Последняя Универсаль

«НЕИЗВЕСТНАЯ ПЛАНЕТА»

…..– Освободить Сандерса!

Олимпия ничего не понимающими глазами посмотрела на смутившуюся Элен. Её белокурые волосы стали ещё длиннее, значит, прошло уже много времени с начала их «путешествия».

Только загар на её симпатичном лице стал каким-то ненастоящим, искусственным, а всё из-за того, что она каждый день принимала солярий, боясь стать бледной от отсутствия ультрафиолетовых лучей. Здесь, в Космосе, их не было; во всяком случае, не столько, на Меркурии или даже на Земле.

Приходилось просиживыть в солярии, терпеть известные неудобства. А всё из-за желания понравиться. Кому? Виктору или Максу?

– Освободить Сандерса! – воскликнула Олимпия, как бы выведя Элен из состояния забытья, – Вы что хотите отпустить этого идиота!

– Но это – пока единственный выход, – возразила Элен.

– Почему?

– Мы сейчас сядем в воздухолёты и полетим в глубь планеты. Сандерса нельзя оставлять на корабле. Во-первых, он сможет освободиться и сбежать.

– А во-вторых?

– Здесь не будет никого, и он просто может погибнуть от голода. Как-никак, а Джим Сандерс – человек, хотим мы этого или нет. И потом, нам может пригодиться его знание техники.

– А если оставить кого-нибудь из нас на корабле? – предложила Олимпия, – Разве это – не выход?

– Корабль не исправен, а пока что нам не удалось его починить.

– И что же ты предлагаешь?

Элен пожала плечами:

– Может быть, на этой планете существует какая-нибудь разумная цивилизация. Мы попробуем попросить их о помощи, отремонтировать звездолёт, запастись провизией и приобрести карту, чтобы хоть приблизительно установить наши координаты.

– А не слишком ли много для одного раза?

– Что ты имеешь в виду?

– То, что эта планета может оказаться совершенно необитаемой. И это в лучшем случае.

– В лучшем? А что же тогда в худшем?

– Здесь могут оказаться наши недоброжелатели, или какие-нибудь космические монстры, о которых мы даже не знаем.

– Но тогда нам вообще придётся опустить руки и сдаться на волю случая. Я не могу допустить подобного расклада.

Они посмотрели друг другу в глаза. Казалось, в каждой из них ожил дух соперничества, лидерства, и кто-то должен был победить.

– Хорошо, – наконец, произнесла Элен, – Кто за то, чтобы окружить корабль защитным полем и, оставив его здесь, отправиться на воздухолётах вглубь планеты.

Олимпия наблюдала за своим поражением, следя за тем, как каждый из присутствовавших, начиная с Элен и заканчивая Теодором, поднимал руки, тем самым поддерживая решение Элен.

Олимпия с укором посмотрела на Теодора, который опустил голову, желая избежать её пронизывающего взгляда.

– Кто против? – спросила Элен, как бы решив зафиксировать свою маленькую победу. Таковых не оказалось.

– Тео, ты тоже хочешь, чтобы Сандерс не оставался на корабле? – спросила Олимпия.

Он тряхнул своей белокурой шевелюрой.

– Тео….

– Прости меня, Лимпи, я просто на этот раз действительно согласен с Элен. Сандерс должен полететь с нами.

– Ты действительно так считаешь? – спросила Олимпия.

– Да, я так считаю.

– И ты ещё клялся в преданности моему отцу? Ты утверждал, что являлся его сторонником, а на деле ты – Теодор Лидьярд, готов поступиться своими принципами и выпустить того человека, который действительно повинен в гибели отца, на свободу.

– Ты прекрасно знаешь, что это не так!

– Теперь я начинаю убеждаться в обратном.

– Вопреки тому, что нас связывало когда-то?

Олимпия покраснела от гнева.

– А что вас связывало? – спросил Виктор.

– Дружба.

– И поцелуи, – бесцеремонно добавил Теодор, посмотрев в синие глаза своего соперника.

– Поцелуи?

– Ну, да поцелуи. А ты думаешь, Мервин, что только ты можешь дотрагиваться до этой девушки, целовать её?

– Замолчите! Я вам – не товар и не разменная монета для ваших споров.

Олимпия посмотрела на Элен.

– Хорошо, мы все вместе покинем звездолёт и отправимся на разведку. Сколько воздухолётов у нас в наличии?

– Корабль подобной конструкции, как этот, предполагает наличие десяти воздухолётов, – спокойно ответила Элен.

Её самолюбие, тем не менее, было уязвлено. Неужели она, командир экипажа «Земля-Юпитер» должна отчитываться перед этой новенькой, путь даже если эта новенькая – дочь самого Артура Крейга?

Или, быть может, она примет всё командование на себя? Кажется, директор Школы, мистер Майлс, с самого начала благоволил ей. И всё потому что она – дочь Артура Крейга!

«Но разве можно быть такой злюкой? – одёрнула себя Элен, – Я должна быть выше этого. Выше всех земных интриг и страстей, если хочу добиться от жизни чего-то большего. Больше того, что я имею сейчас».

«Но должна ли я уступить ей Вика?»

Ответ на этот вопрос Элен не знала. Хотя, в принципе, она знала о существовании таких вопросов, на которые нет ответов.

Демонстративно Элен улыбнулась Виктору и взяла его за руку.

– Виктор, ты согласен со мной?

Олимпия нахмурилась, отвернулась; она не желала слышать то, что ответит Мервин, ей было больно от того, что в конце концов она осталась одна, и причём, Элен Салливан сознательно хотела её унижения.

Несомненно, Элен – порядочная и незлобливая девушка, но, тем не менее, в кажлом человеке есть тёмные стороны, которые он хочет всячески скрыть, даже от себя самого, не говоря уже от окружающих его людей.

И всё же пришлось услышать такой до боли знакомый голос:

– Согласен.

Однако она обратила внимание на то, что Мервин ответил без особого энтузиазма, словно выполнял возложенную на него повинность.

Стало ли ей легче от осознания этого?

Да, стало. И тем не менее, Элен торжествовала свою победу.

….Воздухолёты летели с большой скоростью друг за другом, следуя по каньонам, лавируя между их остроконечными вершинами. Они в любое время могли разбиться, и только мастерство пилотов спасало от непредвиденных ситуаций.

Вся планета представляла собой фиолетовую пористую массу, похожую на застывшую карамель, с одной стороны, и знаменитый голландский сыр, с другой из-за обилия пор.

Поры были неглубокими, однако ходить по такой поверхности было крайне неудобным и в то же время небезопасным. Разделились попарно, хотя в каждый воздухолёт могло вместиться по четверо человек, и всё же был выбран вариант того, что в кабине присутствовало только двое: водитель-пилот и его пассажир. На этот раз Элен решила пойти на уступку.

В первом воздухолёте сидели Виктор и Макс. Макс, естественно, сел рядом, а Виктор, надев шлем безопасности, был за пультом управления. Макс без видимых возражений принял это предложение, хотя он искренне мечтал о том, чтобы рядом сидела Элен, а он управлял воздухолётом.

Второй воздухолёт занял Серж с негритянкой Чидью. Третий решили отдать биороботам Тине и Дэвиду, которые уже оказывали друг другу явную симпатию. И это было удивительно, хотя бы потому что Тине практически невозможно было угодить. Но Дэвиду явно повезло, так как Тина вовсе не возражала против его присутствия рядом с собой.

Четвёртый достался Камилле и Элен. Пятый заняли Олимпия и Теодор Лидьярд. О, ей совсем не хотелось быть с ним, но таково было всеобщее решение, и ей, Олимпии Крейг, пришлось подчиниться. Они не разговаривали, всё время полёта Олимпия озиралась по сторонам, рассматривая неизвестную ей пористую планету, от поверхности которой исходило едва заметное свечение.

Ободряло то, что на заднем сидении примостился Маккензи, который почему-то стал особенно молчаливым. Возможно, он просто грустил. Всё меньше и меньше Маккензи изменял свою форму. В последнее время он приобретал облик Теодора, периодически меняя его на облик Мервина.

Сейчас же он принял форму шара, возможно, под впечатлением от вида загадочной неизвестной ему планеты.

Шестой воздухолёт занял гигант Александр и Сандерс. Джим Сандерс ни с кем не разговаривал, он сидел, понурившись рядом с негром и молчал.

Первым в эскадре шести воздухолётов летел воздухолёт Виктора Мервина. Порой приходилось лететь боком, так как расстояния между скалами и довольно высокими каньонами были очень узкими. Путешествия обещало оказаться впечатляющим.

Наконец, показалась растительность, которая сверху выглядела отдельными зелёными островками, имеющими голубоватый оттенок.

Они чем-то напоминали водоросли; только обычно водоросли растут на воде, а эти существовали прямо на поверхности планеты. Чуть дальше за грядой каньонов Виктор заметил первые цветы. Они имели оранжевый цвет и чем-то напоминали щупальца осьминогов, к тому же, эти причудливые растения постоянно двигались, колыхаясь то в одну сторону, то в другую.

Небо имело жёлтый цвет, который сочетался с поверхностью фиолетовой планеты и составлял яркий контраст с ней.

– Чёрт! – выругался Мервин, – Это слишком ярко!

Он одел защитные от света очки. Воздухолёты мчались с очень большой скоростью.

– А не слишком ли быстро? – одёрнул его Мэллоуин.

– Ты имеешь в виду скорость полёта?

– Да, приятель.

– Ты предлагаешь ползти, как черепаха?

– Послушай, старик, я вовсе не прикапываюсь к тебе, просто иногда следует быть осторожнее.

– А ты думаешь, что я слишком много рискую?

Макс пожал плечами:

– Может, я сменю тебя за пультом управления?

Виктор вцепился в руль, будто мог навсегда потерять его.

– Ты что, хочешь покрасоваться перед Элен?

Виктор почувствовал, как начал раздражаться. Его бесило поведение Макса, ведь он был уверен в себе, в том, что он – отличный пилот, а на последних соревнованиях он, Виктор Мервин, показал лучшие результаты и в скорости, и в маневренности.

– Покрасоваться? Ты что, в своём уме, Мервин?

– Ты же знаешь, я никогда не ошибаюсь.

– Конечно, ты – хороший пилот.

– Только говоришь ты это с какой-то иронией.

Макс усмехнулся:

– Тебе показалось, Мервин.

В этот момент воздухолёт накренился, он едва не налетел на близлежавшую скалу.

Элен едва не лишилась рассудка, её затрясло.

– Эй, что он делает! – воскликнула она.

Реверс с подозрением посмотрела на Элен.

– Да не переживай ты так, всё ведь обошлось.

– Они могли разбиться! Я же видела это!

– Но ведь не разбились, – спокойно ответила Камилла.

Элен тяжело вздохнула, зло посмотрела на свою напарницу. У неё явно сдавали нервы.

– А ты бы хотела этого?

Её красивые серо-голубые глаза сузились, Элен с подозрением посмотрела на Камиллу Реверс.

– Почему ты так думаешь? – спросила мулатка.

При этом огромные розовые шары-серьги в её ушах задрожали, окрасив кабинку воздухолёта лиловыми и розовыми бликами.

– Я не думаю, Камилла. Я просто слежу за твоими мыслями.

Мулатка хмыкнула.

– А я смотрю, ты у нас обладаешь особой проницательностью, Элен Салливан.

Элен передёрнула плечами, поджала губы. Однако, казалось, Реверс была вовсе не намерена идти на попятную.

– Признайся, ведь у тебя же что-то было с Виктором, – сказала она.

– А почему тебя это так интересует, дорогая?

– Потому что этот красавчик в моём вкусе, он мне нравится и…., – Камилла выдержала победную паузу, чтобы подчеркнуть смысл того, что она хотела произнести дальше.

Она в своё время училась ораторскому искусству у профессора Преображенского, который любил делать длинные и короткие паузы в своих речах, постоянно подчёркивая важность подобных приёмов в речи того, кто желает оставить неизгладимое впечатление на своих слушателей. Это было три года назад в аудиториях Марса.

А затем мулатка домогалась того, чтобы Преображенский посвятил её ещё в ряд своих тайн. Он, измученный в конец её навязчивыми преследованиями, клялся и божился, что таковых в действительности больше не существует, что все свои секреты и эдакие ловкие штучки он давно выдал на своих занятиях по ораторскому искусству.

Но Камилла была уверена до конца, что профессор что-то скрывает от неё. Тогда она была вынуждена улететь с Марса по каким-то очень важным делам, и когда это, наконец, случилось, профессор свободно вздохнул.

– И?

Элен позволила себе посмотреть на мулатку, на сотую долю секунды отвлёкшись от управления воздухолётом.

– А ты не догадываешься сама, Элен? – спросила Камилла Реверс, задав свой каверзный вопрос.

– А о чём, собственно, я должна догадаться?

– Ведь ты же сама собиралась мне что-то сказать. Если не хочешь, не вытягивать же из тебя клещами.

– Вытягивать клещами?

– Ну, да, надеюсь, это – не вопрос государственной важности, когда прибегают к пыткам, чтобы выбить информацию.

– Ты имеешь в виду этого беднягу Сандерса? – спросила мулатка.

– Ну, из Сандерса никто не выбивал показаний с помощью пыток. Он сам признался в собственных грехах. Я вижу, ты сочувствуешь ему.

Камилла пожала равнодушно плечами.

– Ну, он такой жалкий, как беспомощное насекомое, если ты это имеешь в виду.

– Я ничего не имею в виду, ты всё рассказала сама, и я поняла из твоих слов, что человек, вызывающий в тебе жалость, не может рассчитывать на симпатию с твоей стороны. Я права?

– Да.

– Но, кажется, мы сменили тему разговора.

– Разве?

– Ты хотела сказать что-то в отношении Мервина.

Камилла оценивающе уставилась на Элен, злорадно улыбнулась, постучала своими длинными розовыми ногтями по обшивке воздухолёта.

«Так думают обычно первостатейные стервы», – подумала Элен, но ничего не сказала вслух.

– Если я скажу, это тебе может не понравиться, Элен Салливан, – завершила свою мысль Реверс.

– Я готова выслушать всё, что ты скажешь мне.

– Ну, что ж, у нас с Виктором был секс прямо здесь, на звездолёте «Земля-Юпитер».

На какое-то время между двумя девушками воцарилось молчание. Элен даже опустила голову, её чудные белокурые волосы выбились из-под шлема, заволокли глаза. Ей чудом удалось увернуться от внезапно выросшего на их пути высокого каньона.

Камилла Реверс до конца оставалась расслабленной, будто ей была безразлична своя собственная жизнь.

– Ты молчишь, Элен?

Салливан не ответила, она думала о чём-то своём.

– А тебе-то какое дело! – раздражённо ответила Элен.

– И тебя даже не интересует, где это произошло?

– Нет!

– Ты не умеешь лгать, Элен!

Впервые за время их столь недолгого разговора Элен позволила себе посмотреть на роскошные завитки тёмно-каштановых волос мулатки, элегантно облегавшие её стройные плечи.

«А она недурна собой, – подумала Элен, ловя себя на ревности, – Вику нравятся подобные куколки».

– Да, не умею, и не пытаюсь даже. И потом, это – ваше, сугубо личное дело.

– Но ведь ты не очень-то одобряешь «наше сугубо личное дело»?

Элен снова посмотрела в упор на Реверс, которая даже не пыталась отвести свои большие карие глаза от пронизывающего взгляда Элен.

Да и зачем пытаться? Кто она такая, чтобы влезать в чью-то жизнь или судьбу?

И всё же, как он мог!

Элен представила себе открытые красивые синие глаза Виктора, и ей стало по-настоящему больно.

«А Камилла словно получает какое-то особенное желчное удовольствие, рассказывая мне о своей интимной жизни»!

И с кем?

С тем парнем, который нравился ей, Элен Салливан.

Нет, она ни в коем случае не должна показывать свои эмоции. Никто не должен знать и догадываться о том, как ей больно.

Но ей было очень трудно сдерживать свои эмоции.

«Элен, ведь ты – сильная, – убеждала она сама себя, – Ты справишься! Ты должна справиться!»

Слеза скатилась по её щеке, а она даже не могла её смахнуть, потому что у неё были заняты руки.

– Ты ни о чём не хочешь меня спросить? – произнесла Камилла.

– Нет, ни о чём.

– Я знаю, что так волнует тебя, моя красавица. Не скрою, имея такой богатый сексуальный опыт, я была довольна. Надо сказать, Мервину нет равных в этой сфере. Даже Майлс и то по сравнению с ним – дохлая устрица.

– Ты….

– Разумеется, у меня была интрижка с Алексом Майлсом, И я не вижу здесь ничего такого. Ты, наверное, хочешь упрекнуть меня в моей безнравственности?

Вдруг Элен услышала голос Мервина из микрофона, встроенного внутрь противоударного шлема.

– Элен, здесь больше нет ничего интересного. Похоже, эта планета необитаема. Возвращаемся назад.

– Постойте, я вижу какую-то интересную скалу, похожую на древний замок. Мы остановимся там, – сказала Элен.

Она действительно увидела эту необычную скалу в промежутках между болтовнёй Реверс. Скала представляла собой острый шпиль, словно выточенный чьей-то умелой рукой.

…В «пещере» было холодно, и от поверхности земли исходил густой серый дым, который скрывал ноги. Они оставили воздухолёты у входа в «пещеру» и медленно, держась друг за другом, начали продвигаться внутрь.

Если это был замок, то он являлся необитаемым или очень древним, настолько древним, что здесь никто не жил и даже не посещал это пристанище в течение более двухсот-трёхсот лет.

Так думала Элен, идя вслед за Виктором. Она хотела сама быть первой, но Мервин крепко сжал её ладони в своих и, глядя в её голубые глаза своими красивыми синими глазами, произнёс:

– Нет, Элен, пойду я, а ты за мной.

– Но почему? – возразила Элен, – Я – командир экипажа.

– Ты ещё и женщина и нуждаешься в защите.

– Разве ты ничего не боишься? – с иронией в голосе спросил Макс.

Его бесил Мервин, бесило то, что он везде проявлял инициативу, ведь первым должен был быть он – Макс Мэллоуин.

– А ты? – парировал Виктор.

– Если честно, то эта необитаемая планета с первого взгляда пугает меня.

– С чего ты взял, что эта планета необитаема?

Макс пожал плечами и с укором посмотрел на Виктора.

– У тебя есть альтернатива?

– Нет.

– Тише!

Было слышно, как сверху капает вода на землю.

– Если здесь есть вода, значит, существует и жизнь, – предположила Элен.

– С чего ты взяла? – врезалась в разговор Реверс.

– Нас так учили!

– А ты не допускаешь, что это – совсем иное измерение, и законы здесь могут быть иные?

Элен не успела ответить, потому что в этот момент она почувствовала, что находится совершенно одна.

Вокруг действительно никого не было. Или это ей только казалось? Или она всё ещё спала, так и не успев пробудиться ото сна?

Элен чихнула, эхо несколько раз отразилось от стен и исчезло где-то в тёмном, совершенно тёмном и чужом пространстве.

Ей стало страшно оттого, что она увидела себя как бы со стороны.

Она увидела фигуру белокурой девушки в голубых джинсах и ярко-красном джемпере. Эта была та одежда, которую Элен надела накануне высадки на «фиолетовую планету».

Она чихнула ещё раз, и ей показалось, что причина чихания в непонятном газе, исходящим от поверхности земли и окутывающим всё вокруг густым облаком.

– Кто здесь? – спросила Элен.

….кто здесь….кто здесь……кто здесь….-эхом отразилось многократно от поверхности земли.

Ей никто не ответил, потому что она могла лишь слышать эхо собственного голоса.

«Неужели у меня такой бесцветный голос? – подумала Элен, – Раньше мне казалось, что он даже приятен. Я всегда мечтала о карьере певицы, чтобы участвовать в межгалактических концертах. О, мне бы аплодировали миллионы».

Но нет! В конце концов, она избрала космологию, и, кажется, нашла себя на этом интересном поприще.

Элен тяжело вздохнула. Ей показалось, что если бы она стала певицей, с ней никогда бы не случилось той беды, которая произошла теперь.

Однако жалела ли она? Нет!

Элен подумала о Викторе.

– Вик! – крикнула она.

…Вик….Вик….Вик…., – отразилось эхом от невидимых поверхностей.

– Ребята, где вы!

…где вы…..где вы….где вы…..

Элен вздрогнула, потому что ей стало по-настоящему жутко, страшно.

«Что же мне делать?» – в отчаянии подумала она.

Должно быть, каждый человек, попавший в беду, задаёт себе один и тот же вопрос: «Что делать?»

Но ответа не было.

Его просто не существовало. Не могло существовать.

Она столкнулась лицом к лицу с уравнением со многими неизвестными, но у неё не было ни времени, ни желания решать его.

Сейчас она была одинока, одна с Неизвестностью, слишком пугающей и бездонной, и она знала это…..

…Виктор увидел себя внутри какого-то тёмного помещения, в котором он находился совершенно один. Да, да, он был один!

Но не это было главным!

Какой-то серый дым стелился по полу, и он даже не видел собственных ног, потому что они были скрыты за стелющимся газом.

Здесь было очень холодно, и Виктор съёжился, но у него не было никакой тёплой одежды с собой. А жаль….

В центре комнаты он увидел постамент, очень напоминающий саркофаг. Возможно, когда-то в древние времена в подобных саркофагах ученики проходили своё посвящение. Виктор не слышал собственных шагов, он не помнил того, как приблизился к постаменту. Его пальцы коснулись холодной поверхности «саркофага». Ему казалось, что он состоял изо льда, потому что пальцы его жгло холодом. Обжигающим страшным холодом!

Виктор заглянул внутрь саркофага и ….

Там лежала девушка.

У неё были закрыты глаза, но она выглядела, как живая….

Он узнал её, потому что это была Наташа. Его Наташа!

– Натали! – крикнул он.

Эхо стен отразило его голос.

Он позволил себе открыть прозрачную крышку саркофага.

Коснулся тела девушки.

Оно было почти таким же холодным, как и сама поверхность «саркофага». Он поцеловал её в губы, коснулся пальцем нежной белой щеки. О, Боже!

Под её кожей началось какое-то движение…..Это были черви, мерзкие холодные черви, которые выползали наружу изнутри щеки. Они имели присоски, и Виктор почувствовал боль.

– Нет! Нет! – закричал он.

Но никто не ответил ему. Он был совершенно один. Черви начали выползать из закрытых глаз Наташи.

– Нет! – Виктор впервые услышал собственный голос.

Он в ужасе схватился за голову.

…..– Макс! Эй, Макс! Иди же сюда!

До сей минуты Макс Мэллоуин был занят какими-то своими внутренними расчётами, которые заменяли ему размышления. Он всегда над чем-то размышлял, и, бывало, эти мысли складывались внутри его головы в какие-то непонятные математические расчёты и формулы.

Он боялся ошибиться! Да, он всегда боялся ошибиться, хотя умом понимал, что в сложной жизни ошибки неизбежны, они будут иметь место, только к ним следует относиться по-философски, терпимо. Ведь, в конце концов, у каждого человека бывают какие-то промахи. Ведь совсем недавно он убеждал в этом Элен, а сам….

«Элен так же слишком ответственно относится к себе и к тому делу, которое ей поручили, – подумал Мэллоуин, – и в этом мы с ней похожи».

Эта мысль обрадовала его, заставила ещё раз задуматься над этим, и как бы выделить эту формулу.

По сути, они были действительно уязвимы против суровой реальности, которая так не желала вписываться в их жизни.

– Макс! Макс! Иди сюда!

Сквозь облако бело-серого дыма, рождающегося откуда-то снизу, он сумел разглядеть стройную фигуру, которая стояла к нему спиной.

На ней был серебристый комбинезон, подчёркивающий стройность её талии, бёдер, ног. Белокурые волосы выступали из-под форменного берета. Они доходили до стройных плеч и были так знакомы ему, Максу Мэллоуину. Сколько раз он целовал эти волосы! Сколько раз он гладил их.

Гладил, чтобы просто ощутить близость этой девушки, которая всегда казалась ему загадкой. Он думал, что уже вот-вот разгадал её никому неведомую тайну, но внезапно эта тайна покрывалась туманной далью и исчезала.