- -
- 100%
- +
Бывают в жизни человека дни, которые, подобно занозам из черного дерева, навсегда впиваются в память, и при каждом нечаянном прикосновении к ним внутренний взор содрогается от боли, и сердце, казалось бы, давно успокоившееся и привыкшее ко всякого рода невзгодам, вновь обливается горькой желчью. Таким днем для Мидори Танаки стал тот осенний вечер, когда она в последний раз видела солнце – не то бледное, болезненное светило, что робко пробивалось сквозь пелену токийского смога, а настоящее, живое солнце, полное надежд и обманутых обещаний, каким оно бывало в ее детстве, в далекой, затерянной среди гор префектуре.
Мидори не принадлежала к числу тех, кого судьба баловала своим вниманием. Рано оставшись без родителей, воспитанная в строгости у дальних, равнодушных родственников в провинциальном городке, она с юных лет усвоила одну простую истину: мир не ждет от тебя ничего, кроме тихого, почти незаметного служения. Ее жизнь с самого начала была окрашена в оттенки серого: серые стены школы-интерната, серые лица опекунов, серое, бесцветное небо над крышами чужого дома. Она научилась говорить тихо, ходить бесшумно, а смех ее, редкий и чистый, подобный звону хрустального колокольчика, замирал, не достигнув ничьих ушей. Ее единственным убежищем стал мир книг, тайком пронесенных в ее комнату, где она, затаив дыхание, следила за приключениями отважных героинь и вела безмолвные беседы с великими писателями прошлого.
Вышедшая замуж по расчету – не своему, а дяди-опекуна, видевшего в этом браке выгоду для своего бизнеса, – за немолодого служащего средней руки, она и в замужестве не обрела того, что называют счастьем. Муж ее, господин Танака, человек сухой и озабоченный исключительно служебным положением и мнением начальства, вскоре после свадьбы охладел к молодой жене, находя ее слишком мечтательной, «витающей в облаках» и, как он выражался, «со странностями». Брак их был бездетным и безрадостным, похожим на долгую, унылую церемонию, где каждый жест был регламентирован, а каждое слово взвешено. Единственной отрадой Мидори стали ее редкие вылазки в муниципальную библиотеку, где она могла часами блуждать меж стеллажей, и долгие, уединенные прогулки по заброшенному парку недалеко от их дома, где она, забыв о приличиях, могла подолгу сидеть на мшистом камне, глядя на мутные, покрытые ряской воды пруда, воображая себя героиней прочитанных романов, чья жизнь была полна страстей и великих свершений.
Смерть мужа от внезапного инсульта, настигшего его прямо за рабочим столом, не опечалила ее, а лишь оставила ощущение вакуума, огромной, зияющей пустоты, которую нечем было заполнить. На похоронах она стояла в черном кимоно, с лицом, непроницаемым, как маска Но, и окружающие шептались, что она бесчувственна и холодна. Они не знали, что за этой маской скрывалось не горе, а полное, абсолютное одиночество. Оставшись со скромными сбережениями и небольшим страховым вознаграждением, Мидори покинула безликую квартиру в новом районе и сняла небольшую, всего в две комнаты, квартирку в одном из тех старых деревянных домов района Ситамачи, что стояли, тесно прижавшись друг к другу, словно боясь развалиться от ветхости и всеобщего забвения. Дом этот, почерневший от времени и дождей, с прогнившими ступенями крыльца и скрипучими половицами, стал ее раковиной, ее коконом, в который она погрузилась, как в тихое, почти затворническое житие.
Единственным живым существом, связывавшим ее с внешним миром, был юный племянник, сын ее покойной сестры, студент престижного Токийского университета, Акира. Он был полной ее противоположностью – шумный, жизнерадостный, с открытым лицом и ясным, прямым взглядом. Его воскресные визиты, наполненные рассказами о студенческой жизни, о новых книгах и идеях, становились для Мидори глотком свежего воздуха в ее затхлом существовании. Он один умел вызывать на ее устах ту самую, редкую и потому драгоценную улыбку, что заставляла ее лицо на мгновение помолодеть. Он приносил с собой шум большого города, запах поездов и кофеен, и его присутствие на несколько часов разгоняло призраков одиночества, ютившихся в углах ее скромного жилища.
Именно после одного из таких визитов, проводив Акиру до станции и чувствуя, как привычная, щемящая тоска одиночества вновь смыкается над ней, подобно холодной воде, Мидори, движимая внезапным, отчаянным порывом, решила разобрать старый бабушкин сундук, пылившийся в темном, заставленном коробками чулане. Сундук этот, темный, лакированный, с потускневшей металлической фурнитурой и причудливыми узорами, выведенными золотой краской по углам, всегда пугал ее своим молчаливым, угрюмым видом. В детстве ей казалось, что из его щелей доносится тихое, зловещее шипение, и она обходила его стороной. Но в тот вечер ею двигало странное, необъяснимое желание заглянуть в прошлое, которое, как она смутно надеялась, хранило в себе нечто более теплое и человечное, чем ее собственное, безрадостное настоящее.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.