Записки детского реаниматолога

© Антон Прокошев, 2025

ISBN 978-5-0065-9717-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение

Эта книга короткая, потому что она не набита враньём. Идея написать эту книгу возникла совершенно спонтанно. Но как мы знаем, спонтанные вещи в этой жизни самые приятные: спонтанное дыхание, спонтанное путешествие, спонтанный секс.

Эта книга не автобиография. Это просто страницы, повествующие о том, как сформировался один доктор.

У каждого человека за всю жизнь накопится множество интересных историй.

Хочу отметить, что тут все истории являются абсолютной правдой. Какие-то будут казаться совершенно фантастическими и сказочными, но они правдивы. Они точно не вымысел. Я их пережил. Я их видел.

Всё, что написано здесь, – это жизнь, а жизнь иногда бывает сказкой. Страшной, весёлой, но сказкой.

Сразу договоримся на берегу, что тут будет минимум медицинских терминов. Будут лишь небольшие и упрощённые факты о врачевании.

Это мелодрама с элементами триллера и комедии.

Даю слово быть кратким.

Итак. Самое важное. В данный момент вам нужно представить, что вы сидите у костра с бутылочкой пенного (или с кружкой чая) и слушаете истории одного реаниматолога. Почему костёр? Костёр – это что-то про покой для глаз и сердца. Он успокаивает своим теплом, создаёт душевный уют. Костёр как мягкий релаксант. Да. Именно так.

Тело может быть неподвижно, а мысли уносятся далеко-далеко.

О, какое блаженство.

Ладно. Или можете представить, что мы сидим в баре. Ну или в пабе. Тоже неплохо.

Кстати, знаете разницу между баром и пабом? Это интересно.

Короче, запоминаем. В баре много видов алкоголя (виски, джин, водка, пиво), но более скудная кухня (чипсы, бургеры, пицца). А паб – это то место, где главным и доминирующим напитком является пиво. Ну и в пабе более разнообразное и полноценное меню. Также паб – это более спокойное и уникальное в плане национальных черт место (ирландский и английский паб трудно перепутать: они реально разные). А бар – это уже более шумное и интернациональное место.

Зачем вам эта информация? Не знаю. Мне ведь она пригодилась, хотя только в 32 года я узнал, чем они отличаются.

Приятно узнавать что-то новое. Не всё и не всегда. Но чаще это интересно и полезно.

Первые шаги

Я врач. Никогда не сомневался, что я им стану.

Я прожил вполне обычное детство. Но оно было счастливым.

Рос в неполной семье, но был горячо любим мамой, дедушкой и бабушкой. Моя мама детский доктор. И я детский доктор.

Но, справедливости ради, мама никогда не ставила цель, чтобы я стал врачом; она никогда не насаждала мне медицину. За это я ей очень благодарен. Она дала возможность истинно полюбить врачевание.

Мама говорила, что, когда мне было пять лет, вид крови всегда меня успокаивал, мобилизовывал, в то время как взрослые сорокалетние мужики падали в обморок.

Я лечил раненых собак, кошек, птиц. Делал перевязки, накладывал шины…

Вы спросите: «А зачем было пытаться лечить самому? Можно же просто отвезти животное ветеринару». Сейчас, в 2020-е годы, конечно. Но то были времена «демократии» нашей Родины: девяностые годы… Тогда даже человеку помощь оказывали не всегда и не везде.

Помню, было два детских сада, затем школа. Точнее говоря, гимназия. Одиннадцать лет строгого режима.

Всё это так далеко ушло, словно никогда и не было.

Настоящая жизнь началась в 2010 году. Я поступил в медицинский. И ещё шесть лет «строгача». Шутка.

Если честно, то в медицинском было интересно и весело. Сейчас я это понимаю более ясно.

Что было потом? Потом я влюбился. В прекрасную однокурсницу.

Что было в последующие годы? Я уже не помню достаточно точно. Всё слишком перемешалось и перепуталось в памяти.

Одно скажу точно.

Копия той, в которую я втюрился по уши, сидит сейчас в соседней комнате и смотрит мультики.

Между жизнью и смертью

Я врач – анестезиолог-реаниматолог. Можно часами говорить о тонкостях этой удивительной специальности, но мы тут не для этого.

Я очень люблю свою работу. Я воистину её фанат. Если судить по зарплате в первые годы работы, то я ходил на неё только ради чистой радости. А радость была и по-прежнему есть.

Второй моей радости в жизни пять лет. Её зовут Мирослава. Безмерно люблю её.

Даже здание больницы, где я работаю, вызывает в моей душе тепло и трепет. В этих стенах родилась моя дочь. Живой, здоровой. Слава Богу. И акушерам.

Ужасная и самая нелюбимая сторона нашей работы в реанимации – это сообщать родным и близким о смерти человека. Сообщать матери о смерти своего новорождённого ребёнка, сообщать сыну о смерти своей матери. Это наша обязанность. Жестокая обязанность.

Иногда для этого даже не нужно слов. Хватает одного взгляда, мимики и молчания.

На всю жизнь врезался в память летальный исход одного недоношенного малыша.

Ребёнок родился значительно раньше срока с весом менее полутора килограммов. Помимо тяжёлой дыхательной недостаточности у него было серьёзное врождённое заболевание крови. Очень редкий вид анемии. Ему был оказан весь спектр необходимой помощи. Было перелито несколько компонентов крови. Но все наши усилия были тщетны…

Ребёнок прожил всего двенадцать часов.

Всё это время, когда мы боролись за жизнь малыша, я постоянно поддерживал контакт с его мамой: сообщал ей новые данные по ходу диагностики и лечения заболевания, рассказывал про динамику состояния, возможные исходы.

К сожалению, в пять утра жизненные ресурсы ребёнка были исчерпаны.

После клинической смерти на фоне реанимационных мероприятий наступила уже смерть биологическая, необратимая.

И вот настал самый мучительный момент моей работы в реанимации: сообщить матери о смерти ребёнка. Я, кое-как подбирая слова, захожу в палату, где находилась женщина, просто смотрю на неё. Проглатываю ком в горле. Колеблюсь. Хочу сказать хоть что-то.

Но молчу…

Мать, привстав с кровати, смотрит на меня. Передо мной глаза, ищущие надежду. Но надежды уже нет.

И, видимо, по моему взгляду это понятно. Понятно без слов. И тут женщина оседает на кровать со словами: «Нет, нет, нет, нет…» Закрывает лицо руками и начинает тихо плакать.

Вспоминаю часто этот момент, он очень ярко отчеканился в моей голове.

Я лишь подхожу к матери, кладу руку ей на плечо и стою рядом. Я молчу. Слова тут не нужны. Они излишни.

Хотя есть одна сухая и вроде бы необходимая фраза: «Примите мои соболезнования».

Терпеть её не могу. Поверьте, в такой момент никому не нужны ваши соболезнования. Вы это сказали, а человеку ни жарко ни холодно.

Точнее говоря, соболезнования нужны, но не в виде этой фразы. Лучше просто побыть рядом с человеком в такие моменты.

Если бы меня попросили одной фразой охарактеризовать мою работу, то я, определённо, выбрал бы словосочетание: «Игры со смертью».

Не самая приятная «игра» из-за того, что на кону слишком ценные вещи. Но эта «игра» мощно захватывает и не отпускает. И порой понимаешь, что всё-таки это настоящая война.

Но с кем мы, реаниматологи, играем в эту «игру»? С Богом или дьяволом? С жизнью или смертью?

На мой взгляд, неважно, с кем ты борешься. Важен сам факт, что ты уже вступил в этот бой. Важно то, что каждое дежурство ты начинаешь новую битву и продолжаешь войну без возможности отступить.

И если есть хоть призрачные математические шансы на успех, то ты должен биться, забыв о сне, голоде, усталости.

И тогда, уходя утром со смены, ты испытаешь самое приятное чувство: удовлетворение от проделанной работы. И истинное чувство кайфа, если пациенту стало лучше. Да, тебе удалось вырвать его из лап смерти. Выкуси, старуха с косой!

Санитарная авиация, или Помощь с небес

Наверное, мечта каждого ребёнка – это полетать на вертолёте. Моя работа помогла мне осуществить эту мечту.

Так сложилось, что в регионе, где я живу, проблема дорог более актуальна, чем проблема дураков. И санитарная авиация является единственной возможностью добраться до пациента в труднодоступный район и транспортировать его в областной центр для дальнейшего лечения.

Как говорится, куда не проедут машины – долетят вертолёты.

Первый раз я полетел на вертолёте в 2019 году. Я достаточно хорошо помню тот день.

Дежурил я на дому. Звонок в пять утра мне на мобильный. По телефону сообщили, что в одном посёлке П. родился ребёнок в асфиксии. Состояние ребёнка очень тяжёлое.

Требуется экстренно вылетать. Небо чистое. Пилоты дали добро.

Пока я умывался и одевался, за мной приехала машина скорой помощи, чтобы доставить меня на аэродром. Был февраль месяц. Холодная, унылая погода.

За два часа долетели до места. Пока летели, я наблюдал в иллюминаторе бескрайние снежные поля, редкие деревья и замёрзшие болота.

Мы приземлились недалеко от трассы на вертолётную площадку. Встретил нас водитель на уазике и повёз в больницу. До ЦРБ мы ехали не более десяти минут.

Акушерский корпус. Никто не встречает. Странно.

И вот, вбегая в палату, я увидел, как два доктора (неонатолог и акушер) реанимируют ребёнка. Проводят сердечно-лёгочную реанимацию.

Я, надевая перчатки, спрашиваю:

– Как долго «качаете»?

– С двух ночи примерно, – ответила дрожащим голосом доктор.

А мы приземлились в девятом часу утра… Около семи часов они боролись за жизнь малыша!

Почему так долго? Обычно сердечно-лёгочная реанимация длится тридцать минут, если от неё нет эффекта. И если ты слышишь хоть единичное сердцебиение, то с этого момента обязан продолжать реанимационные мероприятия по новой не менее тридцати минут. То есть счётчик обнуляется. И впереди по новой полчаса тяжёлой работы.

Когда я посмотрел ребёнка, то сразу же зафиксировал признаки биологической смерти. Он был уже мёртв. Необратимо. Окончательно.

Такие дела.

Крайне тяжело писать эти строки о санавиации в 2024 году. По причине того, что в этом году, в октябре месяце, потерпел крушение вертолёт санитарной авиации. Погибла вся команда: доктор, пилот и два фельдшера. Врач этот был моим приятелем. Мы вместе учились в ординатуре, затем плечом к плечу сражались с COVID-19 в красной зоне.

Можно сказать, что погибнуть, выполняя свой профессиональный долг, – не самый плохой конец жизни. Вот только всё это красивые слова. А у него остались жена и дочка…

В голову постоянно лезли мысли, что на его месте мог быть я.

Ведь я летал именно на этом вертолёте несколько раз. Судьба… Сложно с ней играть в догонялки.

После такой трагедии абсолютно нормальной реакцией на происходящее, на мой взгляд, было бы уволиться с санитарной авиации. Не летать больше. Но нет. Я не могу предать себя, свои идеалы. Я остаюсь.

Говорит ли это о том, что я ненормальный? Возможно. Ведь мы, медики, во многом очень иррациональны и алогичны.

Часто забываем жить свою жизнь ради жизни других. Consumor aliis inserviendo, как говорится….

Но я буду сгорать. Уже сгораю.

Про боль

Кстати, врач-анестезиолог – это единственный врач, который никогда не говорит ложь вроде: «Это будет не больно». Остальные нагло врут.

Ну вот я и определил врага своей работы: боль.

Я ненавижу боль в любых её проявлениях. Поэтому можно сказать, что она мой кровный враг.

Я считаю, что в 21 веке боль не надо терпеть. Её надо купировать, а причину возникновения лечить.

Человек не должен страдать. Жизнь слишком коротка.

Надо жить, а не тратить время на боль. Особенно это начинаешь понимать тогда, когда каждый день соприкасаешься с болью и смертью…

Удивительно, но мне про боль даже нечего и добавить. Просто я старался не допускать её в своей работе.

Очень надеюсь, что ни одному ребёнку я не сделал больно. Искренне надеюсь. И хочу верить в это.

«Колыбель для кошки»

Быть врачом – это гордость и кайф. Только если ты умный врач.

А без литературы не стать умным, как ни крути. Но литература должна быть качественной. И не только медицинской. Это архиважно. Помните, что каждая прочитанная вами книга даёт вам свой урок. И нередко даже плохая книга научит большему, чем хорошая.

Едва ли я мог подумать до 2018 года, что книги станут моим главным увлечением в жизни. Ведь в детстве я ненавидел читать. За целое лето еле-еле прочитывал одну небольшую книгу из сотни страниц.

А чтение должно быть в удовольствие. Через силу ничего нельзя полюбить.

Если что-то не приносит радость, то это нехорошо. Лучше заняться чем-нибудь другим.

Но, взяв в руки «Колыбель для кошки» Курта Воннегута в 2018 году, я подсел на чтение. И с тех пор прочитано около тысячи книг. Большая часть прочитана на дежурствах в реанимации, когда выпадали редкие спокойные минуты.

Книги помогали и помогают моим мыслям летать сквозь пространство и время. Общаться с писателем на уровне телекинеза.

Главное, что книги делают меня счастливым. Если мои занятия спортом помогают выплёскивать весь негатив, то книги заполняют эти пустоты положительными эмоциями. Чтение всегда должно приносить радость (если это, конечно, не клинические рекомендации) и интеллектуальное наслаждение.

Если я пошёл куда-то, то беру с собой книгу. Совершенно неважно, где я буду читать: в очереди в поликлинике, в поезде или автобусе, в аэропорту, на работе, дома за едой.

А если я гуляю, то здравствуй, аудиокнига!

Такие дела.

Конечно, сейчас многие подумают: «Ах! Ох! Вот какой лентяй! На работе книжки читает».

Отвечу просто: «Да, читаю. Поймите, если я читаю книги на работе, значит, всё остальное у меня сделано в лучшем виде».

Я делаю своё дело так, как диктует мне моя врачебная совесть. Она мой лучший контролёр.

Врачу книги помогают тренировать мозги. И не дают уснуть на дежурстве.

Ведь главная суть нашей специальности – это постоянная, ежеминутная готовность спасти жизнь.

Я не философствую – я просто констатирую факт. Ни одна медицинская специальность не требует такой боеготовности. Потому что счёт у нас идёт не на часы, а на минуты.

Спасительное ведёрко

Были и весёлые вещи. Даже на работе по санитарной авиации.

Дело было так. Зимний месяц. Скорее всего, январь. Опять вызов в далёкий район.

Вертолётная площадка. Небо чистое – на нём ни облачка. Мы взлетаем. Пока всё идёт по плану. Однако через минут пятнадцать понимаю, что со мной что-то не так. Меня начинает мутить. Был уже вечер, а я только завтракал. И в поведении нашего воздушного судна есть отклонения: оно подпрыгивает, будто телега на ухабистой сельской дороге. Вертолёт наклоняется вперёд и назад, вправо и влево. Голова начинает идти кругом, а к горлу подкатывает кислый ком.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.