Разрушительница пирамид

«Хамелеон», – вновь подумала я ошарашено, а Савва отправился в магазин, где и пробыл минут двадцать. Вернувшись, сказал:

– Потопали, – и, взяв у меня пакет, зашагал к дому. Я, естественно, припустила за ним.

– Почему мы уходим? – спросила тревожно.

– Потому что ничего интересного уже не будет. Ячейку вскрыли, портрет достали, сейчас вовсю шуршат бумагой. Ищут свидетелей и все такое.

– А вдруг найдут? – испугалась я.

– Вряд ли. Я же сказал, камеры не работают. Ментов это очень огорчило.

– Огорчило? Они портрет нашли.

– С чего ты взяла, что для них это большая радость? Гадай теперь, кто его вернул и зачем.

– Пусть гадают, – кивнула я. – Лишь бы меня все в покое оставили.

Тут я вспомнила о мужчине в багетной мастерской и вновь заволновалась:

– Как думаешь, они могут его найти?

– Могут. Если искать начнут. А на фига им это?

– Да… конечно. А нельзя определить, что стекло недавно меняли?

Он пожал плечами.

– Если определят, дальше – дело техники, – запаниковала я. – Обойдут все багетные и быстро найдут моего дядьку.

– Может, они начнут с мастерских, где стекла вырезают? Тогда у нас есть фора.

– У нас? – обрадовалась я.

– У тебя, – поправился он. – Не спеши переживать. Большинство наших страхов никогда не становятся реальностью. Вот я, когда был маленьким, подводной лодки боялся. Торчишь под водой в консервной банке, которую или расплющит на хрен, или она не всплывет никогда. Боялся и боялся, все думал, пойду в армию, и меня сразу в эту дурацкую подлодку засунут. А попал в десант.

– Повезло.

– Не сказал бы. Но все равно выходит – зря боялся. Обидно.

Савва задержался возле калитки, пока доставал ключи, а я решила: он надо мной издевается. Не потому, что задержался, а потому, что болтает всю эту чушь.

Оказавшись в доме, Долгоруков ткнул пальцем в одну из дверей и сказал:

– Твоя комната.

– Спасибо.

– Только не задерживайся, – добавил он, и благодарить его сразу расхотелось.

– Портрет нашли, думаю, все заинтересованные лица об этом вскоре узнают и меня оставят в покое. А ты давно со своей девушкой расстался? – решила я сменить тему.

– Месяцев пять-шесть назад.

– Мирно?

– Никого не укокошили. Кстати, ты готовить умеешь? – спросил он.

Я задумалась, что ответить, и в конце концов сказала правду.

– Не очень. Но могу научиться.

– Короче, ждать замучаешься.

– Ничего подобного. Ты называешь блюда, а я смотрю онлайн-видео и готовлю.

– Господи, благослови интернет! – воздел он очи к небу, точнее, к потолку, и махнул рукой. – Ладно. Давай онлайн. Продукты в холодильнике.

– А чего готовить-то?

– Непринципиально. Баба в доме, сразу на домашнее потянуло. Выбери рецепт попроще, чтоб не мучиться особо. А я в мастерскую.

Он ушел, а я осталась один на один с кухонной посудой. Для начала заглянула в холодильник, продуктов Савва набрал много, оставалось выбрать, что такого приготовить, чтоб и хозяину угодить и самой не особо напрягаться.

В момент критического осмысления вновь позвонила мама. Теперь она выговаривала гораздо больше букв, и это вызвало вздох облегчения.

– Ты звонила Петровне? – спросила мама.

– Она сама звонила.

– И что?

– Теряется в догадках.

– Это я знаю. С тобой-то что?

– Со мной все в порядке. Скажи лучше, что приготовить мужчине, чтобы он сразу решил на мне жениться?

– Господи Иисусе, чем ты там занята? Ты что, влюбилась? Нашла время… Хотя на то и любовь… И все же будь осторожна, не делай необдуманных шагов, помни о своей маме: посвятишь всю свою жизнь совершенно недостойному тебя мерзавцу, а он…

– Значит, рецепта нет? – вздохнула я.

Тут из динамика раздался мужской голос, и стало ясно: мама с Максиком практически неразлучны.

«Главное, что она не пьет, – оптимистично напомнила я себе. – Ну и конечно, не прошляпить момент, когда она на него квартиру перепишет. Или возьмет очередной кредит».

При мысли о кредите я по привычке скрипнула зубами, и тут до меня дошло, что именно вещает сладким голосом Максик. Стало ясно: мою проблему он принял близко к сердцу и, в отличие от мамы, готов помочь в ее скорейшем решении.

– Если он ест мясо, то все еще проще. Я-то мясо не ем…

– Ну, ты-то понятно, – машинально кивнула я.

– Идея! – завопил он. – Есть рецепт – закачаешься. Можно ум отъесть, ей-богу! Моя мама готовила мясо… Давай записывай… Мама четыре раза была замужем. Официально. И раз пять обошлась без штампа в паспорте. Уж если кто и знал, чем кормить мужиков, так это она. Есть на чем записать? Нет, я тебе лучше звуковое сообщение пришлю. Так проще.

Через пять минут пришло сообщение, в котором в строгой последовательности объяснялось, что я должна сделать. Поначалу я вовсе не собиралась следовать наставлениям Максика, потом подумала: какая разница, он или советчик в интернете, потом увлеклась.

Я уже сказала: умение готовить не значилось в списке маминых достоинств, меня она к стряпне особо приучала, свято веря: женщина должна брать красотой и интеллектом. И того и другого у меня в избытке, но с женихами между тем негусто. Отчего бы для разнообразия не испробовать старый как мир способ: найти дорогу к мужскому сердцу через желудок? Только не подумайте, что я имела в виду сердце Долгорукова. Он по-прежнему вызывал подозрение, правда, щедро сдобренное любопытством. Но тренироваться на ком-то надо.

Оказалось, что роль кулинара мне близка и симпатична. Руки работают, что успокаивает, при этом можно в тишине и покое поразмышлять. Закончив, я отправилась в мастерскую, осторожно заглянула, боясь помешать творческому процессу, и убедилась, что Савва вовсе не работает, а нахально дрыхнет, развалясь на диване.

Я громко постучала в дверь, и он проснулся. Сел, потянулся, мутно посмотрел на меня и побрел в кухню вроде бы с неохотой. Однако, увидев накрытый стол, оживился.

– Скажи что-нибудь, – буркнула я, когда он умял полтарелки.

– Ты правда это в интернете надыбала?

– Нет. Максик подсказал.

– Максик? Имя на собачье похоже.

– Согласна. Но он не собака, а мамин тренер по йоге.

– Помяни мое слово, – наставительно изрек Савва, – мама не пропадет. Зубы лечит, йогой занимается, да еще с личным тренером. Вот увидишь, она еще замуж выйдет.

– Да? Мне бы тоже не помешало.

Он как-то сразу поскучнел.

– Это была шутка, – широко улыбнулась я.

Следующие двадцать четыре часа я занималась готовкой и мытьем посуды с перерывами на сон и работу. Слава богу, ноутбук был со мной, это избавило от гнетущей тоски и глубочайших переживаний. Потому что время шло, а ничего особо не менялось. Каждые два часа я смотрела новости в интернете, но о портрете, впрочем, как и об убийстве Константинова, там не было ни слова. Из полиции не звонили, знакомые граждане также помалкивали. Даже мама вдруг потеряла ко мне интерес.

Заподозрив неладное, я позвонила сама. Мама оказалась очень занята – делала упражнение «Поклонение солнцу», а потом еще шесть тибетских упражнений для сохранения энергии.

– Мама, скажи прямо, Максик у тебя живет?

– Что за глупость! У него работа и собственная квартира, между прочим. Это у тебя от отца – вечно видеть в людях дурное.

Основы генетики я постигла еще в детстве: все плохое у меня от папы. И сейчас, само собой, удивляться не стала, но не успокоилась.

Кстати, с Саввой мы виделись редко. Дом он не покидал, может, боялся меня одну оставить, чтобы чего не свистнула? Почти все время проводил в мастерской. Оттуда доносился то стук, то какой-то скрежет и прочие звуки, намекающие на вдохновенный труд, в общем, непохоже, что спал.

Вечером за ужином он вдруг заявил:

– Ты мне нравишься.

– Из-за жратвы? – хмуро спросила я.

– Конечно, но не только. Тебя почти не видно, а главное, не слышно. А пожрать всегда есть.

– Ага. Я скатерть-самобранка.

– Ты идеальная женщина, – с серьезной миной сообщил он.

– Наверное. Жаль, что надолго меня не хватит.

– Жаль, – покивал он.

Через сутки, ближе к обеду, я поняла: надо что-то предпринимать. Тем более что Савву вскоре придется покинуть, если я хочу придерживаться своих обещаний. Правда, что-то подсказывало: задержись я еще немного, он возражать не станет, но я себя чувствовала так, точно отбываю тюремное заключение, которое бог знает когда закончится.

В общем, моя деятельная натура требовала движения.

– Как думаешь, эти типы уже знают про портрет? – решилась я спросить за обедом.

Савва пожал плечами.

– Должны.

– Значит, мне уже ничего не угрожает?

– Я бы не был в этом так уверен.

– Я тебе на три дня вперед жрачки наготовила, – фыркнула я.

– Ты считаешь, я хочу тебя здесь удержать?

– А то нет! Бесплатная кухарка.

– Что значит бесплатная? А комната, а провиант? А защита?

– Я хочу позвонить Олегу, – вздохнула я.

– Наследнику?

– Ага. Он должен быть в курсе происходящего.

– А как ты свой интерес объяснишь?

– Очень просто. Я переживаю и хочу знать, что там менты накопали.

– В общем-то, логично. Звони.

Я взяла мобильный и набрала номер. Олег ответил сразу, голос звучал так, точно он с ног валился от усталости. Однако мне, как ни странно, обрадовался:

– Привет, Ева, как твои дела?

– По-прежнему. Может… встретимся, выпьем кофе?

– Кофе?

Он, казалось, не знал, что ответить.

– Хорошо, – после легкой заминки согласился Олег. – Где? Когда?

– Где тебе удобнее и когда скажешь. У меня особых дел нет.

– Тогда давай через час в Венской кофейне на Гоголя.

– Хорошо, спасибо. До встречи.

– Я тебя отвезу, – дождавшись, когда я прощусь с Олегом, сказал Савва.

– Тут недалеко, – начала я. – К тому же я все равно съезжать собиралась.

– Ты бы не болталась одна по улицам, – наставительно изрек он. – А уезжать или нет, решишь после встречи с Олегом. Если портрет уже у наследников, то к тебе вопросов никаких.

Если честно, соглашаться с ним я не спешила. Судя по записке на холодильнике, в машину меня запихивали граждане, проникшие в дом Константинова, то есть воры и убийцы. Хотели учинить допрос с пристрастием, а когда я сбежала, эти гады залезли в мою квартиру. Но возвращение портрета все мои проблемы, к сожалению, не решало, потому что оставался гад Осмолов, жулик из жуликов, и Каверин – мутный тип с дурной репутацией. Чисто теоретически похитить меня мог и тот и другой. Хотя в рейтинге злодеев первенство было у убийц Константинова.

Я вымыла посуду, то и дело поглядывая на часы, и наконец сказала:

– Поехали.

Савва ушел переодеваться, работал он в спортивных штанах и рубашке в клетку. Вернулся довольно быстро, спортивные штаны сменил на джинсы, рубашку – на футболку с цветным принтом, в целом выглядел парнем, которого лучше не трогать. В моем случае это, скорее, хорошо, и с его выбором я мысленно согласилась.

Как выяснилось, с другой стороны особняка имелась небольшая парковка, попасть туда можно было по подъездной дорожке, вымощенной камнем, которая начиналась от самых ворот.

Мы обошли дом, и я увидела «Рендж Ровер», довольно потрепанный на вид. То ли Савва купил его с рук и недорого, то ли хозяином был никудышным. «Второе более вероятно», – решила я, садясь в машину. Багажник был забит всякой всячиной, сверху лежали какие-то деревяшки и железяки, пахло олифой, как в его мастерской.

– Ты тачку как грузовик используешь? – зачем-то спросила я.

– Много ли сюда влезет, – проворчал он.

– Все вы, мужики, одинаковые, – хмыкнула я.

– Не, я такой один, – серьезно возразил он.

– Нет бы купить «Газель», к примеру, раз тебе нужен грузовик для работы, а не дорогущую тачку, которая теперь хрен знает на что похожа.

– Да ладно, нормальная тачка, просто надо химчистку заказать да помыть как следует.

– Ну так помой.

– А ты на что? – глазом не моргнув, спросил он.

– В смысле, я должна ее помыть за то, что ты меня в кофейню везешь? На такси, по-моему, дешевле.

– А конвой? То есть охрана?

Я махнула рукой и отвернулась, а он засмеялся. Когда этот тип говорит серьезно, а когда шутит, разобрать не так легко. Надеюсь, насчет машины – шутка, мыть я ее уж точно не собираюсь.

Через двадцать минут мы были возле кофейни.

– Я встану чуть дальше, за киоском. Твой Олег не увидит, как ты из машины выходишь, а я смогу наблюдать за входом в кафе. Если что, примчусь на помощь.

Я молча кивнула и быстро покинула машину.

Олег сидел за столиком в углу и нервно вертел в руках салфетку. Позже выяснилось, не просто вертел, а складывал из нее кораблик. Помнится, в детстве я тоже любила этим заниматься, но успела забыть, как это делается.

– Привет, – сказала я, подходя ближе.

– Привет.

Он вскочил, придвинул мне стул, физиономия его страдальчески кривилась, вряд ли из-за физической нагрузки, налицо были глубокие душевные переживания.

– Есть новости? – с места в карьер спросила я, лишь только официантка, принявшая заказ, отошла от нашего стола.

– Завтра дядю хоронят.

– Да? К следователю меня больше не вызывали, в интернете ничего об убийстве не пишут, а я ужасно переживаю.

– Я тоже. Разговаривал с адвокатом… Он мой хороший знакомый, позвонил ему на всякий случай.

– Зачем тебе адвокат? – удивилась я.

– Ты не поняла. Я просто хотел узнать, как все обычно происходит. Эти… в полиции ничего не объясняют. Боюсь, мы все на подозрении. И я, и Верка, и вы с Петровной. Все, кто хоть раз был в доме.

Это не обрадовало, но и неожиданностью не стало.

– Конечно, – кивнула я. – Так всегда бывает, если верить детективам.

– По-моему, Верка больше всех на подозрении, – продолжил Олег. – Из-за того, что старика одного оставила. Верка, конечно, просто безответственная дура, но получается, те, кто старика убил, знали, что он один в доме.

– Не обязательно, – покачала головой я. – Обычно в доме старик и сиделка, вряд ли та же Петровна особенно их беспокоила.

– Это конечно. Пожилая женщина, да и спит она, если честно, как лошадь. Могли полдома спокойно вынести.

– Откуда ты знаешь? – нахмурилась я. – Про то, что спит?

– Давай не будем к каждому слову друг друга относиться с подозрением, – после легкой заминки сказал Олег. – Старик на нее жаловался. Проснется ночью и не может до нее докричаться. А ты что подумала?

– Ничего. Я вся на нервах. Извини…

– Понимаю. Сам третий день как в тумане. Ничего понять не могу.

– В каком смысле?

– Что? А-а… – Он быстро огляделся, точно боясь, что нас подслушивают. – Только между нами. В тебе я уверен, ты… короче, не сомневаюсь в тебе. Но твоя мама… Пьющие люди не всегда отдают себе отчет…

– При чем здесь моя мама? – нахмурилась я.

– Ладно, все равно узнаешь, – махнул рукой он. – Короче, два дня назад кто-то позвонил в полицию. Голос мужской, сообщил, что Пикассо в гастрономе, в ячейке для хранения.

– Серьезно? – сочла нужным удивиться я.

– Ага.

– Странно. Сначала украли, а потом возвращают?

– Я тоже так подумал, когда мне из полиции позвонили. Решил даже, может, не рискнули связаться с национальным достоянием? Пикассо все-таки.

– Ага, – не очень уверенно кивнула я. – И что дальше?

– Менты отправились в гастроном и в ячейке обнаружили пакет.

– С Пикассо?

– Типа да. Вызвали эксперта из музея, он картину осматривал… Я тебе говорил, что старик портрет художественному музею завещал? Ну и когда завещание оформлял, все сделал, как положено, экспертиза, то да се… Этот мужик взглянул на портрет и только усмехнулся.

– Какой мужик, эксперт? А почему усмехнулся? – забеспокоилась я.

– Потому что картина – подделка.

– Как это? – Челюсть у меня вроде бы отпала.

– Вот так. Очень неплохая, как он сказал, но, вне всякого сомнения, подделка.

– Вот черт… как же так…

Тут я посоветовала себе сдерживать эмоции, чтобы не сболтнуть лишнего.

– Подожди, выходит, грабители забрали Пикассо, а потом зачем-то вернули подделку?

Олег пожал плечами, мол, получается так.

– Но зачем? Зачем возвращать подделку, я имею в виду? Чепуха какая-то.

– Может, и не чепуха.

– А что?

– Ну… решили запутать следствие.

– Да уж… действительно запутали. А это точно подделка? Может, эксперт плохо посмотрел? – Тут я досадливо махнула рукой. – И что думают следователи по этому поводу?

– Не знаю, что они думают. Мне ничего не сказали. Опять часа два вопросами мучали…

– Должен быть в этом какой-то смысл, – вслух подумала я.

– В чем? – не понял Олег.

– В том, что картину вернули. И у полиции должна быть версия.

– Может, и есть.

– А что ты там про мою маму говорил? – забеспокоилась я.

– Ничего такого… Просто подумал, может, она кому-то рассказала про портрет?

– Сомневаюсь, что мама на него внимание обратила. Кстати, как и я. Не скажи ты мне, что это Пикассо, мне бы и в голову не пришло, что он денег стоит. По виду какая-то мазня.

– Согласен. Петровну подозревать вроде тоже глупо, остальных сиделок тем более. Вот я и подумал: предположим, ты сказала матери просто так, между прочим, а она…

– А может, ты еще кому про Пикассо рассказал, не только мне? Хороша тайна, если о ней куча народа знает, те же директор и работники музея. А виновата, значит, моя мама?

– Ты права, знали многие, – вздохнул он. – Но… я, господи… у меня все это в голове не укладывается. Когда ты уходила, портрет висел на месте, так? – перегнувшись ко мне, зашептал он.

– Конечно, – насторожилась я. – Я раму протирала…

– Ты точно помнишь?

– Само собой. Слушай, но если у кого-то была подделка, значит, он видел настоящий портрет. До похищения видел?

– Почему до похищения? Сделать копию можно и за день. Вот только зачем? А ты до этого никаких странностей с картиной не замечала?

– Нет. Какие странности ты имеешь в виду?

– Сам не знаю. Извини, спрашиваю всякую чушь. Ладно, мне пора, – взглянув на часы, сказал он. – За кофе я заплачу.

Через пять минут мы простились, и я бросилась к машине, пылая праведным гневом.

– В пакете была подделка! – завопила я, как только оказалась рядом с Саввой.

– В смысле?

– Пикассо не настоящий! Его кто-то подменил!

Он вроде задумался, потом пожал плечами.

– Может, ты объяснишь, что происходит? – не унималась я.

– Вот оно что, – с усмешкой проговорил Савва. – Хочешь сказать, это я картину свистнул? Наваял за ночь копию и пошел тебя искать? В твоей гениальной версии есть существенная нестыковка: скажи, зачем мне вообще возвращать портрет? Ты его оставила на остановке, я заныкал, и все. Попробуй докажи, что пакет взял я, а не кто-то другой.

– Ну да… – подумав, кивнула я, но на него все равно смотрела с подозрением. – Тогда как же все произошло?

– Ну, это не ко мне, – осчастливил он. – Хотя версия есть: портрет ты заныкала, а подделку попыталась втюхать ментам.

– Идиот, – фыркнула я, отворачиваясь.

– Почему? Моя версия ничуть не хуже твоей.

– Какого лешего мне подделку возвращать? Да еще тебя впутывать?

– Согласен. Но если это не ты и не я, значит, кто-то другой.

– Гениально. А кто?

– Пока не знаю. Ты портрет нигде не оставляла?

– Нет.

– А когда стекло меняла?

– Дядька при мне стекло вырезал и подменить портрет не мог. Это же глупость! Для этого надо копию иметь.

– Правильно. Но если ты взяла портрет, сама его не подменяла и никто другой сделать этого не мог, значит… – Тут он сделал паузу, а я продолжила:

– Значит, это ты портрет свистнул.

– Напрягись, – поморщился он. – Ты же умная девушка.

– Лицемер. Рассчитываешь, что я в полицию не пойду, потому что портрет из дома я вынесла и мне по-любому соучастие пришьют?

– Дура, – вздохнул он.

– Полминуты назад ты сказал, что я умная.

– Польстил. И очень с этим поторопился.

– Намекаешь, что портрет подменили раньше?

– Можешь, когда хочешь, – усмехнулся он.

– Олег наверняка подумал так же, – пробормотала я. – Не зря спрашивал, не заметила ли я странностей. Это что же получается: я унесла подделку? А грабители, не обнаружив картины, решили, что их кто-то опередил? О подмене не догадываясь, что вполне естественно. А значит, и я, и Петровна, и мамуля у них на подозрении и от нас не отстанут?

– Ага, и ты продолжишь осваивать азы кулинарии в режиме онлайн, – поддакнул он.

– Какие азы? В кулинарии я уже Эйнштейн!

– Помнится, там речь шла о любви?

– Где?

– Это известное выражение. «В любви я Эйнштейн».

– Ты?

– Господи, – тяжело вздохнул он. – Что за молодежь пошла… Хотя ты, конечно, права – насчет меня, любви и Эйнштейна.

– Блин, ты меня совсем запутал! – рявкнула я. – Кто портрет подменил?

– Ясное дело, кто-то из наследников. Или любой другой, имевший доступ в дом. В том числе и ты. Это я просто для примера, – видя, как перекосило мою физиономию, добавил он. – Как давно старик завещал портрет музею?

– Откуда мне знать?

– Жаль, что не знаешь. В то время портрет был настоящим, если экспертизу проводили, а после этого подменили один портрет другим без шума и пыли. И только господу известно, сколько он там провисел… поддельный, я имею в виду.

– И если бы не ограбление, – подхватила я, – до самой смерти старика никто бы и не подумал портрет проверить. А чем больше времени пройдет, тем труднее разобраться, когда и, соответственно, кто его подменил.

– Как старик себя чувствовал, кстати?

– По мне – неплохо. Но наследники ждали, что вот-вот помрет.

– И значит… – Он вдруг замолчал, а я, помедлив, спросила:

– Что?

– Афера выйдет наружу, и, если кто-то хочет этого избежать, что, по-твоему, он сделает?

– Организует ограбление? – ахнула я. – Черт, вот черт!