Просветлённый

© Дара Преображенская, 2022

ISBN 978-5-0056-5909-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«ПРОСВЕТЛЁННЫЙ»

Дара Преображенская (Моисеева Ольга) «Просветлённый», Глазов, 2017 год.

Содержание: стр.

Пролог

«Твой путь не близок,

Но он есть,

Иди по нему, друг,

Ты сам выбрал его».

(Будда).

…….

…….«Когда тебя кто-то обидит, он вернётся к тебе, чтобы восстановить Гармонию. Когда ты обидишь кого-то, ты вернёшься к обиженному тобой, чтобы Гармония мира была восстановлена. Помни об этом, друг».

Так говорил великий Сиддхартха Будда Шакьямуни, который уже ушёл от нас, но навсегда остался в памяти человечества. Я видел его, я встречался с ним, я получал уроки от него. Я хочу рассказать о нём таким каким он остался в моей душе, а не о той «обожествлённой мумии», которой молятся люди, не знавшие его.

Он был яркой душой, живым человеком, слишком живым, слишком ярким, чтобы запомниться мне.

Я был иноземцем в его стране, его мире, однако судьба неожиданно свела меня с этой Личностью, которая оказала на меня, гордого и не верующего ни во что, такое воздействие. Многие были готовы следовать за ним, многие уже при его жизни возносили его, как бога, причём, всяческие попытки этого возношения он жёстко пресекал.

«Я ищущий – говорил он нам, готовым молиться на него, – будьте ответственны за себя; молясь на меня, обычного человека, вы отказываетесь от этой ответственности, а значит, и от Свободы иметь свой собственный выбор и свою жизнь».

Помню, как при нашем расставании Будда сказал мне: «Не бойся испытаний, друг. Чем труднее твоя жизнь в этом мире, тем легче твоей душе „там“, в Мире Вечности».

В слезах я покинул Индию и возвратился в свою родную Грецию на Пелопоннес.

Глава 1

«Морские дьяволы»

«Остановись, оглядись, друг.

Пойми, где твоя жизнь,

И во что она превратилась.

Возможно, ещё не поздно

Принять решение

И обратиться к твоей душе?

Чего хочет она?

Знаешь ли ты это?

Самопознание – открытый Путь,

Но ты

Остановился,

Боишься следовать по нему».

(Будда Шакьямуни).

…….

….Я родился в очень хорошей семье в Греции в 600 г. до Р. Х. Мой отец Агапий был торговцем пряностей, перевозивший свой товар в Азию и Египет.

Он торговал даже с Персией, и сам Кир II издал указ о том, чтобы торговое судно моего отца оставалось неприкосновенным, его пропускали во многие персидские порты, чтобы он мог торговать беспрепятственно.

Это произошло, потому что сам Кир, царь царей, как он себя называл, был заинтересован в товаре моего отца.

Возвратившись однажды из своей поездки, отец собрал нас всех за семейным ужином и под успокаивающее потрескивание огня в очаге, рассказал нам свою историю встречи с Киром II, эта история затем передавалась в нашем роду из поколения в поколение.

Проплыв через Персидский Залив, его корабль был захвачен и доставлен в сопровождении персидского судна в Персеполис по довольной узкой реке, которая никогда не отмечалась ни на одной карте, доныне существующая, по которой ориентируется любой мореход и торговец. Персы ненавидели греков, потому что всегда стремились завоевать греческие полисы и занять Балканский полуостров, но им это не удалось.

Он был жестоко избит и брошен в темницу. Отец мысленно помолился всем богам, которых чтил и храмы которых посещал, будучи жителем Патр, а затем переселившись в Афины.

Возможно, Великий Зевс услышал его молитвы, потому что на пятый день пребывания его и его команды в темнице его, закованного в колодки и цепи под конвоем переправили в великолепный дворец, каких отец ещё никогда не видел. На воротах этого дворца были изображены какие-то странные существа, напоминавшие львов, но имеющие крылья. Этих странных существ было столько много, что в человеке, созерцающего их, невольно рождался настоящий страх. Он попадал в совершенно иной непонятный ему мир, слишком непонятный, слишком агрессивный.

За свою торговую жизнь отец повидал многое; он видел сфинксы и гробницы фараонов; и даже огромный сфинкс Хеопса не внушал ему такого страха, как эти крылатые львы.

Он шёл через огромные залы и видел множество чернокожих рабов и слуг, стоявших у дверей в каждой зале. Они тоже имели довольно грозный и агрессивный вид. Однако красота и убранство залов поразила его ещё больше, потому что всё там было сделано из мрамора и чистого золота. Даже в Египте, Мемфисе и Фаюме, в Долине Царей не видел он столько золота и сокровищ, – рассказывал затем в последствии отец. Он не успел налюбоваться всем этим богатством, потому что неожиданно получил сильный толчок в спину от начальника стражи, молодого гордого перса, жаждавшего крови и власти. Он упал, распростёршись перед тираном, возвышавшимся над ним на несколько ступеней, и создавалось впечатление того, что сидевший на троне человек, сошёл с небес.

Он хотел поднять голову, чтобы рассмотреть того, кто сидел на этом золотом троне, украшенном драгоценными камнями, но начальник стражи с силой ударил его по лицу и воскликнул на персидском:

– Не поднимай головы перед Царём Царей, собака!

Отец знал немного персидский, благодаря своей торговой деятельности.

– Поднимись, грек, – вдруг произнёс сидевший на троне человек.

Начальник стражи отошёл в сторону, потому что сидевший на троне «царь царей» пожелал воочию рассмотреть пленника. Отец тоже внимательно посмотрел на сидевшего на троне. Это был молодой человек в золотом шлеме с очень красивым мужественным лицом, лицом настоящего перса с широкими плечами, покрытыми пурпурной мантией, расшитой золотом фигурками ястребов – символами бога Ормузда. В его правой руке был скипетр – символ царской власти.

– Знаешь ли ты, кто я? – спросил сидевший на троне.

– Я слышал, ты – Царь Царей Великий Кир II, – ответил отец.

Молодой человек улыбнулся, приняв почтительный ответ грека за подобострастие.

– Верно говоришь, грек. Не бойся, тебе не причинят зла в моём дворце. Ты – торговец с Пелопоннеса? Скажи, чем торгуешь и куда везёшь свой товар?

– Я везу пряности из Индии в Азию, господин.

– Почему же остановился в Заливе?

– Пополнить продовольствие, господин. Моя команда нуждалась в свежих продуктах.

– Почему же ты торгуешь с Азией, а не с нами?

Отец не нашёлся, что ответить, но угрюмое молчание, воцарившееся в зале, заставило его найти объяснение.

– Мы никогда не торговали с Персией, господин. Твоё царство и так богато, и мы думали, вы не нуждаетесь ни в чём.

Кир II вновь улыбнулся, ему понравился уклончивый ответ грека.

– Что ж, с этого дня я желаю покупать пряности. Слышал я от своих сановников и наместников, что эти пряности обладают целебным действием. Так ли это?

Агапий уловил смысл сказанного и понял, что ему вдруг улыбнулась удача в лице грозного владыки Азии из рода Ахеменидов. Мой отец вовсе не был глупым человеком и понял, что дело можно раскрутить в свою пользу.

– Да, Великий Повелитель, не лгут твои сановники и наместники, – ответил он.

– Одна из моих наложниц больна, и лекари не знают, что делать. Можешь ли помочь ты, грек? Если вылечишь её, будет тебе богатство и открытые торговые пути в Индию, никто не станет препятствовать твоим торговым кораблям, и все твои спутники будут освобождены и щедро вознаграждены.

Мой отец поклонился великому персу, он был человеком миролюбивым, и несмотря на противостояние великого государства Ахеменидов и греческих полисов, не испытывал ненависти к царю персов.

– Великий царь, скажи, чем же больна твоя наложница?

Кир Второй Великий велел удалиться своим сановникам и рассказал о том, что его возлюбленная Мехнаб вот уже больше месяца страдает болями в животе.

– Слышал я, что твой бог Асклепий знает многое.

– Верно говоришь, Великий Царь. Могу ли я осмотреть твою наложницу, тогда мне будет легче подобрать ей соответствующее снадобье.

Казалось, просьба моего отца сильно смутила Кира, ведь персы никогда не допускали до своих женщин никого, а тем более иноземцев.

– Хорошо, но при одном условии, грек. Тебе будут завязаны глаза.

Отец не удивился подобной просьбе царя царей, тем более, у него не было иного выхода; он понимал, если наложница Кира умрёт, то ему и всей его команде, также, грозит гибель. Персы уже тогда в качестве казни применяли распятие человека, и тысячи деревянных столбов с перекладинами, на которые тяжёлыми гвоздями были прибиты жертвы, умиравшие под палящими лучами солнца Персии, составляли зловещее зрелище по всей долине.

Отец уже успел повидать эти страшные картины, и они оказали угнетающее воздействие на его психику. В Греции казнили ядами, и жертвы не мучились долго перед своей кончиной. Но Ахемениды отличались, как и древние ассирийцы, особенной жестокостью, поражающей миролюбивых поклонников грозного Зевса и воинствующей Афины.

Ему были завязаны глаза, и он был провожен стражей в отдалённую залу огромного дворца, где пахло розами.

Он не мог видеть прекрасного убранства женской половины замка, но мог слышать громкие стоны, наполнявшие собой это, окаймлённое негою и ленью, пространство. Тонкий голос мог принадлежать лишь стройной иноземке-красавице.

Раньше отец видел персиянок в городах своего торгового пути, и они произвели на него приятное впечатление. Они отличались тонкой талией и широкими бёдрами, черты их лиц были прекрасны и совершенны, именно тем, что природа и так наградила этих обладательниц красоты Азии всем тем, чем могла, чтобы не использовать косметику, которой так гордились египтянки. При этом персиянки, всё же, накладывали румяна на свою нежную кожу цвета янтаря. Они носили шаровары и длинные очень яркие платья с замысловатыми рукавами, резко отличавшиеся от химатионов гречанок.

Девушка очень сильно стонала, и стоны эти возрастали каждый раз, когда отец прикасался к её округлому животу. Живот у персиянок, действительно, округлый, а не плоский, как у египтянок, и причём, персиянки, гордятся этим своим преимуществом.

Отец рассказывал, всякий раз, когда он прикасался к её телу, стража напрягалась, оголяла свои клинки; и каждый раз сердце моего отца вздрагивало от страха того, что в любое мгновение он может лишиться жизни, несмотря на то, что когда-то Оракул из Дельф предрекла ему смерть не от руки перса.

Когда осмотр был окончен, его вновь привели в залу для приёмов, где восседал царь царей Кир II.

– Ну, что скажешь, грек? Будет ли жить моя Мехнаб? Что происходит с моей возлюбленной наложницей?

Персы имели жён и гарем, и это было непривычно для грека, ведь в наших полисах многожёнство осуждается, ибо гречанки сильные независимые существа, которые не станут терпеть в доме ещё одну хозяйку помимо их самих, несмотря на существование конкубината, но это касалось лишь одиноких мужчин, в основном.

– Господин, в Вашей местности климат очень жаркий, а в таком климате, насколько я сведущ в наставлениях Асклепия, процветают разные болезни. Мой бог медицины в таких случаях рекомендует использовать в пищу пряности не только для вкуса и аромата, но и для того, чтобы убить болезни, – отец вытащил из-за пазухи маленький мешочек с гвоздикой, от которой исходил очень сильный и довольно приятный аромат, распространяющийся на всю залу.

Один из сановников поднёс мешочек императору и низко склонил голову перед троном. Трещало несколько факелов, и в этом тусклом свете отец запомнил, как он видел изумлённое лицо Кира. Царь царей повертел холщовый мешочек в руках, принюхался, закрыв при этом свои тёмно-карие глаза.

– Аромат божественный. Что это?

Отец назвал индийскую пряность и сказал, что местный лекарь должен регулярно заваривать её и подавать в горячем виде, как напиток.

– Хорошо, грек. Мой лекарь Филон выполнит все твои рекомендации, и ты должен будешь всё это время оставаться во дворце.

– Можете ли Вы освободить из темницы всех моих людей, господин?

– Не волнуйся, их прилично кормят, с них сняты кандалы, но выпустить пока я их не могу. Мне нужны гарантии того, что Мехнаб поправится и перестанет страдать.

Отец действительно оставался во дворце в течение нескольких дней. Филон – пожилой лекарь-перс делал всё, как советовал ему «грек Агапий», правда, молодая наложница кривилась всякий раз, когда ей подносили чашу с загадочным напитком, ибо он был горьким, а все персиянки привычны к излишней сладости.

На четвёртый день боли прекратились, и личные покои царя царей перестали оглашаться многочисленными стонами, раздававшимися из них раньше. Мой отец иногда украдкой смотрел на наложницу, хотя по правилам гарема он вообще не должен был присутствовать там. Он находил девушку-иноземку очень красивой, будто, вся красота мира была сосредоточена на её лице и фигуре.

Как-то раз один из стражей-евнухов заметил, с каким вниманием грек смотрит на Мехнаб. За это отец получил такой сильный удар рукояткой кинжала в спину, что едва не лишился жизни. Больше после этого попыток не повторялось, ибо персы – очень жестокий и злопамятный народ. Филон злорадно улыбнулся и помог отцу подняться.

– Никогда не смотри на наложниц, иначе это грозит тебе смертью, – произнёс пожилой перс.

На пятый день Кир выполнил своё обещание и собрал отца и всю его команду в зале для приёмов. Факелов здесь было уже больше, чем в первый раз, так что зала была освещена сильнее, и отец явился свидетелем невероятной красоты. Он увидел, что внутреннее убранство залы представляло собой как бы небеса, потому что потолок блестел чистою голубизною, и на этой голубизне сверкали золотые звёзды. Было ясно, персы владели совершенными технологиями в архитектуре, которые были совсем незнакомы его соотечественникам. Отец был поражён.

Кир II прошёлся по огромной зале, заложив руки за спину, осмотрел каждого пленника и остановился напротив отца. Его губы улыбались, он похлопал отца по плечу и произнёс:

– Грек, ты вылечил мою Мехнаб и достоин самой лучшей похвалы. Ты знаешь мой язык и уважаешь традиции моего народа. Я слышал, греки – свободолюбивый и независимый народ, у вас нет единого государства, как у нас, Ахеменидов. Вы не понимаете главного – только объединившись друг с другом, вы сможете стать сильнее. Но сейчас речь не о том. Я буду покупать твои специи, отныне торговые пути через моё государство открыты для тебя. А теперь ты можешь попросить то, чего ты хочешь, я исполню, ибо повторяю, за исцеление моей возлюбленной ты достоин награды. Итак, чего ты хочешь, грек?

– Свободы.

– Свободы?

Кир, казалось, был очень удивлён неожиданной просьбе отца.

– Но я уже только что подарил тебе свободу, тебе и твоей команде, – возразил царь царей.

– Большего мне и не нужно.

– Как твоё имя, грек?

– Агапий.

– Что оно означает на твоём языке?

– Любовь. Моё имя обозначает любовь, чистую любовь, которая льётся на сердца людей с небес, где обитают боги.

Кир улыбнулся:

– Насколько я знаю, согласно твоей вере, боги обитают не на небесах, а на Олимпе.

– Верно, так думают мои соотечественники.

– Значит ли это, что ты не разделяешь их взглядов и являешься вероотступником?

Отец молчал, не зная, что ему ответить владыке половины мира.

– Я затрудняюсь сказать, государь. Философия мне недоступна, я – лишь скромный слуга Фортуны.

– Однако ты скромен и не выпячиваешь свою мудрость, как это делает большинство философов, да и мои подданные грешат тем же. Хорошо, Персия отныне станет безопасной для тебя и твоих кораблей, будь свободным, грек.

Кир хлопнул три раза в ладоши, в зале для приёмов тотчас появились две рабыни-персиянки, ведущие накрытую дорогими тканями девушку-персиянку.

Когда покровы были сброшены, перед отцом и его командой предстала очень красивая персиянка, фигура и лицо которой были так совершенны, что это привлекло бы внимание многих скульпторов Греции.

– Это – мой дар тебе, грек Агапий, – произнёс Кир, – отныне эта девушка – твоя, и ты можешь распоряжаться ею на своё усмотрение.

Когда впоследствии отец рассказывал нам, детям, эту историю он не смог передать тех чувств словами, которые он испытал тогда. Могу себе представить, как был удивлён, обескуражен и сбит с толку отец при появлении подобного «дара». Отказ мог означать оскорбление и мог разгневать царя царей. Однако отец не привык лгать, и его замешательство вызвало всеобщий конфуз.

– Что же ты молчишь, грек Агапий? Неужели тебе не понравился мой подарок? – спросил Кир.

Отец ещё раз взглянул на красавицу-персиянку, опустил голову. Он был смущён.

– Ну, отвечай же!

– Твой дар – само совершенство, Владыка Земли и Моря, но… я уже женат и очень люблю свою жену и детей.

Он ожидал агрессии и гнева перса, однако вместо этого Кир II рассмеялся; отец заметил, что на лицах стражи и сановников тоже появились улыбки.

– Так ты верен своей супруге, грек? – спросил Кир, – интересно знать, что же это за богиня, которая смогла заставить мужчину не желать других женщин. Ответь мне, грек, твоя жена красива?

– Да, повелитель.

Кир вздохнул:

– Что ж, я не могу забрать обратно свой дар, ибо у нас не принято так, забирай эту рабыню на свой корабль и плыви в свою далёкую Грецию, ведь вы, греки, так любите море. Но помни, я жду тебя с новым товаром.

…..Отец вернулся из той поездки довольно счастливым в хорошем настроении, он мало суетился и много рассказывал. Он привёз много заморских фруктов, чему мы, дети, естественно были безмерно рады. Любой ребёнок обрадуется чему-то необычному, непривычному, отличающемуся от того, к чему он был давно привычен.

Фрукты эти давно знакомы мне в моих странствиях по далёкому Индостану: манго, персики, бананы, кокосы; но тогда они казались воистину диковинкой для нас. Вообще, мы каждый раз ожидали отца, потому что знали, помимо монет, тканей и ещё ряда новых товаров, необходимых в хозяйстве, он не забудет порадовать гостинцами и всех членов семейства.

С тех пор в нашем доме поселилась смуглокожая Сахиб – красивая заморская рабыня; правда, в нашем доме с ней обращались вовсе не как с рабыней, а просто как с подругой моей сестры Лары.

Возможно, моя мать ревновала Сахиб к отцу, но благодаря присущей ей мудрости она никогда не показывала этого.

Мою мать назвали Афиной в честь воинствующей и благородной Афины Парфенос. Помню, у неё были белокурые волосы, прямой нос и печальные голубые глаза, которые цветом своим были, пожалуй, ближе к цвету морской волны. Моя мать была красива и горда, наверное, отец никогда не решился бы на измену, как это делали соседи. Нет, он был верным мужем и не причинял моей матери страданий, как остальные мужья.

Согласно нашим семейным хроникам, отец и мать справили свадебные торжества в Патрах, откуда моя мать была родом, а затем уехали в Афины. Это произошло в 605 г. до Р.Х.

Помню, наш красивый дом располагался на окраине Афин, откуда раскрывался вид на Средиземное море с его пенными берегами и кораблями, которые временами заплывали в нашу бухту, чтобы пополнить продовольствие.

Отец рассказывал, что он со своей командой заплывал в Эвксинский Понт и видел совсем необычных людей, которые имели смуглую кожу, но чуть светлее, чем у персов. Они были воинственными и нередко вступали с схватки друг с другом, демонстрируя чудеса военного искусства и ловкости. Иногда отец сам являлся свидетелем подобных нередко показных боёв, о чём нам с удовольствием рассказывал.

Море было моей родной стихией, как, впрочем, для любого грека, в сердце которого жила любовь к родине и красоте.

Помню, как вечерами мать стояла на обрыве скалы и вглядывалась вдаль, чтобы увидеть, не покажется ли в бухте корабль отца.

Она старалась не показывать нам, детям, своего страха и волнения, но я чувствовал, что всякий раз, когда отец уезжал с торговой миссией в Азию и Индию, она с надеждой ждала его возвращения, молясь всем богам, а особенно Афине, так почитаемой в городе с её именем. В Афинах – множество храмов, построенных их основательнице – Великой Богине, и этими храмами особенно прославился этот город по всей Греции.

Для грека храм – это, прежде всего, место, где можно восхититься красотой Природы и творением рук человеческих. Я знаю, люди, исповедующие другие религии, ходят в храмы, чтобы покаяться, попросить помощи у богов, помолиться о жизни. Храм для нас, греков, это Дом, где обитают боги и, войдя в храм, мы являемся гостями богов, приобщаемся к их жизни, становимся ближе к ним и их миру.

Храм для нас – это не место раскаяния, а место счастья и радости. Мы никогда не источаем потоки слёз перед божествами, они для нас – просто хорошие друзья, на которых можно надеяться; они – идеалы, которым можно подражать, чтобы стремиться к совершенству, как телесному, так и духовному. Мы, греки, никогда не разделяем телесное и духовное, эти два понятия являлись для нас общими, слитыми воедино. Помню, как впервые увидел мраморные изваяния Афины в храме, куда привела меня мать на Праздник Урожая. Несколько рабынь, одетые в белые химатионы, подносили Афине вино и снопы пшеницы, масло и оливы; мужчины-рабы водружали перед ней огромные пифосы с вином. В тот день я не обращал внимания на веселившихся людей, я смотрел на облик Афины Парфенос, и слёзы восхищения струились из глаз моих. А потом, когда мне было пять лет от роду, моя бабушка Фетахия посвятила меня в мифы о Зевсе, Геракле, Гефесте, и я узнал тот, что происходило на Олимпе, о гигантомахии, о циклопах, мечтавших захватить Землю, о великом Кроносе и его противостоянии с его сыном Зевса; о похищении Европы и о том, какими могут быть благосклонными или, наоборот, жестокими боги к людям, к роду человеческому. Я узнал о прекрасной соблазнительнице Афродите и о подвигах Геракла. Я узнал о знаменитом кентавре Хироне, наставнике Ахиллеса.

Я бредил Гомером и «Илиадой»; я представлял себе Троянскую войну и мечтал стать таким же прославленным воином, как Одиссей и Ахилл. Я скорбел о Патрокле и бесславной судьбе Гектора, я печалился вместе с Андромахой, оплакивавшей своего мужа.

Моя мудрая бабушка Фетахия рассказывала мне все эти мифы, пытаясь зажечь в моей душе тот пламенный интерес, любовь к Греции и Афинам, которым обладала сама, чего она не смогла сделать в сердце моего старшего брата Диоклета и сестры Лары.