Пролог
Изначальный стоял в вышине холодного звездного неба, наблюдая за тем, что происходит там, на земле. Он видел, как корабли бороздят океан в поисках неизведанного, но разбиваются о рифы и тонут в штормах, теряя магию в открытой воде. Видел караваны, что спешат от оазиса к оазису, но беспощадная пустыня уже захватывает и их. Видел смельчаков, что хотят открыть новые земли, но застревают во льдах, болотах и песках. Следил за всполохами силы на Востоке, что пытается постичь непостижимое, но уничтожает, превратно понимая суть магии. И за тем, как на Западе ее приспосабливают ремесленники к изобретениям, извращая силу, низводя в слуги. Видел снег на севере под сиянием ледяного небесного огня и Врата под ним. Видел жар солнца на юге и под ним тех, кого не мог спасти. Видел Дикий Гон[1], что ежегодно собирал дань из прОклятых, оставленных, отверженных и потерявших веру в добро. Обреченных на муки, в том числе, по его вине и недомыслию.
Он был в этом мире всегда, с самого его создания. И будет до его конца.
Тот конец был близок.
Он видел, как магия уходит из мира вслед за теми, кто нес ее. А с уходом силы что останется тут? Он не хотел знать того, но знал. Слишком мало осталось тех, кто пришел с началом времен, как и он. Они перешли через Завесу к ней, и он не смог помешать этому.
Изначальный перевел взгляд за пределы знакомого людям мира и увидел край, за которым магия бушевала как магма в сердцевине Земли. Ему не было туда доступа, эти границы он не мог перейти, да и мало кто из бессмертных и смертых решался на это. Она позаботилась о том, что только ее милость могла привести к ней.
Изначальный усмехнулся и прикрыл глаза, вслушиваясь в сердцебиение. Свое и той, кто была за краем доступного ему мира – его возможность все изменить или погибнуть, его сила, но и его слабость.
Бессмертный взмахнул плащом, что в ином освещении переливался как сорочьи крылья на солнце и полетел туда, где он знал – скоро появится та, чье сердце он ощущал как собственное. Оно и было его собственное. Почти…
[1] Дикий Гон, он же Дикая Охота – в североевропейской мифологии группа призрачных всадников, которые несутся по небу, преимущественно в зимний период, и охотятся на живых, поэтому от Самайна до Йоля лучше не блуждать одному в темное время суток. Сидите у очага с елкой в обнимку, она отгонет нечисть.
Ангерран де Куси
ВЕСНА.
Весеннее равноденствие (оно же Навруз, Жаворонки, Остара)
Ангерран де Куси[1]
Граф Ангерран де Куси, двадцать пятый своего имени, потянулся на подушках от наслаждения – мышцы красиво напряглись, как у молодого гепарда во время бега, кожа покрылась капельками пота. Он улыбнулся, предчувствуя экстаз, и внезапно охнул.
– Дорогая, вы в своей страсти излишне дерзки с ценным мне орудием, – мягко проговорил граф.
Из-под простыни вынырнула прелестная графиня Беатрис де Монферран, и кокетливо улыбнулась. Завитушки на модной головке даже не шелохнулись, намертво скрепленные розовой водой с сахаром. Ангерран невпопад задумался, сколько же времени ушло на создание этой копны кудрей.
– Это вам, граф, за ваши пламенные взгляды в сторону некоей герцогини, что недавно прибыла ко двору.
Она села у его бедра – полная округлая грудь чувственно колыхнулась, и Ангерран де Куси аж закусил губу от эдакой красоты. Беатрис кокетливо улыбнулась, а ее руки проворно пролезли под простыню и ритмично задвигались. Ангерран, засмеявшись, резко перевернул Беатрис, прервав ее занятие.
– Довольно наслаждения для меня. Мне есть чем отблагодарить вас. Задавайте темп, ваша светлость, мы начинаем играть совсем другую музыку, – прошептал он ей на ухо и прикусил мочку. Графиня попыталась поймать своими губами его губы, но он не позволил, прижав ее своим телом к кровати. Она выгнулась и издала стон, когда Ангерран вошел в нее, задвигала бедрами, сливаясь с ним в одно целое. – Значит, ревность, сударыня? – проговорил граф, принимая правила этой сладкой игры. – Вам удалось поразить меня! Вы решилипредъявить на меня права! А как же ваш муж?
Графиня охнула, запрокинула голову, вцепившись руками в подушку, от чего ее грудь красиво поднялась. Поразмыслив секунду, Ангерран решил уделить ей внимание вместо разговоров. Его прелестная любовница отдала должное его порыву и снова застонала.
Они двигались все чаще, все быстрее, забыв все, кроме жаркого наслаждения, пробирающегося по позвоночнику все выше и выше. Всполохи в голове предвещали неизбежное удовольствие, но граф благородно придерживал себя, давая даме время на достижение высшей точки в их утехах.
Когда графиня наконец страстно закричала, вонзая ногти ему в спину, Ангерран отпустил себя. Он так яростно прижал ее бедра к своим, что графиня ойкнула, а потом снова застонала. Его голос смешался с ее, а потом он впился своими губами в ее губы, не отпуская из объятий. Так они и лежали, довольные этой игрой и друг другом в ней.
Беатрис чуть лениво погладила его по спине. Граф взглянул в ее лицо, и она кивнула, приглашая его к продолжению. Ангерран поцеловал ее в шею, спустился к груди, а пальцами нащупал клитор и принялся массировать. Беатрис заелозила, подстариваясь, вздохнула и вдруг снова закричала. Граф де Куси, не отрываясь от ласк груди своей дамы, самодовольно улыбнулся своему успеху в женском удовольствии, и тут же мозг начал работать. Тональность вопля отличалась от того, что было до этого – не его в этом заслуга.
Выхватив из-под подушки кинжал, Ангерран молниеносно вскочил с кровати в боевую стойку, тут же расслабился, лишь поднятой бровью выражая неудовольствие и удивление происходящим.
В дверях спальни, без тени улыбки или каких-либо еще эмоций на лице, стоял Антуан де Фуко в привчной ему черной одежде простого хлопка как какой-то простолюдин – правая рука короля, маршал по особым поручениям, советчик и наперсник его величества. И ладно бы только он —за его спиной маячили жандармы, вышколенные настолько, что не смели даже покоситься в сторону кровати, пока им не прикажут.
Графиня юркнула под простыни. Ангерран же лишь ухмыльнулся, бесстыже позволяя де Фуко разглядывать себя.
Посмотреть было на что. Был граф высок, строен, смугл в силу смешения крови его предков с разными народами, но со светлыми, словно выгоревшими на солнце волосами. Волнистые от природы, они падали ему на плечи естественными локонами, что вызывало зависть всего двора, тратившего состояния на парикмахеров и завивку. В дерзких серебристо-голубых глазах Ангеррана затаилась хитринка. Оn северных предков ему достался прямой нос, волевой подбородок и высокий лоб, а вот от южных – мягкие нежные полные губы и чувственная загадочная улыбка. Немногочисленные шрамы на теле, оставленные дуэлями, лишь подчеркивали совершенство кожи. Экзальтированные девицы от внешности Ангеррана иногда падали в обморок – желательно, когда рядом сам граф, способный поймать их и умело расшнуровать корсет, где прячется одному ему адресованная записка.
– Чем обязан такому невежливому вмешательству? – спросил Ангерран с иронией. Антуан де Фуко прошел в комнату, плотно прикрыл за собой дверь, оставив жандармов за ней, и сел в кресло, предварительно смахнув с него дамские чулки. Где-то в коридорах залилась лаем любимая левретка графини.
– Поздновато она лает, не правда ли, сударыня? Или она приучена предупреждать только о муже? – Антуан усмехнулся, когда графиня испуганно приподнялась на кровати. – Нет, нет, не переживайте, он очень занят, ведь король лично решил посмотреть ценности, что привез граф из Парижа, так что он ожидает прибытия его величества, прискакав буквально пару минут назад, чтобы надавать тумаков слугам. Вы же, если мне не изменяет память, уехали в церковь, зачем же ему к вам подниматься… – маршал аж причмокнул от удовольствия, когда графиня фыркнула. – Я же вот решил проверить второй этаж. Не обессудьте. Работа такая. Все для безопасности нашего короля. Но раз уж так совпало, что вы здесь лечите, видимо, мигрень, – Антуан усмехнулся, разглядывая раскиданные одежды и смятые простыни на кровати, – может быть, оденетесь для встречи с королем и… своим супругом? Служанка уже ждет вас.
Беатрис де Монферран гордо поднялась.
– Вы невоспитанны и грубы, сударь, – проговорила она, старательно прикрываясь огромной шелковой шалью, вытканной красными розами, но та никак не удерживалась на ее полных бедрах, демонстрируя белизну кожи, – врываться в будуар дамы – это непозволительное оскорбление, и я попрошу графа вызвать вас на дуэль!
– Какого из них? – отрешенно спросил Антуан, разглядывая Ангеррана, тот же просто наслаждался сценой, что было заметно по затаившейся в уголказ губ улыбке. – Боюсь, что если меня вызовет ваш муж, то ему придется рассказать, в сколь щекотливом положении я вас застал. А его сиятельство де Куси, конечно, может вызвать меня, но опять же – придется рассказать вашему супругу, почему это делает посторонний вам мужчина. К тому же, не вы ли говорили, что дворянин я – ничтожно-мелкий, в первом поколении, и даже сидеть за одним столом со мной не пристало вашему сиятельству! Неужто моя кровь на дуэли не оскорбит никого из двух вам угодных сиятельств? – Ангерран откровенно хмыкнул, запутавшись в сиятельствах, но оценив изысканность оскорбления.
Графиня топнула ногой и вышла, волоча за собой шаль, но запутавшись в ней, уронила, окончательно открыв взорам вид на свое прекрасное тело, не знавшее ни дня труда. На де Фуко это не произвело никакого впечатления. Ангерран же невольно посмотрел вслед графине и вздохнул, после чего придвинул к себе кресло и все такой же обнаженный, как был, сел в него.
– Вы прервали весьма приятную встречу, – проговорил де Куси. – Я и правда не могу оставить это безнаказанным, месье. Вы же понимаете это? Честь дамы, моя честь и прочее! – он изящно махнул рукой, как бы подчеркивая это прочее, что было вроде и важно, и не очень. – Однако не могу не оценить то, что пришли вы вовремя, иначе наши стоны заметил бы супруг этой прекрасной кокетки.
– Ах, оставьте, – Антуан лениво отмахнулся, потом пошарил за собой, вытянул шелковую белую сорочку с кружемными манжетами и воротником и кинул в Ангеррана. Тот поймал ее на лету и надел на себя, приподнялся и достал из-под себя бриджи темной парчи с золотой вышивкой, в них нашел и чулки. Антуан, наблюдая, как граф одевается, продолжил: – Честь этой дамы скончалась, не приходя в сознание, еще в девичестве. Ваше же сиятельство вместе с вашей глубоко ценимой честью только в этом месяце прошли несколько спален и даже одну келью. Думаю, что в монастыре святой Гонории вы не в грехах каялись?
– И в них тоже, но чуть позже, а потом снова нагрешил, – рассмеялся Ангерран де Куси, рассматривая себя в зеркало. Взглядом поискал сапоги, перевязь и шпагу. Прицокнул, обнаружив шляпу на каделябре.
– Боюсь, что на вас поступило слишком много жалоб, но наш великий король в милости своей не хотел верить досужим домыслам, и решил, что надо удостовериться во всем самостоятельно. Однако не мог же я вот так ворваться в дом сиятельного графа и учинить проверку в спальне его жены, не находите?
Ангерран внезапно побледнел.
– Так это ловушка…
– Да стал бы его величество строить вам ловушку из-за ваших необузданных похождений.
– Он, конечно, нет, но вы… Тут за мили пахнет вашими интригами, – Ангерран ткнул пальцем в Антуана де Фуко.
– Вы, мой друг, некоторое время назад осквернили супружеское ложе одного из сильнейших своими вассалами маршалов, пока тот воевал на Западе. Дама была так глупа, что влюбилась в вас и призналась во всем мужу, а он решил ворваться к королю и угрожать ему, заодно упомянув вашу матушку.
Ангерран зажмурился.
– Вот черт!
– Именно. Конечно, маршал внезапно и скоропостижно скончался, – Ангерран вскинул голову, но Антуан лишь пожал плечами и никак не прокомментировал это. – Теперь его вдова требует, чтобы провели расследование мужниной смерти, а заодно, чтобы вы женились на ней.
– Ах, Анжелика… Красива, но бесспорно слишком глупа и набожна, – деКуси продолжил одеваться. – Что ж, я готов ответить перед королем и этой глупышкой за свои грехи. Вот только ни ее светлость герцогиню, тогда еще не вдову, ни спальню ее светлости я не осквернял своим проникновением.
– У нее есть письма.
– Бумагу марал, было дело, ее светлость не марал, – Ангерран натянул сапоги, надел парчовый камзол, пристегнул шпагу, поправил манжеты и развернулся к Антуану, немного разведя руки и словно бы красуясь перед ним. Антуан невольно признал кивком, что выглядит граф весьма неплохо. – Я готов следовать за вами, так что зовите жандармов. Кстати, а где мне придется отсиживать за грехи, в какие казематы меня отправят, в какую ссылку? Может быть, к маменьке? Я давненько не был в родном замке!
Антуан де Фуко прищурился.
– Вы отправляетесь прямо сейчас к королю, которому вы якобы привезете срочное сообщение., а затем вы вместе отправитесь во дворец. Спуститесь из окна, как поднялись? Или это слишком сложно?
Ангерран, если и был удивлен, себя не выдал. Поправил камзол, расшитый драгоценными старинными кружевами, и так резво прыгнул в открытое окно, что Антуан лишь крякнул.
– Графиня! Ваше сиятельство! – крикнул он, выждав пару минут.
Из будуара появилась графиня де Монферран в нижних юбках и зашнурованном корсете, грудь в котором лежала как фрукты на блюде.
– Все прошло удачно? – улыбнулась она.
– Более чем, ваше сиятельство, благодарю вас!
– Ах, не стоит, право. Это было приятно, как и то, что вы ворвались уже после окончания наших утех с графом. Слухи о нем не преувеличены. – она плотоядно усмехнулась. – Осмелюсь даже пожелать, чтобы все бы ваши поручения были такими. И все же… – она помолчала, – надеюсь, долг уплачен?
Антуан вытащил из внутреннего кармана документы и подал графине, она, жадно схватила их и быстро пролистала.
– Не волнуйтесь, более того, вам открыт кредит в известном заведении. Однако в этот раз будьте осмотрительнее. Ваш муж заметит, если вы все-таки проиграете его земли! Я не всегда смогу вам помочь!
– Благодарю вас, сударь, – графиня прослезилась, что лишь украсило ее, сделав огромные карие глаза еще более выразительными. Она прикусила губу. – Однако я бы хотела вас отблагодарить чуть… – она затаила дыхание и на выдохе произнесла: – Глубже.
Антуан де Фуко склонился в поклоне.
– О! Это так заманчиво, графиня, клянусь, если бы сейчас я не был на службе и меня внизу не ждал король…
Графиня очень близко подошла к маршалу и положила руку ему на пах. Антуан оценил подвиг. Грубое полотна его одежды не часто касались такими нежными пальцами.
– Разве у вас нет хотя бы минут пяти? Ведь моя благодарность так велика, а наша дружба, я уверена, может быть куда плодотворнее. Мне кажется, я давно не была фрейлиной при дворе ее величества! Не имела своей комнаты во дворце. Не садилась за стол короля и королевы.
Антуан де Фуко накрыл руку графини своей, она чуть улыбнулась и тот же разочарованно вздохнула, когда он убрал ее. Антуан де Фуко подумал несколько секунд, а потом прошел к двери и щелкнул задвижкой, закрывая ее.
– Если только пять минут, ваше сиятельство! – проговорил он. Графиня кокетливо приподняла бровь и снова закусила губу. – Тем более у меня к вам есть один интереснейший вопрос…
Ангерран де Куси вошел в двери особняка де Монферран и прошел анфиладу комнат, пока не догнал свиту его величества Балдуина Семнадцатого. Граф поклонился и тут же сделал шаг назад и встал позади короля. Тот нетерпеливо протянул руку. Ангерран вложил в нее письмо, что предусмотрительно получил от жандармов Антуана де Фуко. Самого его не было. Впрочем, не так уж и странно. Де Фуко хоть и был дворянином, но не знатным, не старая кровь, как говорили тут о франках, что пришли с первыми крестовыми походами. Впрочем, Ангерран признавал, что тот был умен, а значит достоин своего места при дворе и короле. О его внешности женщины говорили разное. Некоторые называли его рыбой. Другие признавались, что за этим отстраненным видом им чудится огонь. И все же Ангерран был зол. Сегодняшние силки на зверя расставил точно Антуан де Фуко, которому король доверял всецело, но вот что нужно Антуану и королю от него – этого Ангерран никак не мог предположить, как и того, почему это нужно было обставлять так сложно.
– Господа, мне пора, дела государственные, – проговорил его величество и развернулся к выходу, отложив старинный кинжал, что держал в руках. Граф де Монферран забегал вокруг точно гусак. Ангерран невольно улыбнулся, и тут же перехватил улыбку одной премилой дамы из свиты. Все – от мушки у уголка губ до цветка в декольте говорило Ангеррану, и только ему, что баронесса совсем не прочь, чтобы он наведался к ней, каждый символ и намек на своем месте, каждый вдох с рассчтетом на то, что грудь поднимется именно так, чтобы оказаться на грани того, чтобы это стало неприличным, но не перейдет ее. Ангерран сделал вид, что намеков не понимает, но вздохнул с сожалением – дама была чрезвычайно мила и привлекательна. А вот король, судя по тому, как нахмурился, это увидел, теперь и за это отвечать, черт! – Граф де Куси, вы присоединяетесь ко мне!
Ангерран поклонился и последовал за его величеством, предвидя порку.
Королевская резиденция была в отдалении от Старого города, на вершине одного из холмов, с которого было видно все на мили вокруг. Антуан де Фуко присоединился в конной процессии, что пробиралась узкими улочками Иерусалима, и пристроился чуть позади Ангеррана, когда они проехали уже половину пути. Это удивило Куси, все-таки именно на Фуко лежала ответственность за жизнь короля, а улицы были полны людьми. Одни падали ниц при виде монарха, а кто-то тянул к нему руки в проказе или золотушных детей, чтобы король тронул их и спас от болезней, как давно повелось, еще когда Запад был христианским, а Восток только отвоевывали у неверных. Балдуин никогда не отказывал в милости. Однако, как знали немногие, каждый раз после этого его осматривали врачи, да и на руках у него были магические перчатки, предохраняющие от заразы и ядов. Еще больше, чем отсутствие Фуко, удивляло присутствие братьев Ордена Уробороса, которых, как знал Ангерран, король недолюбливал.
В общем, Ангеррану было о чем подумать. Начнем с того, что чрезвычайно поразительно то, что этот путь король преодолел ради того, чтобы застать его, Ангеррана, в кровати ветренной графини.
Процессия въехала в парк, который был разбит вокруг дворца, пересекла каналы и прошествовала мимо нескольких фонтанов – роскошь такого количества воды, охлаждавшей резиденцию, была доступна тут мало кому даже из самых богатых. Доставлялась сюда вода с помощью западных механизмов и местных алхимических приспособлений, а затем текла в город, где была уже доступна всем. В эту жару фонтаны журчали особенно сладко, однако Ангерран понимал, что ни прогуляться, ни посидеть около каналов ему не дадут.
И точно:
– В малый зал приемов, граф, и ожидайте, – бросил, не глядя на него, король и ушел в окружении лекарей, придворных и охраны.
Ангерран де Куси остался один. Он еще раз с тоской посмотрел на фонтаны, и пошел ко входу во дворец, что сочетал в себе роскошь Востока и оборонную мощь Запада, которая до сих пор была в почете в королевстве. Как дань памяти, как обещание снова вернуть себе земли предков. С Храмовой горы раздался колокольный перезвон. Ангерран посмотрел туда. Он не видел, но знал, что паломники смотрят, как тамплиеры, несмотря на жару, в латах регулируют толпу и охраняют врата Третьего Иерусалимского храма, теперь христианского. От храма Соломона, святая святых тамплиеров[2]и Ордена Уробороса, движется сквозь людей, оглушенных молитвенным экстазом, церемония. Его словно бы окутал запах ладана и мирры, как будто он был там, услышал Ангерран песнопения, что воздавали благодарность за магию в этом мире и воспевали святость Иерусалимского царства.
Ангерран отвернулся, словно отрезая себя от всего этого, и прошел к малому залу. Он сел на неудобную скамью, вытянул ноги и прикрыл глаза, зная, что скоро будет выволочка, но не ранее, чем через час. Так почему бы не воспользоваться случаем и не вздремнуть?
– Пройдемте, ваше высочество, – с иронией сказал голос над ухом. Граф вздрогнул как от обращения, так и от того, что его позвали так быстро. Антуан де Фуко смотрел словно сквозь него, будто и не существовало никакого Ангеррана де Куси, и это был плохой знак. Еще хуже было то, что маршал чуть заметно сжал и разжал пальцы, словно в спазме. Признав волнения в самом безэмоциональном человеке или знак кому-то?
Арнгерран прошел в чрезмерно богато уставленную комнату и поклонился королю, прижав правую руку к сердцу. Балдуин Семнадцатый сидел в огромном кресле, обшитом красным бархатом, его ноги утопали в нежном шелковом ковре. Король пристально взглянул на де Куси. Он искал в нем себя и находил, что уж поделать. Цвет кожи от него, как и стать. Не сейчас, конечно, а когда ему было, как Ангеррану, чуть больше двадцати лет. А вот глаза и волосы матери, губы и улыбка тоже от нее. Открытая и сердечная, обманувшая такое количество простецов, поддавшихся на искушение. Изабелла де Куси по первому мужу и сегодня была одной из самых красивых женщин, а уж когда он утонул в ее голубых озерах глаз – ей не было равных на всем Востоке! Страсть к Изабелле, жене графа Ги де Куси, не прошла бесследно. Его сиятельство, который любил воевать, а скорее окружение солдат и простоту их нравов, удивительно вовремя сразу после побывки в родном замке был изрублен сарацинами. Изабелла же почти вовремя родила сына. И вот он стоит тут, удивительно похожий на мать, но, если присмотреться, скорее удивительно похожий на отца. Впрочем, чем-чем, а вот повадками Ангерран был в мать – тоже любил нравиться да влюблять в себя. Однако если та покорила сразу короля, то Ангерран брал количеством разбитых сердец и пройденных спален.
– Ваше поведение, сын мой, недопустимо! – наконец грустно проговорил король. Ангерран потихоньку выдохнул. Если бы король был совсем недоволен, то никогда бы не обратился «сын мой». – Конечно, не мне это говорить, сам грешен, и грех этот стоит предо мной.
Король словно окоченел, глядя на него. Тоже необычно. Потом и вовсе вздохнул и потупился. А вот это уже что-то новое… О происхождении Ангеррана его величество говорил редко, но всегда с радостью.
Конечно, Ангерран де Куси знал с детства, чей он – слишком уж часто король приезжал «успокоить скорбь почтенной вдовы», но никогда они не говорили с ним о том. Потом король завел новую фаворитку, но сына призвал ко двору уже лет в десять и даже намеревался признать его, если бы не молодая супруга, которая внезапно забеременела. Ангерран лишь вздохнул с облегчением. Его манили подвиги, он хотел рыцарской славы, мечтал пойти в крестовый поход, чтобы отвоевать отчие земли у нечестивых иноверцев. Мечтал, как услышит колокола над собором Парижской Богоматери, что сейчас была мечетью, увидит города, о которых лишь читал с наставниками. Но… У отца были другие планы, а с отцами не спорят, особенно с отцами-королями. Ангеррана отправили учиться дипломатии, а затем подальше с глаз с важной миссией. Способности к тому он имел – языки знал, обходительностью славился, заносчив был в меру. А главное был красив, молод, остроумен, хорошо пел и танцевал, владел шпагой, так что с легкостью находил общий язык со всеми, а с кем не находил, тех вызывал на дуэль.
О чем мало, кто знал, кроме матери, отца, да нескольких доверенных лиц, – Ангерран был очень умен и наблюдателен. Так что несмотря на детские мечты, сейчас он понимал, что выбор короля – сделать его послом – был мудр. За свою короткую жизнь он уже побывал и на Западе, и хоть и не слышал колоколов, но Париж посмотрел, и на юге, где в песках видятся самые страшные монстры. Он даже пожил в государстве монголов! И всюду приносил тайную пользу своему королю. Для всех же – его отправляли с надеждой, что образумится или не вернется.
Что же дальше? Ради чего затеяна игра с выслеживанием его у графини? А то, что это игра не только для него – Ангерран уже не сомневался, осталось понять свою роль. Он незаметно посмотрел на короля. Балдуин же смотрел лишь поверх его головы. Затем король почесал нос и продолжил.
– Мой сын, к сожалению, я не могу предать память якобы твоего отца и признать тебя своим. Конечно, это печалит мое сердце, но еще больше его печалит твое поведение. Ты вернулся всего как три месяца, но за это время окончательно испортил свою репутацию и репутацию своей семьи. Вдова маршала де Фаррон требует, чтобы ты женился на ней. Граф де Монферран лишь чудом не узнал, что ты осквернил его брачные узы. Девица Клементина больше не девица! – Ангерран не выдержал и хмыкнул. – Ты смеешь еще смеяться?
– Нет, ваше величество, – проговорил с должным уважением и небольшой развязанностью де Куси. – Просто… девица Клементина не была девицей и до меня. Более того, она весьма виртуозно владеет, гхм, скажем так, игрой на флейте и в том ее большой талант. Развит он был не мной.
– Молчать! – прикрикнул король, Ангерран поклонился, а Антуан де Фуко остался бесстрастным. – Вы женитесь, мой прекрасный и неистовый сын. Женитесь и успокоитесь, проводя ночи с женой и в вашей спальне.
– И на ком же? – Ангерран дерзко посмотрел на короля. – На девице, которая теперь не девица? Может быть, на вдове? Или сразу на всех сестрах монастыря святой Гонории? Ваш приказ, с какой стороны ни посмотри, – для меня непререкаем, но все же почему мою женитьбу вы облекаете в форму наказания?
Король поднял руку, и Ангерран замолчал. Показалось ли ему, или и правда послышался откуда-то шорох?
– Пока у нас две невесты на примете. Оба союза выгодны Иерусалимскому королевству.
– Жаль, что я не могу как мусульманин взять в жены сразу двух девиц, не правда ли? – дерзко проговорил Ангерран, играя привычную роль взабломошного сына для невидимого зрителя, и тут же замолчал под гневным взглядом короля.
– Не забывайтесь, граф! – вот теперь было серьезно. Если прозвучало «граф», то жди беды, но Ангерран и так ее ждал. Хотелось обернуться и посмотреть туда же, куда нет-нет, да и посматривает король, и он давно понял, почему. – Пока мы будем выбирать, вы отправитесь с орденом Священного Уробороса под защитой братьев-тамплиеров в столицу русов – Новгород. Месье де Фуко объяснит вам ваши задачи, пройдите с маршалом и постарайтесь хотя бы за последние пару недель перед отъездом не нарушать ничей покой! А… – Король задумался и, как будто только что придумав, вымолвил. – Не пожить ли вам с братьями-тамплиерами? И для поездки будет полезно, и для души!
Ангерран поклонился, не скрывая ярость в глазах, и двинулся к выходу вместе с Антуаном. Затем обернулся, снова войдя в роль, уже точно зная, что от него требуется и для кого спектакль.
– Кто они?
– Мой сын?
– Кого вы выбрали мне в супруги, государь… Выбираете.
– Одна – младшая дочь королей испанских…
– Ей же всего 12! – воскликнул Ангерран, невежливо перебив короля, и тут же получил еще один гневный взгляд.
– Конечно, но никто прямо сейчас и не заставляет вас на ней жениться! Подождем, пока будет 15. – Де Куси показалось, или в словах короля и правда была насмешка?
Ангерран поморщился. Только не хватало жениться на ребенке. Его искренне отвращали отношения с девицами такого возраста. Его сестре от второго брака матери (тоже закончившегося вдовством, не сильно опечалившем Изабеллу) было двенадцать – она играла в куклы и говорила ерунду. Какая из нее невеста! Каждый раз, когда мать заводила разговор о женитьбе, а это всегда была чья-то «прекрасная дочь» лет тринадцати, он сбегал к королю, якобы откликаясь на его призыв. И вот теперь и король туда же, тут не сбежать – игра была серьезной. И ладно бы испанская принцесса была просто молода, она заговаривалась, ее били припадки, и, кажется, ее сознание осталось в глубоком детстве – плод многовековых браков между близкими родственниками.
– Я понимаю, что вы не в восторге, мой сын, но пора взрослеть. Ваше положение к тому обязывает.
Ангерран закусил губу, чтобы не съязвить, что его невесте повзрослеть вообще не суждено.
– А вторая? – в его голосе появилась надежда, но тут же погасла под насмешливым – тут уже не показалось – взглядом короля.
– Анна, сестра князя Андрея, – произнес король. – Да, и то, что вы едете в Новгород – грандиозный намек, куда склоняются весы. Вам же эта поездка позволит проявить себя как обходительному рыцарю…
– Ваше величество рискует стать дедом идиота или не стать им вовсе.
– Зная вашу любвеобильность, сын мой, странно, что я еще не стал дедом, – задумчиво проговорил Балдуин. – Впрочем, думаю, что княжна русов подарит нам прелестного внука. Она во цвете лет.
– Если я доберусь до ее тела сквозь все одежды, которые там на себя надевают из-за холода, мой король, – дерзко ответил Ангерран. – Но один плюс есть, хотя бы не идиотка!
– Давайте я объясню на пальцах, сын. Хоть вы и стараетесь окончательно лишить меня терпения с непонятной мне целью, но ничего не изменится. Ваша участь решена. Вы едете в Новгород!
Ангерран не услышал, как за ним закрылась дверь, зато снова почудился ему шорох, словно кто-то вошел к королю через другую дверь.
Он шел по тайному коридору за Антуаном, думая о том, что только что произошло, и очнулся лишь, когда маршал сунул ему в руку бокал с вином. Ангерран выпил залпом и тут же протянул руку за добавкой. Антуан де Фуко не отказал. Наконец Ангерран тряхнул волосами, рассыпав их по плечам.
– Почему же мне кажется, сударь, что за всем этим стоите вы? – тихо спросил Ангерран.
– Отнюдь, мой граф, – произнес Антуан, и Ангерран услышал в его словах что-то вроде жалости. – Женить вас так странно решил орден Священного Уробороса и лично Великий Магистр, брат Франциск Александрийский, приславший соответствующее послание его величеству. И как мы ни писали ответные послания, что – Ангерран поперхнулся глотком вина. – Теперь вы готовы слушать? – Фуко дождался, пока граф кивнет и продолжил. – Вы знаете о своей репутации?
– Конечно, вы еще в далеком детстве объяснили мне, что вертопрах и повеса, прекрасный, но несерьезный и даже глуповатый в своей браваде – лучшая личина, чтобы меня не попытались убить как претендента на престол, а придержали, считая, что можно мной управлять. Я – одновременно обворожителен и неамбициозен по отцовскому, а точнее вашему приказу. По нему же я заигрался в дуэли, сочинения стихов и интрижки, как при дворе, так и в дальних миссиях, куда меня регулярно отправлют, когда я снова огорчаю его величество. А я по вашему же настоянию чудил!