключила, что Тимофеевы в принципе к нормам приличия относятся с определенной прохладцей.

Первым в гостиной появился высокий мужчина с выдающейся мускулатурой. В его присутствии солидные потолки особняка будто бы чуть-чуть опустились в немом почтении. Русые волосы, то ли не тронутые сединой, то ли крашеные, аккуратно уложены набок, на лице – легкая щетина. Таких красавцев обычно печатают на рекламных плакатах фитнес-центров. Следом за ним, весело хихикая, следовала жена – стройная брюнетка с длинными волосами такого объема, что впору было спутать с лошадиной гривой.

Ольховы представили нас как своих друзей, все согласно плану, и мы устроились за столом. Анжела, так звали соседку, первым делом начала интересоваться Москвой. К счастью, Клим ей охотно и развернуто отвечал. Как оказалось, он не только хорошо ориентировался в столице, но даже был в курсе последних новостей.

– Лена, а чем ты занимаешься? – обратился ко мне муж Анжелы, Павел, пока та была занята беседой с Климом.

На правах друзей хозяев дома мы сразу договорились перейти на «ты».

– Пишу бизнес-план, – не растерялась я. – Мечтаю открыть свое дело.

– И что же это будет? – снисходительно улыбнулся Тимофеев.

– Ритуальное агентство.

Клим метнул на меня неодобрительный взгляд, а я продолжила:

– Для домашних животных.

Идея всем понравилась, и мы еще некоторое время обсуждали перспективы такого бизнеса. Я настолько увлеклась, что сама почти поверила в гениальность своего несуществующего плана.

Мое первое впечатление относительно Павла было почти верным. Он владел крупной сетью фитнес-центров в городе. Анжела не работала с тех пор, как вышла в декрет. У них росла семилетняя дочь, Эльза. Я задала пару дежурных вопросов о ребенке, но, судя по реакции на них, Анжела в жизни дочери участвовала постольку-поскольку.

– А где она сейчас?

– Дома, с няней, – удивилась женщина.

Будто других вариантов ответа на этот вопрос попросту не существовало.

– Замечательная девочка, – вмешалась Ольхова. – И очень похожа на Анжелу, такая же красавица.

Тимофеева на комплимент никак не отреагировала. Должно быть, была к ним привычна. Зато добавила, весело хохотнув:

– И такая же упрямая, как папа.

– Не самое плохое качество, – хмыкнул Павел.

– Упрямство? – подхватила я. – Так и не скажешь.

– Просто ты с ним девять лет не прожила, – залилась смехом соседка.

Павел продолжал опустошать тарелку, более на слова жены не реагируя. Анжеле же было что сказать, и она воспользовалась возможностью:

– Взять хотя бы наш дом… Кстати, заходите как-нибудь посмотреть на наш новый ремонт. К слову, делал дизайнер из Москвы. Ибрагимов, знаете?

Клим знал или сделал вид, что знает, кивнув в ответ на ее вопрос.

– Так вот, – продолжила Анжела. – Ладно, в столицу Паша переезжать не захотел. Бизнес, дело такое. Но район?

– А что район? – удивилась я.

– Исторический центр и все такое, ты к этому клонишь? Вот и у него те же аргументы были. А что толку, если земли вокруг дома нет? У нас между домом и забором меньше сотки.

– А тебе земля зачем? – вмешался Ольхов. – Помидоры выращивать? Так вон во дворе теплицу поставь, с соседями согласуем.

– У Ветровой и той четыре сотки вокруг ее развалюхи.

– И толку от этого клочка? Хочешь пастбище, так живи за городом. Там легко взять хоть десять соток, хоть гектар.

– Ага, и что я там делать буду? Грибы в лесу собирать? Нет, я из города не уеду, – надула губы Анжела.

– И кто-то здесь говорит об упрямстве, – глубокомысленно произнес Павел. – Кстати, напомню: когда нам выкатили предложение о покупке дома, именно ты наотрез отказалась отсюда переезжать. Хотя деньги обещали приличные.

– Ага, еще чего! Я в этот дом всю душу вложила. А эти застройщики пусть идут куда подальше со своими деньгами и предложениями.

– Мы слышали, что прямо во дворе могут построить многоквартирный дом, – подхватил Клим. – А это значит, что никому тут мало не покажется. Одна стройка чего стоит. Так что чем больше отказов продать свое имущество, тем лучше остальным соседям. Имею в виду тех, кто точно тут останется.

– А все и останутся, – ухмыльнулась Тимофеева. – Соблазнились бы на кругленькую сумму, давно продали бы.

– Странно, что прямо-таки все, – вставила я. – Не думаю, что для той же Ветровой эти деньги лишние. Да и вообще, я бы, наверное, согласилась.

– Это со стороны легко рассуждать. А когда ты много лет в одном месте прожил, расставаться с домом может быть не просто, – ответил Павел.

– Значит, вы дали застройщикам от ворот поворот? И что, они быстро сдались?

– Нет, выходили на нас несколько раз. Надеются, передумаем.

– И все? – уточнила я.

– А что еще? – вполне искренне удивился Павел.

– В Москве не так давно случай был, – на ходу сочиняла я. – Мужчина хотел выкупить квартиру рядом, а сосед ни в какую. В итоге поджег. Хорошо, пожарные оперативно среагировали…

– Ужас какой! – натурально возмутилась Анжела. – Что за методы? Цивилизация, называется.

Павел молча покачал головой в удивлении. Как ни старалась я уловить что-либо подозрительное в реакциях Тимофеевых, не чувствовала решительно ничего, кроме искреннего удивления. Хотя история, которую мне пришлось только что сочинить, была довольно правдоподобной. Не Барби же мне снизу приносить. Хотя, безусловно, их реакция на куклу была бы полезна делу. Мнение Клима на этот счет с моим явно не совпадало. Он вдруг обратился к Ольховой:

– Даша, принеси куклу, которую доставил сегодня курьер.

Ольхова испуганно застыла с ложкой, которой накладывала салат Павлу. Тимофеевы же не обратили на эти слова ровно никакого внимания.

– Зачем? – сглотнула она.

– Разве ты не для Эльзы ее заказала?

– А… да, конечно, – кивнула хозяйка.

– Она оказалось бракованной, надо будет поменять, – пришла я на помощь.

Дарья прикрыла глаза и с облегчением выдохнула.

– Сейчас столько брака развелось, – закивала Анжела.

Далее мы слушали истории о том, как она купила дорогие итальянские сапоги, а они оказались разного размера, хоть и с одинаковой маркировкой. Потом была история про планшет, в комплектации которого отсутствовало зарядное устройство, и множество других примеров беспредела, который, по ее мнению, творили производители.

В какой-то момент я перестала вслушиваться в слова и пытаться улавливать смысл. Вместо этого сосредоточилась на собственных ощущениях. Бергман точно спросит, что я почувствовала.

Я старалась не смотреть в сторону соседей, просто считывала эмоции, которые витали в гостиной. Ни страха, ни вранья я не ощутила, только напряжение. Оно не было сильным, но все-таки проигнорировать его полностью я не могла. Пытаясь найти источник, вскоре поняла, что натянутым, словно струна, был, пожалуй, Ольхов. Хотя внешне выглядел вполне расслабленным. Улыбался и даже шутил.

Вскоре Тимофеевы засобирались домой, сославшись на то, что пора отпускать няню. Анжела, выйдя из-за стола, спросила у Дарьи:

– Помочь с посудой?

В этом простом вопросе было столько самолюбования. Мне даже показалось, что Анжела на секунду бросила взгляд на свое отражение в старинном серванте. Даша снисходительно улыбнулась и отказалась. Она точно знала, что предложение Тимофеевой не стоило воспринимать всерьез.

Ольхов проводил гостей и, вернувшись наверх, первым делом спросил:

– Что скажете?

Я обратила внимание, что он заметно нервничает. Еще бы, послание сегодня было не из приятных. Вот только порадовать или обнадежить его пока было нечем.

– Не так быстро, – ответил Клим. – Как вы с ними познакомились?

Вопрос показался мне максимально странным, и ответ представлялся очевидным. Но Ольхов сумел удивить:

– Анжела поцарапала мою машину.

– Когда это случилось?

– Через пару недель после переезда.

– Обычно после таких инцидентов с соседями развязывают войну, – заметил Клим.

В этот момент я задумалась, каких соседей и какую войну он имеет в виду, с его-то опытом сражений.

– Ну это не случай Анжелы, – улыбнулась Даша. – Вы же видели, какая она болтушка. Кого хочешь заговорит, уговорит и переманит на свою сторону.

От моего предложения помочь ей с уборкой Дарья отказалась. Клим отправился вниз, а я поднялась в кабинет хозяйки и выглянула в окно: двор был пуст, если не считать пары голубей, которые сидели на скамейке, нахохлившись. Я прошлась туда-сюда по комнате и выглянула в коридор. В этот раз наверху интересовал меня вовсе не вид во двор. Я очень надеялась снова увидеть здесь девочку.

– Покажись, не бойся, – тихо позвала я. – Пожалуйста…

Ничего не произошло. Из кухни доносился звон посуды и голоса хозяев. Дом жил своей, сегодняшней жизнью, и девочка из прошлого показываться не спешила.

Я присела на верхнюю ступеньку лестницы и прислонила голову к стене. Она была холодной. Я провела рукой по шершавой штукатурке, словно пытаясь наладить контакт с самим домом. Больше всего мне хотелось понять – тот, кто отправляет послания, желает завладеть домом или, напротив, предупредить хозяев об опасности, которую тот таит?

Обе версии имели право на жизнь. Если предположить, что автор записок желает Ольховым добра, почему он выбирает такой изощренный способ? Не проще ли поделиться своей информацией или опасениями о доме напрямую. Однако велика вероятность, что в таком случае хозяева предупреждение всерьез не воспримут. И тут даже не столь важно, от кого они поступят: от пятнадцатилетней девочки, старушки или Анжелы, любительницы поболтать. А вот если нарисовать на двери крест, прислать цветы с траурной лентой, нагнать страху – тут даже взрослый мужик забеспокоится. Что и получилось в случае с Ольховым.

Надо поинтересоваться у Бергмана, удалось ли ему выяснить что-то о прежнем владельце. Что, если послания приходили и ему? Возможно, это и стало причиной, по которой он решил продать дом. Ведь если верить Дарье, он получил его в наследство. Семейное гнездо обычно ценят и расставаться с ним не желают. Впрочем, ситуации бывают разные. Финансовые в том числе.

Однако, если что-то и происходило в доме раньше, неизвестно, захочет ли бывший владелец поделиться этим с нами.

Решив, что зря трачу время на пустые размышления, вместо того чтобы принести пользу расследованию, я прошла сначала к окну в кабинете Дарьи, затем пересекла коридор и выглянула в сквер из кабинета Виталия. Тут-то я и заметила Ксюшу. Она шла через сквер, закинув рюкзачок на одно плечо. Ни шапки, ни капюшона на ней не было, что в такую погоду крайне неосмотрительно.

Прикинув, что успею перехватить ее во дворе, я сбежала вниз по лестнице, оделась и вышла на улицу. Я успела сделать целый круг по вытоптанной в снегу тропинке и как следует завязать шарф, прежде чем увидела, как между домами появилась девочка. Недолго думая, я решительно направилась в ее сторону, преградив дорогу.

– Привет, – обратилась я к ней, но Ксюша не ответила и даже не подняла на меня взгляд.

Она пыталась обойти меня по сугробу, но я снова встала перед ней:

– Надо поговорить.

– С незнакомыми не разговариваю.

– Лена, – представилась я. – А ты Ксюша. Теперь сложно сказать, что мы незнакомы.

– Я закричу, – предупредила она.

– Кричи. Можешь даже полицию вызвать. Заодно расскажешь им, почему тебя так интересует дом напротив.

– О чем вы?

– Послания – твоих рук дело?

– Какие еще послания? – раздраженно фыркнула девица.

– Только не надо делать вид, что не понимаешь. Несколько человек смогут подтвердить, что ты ошиваешься возле соседского дома.

– А это запрещено? – Ксюша с вызовом уставилась на меня своими зелеными глазами, щедро подведенными черным карандашом. – Собираюсь поступать в архитектурный, интересуюсь городскими постройками рубежа веков.

– Допустим. А клумба Ольховых тебе зачем понадобилась? Во дворе их с десяток.

– Сигареты прятала. Хотите узнать, почему не поближе к дому? Под окном нашей кухни, например, где мать еду готовит? Или сами догадаетесь?

Воспользовавшись моим замешательством, Ксюша ловко обошла меня по сугробу и поспешила домой. Я так и осталась стоять, обезоруженная подростковым напором и чужой уверенностью в собственной безнаказанности. Со стороны дорожки, ведущей во двор от сквера, послышались шаги, и я с удивлением увидела знакомую фигуру. Бергман, со свойственным ему достоинством, приближался ко мне. На нем было модное пальто песочного цвета и голубой шарф, который необыкновенно шел его глубоким синим глазам.

– Что ты тут делаешь? – удивилась я.

Вышло не слишком дружелюбно.

– Жажду получить от тебя новую информацию по делу. Мог бы, разумеется, ограничиться телефонным разговором, да вот незадача – трубку ты не берешь.

Я машинально похлопала по карманам куртки и убедилась, что телефона в них нет. Более того, на ужин с Тимофеевыми я его тоже не брала.

– Лионелла учила меня, что за ужином пялиться в телефон благовоспитанным девицам не следует, – нашлась я.

– А сюда ты за десертом пришла? – с улыбкой спросил Максимильян, оглядывая двор.

– За сведениями, но не очень-то преуспела.

Я поведала ему о своем разговоре с соседской девочкой, ожидая, что Бергман может поднять меня на смех с такой инициативой. Но, вопреки ожиданиям, он спросил вполне серьезно:

– Что ты почувствовала?

– Вызов, – после некоторых раздумий ответила я. – Она не испугалась моих вопросов, это совершенно точно. Скорее восприняла наш разговор как какую-то игру.

– Значит, девочка не боится последствий. Если причастна к посланиям, разумеется.

– Меня больше беспокоит другая девочка, – решила признаться я.

Бергман нахмурился и посмотрел вопросительно.

– Я видела ее в доме… Старая, кажется, даже очень старая смерть. Я не знаю, связана ли она с кем-то из Ольховых. Она появляется внезапно и очень быстро исчезает, я не успеваю ни разглядеть ее толком, ни наладить контакт. Ума не приложу, как мне это понимать. Сегодня очень рассчитывала на ее появление, но она не захотела… – Я сбилась.

– Дому больше сотни лет, кто только в нем не жил. Не придавай ей слишком большого значения.

– Ты думаешь, она никак не связана с нашим делом?

– Я этого не говорил.

– Как мне сделать так, чтобы она снова появилась?

– Просто перестань думать о ней, не зацикливайся, – ответил Бергман и добавил: – Все как с живыми, ничего нового. Стоит выбросить кого-то из головы, как он или она непременно появляется.

– Когда уже не ждешь, – хмыкнула я, прекрасно понимая, что он имеет в виду.

Мы еще немного порассуждали, прогуливаясь по двору, пока я не начала растирать руки, что не могло остаться незамеченным. Бергман предложил вернуться в дом. В гостиной на первом этаже Клим листал какой-то журнал с автомобилями. Уж не знаю, где он его раздобыл. В моем представлении они утратили свою актуальность вместе с распространением Интернета. В отличие от меня, появлению гостя Клим ничуть не удивился. Отложил журнал и спросил со смехом:

– На правах принимающей стороны позвольте угостить вас кофе?

Бергман на предложение не отреагировал. Устроился за столом, закинул ногу на ногу и выжидательно посмотрел на нас. Под его взглядом я машинально села на диван, угодив прямиком на журнал. Вытащила его, бросила на пол и взглянула на Клима, предлагая ему начать. Он быстро изложил события сегодняшнего вечера. В целом его впечатления от общения с Тимофеевыми полностью совпадали с моими.

– Не думаю, что у Анжелы хватило бы фантазии затеять что-то подобное, – резюмировал он. – Если только у Павла, хотя повода я пока решительно не вижу.

– Знали бы мы повод, не торчали бы здесь с тобой.

– Я навел справки относительно четы Тимофеевых, – начал Бергман. – Если покупкой особняка они и интересовались, то вряд ли всерьез. Нет ничего, что указывало бы на их интерес к этому дому.

– А возможность купить его у них наверняка была, как только его выставили на продажу, – подхватила я.

– И если верить моим источникам, финансовых трудностей на момент продажи особняка пара не испытывала. Могла себе позволить покупку при желании.

– А что, если желание появилось позже? – резонно заметил Клим.

– Я думал об этом. Но пока не нашел, за что зацепиться. Возможно, вам повезет больше.

– А что остальные соседи? Удалось что-то узнать? – спросила я.

– Фокины из дома справа по улице, – начал Бергман.

– Нелюдимая парочка, – хмыкнул Клим.

Бергман кивнул и продолжил:

– Владимир Евгеньевич последние несколько лет руководит научно-исследовательским институтом, в городе на хорошем счету. Но некоторую его замкнутость многие отмечают. Впрочем, он регулярно пишет научные труды, а в этом деле важны тишина и сосредоточенность на процессе.

– Но не когда ты гуляешь в парке, – поморщился Клим.

– Юлия Федоровна, его жена, когда-то работала в том же институте. Но после того, как потеряла ребенка несколько лет назад, вынуждена была уволиться. Более того, попала в клинику неврозов.

– Дурдом, что ли? – уточнил Клим.

– Почти.

Я некстати подумала о Воине. Именно там обнаружил его Максимильян несколько лет назад. Вадим загремел туда после того, как крепко помял одну сволочь. Подробности этой истории я никогда не уточняла, о чем сейчас жалела. Однако лезть с вопросами теперь было бы глупо.

Бергман тем временем продолжал:

– Собственно, с тех пор на работу она не выходила ни в институт, ни куда бы то ни было еще. Хотя, если верить той информации, что мне удалось получить, дама в стойкой ремиссии.

– Не похоже, – заметил Клим.

– Чем занимается институт?

– НИИ биохимии.

– Получается, оба тесно связаны с медициной? – задумчиво протянула я. – Исследуют какие-то процессы…

Я замолчала и поймала взгляды обоих мужчин, направленные на меня с разных сторон.

– Мысли вслух, – пожала я плечами.

– Думаешь, они решили поставить нечто вроде эксперимента над Ольховыми? – уточнил Бергман. – Вряд ли они имеют доступ к медицинским анализам соседей, а без них исследование далеко не продвинется.

– Разве что интерес несколько иной, – возразил Клим. – После психушки к Фокиной могут являться разные мысли, необязательно связанные с ее прошлым местом работы или научными трудами мужа.

– Например? – заинтересовалась я.

– Максимильян говорит, она потеряла ребенка. Потрясение было сильным, учитывая дальнейшую госпитализацию. Даме на вид не меньше сорока.

– Сорок девять, – уточнил Бергман.

– Тем более, – не понятно, чему обрадовался Клим. – Шансы снова родить минимальные. А тут в соседний дом въезжает красивая здоровая пара…

– Постой, – вмешалась я. – Угрозы начались до того, как Дарья забеременела.