- -
- 100%
- +
– У нас все в семье кошатники, – пояснила Катя. Но на Варю это особого впечатления не произвело.
Петр перевел разговор на другую тему:
– Даже не сразу понимаешь, что вся картина выполнена не кистью, а маленькими камешками, которые составляют единое изображение.
Еще не хватало, чтобы эта барышня стала его высмеивать за эту слабость. Он все никак не мог отделаться от комплекса, что любить кошек – это удел женщин, а не мужчин.
* * *Первое посещение музея было очень результативным: девушки убедились, что не зря стремились приехать сюда. В коллекции музея был целый ряд выдающихся мозаик, которые предстояло зарисовать и описать. А сейчас можно уделить внимание и самому городу. Они вышли из музея и стали спускаться вниз к побережью по улице Толедо. Главную улицу Неаполя пересекало множество других улочек, извилистых и порой таких тесных, что кажется, что с одного балкона можно передать какую-нибудь вещь на такой же балкон дома напротив. Некоторые улицы представляли собой узкие проходы между домами, заканчивающиеся тупиками. С балконов свешивалось белье, впрочем, многие веревки, на которых были развешаны предметы мужского и женского туалета, болтались прямо над головами прохожих. На ветру это все трепыхалось и колыхалось, создавая иллюзию с мачтами корабля. При этом было полное ощущение, что все жители этого города обитают именно на улице или балконах. Соседки, заняв позицию на балконах, обсуждали новости. Внизу у домов другие хозяйки готовили пищу прямо на улице, были и те, которые тут же и спали. Люди бегали, суетились, толкались, если кто останавливался для разговора, то эта беседа сопровождалась эмоциональными выкриками и жестами. Эта сумбурная оживленная жизнь создавала ощущение, что в городе революция. Однако это было не так, таковой была обычная повседневная жизнь прибрежного города. Они прошли к набережной Партенопе и остановились напротив замка Кастель-дель-Ово. Тут тоже кипела жизнь, торговцы предлагали самый разнообразный товар: овощи, фрукты, дары морского царства. Рыбы, морские гады лежали в корзинках, стоящих прямо на земле. Хозяйки отчаянно торговались с продавцами. Приходилось внимательно смотреть под ноги, так как отходы этой торговли (листья, перезрелые, отвергнутые покупателями овощи и фрукты, рыбья чешуя) в обилии устилали набережную, угрожая не только чистоте обуви и подолов, но и представляя опасность – можно было поскользнуться и упасть. Зато перед глазами открывалась чудесная картина панорамы Неаполитанского залива. Везувий составлял с замком и заливом потрясающую по своей красоте картину. Легкий дымок шел из его кратера.
– Стоит тихий такой, – иронично заметила Варя.
– Ну да. Погубил целый город и теперь прикидывается тихоней, – отозвался на иронию Петр.
Понятно, что многовековой исполин остался к критике равнодушен. Да, он, вулкан, погубил много людей. Но это не его проблемы. Его дело такое – выкидывать лаву и пепел, а людям думать надо, где селиться.
– Что поделать, но именно такая человеческая катастрофа позволила сохранить и показать жизнь людей такой, какой она была в тот момент. Мы имеем уникальную возможность заглянуть в дома этих людей, узнать их быт и занятия, – повернула ситуацию в другую сторону Катя. – Только представьте, если бы могли так оказаться в домах Старой Рязани или на улицах Киева перед тем, как город разгромили воины Золотой Орды!
– Но ведь в Старой Рязани тоже ведутся раскопки, – возразил Петр.
– Да, только большинство домов уже истлело, так как они были построены из дерева, многие предметы тоже. А тут пепел Везувия сохранил даже некоторые продукты, – выдвинула свои аргументы Варя.
Наступило время возвращаться в гостиницу. В столовой уже сервировали ужин. Мичо устроился на одном из стульев, стоящих у стены. Было понятно, что он рассчитывал на свою долю лакомств во время ужина. Знакомая супружеская пара уже заняла место за столиком. У дамы возникла небольшая проблема: она никак не могла поджечь папироску, вставленную в длинный мундштук. Женщина сидела у окна, и ветер, который периодический прорывался в открытое окно, тушил огонек раньше, чем он успевал распалить табачное изделие. Супруг ее дремал в кресле-качалке и никак не мог помочь в решении возникшей проблемы. Петр среагировал по правилам этикета:
– Позвольте, я вам помогу, – взял спичку, зажег ее и, прикрывая рукой, поднес к папироске.
Взаимные приветствия и небольшой диалог:
– Как вам Неаполь? – традиционный вопрос более опытных обитателей гостиницы к вновь прибывшим.
– Замечательно, очень яркий и необычный город, – ответил Петр.
– И погода просто чудесная, у нас сейчас сплошные дожди. А тут вроде как ноябрь, а такое ощущение, словно начало сентября, – добавила Катя.
– Мы набрали с собой теплых вещей, и похоже, что они останутся не у дел, – добавила Варя.
– А вы откуда? – спросила дама. Муж ее оставался безучастным к разговору, подремывая в кресле.
– Из Петербурга, – ответила за всех Варя. Она и в самом деле была родом из столицы. Петр и Миша не стали уточнять, что живут в других городах. Для настоящего разговора это было непринципиально. Но именно это имело дальнейшие последствия: пожилая собеседница, решив, что вся компания прибыла из столицы, проявила к ним большой интерес. Она толкнула своего мужа в бок и произнесла:
– Вольдемар, ты смотри, молодые люди прибыли из Петербурга.
Потом она протянула руку и томно произнесла:
– Софья Михайловна Вожжинская.
Петр и Михаил приложились к руке и представились:
– Петр Андреевич Железманов, служу по линии Министерства юстиции.
– Михаил Яковлевич Берштейн, я по коммерческой части.
– Екатерина, Варя, – девушки сделали небольшой книксен1.
– Мы тоже очень рады знакомству, – за спиной раздался мужской голос. Присутствующие обернулись и увидели двух мужчин. Первому было явно не больше тридцати, второй был значительно старше, голова его была полностью седой, но поджарая фигура и довольно живой взгляд говорили о сохранившемся крепком здоровье и жизненной активности.
– Позвольте представиться, – начал знакомство более молодой, – Андрей Сергеевич Гринев. Инженер, тут по делам своего производства.
– Трофим Алексеевич Пимов, предприниматель. Вожу апельсины бочками2, – отрекомендовался его спутник.
Настала очередь девушек протягивать руки для поцелуев.
– Вы опять купались в заливе? – недовольным тоном произнесла Вожжинская.
– Обязательно, дорога Софья Михайловна, – с улыбкой проворковал Гринев и попытался поцеловать руку даме. Но та с недовольным видом отдернула ее, показывая, что эту честь надо заслужить.
– Софья Михайловна – дама строгих правил и она считает купанье в заливе страшно неприличным делом, – видом заговорщика пояснил Петру и Мише Пимов. Было видно, что и Гринев и Пимов относятся к чудачествам старушки как к детскому капризу, на который можно не обращать внимания.
– Приличные люди не будут в полуголом виде сигать в воду, – начала привычную нотацию дама. Конечно, купались тогда не в голом виде, точнее совсем не в голом. В начале ХХ века уже существовали специальные костюмы для купанья. Но скрывали они намного больше современных. У мужчин купальные костюмы походили на укороченные комбинезоны гимнастов, а у женщин – на короткие платья. И тем не менее многие и такие костюмы считали верхом неприличия. Но развить эту мысль дама не успела. Подали ужин. А после него все обитатели этого своеобразного Ноева ковчега переместились в большую гостиную. Гостям принесли кофе, некоторые мужчины достали сигары. Перед Софьей Михайловной появились пяльцы с вышиванием. Петр даже не понял, откуда они взялись. Понятно, что дама ужинала без них. То ли ее супруг успел сходить в комнату и принести жене рукоделие, то ли это сделал кто из слуг – было не понятно. Однако Железманов не мог не заметить, что на ткани довольно сложный узор. Женщина погрузилась в работу, а Петр уделил внимание пушистому члену этого собрания – Мичо любил не только приемы пищи, но и вечерние посиделки: всегда найдется двуногий, который возьмет кота на ручки и будет гладить без устали. Вот сейчас человек и зверь получали взаимное удовольствие. Катя и Варя пили кофе и наслаждались отдыхом, необычной обстановкой, с интересом посматривая в окно. Они опять обсуждали теплую погоду и бесполезность большей части своего багажа.
В гостиной появился владелец дома Николай Николаевич Своровский:
– Добрый вечер, господа! Как у вас дела? Все ли устраивает?
Было видно, что такие вопросы хозяин задает постояльцам регулярно. Новые гости удостоились у него особой заботы:
– Добрый вечер! Как вам у нас? Как вам Неаполь? Может нужно что-нибудь подсказать? Что вас интересует? Театр, магазины? Дамы, вы не желаете приобрести обновки? Я вам подскажу. Показать вам, где продают последние новинки моды?
Однако Варя и Катя проявили равнодушие к возможному круизу по магазинам:
– Нас не интересуют магазины.
– Как не интересуют? – удивился Своровский. Остальные тоже посмотрели на барышень с удивлением: дамы не интересуются обновками?
– Нас интересует древнеримское искусство, – пояснила Катя.
– А точнее мозаики древних Помпей, – добавила Варя
* * *79 год н.э.
Рынок гудел и шумел. А разве может быть иначе? Одни покупают. Другие продают. Продавцы и покупатели имеют схожие цели: выиграть по качеству и кошельку. Поэтому между двумя сторонами шла острая и непримиримая война – одни расхваливали свой товар, чтобы иметь возможность поднимать цену, другие старательно выискивали недостатки с целью получить основание для скидки и снижения цены.
– А что страшная такая? – неслось со стороны покупателей.
– А она не для танцев воспитана, она готовит божественно. Что мурену, что старого козла приготовит так, что пальчики оближешь, – отвечал продавец.
– Что-то он худой очень! – выставлял очередную претензию уже другой покупатель еще одному продавцу.
– Это не худоба! Он жилистый, сильный как вол!
– Пусть покажет зубы!
– А ну открой рот! – поворачивался продавец к своему товару, и тот послушно открывал рот.
Для современного человека такие сцены покажутся дикими, но в Древнем Риме это никого не смущало: это не просто рынок, это рынок рабов. Человек тут выступал таким же товаром, как вол, корзина фруктов или отрез ткани. Поэтому учитывали все: внешний вид, состояние зубов, умение красиво говорить или, наоборот, молчать, готовить или танцевать, владение ремеслом, а то и иноземными языками. Все, кроме одного – мнения самого раба. Он – живая вещь! Его участь – покорность и безмолвное подчинение господину.
Поэтому он молча стоял и ждал своей участи, он не хотел, чтобы хозяин его продавал. Тот неплохо кормил своих слуг и хоть часто хватался за свою палку, но удары наносил вполсилы, демонстрируя не столько физическую слабость, а лень и общее пренебрежение к рабам, которые не достойны его благородного напряжения. Поэтому раб попытался сделать шаг назад, чтобы быть менее заметным господам, которые ходили и выбирали товар. Но палка дала о себе знать, и даже более сильно, чем обычно. Хозяйский дом получил все, что мог ему дать этот раб, он стал ему не нужным ртом, который требует хлеба, сыра, оливок и вина. Лишнюю вещь всегда продают. Поэтому они стоят под солнцем на ярмарке живого товара.
– Вам не нужен мастер? Хороший мастер, – с ласковой улыбкой произнес управляющий хозяина, которого отправили на рынок сбывать бесполезную вещь, двум явно состоятельным господам. Одежда на них была из дорогой ткани, а взгляд сытый и полон лени.
– Мастер? – переспросил один из них.
– Да, мастер. Может быть вы желаете украсить свой дом мозаикой? Он сделает ее в кратчайшие сроки. Что желаете? Собаку у входа? Прекрасную девушку в зале?
– Зачем мне собака у входа, да еще не настоящая? – воскликнул один из господ.
– Чтобы ваши гости восторгались, а враги вас опасались, – ответил продавец живого товара.
– Нет, мне лучше гада морского, – ответил второй господин.
– Глаций, а тебе не кажется, что осьминог лучше на тарелке, чем на полу или стене, – заметил его приятель.
– Апасид, ты так говоришь, потому что твой дом уже украшен мозаикой, – возразил Глаций.
– О, да. Я потратился знатно. Но зато мне не надо объяснять рабыням свои желания3. Не мешало бы и тебе сделать что-то подобное.
– Я подумываю об этом, просто сегодня уже потратил все монеты, которые взял с собой, – вздохнул Глаций.
Он оглянулся назад, где стоял его управляющий и по-хозяйски держал за руки двух женщин. Одна была уже в возрасте, вторая – юная и прекрасная.
– Зачем ты купил сразу двоих? Купил бы только молодую, от нее больше толка. Старая уже умрет скоро, – спросил Апасид.
– Не умрет, у нее все зубы на месте, зато она умеет готовить, как готовят в Египте. Можно было бы не покупать молодую, но больно уж ее хвалили.
– В чем хвалили?
– Хорошо танцует и поет ангельским голоском, – довод Глация был более чем прост.
Не только Апасид, но и управляющий, торгующий рабом-мастером, и сам раб невольно посмотрели на приобретение Глация. Девушка и в самом деле была прекрасна: правильный овал лица, большие темные глаза, черные кудри. Изящная фигура и даже мельчайшие движения говорили, что это утонченная танцовщица. Раб даже забылся до того, что сделал шаг вперед, чтобы лучше рассмотреть девушку, потом, опомнившись, быстро встал на свое место и потупил взор: за такое самоволие можно и палкой получить. К счастью, никто этого не заметил. Разговор о купле-продаже шел своим ходом:
– Может быть, мне будет позволено дать господину совет? – ласково произнес продавец.
Разве господам нужны советы от управляющих, даже если они свободные (хотя в качества управляющего мог выступать и раб)? Однако оба господина невольно посмотрели на продавца.
– Я думаю, что ваш товарищ мог бы дать вам в долг, – с почтением произнес продавец, склоняя голову. – Я уверен, что завтра у вас будут деньги, но этого товара уже не будет. Поверьте, это уникальный мастер.
Каждый продавец должен быть хорошим психологом. Увидеть скрытые возможности, суметь использовать их и показать свой товар не просто лучшим, но и редким, и даже уникальным, нарисовав перспективу не увидеть его больше никогда. Не зря бывший господин этого раба выбрал его в качестве управляющего, он умел торговать и понял, что господин не только любит красивую жизнь и в тайне души завидует своему приятелю, который уже украсил свой дом мозаикой, но и с деньгами у него не так плохо. Глаций и в самом деле не бедствовал, завтра-послезавтра придет новый караван кораблей с его товаром и будут средства не только на этого раба, но и чтобы купить ему пару помощников и все необходимые материалы. Поэтому последовал небольшой диалог между приятелями, которые обсуждали, на каких условиях один выручит монетами другого. Когда договоренность была достигнута, то начался торг. Обе стороны торговались увлеченно и яростно. Одни активно выискивали недостатки в товаре, призывали к опыту своих приятелей, которые смогли купить подобный товар раза в полтора дешевле, другой опровергал недостатки и напирал на достоинства. Однако обе стороны понимали, что вопрос в общем-то решен: покупатель уже твердо решил приобрести мастера, и в глубине души он уже согласился с ценой, но просто игра есть игра – и стороны играли по всем правилам. Раб смиренно ждал финала, только сейчас он уже хотел, чтобы сделка совершилась. Не смея поднять глаза, он больше всего боялся, что покупатель передумает. К счастью, он не передумал, и вскоре управляющий Глация уже взял в руки конец веревки, которая была завязана на руке невольника. Вещь перешла от одного хозяина к другому.
* * *1910 год, начало ноября
На лицах мужчин замерло удивление. Дамы, которые не интересуются нарядами, – это довольно редкие особы. Особенно тут, в Неаполе, где полно лавок, магазинов и магазинчиков с самыми разнообразными товарами на любой кошелек, где новинки моды представлены не хуже, чем в Париже. Но Своровский не просто удивился, он обрадовался.
– Это замечательно, тогда прошу посмотреть сюда!
Он подбежал к стене, часть которой была занавешена полотном.
– Опять забыли это сделать, – пробурчал хозяин дома и отодвинул занавеску. И тут гости увидели главную ценность этого дома – там висела мозаика. Кусочки слюды складывались в изумительную картину: девушка с распущенными волосами смотрела на зрителя немного смущенно.
– Вот, удалось приобрести по случаю, – скромно проговорил хозяин дома. Однако было очевидно, что эта скромность напускная, бесспорно, картина представляла гордость хозяина дома.
– А это… – Катя не решилась задать вопрос, продолжая всматриваться в мозаику. Но Своровский правильно понял вопрос:
– Не сомневайтесь, не подделка. Была обнаружена в одном из домов при раскопках в Помпеях.
– Но как она попала к вам? Ее место в музее! – воскликнула Варя. Обе девушки подошли к мозаике почти вплотную и замерли в изумлении. Оказывается, даже тут, в гостинице, был объект их научного интереса. Петр тоже не остался равнодушным, он опустил кота на пол и подошел к стене, где висел раритет. На морде Мичо отразилось непонимание: как можно поменять его персону на какую-то там картинку? Впрочем, возражения были не только у него, хозяин дома стал доказывать свое право на владение историческим артефактом.
– Ну зачем же обижать частных коллекционеров! Мы тоже приносим пользу обществу. Многие частные коллекции потом становятся основой для музейного собрания. Тем более, что вы же в данный момент имеете возможность лицезреть эту древнюю красавицу, – довольно умело отбивался он. На лице его расплывалась довольная улыбка. Было видно, что он страшно гордится картиной. Мозаика висела в общей гостиной так, чтобы ее могли видеть все. Но так как ценность этой вещи была чрезвычайно велика, то комнату почти все время держали закрытой и открывали только вечером, когда гостей сюда приглашали пить кофе. А днем, когда не было гарантии, что обязательно найдутся желающие проводить время в гостиной, комнату запирали. Для желающих выпить кофе или поболтать в дневное время, как уже говорилось, была предназначена малая гостиная. С целью защитить уникальный экспонат от пыли и солнечного света мозаику закрывали занавеской. Прислуге вменялось в обязанность открывать вечером после ужина большую гостиную, отодвигать занавеску и находиться поблизости: и гостям услужить, и за мозаикой присмотреть. После того как все расходились по спальням, мозаику надлежало занавесить, а гостиную закрыть на ключ. Правда, прислуга часто забывала делать некоторые вещи, а именно задвигать и отодвигать занавеску. Поэтому вновь прибывшим Своровский всегда стремился лично показать предмет своей гордости. Катя и Варя замерли в изумлении перед мозаикой. Какое замечательное дополнение к их исследованию! Они рассматривали работу древнего мастера, стараясь не пропустить ни малейшей детали.
– Вот, молодые люди, учитесь! – неожиданно раздалось у них за спиной. Они обернулись. Голос принадлежал Софье Михайловне. Пожилая женщина оторвалась от своего рукоделия и с надменным видом смотрела на присутствующих. Мужчины посмотрели на нее вопросительно.
– Состоятельные и знатные люди именно так оставляют память о своих женах! – наставительно произнесла дама. При этом выразительно посмотрела на мужа, но Вольдемар не обращал на намеки супруги никакого внимания. Он продолжал листать газету с таким видом, словно он один в комнате.
– А вы уверены, что это жена знатного гражданина древних Помпей? – спросила Катя.
– Ну возможно, что дочь, смотрите, какое юное лицо! – вставил свое мнение Пимов. Он не особенно охотно принимал участие в спорах и дискуссиях, которые имели место в большой гостиной, только иногда совместно с Гриневым подшучивал над Вожжинской.
– Лицо юное и прекрасное, – согласилась Варя. – Но вряд ли эта женщина благородного происхождения.
– Не надо говорить глупости, что за манера у современной молодежи: спорить со старшими, – фыркнула Софья Михайловна.
– Но я спорю не просто так. Эта барышня не похожа на представительницу благородного семейства, – продолжала настаивать девушка.
– Это почему? – спросил Своровский. На его лице читалось самое настоящее любопытство, еще никто из гостей не делал такой оценки предмету его гордости.
– Представительницы привилегированных слоев обязательно носили украшения, волосы убирали в прическу, а тут у девушки распущены волосы. Так выглядели простолюдинки, – сказала Варя.
– Возможно, это вообще рабыня, – поддержала подругу Катя.
– Но зачем хозяину дома надо было изображать рабыню? – удивился Пимов.
– Этого нам уже не узнать, – вздохнула Катя. – В любом случае можно только восхищаться мастерством древнего мастера. Искусство выкладывания мозаики было доведено древними до совершенства. Люди, птицы, звери изображались с потрясающей достоверностью.
– Не тем вы загружаете свой мозг, – махнула рукой Вожжинская. – Зачем вам нужны эти мозаики? С чего вам в голову пришло их изучать?
– Книги интересные в детстве читала, – пояснила Варя. – Когда я училась в гимназии, то мне подарили книгу Булвер-Литтона «Последние дни Помпеи». Она захватила меня, с тех пор я мечтала побывать в Неаполе и лично съездить в Помпеи.
– Я помню, нам в гимназии тоже эту книжку рекомендовали, но мне она показалась довольной скучной, – вспомнил Андрей Сергеевич. – Но, возможно, меня просто не интересует история, мне больше понятны законы физики и математические формулы.
– А мне понравилось, и Кате тоже, – Петр посмотрел на сестру. Та поддержала брата:
– Да, там так подробно описана жизнь в древнем городе и такая увлекательная история, с такой интригой и тайной. Целый детектив4. Вспоминая сюжет этой книги, я бы назвала эту барышню Нидией, – предложила девушка.
– Почему именно Нидия? Там же были и другие действующие лица женского пола. Например, Илона, – спросил Миша. Он тоже очень ценил в детстве приключенческую литературу.
– Илона была знатной и богатой, вряд ли бы ее стали изображать с распущенными волосами и без украшений. А Нидия – это рабыня. Она вполне могла выглядеть так, – возразила Катя.
– Договорились, назовем эту красавицу Нидией, – согласился Миша.
* * *
79 год н.э.
Прием гостей – дело ответственное. Никто не должен уйти разочарованным. И дело не только в дружеских чувствах. На следующий день все будут обсуждать прием у афинянина Глация. Высший свет Помпей уже привык, что в доме греческого аристократа подают лучшие блюда и самые изысканные напитки, а слух гостей услаждает музыка в исполнении самых искусных музыкантов. Поэтому каждый прием гостей становился своеобразной проверкой, приглашенные, словно экзаменаторы, тщательно проверяли, а не стал ли стол скуднее, напитки кислее, а музыканты менее старательны. Сегодня в доме Глация ожидалось всего пять гостей, но это не делало задачу проще: эти пятеро с не меньшим успехом, чем пара дюжин гостей, могут разнести славу о застолье по всему городу. Пусть Помпеи и меньше Рима, но элиты там сосредоточено не меньше, чем в столице. В лавках активно велась торговля, принося солидные прибыли гражданам древнего города, на Форуме кипела политическая жизнь, театр и цирк услаждали жаждущих развлечений, в многочисленных домах терпимости принимались гости с разных уголков света. Поэтому о маленьком пире в одном из домов Помпей будут судачить по всему государству.
Гости удобно расположились на ложах (в античности элитарные слои общества предпочитали принимать пищу полулежа). Рабы внесли на подносах первую перемену блюд. Зрелые фиги, анчоусы и яйца составляли искусный натюрморт. Другие рабы держали в руках тазы с ароматизированной водой и салфетки, чтобы гости могли омыть руки. После омовения присутствующие вознесли молитву. Естественно, эта была не та молитва, которую произносят собравшиеся за столом сейчас. Точнее не тому. Гости молились не Христу, а Вакху – римскому бога вина. Потом стол окропили вином и приступили к трапезе.
– Клянусь Зевсом, это вино достойно наилучших похвал, – воскликнул один их гостей – эдил Панса.
– Естественно, – довольно улыбаясь, произнес хозяин дома и бросил рабу через плечо: – Принеси амфору.
Раб правильно понял слова хозяина и принес не саму амфору, а свиток, который крепился к сосуду с напитком. Глаций развернул документ и зачитал текст, гласивший, что гостям предложено вино пятидесятилетней выдержки. После закусок на столе стали появляться блюда более серьезные. Запеченная на гриле внушительного вида мурена5 заняла большую часть стола. Раб привычным движением начал расчленять рыбу на куски. Хищнице не повезло – вместо охотницы она стала добычей, вместо спокойного переваривания пищи где-нибудь в норе на дне морском сама превратилась в угощение. И похоже, что весьма утонченное. Когда гости поднесли куски ко рту, Глаций с нескрываемым интересом посмотрел на них.