- -
- 100%
- +
Вот и прошел целый глупый год. На календаре был конец марта, но зима чихать хотела на этот факт: бесконечный снег валил, как перья из распоротой подушки и, превращаясь в нечто сырое и липкое, усердно плевался в окна. Мое настроение соответствовало погоде в точности до последнего снежного плевка. Душевное состояние требовало немедленной исповеди, и я принялась искать телефон, дабы позвонить подруге. Поиск телефона был занятием отнюдь не простым, мой аппарат имел очень длинный шнур, я таскала его за собою по всей квартире, телефон мог оказаться где угодно.
На этот раз мой желтый, местами облупившийся приятель, оказался в ванной, в тазу, под грудой белья. Вытащив его оттуда, я отнесла аппарат на кухню и поставила чайник. Присев на табуретку, я накрутила номер единственной и неповторимой подруги.
– Алло, – сонно пробормотала она.
– Еще спишь? – удивилась я, потом что на часах был полдень.
– Я вчера была у двоюродной сестры, у нее личная драма…
– И вы напились, – закончила я. Личные драмы у сестры происходили раз в неделю, иногда чаще.
– Так, выпили немного, – зевнула Тая. – У тебя что-то случилось?
– Да, – я мрачно разглядывала заплеванное снегом окно. – Сегодня я хорошенько обдумала свои перспективы на будущее.
– И что?
– Их нет. Совсем никаких. Я никогда не стану богатой и знаменитой. Никогда не смогу прожигать жизнь на всю катушку. Я помру в нищете и безызвестности.
– Сена, чего это с тобой? – подруга неприлично, с подвыванием зевнула.
– А того! И прекрати зевать! Понимаешь, я хочу жить красиво, хотя бы иногда. Хочу есть пищащих устриц и плесневелый сыр. И запивать настоящим шампанским! Не из ларька! Неужели я не достойна хоть капельки счастья? Я хочу быть богатой!
– Сена, кажется, тебе на грудь опять прыгнула жаба. Плесневелый сыр я ела – гадость, и ты вполне можешь себе это устроить – вытащи из холодильника кусок обыкновенного и положи в теплое место. Через пару дней можешь наслаждаться.
– Это совсем не то, я хочу есть сыр, который заплесневел в Париже. Надо срочно что-то делать, жизнь так коротка! Ее надо прожигать хотя бы иногда, хотя бы раз в месяц… нет, лучше раз в полгода… И оставь в покое мою жабу! Она имеет право на существование, как любое живое существо!
– Что ты решила сделать? – Тая перестала зевать, и ее голос немного напрягся. – Говори…
– Решила купить омара! – выдала я.
– Чего? Омара Хайяма? Книгу?
– Я хочу прожигать жизнь, а не читать, как ее прожигали другие! Хочу купить омара, такого большого рака, они продаются в супермаркете у метро.
– Зачем он тебе? Будешь дрессировать? Тебе собаки мало? Ты вообще знаешь, чем эти гады питаются?
– Тая! – застонала я от непроходимой дремучести подруги. – Я не собираюсь покупать живого, я куплю дохлого омара и съем его!
– Бе-е-е! – раздалось в трубке.
– Может, конечно, и «бе», – с достоинством ответила я, – но все-таки я это сделаю.
– Все понятно. Если это улучшит твое самочувствие, буду рада. Когда собираешься за покупкой?
– Прямо сейчас, – я старалась не смотреть в гадское окно.
– Погода ужасная, может, подождешь?
– Не могу, я моментально потрачу зарплату, и прожигаться будет не на что.
– Ну, мысленно с тобой.
– Приехать не хочешь?
– Попозже, ладно? Я еще не проснулась окончательно.
– Ладно.
Я повесила трубку и посмотрела в коридор на безмятежно храпящую собаку. Лаврентий никак не намекал на прогулку, поэтому я быстренько собралась, осторожно переступила через блаженно дрыхнущего сенбернара, и вышла из квартиры.
На улице действительно было скверно, но я твердо решила довести дело до конца. До самого супермаркета я размышляла об омаре и о том, почему же именно эту идею я вбила себе в голову? Но останавливаться и придумывать что-нибудь другое было уже поздно, если меня куда-то понесло, я буду нестись до конца, даже если впереди бетонная стена.
Народа в магазине было мало, никто не мешал мне бродить вдоль прилавков в эйфории предвкушения встречи с куском красивой жизни.
В отделе рыбы и морепродуктов, я это увидела. Штук пять омаров разных размеров лежали горкой, рядом красовался ценник с надписью «лобстер», и цена… О таких один известный юморист сказал: «Не поймешь, это цены или номера телефонов?»
– Девушка, – обратилась я к продавщице, – скажите, омары и лобстеры это одно и то же или нет?
Она как-то странно посмотрела на меня и пожала плечами. Это можно было расценить как угодно. Выхода не было, я выбрала среднего, потом подумала и взяла самого большого, решив не мелочиться в прожигательстве. Мой новый друг была замороженным и тяжелым, для собственного успокоения, я продолжала величать его «омаром». На оставшиеся деньги я купила бутылку пива, пару лимонов и поехала домой. По пути я напрягала память, пытаясь вспомнить, как же варятся раки. Вспомнилась кипящая вода, соль и укроп.
Дома я достала самую большую кастрюлю, решив предоставить почетному гостю максимально комфортные условия, налила воды и бросила пучок завядшего укропа, который был давним жителем моего холодильника. Лаврентий сразу же усек, что хозяйка снова затевает что-то глобальное, и быстренько убрался под письменный стол, который давно приспособил под свою будку.
Пока вода закипала, я разглядывала омара. Он лежал на столе, с усами в разные стороны, с устрашающими клешнями и каким-то недобрым взглядом круглых глазок. Наверное, при жизни он не отличался добрым нравом… Вода закипела, я бухнула в кастрюлю соль и аккуратно опустила туда омара. На всякий случай я прикрыла его крышкой и наружу остались торчать только усы. Сколько варить страдальца, было неизвестно, оставалось верить интуиции. Налив в бокал пива, я заняла дежурный пост на табуретке. Омар тихо булькал, я время от времени приподнимала крышку и проведывала его. Постепенно по кухне стал распространяться какой-то загадочный запах… Я тщательно принюхивалась, потом из комнаты пришел Лавр и тоже стал принюхиваться.
Через полчаса мне в голову стали приходить сравнения омара с яйцом – ни у того, ни у другого не поймешь, сварились или нет. И тут до меня дошло, что красный он не от рождения, раньше он был зеленым, значит, омара уже кто-то сварил до меня! Похвалив себя за сообразительность, я аккуратно выудила омара и положила на большой блюдо. Украсив веточками укропа и торжественно водрузив «красивую жизнь» на середину стола, я посмотрела на Лавра. На морде сенбернара читалась только настороженность и больше никаких эмоции. Иногда он поразительным образом напоминает мою подругу…
Разрезав лимон, я чинно уселась за стол. От зверюги валил пар, и взгляд его был таким же недобрым, как и до варки. Выжав на омара лимонный сок, я задумалась. Как же теперь добраться до самого главного – до мяса? Повсюду был очень крепкий бронежилет и ни малейшей лазейки. Особенно угрожающе выглядел хвост. У меня получилось оторвать маленькие лапки и разгрызть их. На вкус отдавало моим престарелым укропом и холодильником. Я запила эту красоту пивом и попробовала оторвать большую клешню. Она не поддавалась. Тогда я попыталась ее вывихнуть и злостно выломать. После пары попыток, от которых любого садиста бросило бы в дрожь, мне это удалось. Клешня была здоровенная и такая же неприступная, как и все остальное, но этот омар еще не знал, с кем связался.
Расчленение, а вернее раздирание, заняло больше времени и сил, чем я предполагала и все это время, проклятый омар подловато косил на меня своими лобстерскими глазенками.
Оторвав хвост и все лапы, я оставила в целости тушку с головой. Неизвестно, что было внутри у этого саркофага, предположительно кишки, а их мне видеть не хотелось. Вытерев со стола все, что натекло с паразита, я предала его конечностям живописный вид и красочно оформила натюрморт замученным укропом. Впереди предстояла нелегкая работа, глотнув пива, я ринулась в бой. Взялась сразу за хвост и сразу поняла, что омар так просто не дастся. Руководствуясь способом чистки рака обыкновенного, я попыталась сломать его панцирь. Он был твердым, как каменный век. Пот лился градом, слова вылетали нецензурные, я была близка к тому, чтобы начать топтать его ногами, как вдруг… меня осенило. Я бросилась в коридор, стянула с антресолей ящик с инструментами, достала молоток побольше и исполненная яростной решимости, вернулась на кухню. Омар притаился, прикрывшись укропом, по-моему, он уже откровенно издевался надо мной. Положив его хвостище на стол, я размахнулась, как следует, прицелилась и жахнула его молотком. Во все стороны полетело что-то белое вперемешку с панцирем, и тут в двери позвонили. Выковыряв из глаза нечто, принадлежавшее морепродукту, я пошла открывать. На пороге стояла Тая с двумя пакетами креветок в руках.
– Сена, в чем это ты вся? – поинтересовалась подруга, заходя в коридор.
– В омаре, – мрачно ответила я и обреченно махнула молотком.
– А, ну я так и знала, вот, возьми, – она протянула мне пакеты и стала снимать сапоги. – У тебя лимоны есть?
– Да, еще не все извела на этого мерзавца.
– Вот и прекрасно, сейчас креветки сварим и попрожигаем жизнь в пределах разумного, согласна?
– Согласна, – я печально посмотрела на молоток, – а омара добьем? Хоть из любопытства, посмотрим, как он устроен и что у него внутри.
– Хорошо, – кивнула Тая и направилась на кухню. – Ну-ка, показывай, где тут твой легендарный омар?
Глава вторая
Как жить дальше и что делать, я не знала. Снег продолжал лепить в окно, и я склонялась к удручающей мысли, что весны не будет. Никогда…
С момента злоключения с омаром прошла почти неделя. Замученная работой, Тая звонила редко и в гости не приезжала, я же валяла дурака в редакции родной газеты, писала бредовые статьи, которые выходили под сенсационными заголовками, и временами хотела умереть… Ведь занимаются же люди настоящим делом, точно знают, ради чего силы и здоровье тратят, а тут… тоска сплошная! Совершенно бездарно потраченная жизнь! И на что? На глупые вымышленные статейки! Если прессу такого пошиба (и зачем она только нужна?) называют «желтой», то нашу газетенку надо обозвать «желтушной», прямо таки умирающей от желтухи в последней стадии болезни. Даже новый шеф редакции не спасал положения, дела обстояли так же скверно, как и раньше.
Глядя в окно нашего общего кабинета, я никак не могла сосредоточиться и наврать что-нибудь правдоподобное про египетские пирамиды, голову занимали совсем другие мысли: как же, как разбогатеть? Как прыгнуть выше головы и вырваться из этого болота?.. Погрузившись в думы, я не заметила, как поставила локоть на клавиатуру и на мониторе самостоятельно начала печататься какая-то ахинея…
– Сена, ты закончила статью? – поинтересовался, проходивший мимо шеф.
– Да, – брякнула я, очнувшись.
– Давай сюда.
Я кивнула на монитор. Дмитрий Петрович внимательно смотрел в экран секунды три, потом вежливо спросил:
– Расшифровать это можно?
– Что именно? – я напустила на себя вид самого трудолюбивого сотрудника на свете.
– Вот это, – он ткнул пальцем в абракадабру. – Как это читать? Справа налево или снизу вверх?
– Через пять секунд все переделаю, – заверила я и добросовестно взялась за дело.
К концу рабочего дня, после бесчисленных чашек растворимого кофе, сигарет и пустой болтовни в курилке с сотрудниками других газет, гнездящихся под одной крышей с нами, на меня снизошло таки вдохновение, и я наврала про пирамиды, довольно много и правдоподобно. Положив статью шефу на стол, я собралась было ретироваться поскорее домой, но командный голос начальства настиг меня в дверях.
– Сена! К завтрашнему дню составь гороскоп на неделю!
– Опять я?! – возмущение накрыло меня штормовою волной. – Я же говорила, что ничего в этом не соображаю, я даже не могу запомнить названия планет и все такое!
– У тебя хорошее, легкое перо, у тебя лучше всех получается!
Глядя на мой унылый вид, Дмитрий Петрович смилостивился:
– Возьми Влада в помощь, но чтобы завтра все было готово.
– Хорошо, – я вздохнула и поплелась на выход.
Я ненавидела составление гороскопов. Раньше я любила их читать в газетах и журналах, интересно было, что грядущее готовит, а теперь перестала. Как представлю, что их тоже такой космонавт-астролог вроде меня сочиняет, все желание сразу отпадает.
Добравшись до дома и покормив Лавра, я позвонила Тае.
– Когда ты приедешь ко мне в гости? – обиженно проворчала я. – Решила совсем меня бросить, да?
– Сеночка, работы море, я в такой запарке! Как разгребусь хоть немного, сразу же к тебе. Как у тебя дела?
– По-старому. Знаешь, о чем я думаю все время?
– О чем?
– Как бы разбогатеть. Сразу и навсегда.
– Придумала что-нибудь?
– Нет пока.
– Как придумаешь, скажешь?
– Непременно. Жаль, что я не работаю в твоем банке, – вырвался непроизвольный вздох, – там бы дела пошли быстрее…
– Какое счастье для банка, что ты в нем не работаешь! – с чувством произнесла подруга. – Ладно, на днях приеду, не скучай.
– Постараюсь.
Потом позвонила Владу, нашему внештатнику. Характер он имел беззаботный, безалаберный, бесшабашный… короче, мы были друзьями.
– Влад, привет, – я тяжело вздохнула.
– Привет, Соломка, а чего такая грустная?
– Да так… слушай, ты можешь мне помочь в одном деле?
– В каком?
– Гороскоп составить.
– Легко, когда пересечемся?
– Не знаю…
– У тебя что, депрессия?
– Вроде того, – я собралась раскиснуть и разрыдаться.
– В честь чего?
– В честь не наступления весны, в честь хронической нищеты…
– Стоп! Хочешь, я сейчас приеду?
– Хочу, а то я под настроение такой гороскопец сляпаю, никому из дома выходить не захочется.
– Еду!
Надев свой любимый махровый халат фасона «мишка на пенсии», я мысленно попробовала набросать план гороскопа. В голове упорно крутилось: «Завтра утром вы посмотрите в зеркало и обнаружите большие ветвистые рога на своей голове. Судя по расположению Плутона, в вашем доме произошла супружеская измена, а судя по расположению Марса, у вас появятся тараканы не только на кухне, но и в голове…» Потом мысли о нищете и бездарно растраченной жизни вернулись, мне стало так квело и кисло, что я пошла на кухню и налила рюмочку ликера.
– Не люблю свою работу, Лавр, – обратилась я к любимому сенбернару. – Хочу потратить свою фантазию на нужное дело, написать книгу, большую и хорошую, потом еще одну и еще. Затем прославиться и разбогатеть.
– Я тоже хочу разбогатеть! – раздался из прихожей голос Влада. – Ты опять не заперла входную дверь, между прочим. Можно я буду твоим соавтором?
– Нельзя, – я выпила ликер.
– Почему? – Влад зашел на кухню и бросил на пол сумку с длинным ремнем.
– Потому что я хочу сама заграбастать все деньги и славу.
– У, жадобища! Гороскоп начала?
– Нет, ерунда всякая лезет в голову… ничего, сейчас я себе такой гороскоп составлю, по которому просто обязана буду разбогатеть в ближайшую неделю.
Попивая кофе и ликер, мы взялись за дело, и к полуночи гороскоп был готов. Покуда Влад громыхал на кухне раскладушкой, я внесла в текст несколько поправок: у стрельцов вычеркнула грядущие душевные болезни, у рыб ссору с начальником, переходящую в драку, у водолеев возможность ограбления квартиры в пятницу, у львов разорение под чистую в среду, у козерогов угон автомобиля во вторник. Я решила быть гуманной.
– Сена, я не могу разложить эту чертову конструкцию! – крикнул Влад.
Когда мы засиживались допоздна, он оставался у меня ночевать. С раскладушкой всегда сражалась я, но теперь Влад решил победить ее самостоятельно.
– Иду! – я сунула горе-гороскоп в папку, а папку в сумку, дабы не забыть ее утром и поспешила на помощь Владу.
Моя раскладушка раскладывалась только благодаря точному удару ноги, причем бить надо строго в определенное место и с определенной силой. Продемонстрировав новое слово в карате, я отправилась почивать, однако надеждой на спокойный сон я себя не тешила, потому что Владу непременно захочется травить анекдоты…
– Сена! – крикнул он из кухни, страшно скрипя раскладушкой. – Хочешь, новый анекдот расскажу? Значит так, приходит мужик в ресторан…
И пошло-поехало. И тут вдруг раздался ужасающий грохот. Лавр подпрыгнул на полметра и залаял во все горло.
– Что там опять такое?! – завопила соседка-пиранья, чей мерзкий голос не могли заглушить ни одни стены, особенно такие картонные, как наши. – Что у вас там за оргии такие?! Наркоманы проклятые!!!
При звуках ее визгливого голоса меня мгновенно затрясло от злости, я слетела с кровати, и помчалась на кухню. Судорожно ткнув пальцем в выключатель, я увидела живописную картину: на полу, холмом высилась раскладушка, кое-где прикрытая табуретками, а где-то в самом низу, копошился Влад.
– Сена, – послышался его приглушенный голос, – вытащи меня отсюда! Как это я так перевернулся?
Пока я спасала погребенного под раскладушкой друга, моя собака носилась вокруг нас кругами и продолжала лаять, а сволочная соседка продолжала орать и звать на помощь милицию.
Так незаметно прошла ночь, и наступило трудовое утро.
Глава третья
Положив на стол шефа гороскоп, я решила выпить кофе в компании редакторши. Не бог весть какая компания, но выбора не было – я заявилась на работу почти первой, что случалось крайне редко, просто после бурных ночных «оргий» с Владом, Лавром, соседкой и раскладушкой, у меня не получилось заснуть. Спать я захотела сразу, как только переступила порог редакции.
Ловко заправив в мундштук папиросищу, редакторша Тина Олеговна уставилась на меня добрыми змеиными глазами и, растянув тонкие губы в гримасу, которая должна была означать улыбку, спросила:
– Как успехи на литературном поприще?
– Лучезарно, – я не могла не удивляться ее таланту знать наперед все про всех. Причем, знать быстрее, чем человек сам обдумает свои собственные планы.
– О чем будешь писать? О любви? – она выдохнула столб дыма и шумно отхлебнула кофе.
– Да, – скромно кивнула я, – о любви. Об однополой.
– О какой? – на этот раз столб дыма повис вопросительным знаком.
– Об однополой, – повторила я. – О безумной, всепоглощающей страсти главного редактора к главному корректору газеты «Судный день».
Тина Олеговна задавила папиросищу в пепельнице и посмотрела на меня точь-в-точь, как мой незабвенный омар после варки.
– Поражаюсь, – процедила она, направляясь к своему столу, – как тебя здесь терпят?
– Да на мне тут все и держится! – крикнула я ей вслед.
Допив кофе и придя к мысли, что день начался не плохо, я решила немного поработать.
Вскоре появился шеф. Швырнув свой пухлый портфель на стол, он сразу же спросил:
– Сена, гороскоп сделала?
– Да, на вашем столе, под вашим портфелем.
– Хорошо. Так, все в сборе? – он определил на вешалку пальто и шляпу.
– Вроде все,– я оглядела кабинет, – Влад попозже придет.
– Тогда слушайте, у меня приятное известие.
Я раскрыла уши пошире, потому что новости, тем более приятные, были огромной редкостью в нашей редакции.
– Нам подвернулась неплохая работенка, за нее мы можем получить приличные чаевые.
Я раскрыла уши на полную мощность.
– Недавно вышла книга одного, пока еще неизвестного автора, не знаю, хорошая или плохая – это не важно. Важно то, что автор очень богатый и жаждет славы. Мы даем на эту книгу рекламную рецензию в следующем… нет, в этом номере, выбросим пока материал про пирамиды. Рецензия должна быть не менее захватывающей, чем «Унесенные ветром», деньги распределяются на всех, но львиную долю получает автор рецензии. Кто возьмется?
– Я! – хором крикнул весь наш доблестный коллектив.
– Хорошо, значит ты, Сена, – кивнул шеф и собрался идти на перекур. А заодно и на обед.
– Почему она? – не вынесла редакторша. – Почему все время она?!
– Я могу уступить тебе составление гороскопов на полгода, – великодушно предложила я, – так же можешь взять очерк про то, что Гитлер был женщиной.
– Не хочу я никакого Гитлера! Я хочу эту рецензию!
– Если у Сены возникнут затруднения, вы ей все поможете, – шеф извлек из портфеля книгу, страниц где-то, эдак, тыщи на полторы и грохнул ее на мой стол. На обложке красовалась надпись: «Лев Леонов. Мои сны». Мне стало ясно, что после прочтения такого количества снов Льва Леонова, помощь обязательно понадобится, причем не только коллег по работе. Шеф заметил мой резко потускневший вид.
– Читай через пять страниц, – посоветовал он, – главное, уловить суть, если она там есть, конечно. Две недели тебе хватит?
– Две недели?! – раздался вопль моего разбитого сердца. – Да вы что? Месяц, не меньше!
– Две недели, больше не могу, номер надо сдавать в набор. Если не справишься, отдай кому-нибудь.
Я посмотрела на редакторшу, продолжавшую сверлить меня взглядом морепродукта, и согласилась.
– А на работу ходить? – крикнула я удаляющейся спине шефа.
– Нет! – спасительным гонгом прозвучал ответ. – Две недели, ни днем больше!
– Какое счастье, – я принялась собирать свои ручки и блокноты. – У кого-нибудь есть кулек с целыми ручками? Мне Льва Леонова сунуть не во что.
Редакторша молча и демонстративно заколотила по клавиатуре своего компьютера, но пакетом я все же разжилась у нашего художника.
Домой неслась, как на крыльях. Подумать только, две недели не надо вставать, плестись на работу и целый день страдать от скуки и нереализованных творческих планов в нашей занюханной газете! Наконец-то представилась возможность доказать, на что я способна! Рецензия, подумать только! Их, если мне не изменяет память, пишут всякие профессора, да лауреаты, считающие себя, как минимум в триста раз умнее автора. А тут я! Блесну, наконец-то своим умом и талантом, еще как блесну. А если у этого Льва много книг и ему понравится моя рецензия, то я стану его личным рецензентом, брошу работу…
Я так размечталась, что едва не проехала свою станцию метро. Прижимая к сердцу книгу своего самого любимого писателя, я помчалась домой, и сразу же позвонила Тае на работу.
– Представляешь, – тяжело задышала я в трубку, – я буду писать рецензию на его сны!
– Чего?
– Шеф дал мне книгу одного очень богатого автора, и я напишу на нее рецензию. Обещали много денег!
– Сколько? – сразу же спросила практичная Тая.
– Много! Очень много! – я смутно представляла, сколько конкретно «много» в понятии Льва Леонова и шефа, но пребывала в уверенности, что мне хватит. – Если повезет, буду все время для него писать, брошу работу, разбогатею…
– Сто-о-оп! – Тая опустила шлагбаум перед самым носом моего поезда. – Не слишком ли ты торопишься? Ты же никогда не писала рецензий…
– Чего там писать!
– Ты вообще знаешь, как они пишутся?
– Чего там знать!
– Слушай, я приеду к тебе после работы, привезу пару журналов с рецензиями, ты хоть посмотришь, как это делается.
– Идет, но я и без этого бы справилась, с моими-то талантами!
– На всякий случай все же привезу. Все, извини, больше не могу разговаривать, начальница отдела косится.
– До вечера, пока.
Я положила трубку и немножечко потанцевала вальс с Леоновым в объятиях. Нет, все-таки хороший я себе гороскоп составила на эту неделю!
Ближе к обеду решила приступить к прочтению. Первая глава называлась: «Сон первый». В мою душу закрались нехорошие предчувствия. Пролистав, я нашла вторую главу, она называлась: «Сон второй». Нехорошие предчувствия усилились. Я открыла оглавление. Да, так оно и было. Последней главой был сон тысяча девятьсот девяносто девятый. Я тихо застонала, и Лавр немедленно подошел ко мне посочувствовать. Погладив его красивую, все понимающую морду, я устроилась на кровати и стала изучать, что же там наснилось Лёве.
После первой главы я поняла, что ему снится такое, чего мне и привидеться не могло. Возможно, после трех бутылок некачественной водки и может присниться, что ты муравей, живешь в лесу и у тебя очень сложные взаимоотношения с главой муравейника, но зачем же об этом всему миру докладывать?
Во втором сне бедняге мерещилось, что он солдат армии Наполеона… в третьем… в четвертом… в пятом… К шестнадцатому сну у меня пошла кругом голова и я стала сомневаться, смогу ли теперь вообще когда-нибудь заснуть.
Вечером пришла Тая, открыла дверь своим ключом и обнаружила меня, лежащую на полу, рядом с Лавром. Вместо подставки под книгу, я приспособила комнатные тапки. Самочувствие мое было из рук вон, настроение вообще никуда, а мой пес время от времени сочувственно вздыхал и норовил поцеловать меня в макушку.
– Ты чего это на полу? – поинтересовалась подруга.
– Понимаешь, я уже не могу лежать на кровати, сидеть в кресле, просто не знаю, куда себя приткнуть!