Время – это то, что мы не можем вернуть…
Одержимый своей целью человек часто жертвует самой жизнью. Он не видит, как время, словно песок, утекает сквозь его сжатые кулаки, как ускользают мгновения, ради которых, возможно, и стоило жить. В погоне за иллюзией он теряет реальность – и в конце пути осознаёт, что искал не то, а то, что любил, – уже не вернуть…
Цени каждую минуту и проживай как последнюю…
Пролог «Вопросы»
Наступивший Новый Год пах хвоей и мандаринами. Кругом чувствовалась атмосфера праздника и веселья. Люди гуляли по улицам провинциального городка, закутанные в шарфы, смеющиеся, с пакетами подарков и хлопушками в руках. Над головой раскинулся бархат ночного неба – чёрного, как уголь, и усыпанного звёздами, будто кто-то рассыпал по нему горсть сахара. Морозный воздух звенел, а редкие снежинки, словно осколки далёких звёзд, таяли на щеках мальчишек.
Двенадцатилетний Элиас шаркал ботинками по заснеженной дорожке, поднимая голову к звездному небу. Его друг Тэо, на два года старше и на голову выше, шёл рядом и молчал – он думал о чём-то своём.
Элиас приезжал сюда только раз в году – на Рождество. С тех пор как его родители переехали на другой конец страны, их встречи с Тэо стали редкими, но не потеряли ни капли тепла. Они росли бок о бок: строили космические корабли из подушек и картонных коробок, мечтали о далеких мирах и путешествиях. Они даже однажды поклялись, что если один из них окажется в космосе – другой обязательно будет рядом. Эта детская клятва жила в них, как свет далёкой звезды.
– Как думаешь, что там – на звездах? они там есть? – Элиас ткнул пальцем в созвездие Ориона.
– Кто? – спросил Тэо
– Инопланетяне – ответил Элиас
– Пришельцы? – Тэо фыркнул, пряча руки в карманы. – Вряд ли. Ищи ответы ищут в логике.
Он всегда так говорил, даже когда они строили картонную обсерваторию во дворе и придумывали сигналы для внеземных цивилизаций.
– Да ладно? – Элиас засмеялся. – А если бы ты встретил пришельца? Прямо сейчас? Что бы сделал?
– Спросил бы, почему он один. Наверное, он бы не сразу ответил. Все, кто далеко, – молчат. Может, они нас боятся. А может – жалеют.
Они подошли к крыльцу, где бабушка Тэо чистила снег. Её морщинистое лицо, освещённое фонарём, светилось улыбкой, словно созвездие, знакомое лишь ей одной.
– Ба, как думаешь, есть инопланетяне на Марсе или еще где? – спросил Элиас.
Старуха прищурилась, будто пыталась разглядеть в мальчишке того, кто задал вопрос полвека назад.
– Не на Марсе, – сказала она, указывая метлой на Полярную звезду. – Где-то там, где рождается свет. Они смотрят на нас и спрашивают то же самое. Возможно, когда-нибудь мы встретимся с ними, с пришельцами из далеких миров.
Но, может быть, всё это уже было. Или только будет.
– Запомни, мальчик, – продолжала бабушка – настоящие путешествия начинаются, когда заканчиваются обычные дороги. А звёзды… они всегда знают, кого ждут.
– А время, его можно вернуть обратно? – не унимался Элиас.
– Посмотри на меня, Элли – улыбнулась бабушка – я 80-летняя старуха, время никого не щадит и, к сожалению не возвращается…
– Когда-нибудь люди придумают машину времени – сказал Элиас. Тэо хмыкнул в ответ – Мечты для детей!
Снег начал падать гуще. Мальчишки запрокинули головы: Элиас видел себя за штурвалом корабля, рассекающего туманности, а Тэо – лабораторию, где под стеклом пульсировало что-то нечеловеческое.
В этот момент между облаками вспыхнул и угас изумрудный метеорит – будто кто-то бросил в вечность монету на счастье. Или на прощание.
– Вау – сказал Тэо – ты видел? И толкнул Элиаса в бок.
Элиас не ответил сразу. Ему показалось, будто что-то щёлкнуло в глубине его сознания – коротко, будто миг. Как будто кто-то тихо закрыл за ним дверь, которую он больше не откроет.
– Видел, – наконец сказал он. – Как знак.
Мальчишки замолчали, глядя в небо.
– Элиас! – Голос отца разрезал тишину. Старенький «Шевроле» фыркал у обочины. – Прощайся. Пора в аэропорт. Самолет не ждет!
Отец смотрел на часы, торопился, спешил. Времени было в обрез.
Мальчишки обнялись наспех, как будто расставались на пять минут, а не на год.
– В следующий раз точно останусь дольше, – сказал Элиас, уже подбегая к машине.
– Обещай, – крикнул Тэо.
– Обещаю! – И сел в машину.
Машина тронулась, и Тэо остался один – лицо в снежинках, глаза в небе. Стоп-сигналы автомобиля постепенно растворились в начинающейся метели, а звёзды спрятались за тучами.
В машине Элиас сжал ремень безопасности. В груди – странная тяжесть, как перед прыжком. Или падением. Он не знал, что вспоминал ли он будущее, или прощался с прошлым.
– Странно, – подумал он. – Будто всё это уже было. Или больше не будет.
А Тэо всё ещё стоял в белой круговерти снега, – как в кадре, который никогда не изменится.
– С Новым годом, – пробормотал Тэо в пустоту.
Метель усилилась. А где-то, высоко, звёзды всё ещё горели. И время продолжало идти.
«Начало»
С юности Элиас был не таким, как остальные. Когда другие студенты сходили с ума по квантовым вычислениям и прикладной астрофизике, Элиас сидел в библиотеке, перелистывая забытые трактаты о стрелах энтропии, хронотопах и парадоксах наблюдателя. В его конспектах соседствовали диаграммы Эйнштейна-Розена и рукописные формулы, обозначенные метками: «возможность локального реверса?» , «время как топология, а не поток?» или «свертка».
Он постоянно задавал вопросы, на которые не было ответов.
– Почему время течёт только в одну сторону?
– Можно ли повернуть назад момент, о котором мы сожалеем?
– И если прошлое по-прежнему существует где-то в структуре Вселенной, разве мы не можем к нему вернуться?
Сначала преподаватели улыбались, называя его мечтателем. Потом – упрекали в упрямстве. Но Элиас не отступал. Он подолгу оставался в пустых аудиториях, рисуя на старых досках многомерные диаграммы, где время было не стрелой, а сетью развилок. Его заметки походили скорее на исповедь одержимого, чем на научный труд: закорючки формул и рядом с детские вопросы, вроде «а что, если всё уже случилось?».
Свою первую статью он писал в старой студенческой комнате, под гул соседского компьютера и свет неоновой рекламы за окном. Там, в полумраке, появилась идея: семимерное пространство, в котором линий времени – несколько.
Статья вызвала споры, скепсис – и тихое восхищение. Один профессор из Архивной Академии даже написал: «Вы предлагаете невозможное, но это именно то, что мы обязаны исследовать».
Потом были обсуждения и споры. А затем молчание.
Но несмотря на критику, Элиас упрямо шёл вперёд, строя модели времени и 7-ми мерного пространства, тестируя мысленные эксперименты, теряя друзей, забывая дни рождения. Его цели становились всё масштабнее, а жизнь – всё дальше.
И его продолжали читать. В тайне, как читают что-то запретное, слишком близкое к истине, чтобы его можно было просто отвергнуть.
Он не искал славы. Он хотел доказать, что время можно не только измерить, но и переписать. Что сожаление – не приговор, если есть формула, способная повернуть всё вспять.
И вот его труды заметил Совет…
Элиас был взволнован с самого утра. Он плохо спал. Ему предстояло выступить перед ученым советом, рассказать им о своей теории и узнать о возможном финансировании новой экспедиции.
Он стоял у окна, глядя, как первые лучи солнца пробиваются сквозь туман над городом. В руках он сжимал чашку кофе, остывшего ещё час назад. Лира спала, завернувшись в одеяло с узором из созвездий – его подарок на их годовщину. Её тёмные волосы рассыпались по подушке, а на губах застыла улыбка, будто даже во сне она смеялась над его одержимостью. «Центр Вселенной…край… – подумал он. – А что, если он везде? В её дыхании, в этих волосах, в каждой секунде, которую я теряю, гонясь за призраками?»
Он потрогал галстук, подаренный Лирой – тёмно-синий, с вышитыми золотыми атомами. Она называла его «научным талисманом». «Талисман… А если всё это просто детские фантазии?» – мелькнуло в голове. Но тут же вспомнился зелёный след метеора из детства, тот самый, что привёл его в науку.
– Дорогой, может, вместо поиска ответов Вселенной заведём ребёнка? – Лира, проснувшись, обняла его сзади, прижавшись щекой к спине. Её голос, хрипловатый от сна, звучал как мелодия из другого измерения. – Представь, как по палубе твоего корабля будут бегать эти маленькие ножки…Ты знаешь, как я уважаю твои труды, но подумай, может пора остановиться? Что ты пытаешься доказать?
Элиас обернулся, встретив её взгляд – карие глаза, теплее любого солнца, с искоркой озорства. Она была одета в старую футболку с надписью «E = mc² – это не просто формула, это стиль жизни» и спортивные шорты. Даже в быту Лира оставалась собой – гением, который мог объяснить квантовую запутанность, используя метафору о спутанных носках.
– Ты едешь со мной? – спросил он, поправляя ей прядь волос.
– Нет, – она зевнула, потягиваясь. – Приеду к началу. Хочу посмотреть, как ты их всех переубедишь.
Элиас собрал свою папку с докладом, вышел из дома и сел в машину.
Машина мчалась по заснеженным улицам. Элиас сжал руль так, что костяшки побелели. В голове звучал голос отца, который когда-то сказал: «Космос не для мечтателей. Он для тех, кто готов сгореть ради истины».
«Но что, если отец ошибался? – подумал Элиас, глядя в пустоту неба. – Что, если мы не должны сгорать? Может, истина – не точка, а путь… Путь, который я готов пройти, даже если он заберёт всё».
Он вспомнил, как Лира вчера вечером, рисуя спирали на салфетке, сказала: «Ты видишь измерения как слои, но что, если они – музыка? Ноты, которые мы ещё не услышали». Тогда он посмеялся, но сейчас её слова эхом отдавались в груди.
Элиас взглянул на часы на панели. «Время… Стрела или спираль? – размышлял он. – Если я прав, то где-то в другом слое реальности я уже опоздал на этот доклад. Или, наоборот, ещё сплю рядом с Лирой».
В голове всплыли отголоски молодости: Тэо, их старую обсерваторию на чердаке, где они часами спорили о парадоксе Ферми. «Где все? – твердил Тэо. – Если жизнь так распространена, почему тишина?». Теперь Тэо, скептик до мозга костей, носил идеально отглаженные костюмы и работал в том же институте, высмеивая «безумцев вроде Элиаса».
На светофоре Элиас заметил что начался снег. Снежинки, падая на теплое стекло машины таяли – «Как наши теории, – подумал он. – Красивые, хрупкие, готовые исчезнуть при первом прикосновении реальности»…С этими мыслями он незаметно добрался до места. Припарковал машину, и вздохнув, отправился в здание Совета.
Там, сидя в маленькой комнате рядом с залом, Элиас достал свой доклад, проверил диск с уравнениями и голограммами. Все было в порядке. Волнение прошло.
В зале заседаний пахло старыми книгами и кофе. Элиас вышел на кафедру, и поправив галстук приглушил свет.
Он обвел взглядом зал, он был полон. В первом ряду сидели члены Совета – пятнадцать умов, наделённых правом решать судьбы проектов, идей и людей.
Лира, как обычно, заняла место в четвёртом ряду, положив на колени блокнот с рисунками – её привычка рисовать уравнения в виде цветов. Сегодня на странице красовалась роза, лепестки которой были подписаны: Λ (космологическая постоянная), ψ (волновая функция), ♾ (бесконечность).
Тэо стоял вдалеке, у двери, закатав рукава белоснежной рубашки. Его чёрные волосы, всегда идеально уложенные, сегодня слегка взъерошились, выдав ночь за расчётами. Он ловил взгляд Лиры и улыбался – их дружба была странным танцем: он критиковал Элиаса, но восхищался Лирой, её умением находить красоту в хаосе формул.
Так же в зале Элиас заметил Виктора Раста, бизнесмена, владельца частной космической корпорации со своим звездным флотом. Он первый отправил колонистов на Некрусс и организовал добычу там тауридия. Раст, сидящий в тени, как призрак потерь, молчал.
Что ж, решил Элиас, пора начинать шоу!
«Доклад о невозможном»
Элиас включил проектор. На экране за его спиной вспыхнула голограмма – многомерная спираль, переплетённая с уравнениями Калуцы-Клейна
– Коллеги, – начал он, – думаю Вам всем хорошо известен вариант теории Калуцы-Клейна, известный как теория пространства-времени-материи, но я хочу представить Вашему внимаю мою теорию 7-ми измерений.
Он щелкнул проектором и голограмма дополнилась его собственными уравнениями
– Задумайтесь – продолжал Элиас – о том, что пространство – это не плоский холст. Это книга, где каждая страница – отдельное измерение. Семь слоёв, семь измерений, где время – не стрела, а спираль. Мы видим только одну страницу, но если сложить их все – получим доступ к любой главе мироздания. Если мы научимся «перелистывать» эти страницы…
– Всё это, разумеется, предположения, – голос Элиаса дрогнул. Он осознавал, что его теория звучит как безумие, даже из его собственных уст. – Но согласно расчётам, мы имеем основания полагать, что измерений больше, чем принято считать. Семь – не метафора. Это структура, которую можно описать уравнениями.
Он рассказывал, что если человечество сможет найти необходимый источник энергии, то технология перемещения в 7 измерениях позволит добраться так далеко как не представляли даже писатели фантасты.
– Мы можем обнаружить новую жизнь или технологии – говорил Элиас.
– Мы можем постичь тайны мироздания…узнать как произошел Большой Взрыв и что именно произошло! И где именно это было! Мы можем получить тысячи ответов! И, возможно, сможем победить время!
Элиас закончил…Он прочитал доклад. Весь. Без заметок. Без графиков. Без прерываний. Голограмма за его спиной погасла. И теперь молчал, не пытаясь заполнять пустоту словами. Он уже знал: чем тише после выступления, тем ближе провал.
– Вопросы коллеги?
– Доктор Марк, – спросил седой академик Робертс, тыча тростью в пол – Ваши уравнения красивы, но наши корабли летают на современных двигателях с реакторами на тауридии. Где практическое обоснование новых исследований?
– Практика рождается из смелости. – Элиас переключил слайд, показав модель кротовой норы – Эйнштейн и Розен предсказали это в 1935-м. Мы добавим экзотическую материю для стабилизации процесса…
– Гипотетическую материю! – Доктор Шоу, строгая женщина с седыми косами, вскочила. – Вы предлагаете играть в бога!
– Бога? – Элиас улыбнулся. – Нет. Я предлагаю читать Вселенную, как инженер читает чертёж.
– Теория относительности допускает такие решения – продолжил Элиас – Но вместо червоточин я предлагаю свёртку измерений. – Он указал на формулы, выведенные по краям экрана. – Энергия Казимира, квантовые флуктуации… Источником может стать любой объект с отрицательной плотностью энергии.
– но Вы говорите о гипотетических частицах, которых никто не наблюдал. А если ваши «слои» коллапсируют? Это вызовет сингулярность! – возразила Шоу
– Риск есть, – согласился Элиас. – Но первый ядерный реактор тоже мог уничтожить Чикаго. Мы научились контролировать цепные реакции. Здесь – то же самое.
– Мы найдём источник энергии. Возможно, это нечто, оставленные теми, кто уже ушёл дальше, а возможно… – Элиас коснулся кармана, где лежал кулон с изумрудным осколком – возможно тем самым метеоритом из детства. – Возможно, он уже у нас в руках.
По залу прошел гул.
– Нечто? Имеете ввиду артефакты? – фыркнул Робертс. – Вы всерьёз верите, что инопланетяне оставили нам инструкции?
– Нет. Но если Вселенная едина, её законы универсальны. То, что создали они, можем создать и мы.
В задних рядах хихикнули. Калеб, толстый кибернетик, выкрикнул:– Только не вызовите новый Большой Взрыв!
– А Вы уверены в том, что поиск внеземной жизни безопасен? – спросил один из членов Ученого совета, экономист Стивенсон, – Пришельцы могут быть не злом, но… чужой логикой, где мы – муравьи на их пути…Вспомните последнюю экспедицию на Некрусс! Вы просите Гранд на разработку того, чего до конца сами не представляете! Я бы рекомендовал Вам сосредоточиться на решении других, более насущных проблем Элиас.
– Вы просите нас профинансировать повторную экспедицию, – произнёс еще кто-то из Совета, – на ту самую шахту Т-9, где мы потеряли восемь человек?
Элиас кивнул, стараясь держать голос ровным:
– Да. Я считаю, что они не исчезли. Они перешли границу.
– Какую границу? – раздался другой голос, усталый, но всё ещё скептический.
– Между мирами. Между измерениями. Тауридий – катализатор. Его кристаллическая структура нестабильна в привычных нам условиях, но стабильна в иных – тех, которые описывает моя модель.
Он знал, как это звучит. Ещё вчера он бы и сам усмехнулся. Но сегодня не мог.
– Вы строите свою теорию на недоказанных гипотезах, – спокойно заметила женщина с левого фланга. – Ни один уравнитель не подтверждает семимерную модель пространства.
– Потому что мы используем уравнители, не способные её описать. Мы измеряем ветер линейкой. Наши инструменты – это зеркало, в которое мы смотрим сами на себя, не замечая, что за спиной давно открыта дверь.
Кто-то в зале тихо фыркнул. Кто-то – перелистнул цифровой планшет.
– Никто не знает что случилось на Некруссе – сказал Элиас, но Вы не забывайте о том, что возможно это мы уничтожили планету своими разработками тауридия, но тем не менее прекратили использовать атомную энергию на Земле и построили современные реакторы для кораблей исследователей. И так же хочу напомнить Вам, что на Некруссе нашли следы древних.
Мэй, японская женщина-астрофизик, встала – Допустим, вы найдёте энергию для «свёртки». Как защитите экипаж от временных парадоксов? Перемещение в 7D – это не поездка на Марс.
Элиас кивнул, переключая слайд. На экране появились чертежи капсул-гравитаймов.
– Гравитационная стабилизация. Капсулы изолируют экипаж в локальном пространственно-временном пузыре. Для них прыжок займёт секунды, даже если для внешнего наблюдателя пройдут годы.
– Вы предлагаете свёртку Калуцы-Клейна? – Мэй поправила очки с линзами, затемнёнными от голограмм. – Но даже в 5D-моделях возникает проблема квантовой декогеренции! Ваши капсулы не защитят сознание от распада при переходе!
Элиас щёлкнул пультом, выведя уравнение:
– Мы используем эффект Казимира для стабилизации вакуума. Эффект Казимира – это не гипотеза! Две пластины в вакууме притягиваются. Мы повторим это в макромасштабе. Поле между пластинами создаст отрицательную энергию, которая…
– …которая может схлопнуться в сингулярность, – перебил Калеб, играя перстнем со змеёй. – Вы строите корабль или бомбу, Марк?
– И сколько таких капсул нужно? – спросила Шоу. – И сколько это будет стоить?
– Вы просите миллиарды на сказки! – крикнул кто-то с галёрки.
– А вы тратите их на войны! – огрызнулся Элиас. – но если Совет считает мои идеи бестолковыми, то я готов принять риски и организовать частную экспедицию!
– Я не ищу сенсаций. Я ищу смысл. Мы годами смотрели на Некрус как на сырьевую базу, но под слоями тауридия – не просто минерал, а след. След технологии или структуры, чуждой нам. Мы не нашли её, потому что искали не то. Но она нашла нас.
Кто хлопал…Элиас взглянул в зал – это был Калеб…
Он медленно хлопал, улыбаясь слишком широко: «Браво, Марк! Надеюсь, ваша вдова получит Нобелевскую премию посмертно».
Лира встала резко, словно уколотая. Её блокнот упал на пол, открыв страницу с розой, чьи шипы были подписаны: «Риск», «Сомнение», «Любовь». Она не могла слышать, как Калеб издевается над тем, во что они с Элиасом верили. Не сейчас, когда её собственные расчёты предсказывали катастрофу». Быстрым шагом она покинула зал.
За дверью Лира прислонилась к стене, сжимая блокнот. Она ненавидела его упрямство, но в этом упрямстве была та же безумная искра, что зажгла их первый поцелуй в лаборатории в два часа ночи
Когда дверь за Лирой захлопнулась, Элиас почувствовал, как под рёбрами сжалось. «Она права. Все эти годы я бегу от одного „завтра“ к другому, а она… она живёт „сейчас“». Но вместо слов извинения он нажал кнопку, выводя финальный слайд – голограмму корабля «Искатель», чьи контуры мерцали как мираж.
«Прости, – мысленно сказал он ей. – Но если я остановлюсь, то стану призраком. Призраком, который так и не решился прыгнуть».
– «Искатель-1», – произнёс Элиас. – Первый, кто пересечёт границу. Или первый, кто исчезнет за ней.
В напряженной тишине зала Элиас услышал – Я дам вам корабль, – голос Раста дрогнул, будто он наконец нашёл то, что искал с тех пор, как Некрусс поглотил исследовательскую экспедицию, в составе которой был его сын
– Спасибо, Виктор – сказал Элиас, выключая проектор – на этом все.
Элиас включил свет, люди стали покидать зал.
– Мы должны все обсудить и подумать над Вашим докладом доктор Марк – сказал Робертс. Члены Совета разошлись.
Элиас собрал документы и готовился уйти, но Шон, его аспирант с вечными пятнами от кофе на рубашке, перегородил путь: – Доктор, а если… – он замялся, – если центр Вселенной окажется пустотой?
Элиас взглянул на экран, где ещё мерцала спираль.
Шон нервно перебирал края рукописи. Это был его первый год в лаборатории, и он до сих пор боялся задавать вопросы. Но сегодня что-то заставило его подойти. Может, та роза в блокноте Лиры, которую он видел сидя рядом?
– Тогда мы напишем новую главу, Шон. Пустоту – поверх старых уравнений.
За окном завывал ветер, срывая снег с крыш. Лира ждала его дома.
Элиас вышел из зала и направился к вестибюлю. К нему подошёл Тэо, держа два стакана кофе. Его пальцы в чернильных пятнах выдали ночь за расчётами.
– Лира уехала домой. Ты уверен, что это сработает? – Он кивнул на формулы, всё ещё мерцавшие на экране.
– Нет. – Элиас вспомнил Лиру, которая что-то шептала Мэй, рисуя в воздухе спирали. – Но если остановиться сейчас, я никогда не узнаю, что там, за седьмым слоем.
Тэо усмехнулся, поправив очки в золотой оправе. – Ты все таки решил стать богом? Займись чем-то земным. У тебя есть Лира!
– Боги не ищут ответов. Человечество должно искать ответы!
– Доктор Элиас, – это был Виктор Раст – я жду Вас завтра у себя в офисе, обсудим Вашу новую экспедицию. В 10.00. Не опаздывайте.
Виктор хлопнул Элиаса по плечу и пошел к своей машине.
На улице Элиас вдохнул морозный воздух. Сообщение от Лиры: «Купи хлеб. И не опоздай. Я пригласила Тэо. Люблю!». Он представил её на кухне: в фартуке с надписью «Не мешайте творить!», помешивающую суп левой рукой, а правой выводящую уравнение на холодильнике.
– Запрыгивай! – крикнул он Тэо, заводя машину. – Лира убьёт, если мы опоздаем!
Тэо забрался на пассажирское сиденье, шутливо прикрыв лицо папкой. – Только не гони, Коперник. Твоя теория многомерности мне ещё пригодится.
Элиас рассмеялся. Где-то там, в спиралях измерений, возможно, существовал мир, где он был просто мужем и отцом. Но сегодня, ведя машину сквозь городские огни, все его мысли тянулись к горизонту, где кончались все карты и начиналось неизвестное.