Усмиритель душ. Том 2

Глава I

Го Чанчэн вышел из Центра помощи детям с аутизмом в темноту вечернего города. Недавно была метель, и дороги замело, но он всё же надеялся успеть на почту до закрытия и запрыгнул в свой старенький автомобиль, доверху набитый различными книгами, пособиями и рабочими тетрадями. Все учебные материалы были тщательно завёрнуты в крафтовую бумагу и плёнку: Го Чанчэн хотел отправить их до конца года в начальную школу из программы «Надежда»[1], которой уже давно помогал.

За рулём он чувствовал себя не очень уверенно, поэтому никогда не лихачил, а по скользкой дороге и вовсе плёлся со скоростью черепахи. Но сегодня даже это не уберегло его от происшествия: на проезжую часть прямо ему под колёса выскочил мужчина в серой куртке. Го Чанчэн ударил по тормозам, другие водители тотчас последовали его примеру – повезло ещё, что остальные тоже ехали медленно из-за снега, иначе серьёзной аварии было бы не избежать.

– Совсем больной, что ли?! – крикнул пешеходу один из водителей, опустив стекло. – Глаза разуй!

Го Чанчэн вылез из машины и бросился к лежащему на асфальте мужчине.

– В-вы как? Простите, мне очень жаль.

Половину лица незнакомца скрывали полы шляпы, оттеняющие восковую желтизну кожи, а тощее тело словно окутывала тёмная дымка.

– Что ты с ним возишься? – никак не унимался разгорячённый водитель. – Переехать бы его, и поделом!

Го Чанчэн отмахнулся и нерешительно протянул руку пострадавшему.

– Вы можете подняться? Х-хотите, я отвезу вас в больницу?

Мужчина не принял помощи, отпихнул его ладонь и самостоятельно встал. На мгновение их взгляды встретились, Го Чанчэн заглянул в безжизненные мрачные глаза, и по его телу тотчас пробежала дрожь. Когда мужчина развернулся, он увидел у него за ухом чёрную отметину, напоминающую отпечаток пальца.

– Вы точно в порядке? – крикнул он в спину пострадавшему. – Я могу оставить вам свой номер, позвоните, если что. Меня зовут…

Однако мужчина уже свернул в переулок и скрылся из виду.

– Парень, ты совсем с головой не дружишь, что ли? – фыркнул грубиян-водитель, проезжая мимо.

Тяжело вздохнув, Го Чанчэн подошёл к машине и потянул за ручку двери, но вдруг заметил в отражении того самого мужчину в шляпе. Притаившись за углом дома, тот выждал, пока с ним поравняются две женщины, а затем широко раскрыл рот и вытянул длиннющий язык! Из тела прохожей вырвалось облако тумана и тотчас исчезло в пасти неведомой твари. Несчастная, пошатнувшись, повалилась в объятия подруги. Го Чанчэн резко обернулся, но троица уже куда-то исчезла, словно испарилась: по заснеженному тротуару как ни в чём не бывало спешили пешеходы.

Звук биения сердца заглушил все мысли, Го Чанчэн мигом забрался в машину, дрожащими пальцами достал из сумки маленький электрошокер, подаренный Чжао Юньланем, переложил в нагрудный карман куртки и пару раз легонько похлопал по нему ладонью. Оружие придало парню уверенности, он восстановил дыхание, немного успокоился и тронулся в путь.

На следующий день стоило Го Чанчэну перешагнуть порог офиса, как в него тотчас полетела карточка питания Чжу Хун.

– Сяо Го, я всё утро мечтаю о лепёшке с говядиной с хрустящей корочкой! И йогурте!

Привыкший к подобным просьбам, он без лишних слов оставил сумку и направился в столовую. В дверях он столкнулся с Чу Шучжи и вытянулся по стойке смирно:

– Доброе утро, Чу-гэ!

Коллега лениво оторвал взгляд от блина, который держал в руке, хмыкнул и сделал несколько шагов к своему рабочему месту, но затем вдруг передумал, схватил Го Чанчэна за воротник и затащил обратно в кабинет.

– Погоди-ка, что за дрянь к тебе прицепилась?

Парень растерянно застыл. Чу Шучжи развернул его, провёл ладонями по плечам, похлопал между лопатками, по груди и бокам, а затем вытер руки салфеткой и пояснил:

– Ты был весь окутан тёмной энергией. Теперь порядок, можешь идти.

Го Чанчэн, красный как рак, скрылся в коридоре, а Чу Шучжи, откусив кусок блина с начинкой, пробормотал:

– Чем занимается этот парень? У него заслуг как косточек в арбузе!

Чжу Хун сглотнула: она проголодалась ещё сильнее.

Внезапно дверь распахнулась, и в офис ворвался Чжао Юньлань:

– Есть что пожевать?

Он решительно направился к Чу Шучжи и принялся обыскивать подчинённого. Конфисковав из кармана его куртки варёное яйцо, начальник управления достал из холодильника коробку молока.

– Эй! Это моё! – завопил Дацин. – Кота грабишь, совсем стыд потерял!

– Почему бы просто не сходить в столовую? – вмешалась Чжу Хун.

– Я спешу.

С этими словами Чжао Юньлань запихнул в рот яйцо, запил его молоком и с разбега влетел в стену. Го Чанчэн с лепёшкой в руке замер на пороге при виде этой картины.

– Челюсть с пола подбери. – Чжу Хун забрала у него лепёшку. – Там потайная дверь, за которой расположена библиотека нашего управления. Ты простой смертный, поэтому не видишь её.

Чу Шучжи расправился с блином и решил, что маловато будет. Варёное яйцо у него отобрали, и он, подумав немного, потянулся к лепёшке Чжу Хун, оторвал себе кусок и пожаловался:

– А я вот дверь вижу, но войти не могу: библиотека для меня закрыта.

– Почему? – поинтересовался Го Чанчэн.

Губы Чу-гэ изогнулись в жуткой улыбке.

– Из-за судимости.

По спине бедняги Го Чанчэна побежали мурашки, и он решил воздержаться от расспросов.

Спустя пять минут Чжао Юньлань вышел из стены с потрёпанной папкой и парой старых книг, выбросил скорлупу и пустую коробку из-под молока в урну, взял со стола Чжу Хун салфетку и, не проронив ни слова, ураганом умчался прочь.

С поездки на северо-запад прошло две недели. По солнечному календарю уже наступил новый год, Лунчэн продолжали терзать ветра и холода. Чжао Юньлань крутился как белка в колесе, не помня себя от усталости. В преддверии Праздника весны каждый его день был наполнен бесконечными встречами и банкетами, а телефон в кабинете не смолкал ни на секунду, как у оператора горячей линии.

Зимой темнеет рано, поэтому ночные сотрудники управления успевали застать в офисе своих коллег из дневной смены. Сегодня следственный отдел посетил Сан Цзань. После смерти он на долгие годы застрял в плену Клина гор и рек. Мир вокруг стремительно менялся, и, обретя свободу уже в новом тысячелетии, Сан Цзань обнаружил, что из интригана, способного воплощать в жизнь хитроумные планы, превратился в болвана, который не понимает даже речь людей вокруг. Единственной, с кем дух мог поговорить, была Ван Чжэн, но и ей родной язык ханьга теперь давался с трудом. Последние три сотни лет она общалась исключительно на китайском, и когда Сан Цзань заметил, что его возлюбленная гораздо охотнее и свободнее ведёт беседы на чужом для него языке, то рьяно взялся за учёбу.

Если он ставил перед собой цель, то добивался её несмотря ни на что – в былые годы даже собственную жену и ребёнка не пожалел! В течение двух недель Сан Цзань денно и нощно практиковался в произношении тонов, чем едва не довёл Ван Чжэн до нервного срыва. Но его труды не прошли даром: он освоил кое-какие правила, уже мог, как попугай, повторять за другими выражения и даже пытался строить целые фразы.

– Гэ Лань сказала, что вместе с годовой п-прерией все получат выгоду… – объявил он коллегам, старательно выговаривая слова по слогам. – Но надо предоставить снеки.

– Амитабха, какие снеки? Для новогоднего стола, что ли? – удивился Линь Цзин.

– Нет стекла, – замахал руками тот. – Снеки! Лучше покрыть расходы на присест…

– Начальник Чжао сказал, что вместе с годовой премией все получат выплату в размере пяти тысяч юаней. До выходных заберите деньги у меня в кабинете, а на следующей неделе предоставьте чеки. Лучше всего будет покрыть расходы на проезд, но подойдут любые траты в интересах работников, – пояснила Ван Чжэн, торопливо входя в кабинет, а затем бросила строгий взгляд на Сан Цзаня: – Ты даже повторить нормально не можешь.

Суровое лицо Сан Цзаня тут же смягчилось, он глупо улыбнулся и осторожно взял возлюбленную за руку.

– Не мешай, у меня дел невпроворот, – тихо буркнула Ван Чжэн и пожаловалась: – Чжао Юньлань опять по кабакам шляется, а мне срочно нужна его подпись на документах.

Сан Цзань сразу вызвался помочь:

– Я… м-могу отвезти…

– Ещё чего не хватало, ты же всех его дружков перепугаешь! – возразила Ван Чжэн и высвободила руку.

Сан Цзаня её реакция ничуть не обидела. Как верный пёс, он продолжил ходить за ней из отдела в отдел, пока она решала рабочие вопросы. Время от времени Ван Чжэн останавливалась в коридоре, что-то шептала ему на родном языке, и на лице мужчины расцветала довольная безмятежная улыбка.

– Ненавижу, когда выставляют отношения напоказ! Да ещё и воркуют на непонятном языке! – возмутилась Чжу Хун. – Мерзость!

– Оставь, не стоит завидовать чужому счастью, – отозвался Линь Цзин.

Чжу Хун замахнулась на него, но зазвонил телефон, и её ладонь легла на трубку.

– Алло, слушаю… О, где именно? – Она жестом показала остальным, чтобы не уходили, и оторвала стикер для заметок. – Да, говори. Улица Хуанъянь… двадцать шесть. Это ведь больница у храма Хуанъянь, верно? Хорошо, поняла. Сейчас передам. Ах да, если сегодня будет время, загляни в офис. У Ван Чжэн накопились документы на подпись.

По последнему предложению все поняли, что на том конце провода Чжао Юньлань.

Чжу Хун повесила трубку и объявила:

– Что ж, отдохнули и хватит! В лучших традициях управления наш бесстыжий начальник подкинул на ночь глядя новое дело.

Линь Цзин тотчас распахнул дверь и с криками «Ничего не слышу, ничего не слышу!» умчался по коридору. Чжу Хун приклеила стикер с адресом к стене, замотала лицо шарфом и поспешила за ним:

– От холода я могу впасть в спячку. Всем пока!

– А у меня подшёрсток ещё не отрос! – послышался из-за двери голос кота.

В мгновение ока Чу Шучжи и Го Чанчэн остались в офисе вдвоём.

– Да чтоб вас… – выругался Чу-гэ.

Через десять минут напарники поневоле уже ехали в больницу у храма Хуанъянь.

Глава II

В списке людей, которых Го Чанчэн боялся больше всего, Чу Шучжи, несомненно, занимал первое место – Чжао Юньлань с ним даже рядом не стоял. Последний хоть и был невероятно силён, обычно вёл себя дружелюбно, в коллективе частенько отпускал шутки и напоминал скорее старшего брата или отца, чем начальника. Чу Шучжи же, напротив, казался пришельцем из другого мира, окутанным тёмной завесой тайны.

Захватив записную книжку, Го Чанчэн молча последовал за напарником к больнице. У входа их ожидал молодой полицейский, обе стороны предъявили удостоверения и, покончив с формальностями, вместе направились в палату. По дороге участковый по имени сяо Ван ввёл новоприбывших в курс дела:

– Наш главный тоже сейчас там, это он связался с начальником Чжао. Преступление серьёзное: кто-то намеренно травит людей. Врачи уже обследовали пострадавшего, но определить яд пока не смогли.

– Это пищевое отравление? Что он ел? – поинтересовался Чу Шучжи.

– Апельсин. Мужчине сразу стало плохо, родственники оперативно доставили его в больницу и обратились в полицию. Говорят, купил злосчастный фрукт в лавке у дороги.

Участковый вошёл в палату, из которой доносились душераздирающие вопли. Го Чанчэн, вздрогнув, привстал на цыпочки и выглянул из-за спины Чу Шучжи. Мужчина лет сорока на вид корчился в судорогах на больничной койке, врачи и медсёстры пытались его удержать, а рядом горько плакала женщина – по всей видимости, родственница.

Пациент мёртвой хваткой вцепился в руку одного из докторов и взвыл:

– Ноги! Мои ноги! Они сломаны… А-а-а!

– Ноги? – удивился Чу Шучжи и повернулся к сяо Вану. – Вы ведь говорили про отравление?

– Так и есть, с ногами у него полный порядок, – отозвался участковый, – даже синяков нет. Врачи сделали рентген: никаких повреждений. Загадка.

Чу Шучжи подошёл к койке, жестом попросил медсестру посторониться и склонился над пациентом. Приподняв мужчине веки, он некоторое время пристально изучал его зрачки, затем осмотрел уши, пробормотал что-то себе под нос, сжал кулак и надавил больному на солнечное сплетение. Тот сразу затих.

– Больше не болит? – спросил Чу Шучжи.

Мужчина, облегчённо вздохнув, устремил благодарный взгляд на своего спасителя и кивнул. Врачи и медсёстры с подозрением уставились на полицейского, точно на колдуна. Когда тот разжал кулак, пациент вновь заорал и скорчился от боли, но Чу Шучжи безразлично отвернулся и, щёлкнув пальцами, обратился к Го Чанчэну:

– Мы здесь закончили, поехали. Надо ещё написать отчёт.

На растерянном лице его напарника застыли немые вопросы: «В смысле закончили? Что это было вообще?»

Шэнь Вэй провёл последнюю на сегодня пару, собрал вещи и, когда все студенты покинули аудиторию, направился в своё пристанище в мире людей, то и дело поглядывая на экран телефона. Профессор пользовался мобильным в трёх случаях: звонил, писал сообщения и узнавал время. Всеобщего увлечения электронными устройствами он не разделял и по старинке отдавал предпочтение письмам. Телефонные звонки, где каждая минута стоила денег, вызывали у профессора неприятное чувство, будто за ним кто-то пристально следит. С письмами всё было иначе. Если дело срочное, всегда можно было оставить короткую записку, а когда спешка не требовалась, спокойно и обстоятельно изложить на бумаге все свои мысли. Шэнь Вэй испытывал приятное волнение, вскрывая конверт, особенно от дорогого сердцу отправителя. За каждым написанным от руки словом, каждой чёрточкой он видел частицу души – настоящую ценность, которую хотелось сберечь на века. К сожалению, Чжао Юньлань никогда не писал писем и даже при получении посылок в графе «Подпись» из лени рисовал кружок.

Профессор до сих пор хранил в телефоне все его сообщения до единого, но с тех пор, как они вернулись из поездки в горы, Чжао Юньлань больше не выходил на связь. Он наверняка злился из-за обмана, и его можно было понять: кто бы стал по доброй воле водить дружбу с Палачом, от которого одни несчастья?

«Что ж, пожалуй, это к лучшему», – промелькнуло в голове у Шэнь Вэя. В этом мире смертному отведено лишь несколько жалких десятилетий – мгновение по меркам вечности. Жизнь, подобно масляной лампе, потухнет, и прошлое перестанет иметь значение. Чжао Юньлань забудет его и этот постыдный эпизод.

Профессор отворил дверь комнаты, в которой почти не бывал, и загорелся свет. Внутри не было ни кровати, ни стола, ни кресла, зато по всем стенам были развешаны картины в рамках. На всех них был один и тот же человек: в профиль, анфас, со спины… Наряды менялись в зависимости от эпохи, но лицо оставалось неизменным вплоть до мельчайших черт в изгибе бровей и выражении глаз. Со временем картины уступили место фотографиям сначала юноши, потом взрослого мужчины… На одних он улыбался, на других хмурился, на третьих весело обсуждал что-то с друзьями. В коллекции даже хранился снимок с котом на голове… Везде был изображён Чжао Юньлань.

«Пусть только я знаю и помню, – думал Шэнь Вэй. – Однажды я тоже исчезну, и никто этого не заметит». Ведь само его существование было ошибкой. Единственное, что он мог себе позволить, – украдкой наблюдать за Чжао Юньланем. Иногда под покровом ночи Шэнь Вэй пробирался к нему в квартиру. Обычно он вёл себя очень осторожно, боясь потревожить чуткий сон хозяина и разоблачить себя, но в последнее время тот частенько возвращался домой навеселе после застолья, и Шэнь Вэй решался подойти к нему чуть ближе обычного.

Он отчаянно старался защитить Чжао Юньланя и всегда держал дистанцию… Да как они только посмели?!

По лицу профессора пробежала мрачная тень, и он растворился в густом чёрном тумане.

Палач вихрем пронёсся к Жёлтому источнику, переполошив всех обитателей преисподней. У моста Найхэ[2] его встретил паньгуань в сопровождении Чёрного и Белого духов[3] и сонма призрачных стражей.

– Не ожидали, что господин почтит нас своим присутствием…

– Клин гор и рек явился миру, и теперь он в моих руках. Кисть добродетели тоже не заставит себя долго ждать, – объявил Палач, не поднимая глаз.

Судья уловил недовольство в его голосе и заискивающе улыбнулся:

– Разумеется, с методами господина…

– Я пришёл напомнить, что являюсь хранителем Великой печати. – Он бросил на судью холодный взгляд. – Верите вы мне или нет, я сделаю всё, что должен, для её защиты и заполучу все четыре артефакта. Если я решу нарушить клятву, меня не остановит ни пробуждение Владыки Куньлуня, ни воскрешение древних богов, так что прекратите плести свои гнусные интриги и действовать мне на нервы.

Паньгуань низко склонил голову:

– Право, господин, вышло недоразумение. Глава приказа давно просил предоставить ему копию Книги жизни и смерти. Мы всего лишь выполнили его просьбу и ни в коем случае не преследовали цели раскрыть вашу личность в мире людей. Мы глубоко сожалеем…

– Уж надеюсь, – усмехнулся Палач. – Впредь ведите себя осмотрительнее. Разрешите откланяться.

Едва он исчез в облаке чёрного тумана, звенящее напряжение в воздухе рассеялось. Призрачные стражи вздохнули с облегчением, судья вытер со лба холодный пот рукавом и заметил вышедшего из толпы Посланника тьмы.

– Господин, Палач прав, – шёпотом сказал тот. – Он является хранителем Великой печати и пока поровну делит артефакты с Демоном хаоса. Даже если мы пробудим душу Владыки Куньлуня, теперь он простой смертный и ничего не сможет противопоставить Палачу. Думаю, лучше смириться и довериться…

– Тебе известно, какую цену должен заплатить хранитель за восстановление разрушенной Печати? – так же тихо перебил его паньгуань. – Даже древнейшим божествам пришлось положить на алтарь свою жизнь, что уж говорить о полубоге. После сотен лет бесчисленных испытаний он едва сумел отринуть демоническую сущность и получить иное воплощение. Неужели ты всерьёз веришь, что он вот так просто пожертвует собой ради всеобщего блага?

Посланник тьмы вздрогнул и снова заметно занервничал.

– Отвязать колокольчик с шеи тигра должен тот, кто его привязал. Дух гор лично сделал Палача хранителем Великой печати. Теперь у нас нет иного выхода: мы должны пробудить Духа гор.

– Но Владыка Куньлунь перерождается уже тысячи лет и сейчас обитает в смертном теле, его божественная сущность почти утрачена…

– Почти. – Судья поднял глаза. – Ты когда-нибудь слышал о Небесном оке?

Глава III

– По результатам предварительного расследования надо составить типовой отчёт. Я печатаю медленно, так что этим займёшься ты. – Чу Шучжи налил себе чашку чая и удобно расположился в кресле. – Я продиктую.

Го Чанчэн с сосредоточенным видом выпрямился перед компьютером. Все сотрудники дневной смены давно разошлись по домам, оставив погрузившееся в темноту управление блуждающим духам, и только в кабинете следственного отдела горел свет. Вскоре раздался стук в дверь. Чу Шучжи сказал: «Войдите», и влетел большой поднос с ужином из пяти блюд, двумя большими чашками риса и столовыми приборами для двоих. Бесшумно паря над полом, безголовый дух аккуратно поставил еду на стол, затем достал упаковку кошачьего корма и наполнил миску Дацина.

– Благодарю, – с важным видом кивнул кот. – Налей мне ещё жирненького молока.

К уникальной атмосфере, царившей в доме номер четыре по улице Гуанмин, Го Чанчэн уже привык. Не настолько велика оказалась разница между человеком и нечистью, как казалось поначалу. Некоторые духи проявляли доброту к смертным, как, например, этот безголовый товарищ, который всякий раз приносил горячий ужин коллегам, засидевшимся в офисе допоздна. Подобная бескорыстная забота грела Го Чанчэну душу, особенно после того, как он накануне потратил на почте почти все деньги и в кармане осталась одинокая двадцатка.

– Оформление посмотришь потом в предыдущих отчётах, пока записывай так, – велел Чу Шучжи, приступая к трапезе. – Никакого отравления не было, на мужчину наложил проклятие мстительный дух. Сильная боль в нижних конечностях, скорее всего, указывает на причину смерти самого духа. На момент осмотра область межбровья жертвы уже почернела, под веками тянулась неглубокая линия кармы, за ухом проглядывалась серая печать добродетели. Мужчина с большой вероятностью не связан со злоумышленником напрямую и не заслужил сурового наказания, в отличие от самого духа, который, по предварительной оценке, виновен в тяжком преступлении…

Го Чанчэн окончательно потерял нить рассуждений, и его пальцы застыли на клавиатуре. Заметив это, Чу Шучжи вздохнул:

– Что именно тебе непонятно?

– Что такое линия кармы?

Дацин поднял голову от миски с молоком, демонстрируя коллегам белую бороду на чёрной морде, и возмущённо заголосил:

– Да что такое с Чжао Юньланем?! Целыми днями шатается не пойми где и пьянствует! Он вообще работать собирается?! Даже новичка обучить не удосужился! Почему этот парень до сих пор ни шиша не знает?!

Чу Шучжи не мог позволить коту прилюдно поносить босса, поэтому устало пояснил:

– Начальник Чжао в последнее время активно занимается переездом управления. Если ему удастся уладить все вопросы, в следующем году у нас будет новый офис с большим садом. А ты получишь домик на дереве с видом на птичьи гнёзда.

Подобная перспектива Дацина вполне устраивала. Весь его гнев вмиг улетучился, и после коротких раздумий он решил снизойти до прощения хозяина и сам восполнил пробелы в знаниях Го Чанчэна:

– Линия кармы отражает связь причины и следствия. Предположим, ты идёшь по улице, внезапно выбегает бандит и ни с того ни с сего тебя убивает. Это пример несчастного случая, который не оставляет отметин. Но если он пырнёт тебя ножом, потому что ты встал у него на пути, тогда это уже можно считать кармой, пусть и с большой натяжкой. Линия в таком случае будет очень тонкой, её получится стереть лёгким движением руки. Третий вариант: он убивает тебя в приступе ярости, потому что с тобой ему изменила жена, – от такой отметины уже легко не избавишься. Впрочем, она тоже будет не слишком приметной, потому что наказание несоразмерно поступку. А вот если…

Трёхкратная жертва гипотетического убийцы не выдержала и закончила предложение самостоятельно:

– А если мы с ним заклятые враги, у которых давние счёты, то останется глубокий след, верно?

Кот кивнул:

– А ты не безнадёжен.

– Тогда что такое печать добродетели?

На этот раз с лекцией выступил Чу Шучжи:

– Любой поступок оставляет на человеке след. Даже если он убил кого-то тайно и об этом никто не знает, за ухом у него всё равно появится чёрная отметина – в старину её называли «утратой добродетели». Разумеется, обычные люди, которые не занимаются духовными практиками, подобных знаков не замечают.

Он бросил взгляд на Го Чанчэна, за ухом которого мягким светом лучилась белая печать.

Тот задумчиво спросил:

– Она похожа на отпечаток пальца?

– Так ты её видел? – удивился Чу Шучжи.

Го Чанчэн рассказал о вчерашнем происшествии на дороге. Дацин, дослушав, усмехнулся:

– Раз даже ты её разглядел, значит, стервец уже на волосок от кары Небес.

Чу Шучжи уловил замешательство на лице новичка и пояснил:

– Печать добродетели, как правило, не видна на простых смертных. Значит, ты встретил не человека, а оборотня. Чем больше вреда они наносят людям, тем темнее становится печать. Когда она приобретает насыщенный чёрный цвет, на злодея обрушивается небесная кара и вместе с ним страдают сородичи, случайно оказавшиеся поблизости. Чтобы не допустить этого, в конце каждого года на ночном пиру кланы оборотней сами наказывают тех, кто перешёл черту.

– А что насчёт обычных людей? – уточнил Го Чанчэн. – Если человек натворит много зла, его тоже ждёт гнев Небес?

– Нет, конечно. – Дацин спрыгнул на пол и свернулся клубочком у нагретого системного блока. – Ты разве не слышал выражение «Пока честный за работой слепнет, убийца живёт припеваючи»? В мире людей действуют свои законы. Большинству смертных не суждено переродиться, а их жизнь настолько коротка, что карма даже не успевает себя проявить. Небесам особо нет дела до ничтожной человеческой судьбы, вот и получается, что копить заслуги зачастую нет смысла… В лучшем случае получишь в награду немного везения, да и то не факт. Взять, к примеру, тебя: заслуг пруд пруди, а от горькой судьбы неудачника они не уберегли.