Иллюстратор Ясен Денев
Переводчик Румен Байчев
© Борис Пронский, 2025
© Крейг Бриттон, 2025
© Ясен Денев, иллюстрации, 2025
© Румен Байчев, перевод, 2025
ISBN 978-5-0065-5119-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
АВТОРСКОЕ ПРАВО
Copyright © 2025
Борис Пронский, Крейг Бриттон.
Все права защищены. Ни одна часть данной книги не может быть воспроизведена в любой форме, храниться в какой-либо системе поиска или передаваться любым способом – электронным, механическим, путем фотокопирования, записи или иным образом – без предварительного письменного разрешения издателя. Для запросов на разрешение обратитесь к Автору или Издателю.
Сюжетный консультант: Румен Байчев
Литературный консультант: Меган Инк
Концепт-арт: Ясен Денев
Переведено с оригинала Forty-Ninth by Boris Pronsky, Craig Britton (издание на английском 2021 года).
Переводчик: Румен Байчев
ПРЕДИСЛОВИЕ
3 января 1959 года Аляска стала 49-м штатом Соединённых Штатов Америки. Веком ранее эта территория находилась под контролем другой нации – Российской империи. Платеж за Аляску загадочно исчез по пути в Санкт-Петербург в 1867 году, что подозрительно совпадает с серией крупных геополитических событий, которые сформировали середину и конец XIX века.
Но прежде чем понять действия каждого персонажа и исторической фигуры, читатель должен признать культуру и душу народа. Именно поэтому исследование для романа базировалось не только на официальных документах и источниках, но и на интервью с историками, политиками и различными экспертами по всему миру. Их знания и личное отношение к вопросу сделали историю более яркой и захватывающей.
Автор
ДИСКЛЕЙМЕР
Этот роман основан на реальных событиях. В некоторых случаях инциденты, персонажи и хронологии были изменены в драматических целях. Некоторые персонажи и события могут быть композициями или полностью вымышленными.
ПРОЛОГ
Подковы громко стучали по мокрой земле, разбрызгивая воду из глубоких луж, что скопились в выбоинах дороги. Буря не могла замедлить этого прекрасного животного, бег с большой скоростью был не только привычным, но и в какой-то мере удовольствием. Черный конь наслаждался вызовом суровой погоды, и кучер это знал. Но ливень беспокоил кучера меньше всего. Настоящую опасность представлял ветер на открытых полях, угрожавшие повредить «драгоценный товар» в карете.
Вспышка молнии на мгновение осветила силуэт замка вдали. Это было длинное, крепкое прямоугольное строение с суровыми линиями, резко выделяющееся на фоне округлых силуэтов окружающих деревьев. Небольшие трубы торчали из крыши, а по бокам замка возвышались два больших крыла. Конь, даже под раскатами грома, сохранял полное спокойствие, что невольно вызвало улыбку кучера. Это величественное животное сохраняло бы хладнокровие даже перед лицом самих всадников Апокалипсиса.
По мере приближения кареты очертания замка становились всё чётче. Его ширина, казалось, превышала 160 футов, а высота включала три этажа с дополнительным четвёртым на двух боковых выступах. Отроённый из кирпича в прошлом веке, замок выделялся своей строгой утилитарностью, резко контрастирующей с элегантными формами архитектуры эпохи Просвещения. Несмотря на простоту дизайна, он внушал чувство надёжности.
Остановив коня у бокового входа, кучер пошел открыть дверь кареты. Конь, покрытый пеной, не знал отдыха уже два дня. Армия слуг и дворецких вышла из здания, чтобы помочь прибывшим.
Из кареты выбрался плотный мужчина средних лет в элегантном костюме.
– Позаботьтесь о моей жене – произнес он с безупречным французским акцентом. Спотыкаясь и хромая, он, спеша, прошёл мимо французского сада к боковому входу замка. Мужчина передвигался с трудом, волоча больную ногу и опирался на трость с рукоятью в форме львиной головы. Из ниоткуда над его головой появился зонт, защищая его от дождя. Мужчина даже не взглянул на слугу, державшего зонт.
Другой слуга открыл дверь, и хромой мужчина снял пиджак и небрежно передал его горничной, которая вручила ему полотенце, чтобы он вытер лицо. Всё происходило с точной механической слаженностью, словно это была часть отработанного ритуала.
– Они уже здесь, сэр – сказал дворецкий, сопровождая его дальше по коридору.
– Когда я войду, оставьте нас. Нам не следует мешать – ответил хромой мужчина.
В конце богато украшенного коридора с красными стенами виднелась массивная двойная дверь. Вдоль стен висели несколько позолоченных портретов. Лица на картинах принадлежали влиятельным личностям, но, несмотря на их внушительный вид, ценились они больше за свою редкость и стоимость, чем за какую-либо сентиментальную значимость. Их единственной задачей было подчеркивать роскошь и статус владельца.
Дворецкий поспешил открыть дверь для хромого мужчины и немедленно закрыл ее, как только тот вошел, почтительно поклонившись. Внутри, полный мужчина с бакенбардами и худой высокий мужчина с круглой белой бородой были в середине обсуждения, оба сидели за большим кофейным столом.
Третий человек стоял неподалеку, внимательно рассматривая картину на стене. Одну руку он держал под подбородком, другую – за спиной, явно критикуя мастерство художника. Когда-то в молодости этот человек был высоким, утонченным красавцем с благородными чертами лица, но редеющие волосы теперь заметно его беспокоили. Он первым обратил внимание на вошедшего. Хромой мужчина вежливо кивнул в знак приветствия и назвал его по имени:
– Ансельм. – Двое других продолжили свое обсуждение, не придавая особого значения приходу.
Хромой мужчина не стал вмешиваться и, тяжело опустившись на ближайший стул, аккуратно поставил рядом свою трость. Он неспешно массировал больное колено, прислушиваясь к разговору и пытаясь уловить его суть.
– Вилли, я надеюсь, ты проинформировал Блайхрёдеру, чтобы он действовал оперативно, учитывая последние события, – сказал полный мужчина.
– Конечно, – немедленно отозвался высокий, – нам нельзя допустить повторения неаполитанского фиаско.
Как только фраза была закончена, все замолчали и посмотрели на хромого мужчину. Он пытался встретиться взглядом с каждым, кто на него смотрел. Единственным звуком в комнате стало сдержанное покашливание высокого мужчины.
– Ты опоздал! – язвительный тон полного мужчины разорвал тишину.
– 200 миль в такую погоду – не самая лёгкая задача, – улыбнулся хромой новоприбывший, продолжая массировать колено. – Вы так уж сильно по мне не скучали. Вам не помешало начать без меня. Какие новости из-за Атлантики?
– Наш человек в Нью-Йорке сообщает, что дела идут относительно хорошо, – сказал полный мужчина, постукивая пальцами по лежащему на столе отчету, – можешь взглянуть сам.
Используя те же два пальца, полный мужчина передвинул отчет по столу к хромому мужчине, только протянув руку, не меняя положения тела.
Хромой мужчина был слегка озадачен тем, что полный мужчина не учел его состояние – достать отчет было бы ненужным трудом. Тем не менее хромой мужчина с трудом подвинулся к самому краю стула, осторожно, чтобы не упасть, и, не вставая, он все-таки взял документ.
– Юг плохо переносит оккупацию, а наши экспорты, разумеется, упали, – продолжил полный мужчина, – Но, с другой стороны, в долгосрочной перспективе беспокоиться не о чем, поскольку банковское законодательство, наконец, вступило в силу.
– Это отличные новости! Мы выжали максимум из ситуации, – ответил хромой мужчина, бросив отчет на стол и снова начав массировать суставы.
– У нас не было другого выбора, – сказал полный мужчина, – французское вторжение в Мексику обернулось провалом-они действовали слишком медленно. Города, которые им удалось захватить, теперь падают один за другим. Большое разочарование.
Ансельм посмотрел на всех свысока. Казалось, что замечание было адресовано именно ему. Он будто собираясь ответить, но передумал и, вместо этого, сосредоточил внимание следующую картину. Портрет его молодости.
– Они уже давно утратили хватку, – ответил хромой мужчина, – но это часть игры. Когда у одного из ваших лошадей травма, вы делаете ставку на другую.
– Абсолютно согласен: размещение капитала в системе гораздо важнее, чем его пассивное накопление, – сказал высокий мужчина, но был прерван полным мужчиной.
– Вилли! – он простонал с раздражением, подняв руку, чтобы остановить дальнейшие ненужные «рассуждения». Затем полный мужчина повернулся, чтобы ответить хромому мужчине.
– Поскольку мы делимся банальностями, – он снова кратко остановился, чтобы пристально взглянуть на высокого мужчину, – важно сосредоточиться на прогнозах и последствиях, а не на базовых экономических идеях. И давайте будем действовать осторожнее – сейчас не самое лучшее время для крупных войн.
Хромой мужчина посмотрел на высокого мужчину с некоторой поддержкой и пожал плечами, но его выражение лица показывало, что он тоже считал это заявление банальным.
– Говоря о долгах, наш друг на Востоке испытывает трудности с платежами, и мы можем использовать это как рычаг для… – полный мужчина остановился на полуслове и махнул рукой в воздухе, как будто пытался вспомнить что-то, – …ты понимаешь, о чём я.
– Нужно отправить ему послание! – ответил Ансельм, все еще восхищаясь портретом своего молодого себя.
– Кто может организовать это так, чтобы не было перебора? Если с ним что-то случится, последствия могут быть непредсказуемыми, – сказал хромой мужчина.
Ансельм наконец отвел взгляд от картины, словно отразившей его давно утерянную молодость, и повернулся к остальным. Неизменно сохраняя высокомерие в осанке, он произнес с уверенностью:
– Йозеф Гюнцбург!
ДЕЙСТВИЕ I: ГРЕХ
Перспектива коренных народов
Глава I: Зима 1866 года (Дионисий)
Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят – Матфей 5:8
– Боже, – молодая коренная жительница Аляски сказала, – прости мне мои грехи.– Она склонила голову перед священником.
На бородатом лице священника Дионисия появилась торжествующая улыбка. Его усилия приносили плоды – всё больше местных жителей принимали православную веру. Теперь они сами приходят к нему. Когда он впервые прибыл на Аляску несколько лет назад, он не знал, чего ожидать от этого изолированного места. Это было место, о котором он только слышал на другом конце планеты, самый крайний угол Российской империи.
Дионисий приехал с русскими поселенцами в Новый Свет, прожив всю жизнь в Терсаке, маленьком городке на Волге недалеко от Саратова. Дома он был свидетелем жестоких бунтов против торговцев алкоголем, серий событий, которые, как он верил, в конечном итоге способствовали долгожданной реформе освобождения крестьян. Спиртовая промышленность сильно субсидировалась правительством, и крестьяне фактически были вынуждены пить – и платить за это.
Со временем, в течение нескольких лет, в регионе случались спорадические бунты. Дионисий оказался в моральной дилемме, понимая условия, в которых жили большинство крестьян. Трудолюбивые деревенские жители были прикованы к земле и не могли насладиться качественной пшеницей, которую выращивали. Алкоголь лишь усугублял ситуацию. Насильно навязанный крестьянам, он развращал их души и разрушал их жизни.
Дионисий начал действовать в поддержку людей, которые больше не могли это выносить, и начал публично благословлять толпы. Восстание привело к тому, что десятки тысяч крестьян были отправлены на каторгу или погибли, а благословения стоили Дионисию прежней жизни. Его вызвали на церковный суд, упрекая за самовольные действия и за то, что он опозорил церковь перед влиятельными лицами Империи. Изначально священник отказался добровольно отправиться на миссию в Аляску, но в конечном итоге постоянное давление и угроза отлучения заставили его согласиться.
Дионисий нашел в свое наказание возможность: шанс создать лучшее общество, начать всё с чистого листа и, наконец, почувствовать себя на своём месте. Перед ним стояли непредсказуемые испытания, но он мог формировать веру простых людей. Дионисий часто сравнивал русских крестьян с коренными жителями Аляски, приходя к выводу, что все они – дети Божьи.
– Продолжай, дитя мое, тебе не следует бояться исповедоваться перед Богом, – поощрял Дионисий. Слегка помедлив, Сакaри продолжила:
– Мой брат, я чувствую, что он отдалился с тех пор, как я нашла Бога.
Священник надеялся услышать в её словах нечто большее. Сакари, все еще не уверенная, как объяснить свою исповедь, взглянула на священника. Глаза Дионисия побуждали её говорить дальше. Сакари взглянула на иконостас перед собой, затем снова опустила взгляд на пол.
– Он идет против слова Божьего, он приводит много рабов из других деревень во время своих набегов, – раскрыла Сакари, – и его дурные мысли… он не может принять это поселение, и даже может устроить беспорядки.
Дионисий, мягко говоря, сильно не одобрял некоторые нечестивые практики местной культуры, такие как кремация умерших вместо погребения. Он делал все возможное, чтобы бороться с этим. Но больше всего возмущала его практика рабства, которая, к его сожалению, была неотъемлемой частью социальной структуры самых могущественных племен региона – тлинкитов и хайда. Это была одна из немногих тем, которая могла легко вывести Дионисия из себя, хотя он старался осторожно обсуждать её с местными.
– Неужели дьявол шепчет тебе на ухо, дитя моё? – с раздражением воскликнул Дионисий, – не следует тратить время Божье на такие мелкие интриги! – Дионисий время от времени слышал слухи о жертвоприношениях рабов на похоронах высокопоставленных членов клана, чтобы те «продолжали служить им в деревне мертвых». Ему удалось убедить нескольких вождей кланов освободить осужденных, утверждая, что это будет символической смертью. Кроме того, он предлагал убежище для освобожденных рабов в Новом Архангельске.
– Простите меня, батюшка, я каюсь, – она выдохнула, крепче сжимая крест в руках.
Дионисий должен был оставаться спокойным, но это была чрезвычайно напряженная неделя для него. С вздохом его резкий тон смягчился:
– Нам всем следует помнить, что даже я грешник перед Богом. Мы все обязаны говорить правду и искать прощения у Него. Я лишь слуга Божий и человек. Но наша способность исповедоваться перед Богом – это знак того, что мы можем противостоять своим грехам и вернуться на путь мудрости и веры.
***
После того как Дионисий выслушал исповедь Сакари, он направился к выходу из церкви. Сакари следовала за ним, опустив голову и глядя на пол. Она выглядела смущенной и немного стыдилась своей исповеди. Девочка не чувствовала того облегчения, на которое, вероятно, надеялась, и не ощущала, что её грехи были отпущены.
Дионисий подошёл к двери, остановился, повернулся лицом к интерьеру церкви и трижды перекрестился. Когда он был уже готов выйти, Сакари сделала шаг к выходу, чтобы следовать за ним. Но Дионисий застыл на месте, смотря на неё осуждающим взглядом. Сакари смотрела на него в замешательстве и стыде, понимая, что забыла что-то, но не зная, что именно. Дионисий громко откашлялся, напоминая ей. Осознав свою ошибку, молодая девушка прикрыла рот кончиками пальцев обеих рук. Затем Сакари повернулась лицом к внутренней части церкви и трижды перекрестилась, прежде чем выйти.
Снаружи собора Святого Михаила ночь начала опускаться на небо, и температура значительно упала. В это время года темнело уже днем. Пока они были в церкви, на землю выпал дюйм мокрого снега.
Сакари подняла глаза на медную крышу остроконечной колокольни на вершине церкви и посмотрела на крест, который стоял на её вершине.
Дионисий пытался объяснить Сакари различия между ветвями христианства, но эти детали оказались слишком сложными для её понимания. Она не видела в этом смысла. Как всегда, Сакари получала странные взгляды от местных, помогающих в церкви. Обычно это был краткий взгляд, прежде чем они отворачивались. Дионисий попросил одного из своих церковных сторожей убрать и закрыть церковь. В это время дня все уже разошлись по домам. Для них было слишком поздно и слишком холодно находиться на улице.
Сакари была настороже, когда ходила вне своей деревни, и Дионисий это видел. Священник хотел наладить доверие с девочкой, так как она была ключом к его планам обратить целое племя.
– Хочешь, я провожу тебя до твоего плота на причале? – спросил Дионисий, – Я иду к губернатору.
Сакари немного подумала, но кивнула. Дионисий не хотел идти с ней, но также чувствовал вину за то, что заставил её ждать несколько часов перед исповедью. Он был на миссии по обращению племени, и это заняло больше времени, чем он ожидал. Почти каждую неделю Дионисия посылали к разным племенам по всей территории, большинство из которых доступны только по воде.
Для Дионисия это был долгий день. Несмотря на свою усталость, он знал, что должен поддерживать Сакари и поощрять её приходить снова. Она была одним из его лучших новообращенных – дочь местного вождя могла привести еще больше людей. Если удастся, с её помощью они могли бы обратить всю деревню в православие.
– Ты так быстро осваиваешь русский, – сказал Дионисий, пытаясь разбить неловкое молчание.
– Благодарю Вас, батюшка, и спасибо Вам за книгу. Она очень мне помогла, – сказала Сакари, имея в виду копию «Мертвых душ» Гоголя, которую священник подарил ей на их последней встрече.
Пока они молча шли, он осознал, что у них не так много общего для разговора, кроме религии. Все, что он мог слышать, это хруст собственных шагов по снегу и шум волн где-то вдалеке.
– Ты говорила со своим отцом о своей новой вере? Я бы с удовольствием встретился с ним и объяснил больше, – сказал Дионисий. Чилкат, племя Сакари, особенно интересовало Дионисия. Он мечтал основать церковную миссию на их землях к северу.
– Я все еще жду подходящего момента, батюшка.
– Я очень рад, что ты так часто приходишь. Твой прогресс в церкви за эти недели – потрясающий.
Сакари шла следом за Дионисием, не отставая. Она не ответила. Тем временем они достигли территории перед резиденцией губернатора, также известной как Замковый холм. Массивное каменное здание возвышалось над городом, словно ангел-хранитель, наблюдающий за своими жителями.
– Когда войдем, сядь и жди меня. Это не должно занять много времени, – объяснил Дионисий и пригласил Сакири укрыться от холода жестом руки.
***
Встреча затянулась дольше, чем ожидал Дионисий, и он почти забыл о Сакари. Дмитрий Павлович Максутов, губернатор и главный управляющий Русско-Американской компании, возможно, самый важный человек в регионе, проводил Дионисия из своего кабинета.
– Отличный отчет, как всегда, Дионисий. Не переживай, что сегодня не получилось добиться большего, в следующий раз будет лучше, – сказал Максутов, энергично пожимая руку Дионисию, – в конце концов, это все еще Русская Америка, мы живем в уникальное время и в уникальном месте.
– Спасибо, Дмитрий Павлович, я стараюсь изо всех сил донести сюда слово Божье и просвещать местных жителей о нашей религии на этих землях, – но Дионисий понял, что Максутов уже не слушал его. Вместо этого глаза Максутова были прикованы к молодой коренной девушке, сидящей в холле.
– Кто эта очаровательная девушка? – громко сказал Максутов, чтобы привлечь внимание Сакари, все еще терпеливо ожидавшей, которая подпрыгнула на своем месте.
«Tолько не снова», подумал Дионисий. С почти полным отсутствием русских женщин в районе, человек вроде Максутова не мог упустить ни одной возможности. Другим русским Дионисий всегда говорил, «если хочешь быть с коренной женщиной, сначала женись на ней», но он никогда не мог сказать это Максутову, так как это наверняка бы поставило под угрозу всю его работу.
Максутов прошел мимо Дионисия, будто зачарованный Сакари. Она встала со своего места. Её взгляд устремился к Дионисию, спрашивая, что же происходит? Дионисий мог только вернуть ей вымученную улыбку. Невысокий мужчина с высоким лбом, Дионисий предполагал, что Максутов не тот человек, кого Сакари запомнила бы в обычных обстоятельствах.
– Как тебя зовут, красавица? – спросил Максутов, наклонившись слишком близко к ней, улыбаясь. Его настроение резко изменилось, словно он заново родился, полный энергии, несмотря на долгий рабочий день и поздний час. Игра началась, и ему нравилось играть в эту игру.
Но Сакари, застенчивая молодая девушка, не была готова к такому раскладу и чувствовала огромное желание уйти. Дионисий вспомнил, что она должна вернуться домой до заката, но он был так уставшим.
– Сакари, ты не обидишься, если я сегодня не смогу тебя проводить? Я сильно устал, – сказал Дионисий.
– В такое время? Женщина одна в городе? Нет, я её провожу! – сказал Максутов, используя свой шанс.
Дионисий сразу увидел, как изменились глаза Сакари. Она явно чувствовала себя некомфортно, оставаясь наедине с этим незнакомцем. На мгновение Дионисий почувствовал себя очень мелко, потому-что знал точно, что Максутов хотел от девушки.
– Вы правы, Дмитрий Павлович, мы не можем оставить её идти одну, – сказал Дионисий, пытаясь искупить свою вину. Он знал, что Максутов теперь пойдет с ними, это уже было неизбежно.
***
Путь к месту, где Сакари оставила свою каноэ, рядом с полем на севере вдоль гавани, не был прямым. Хотя расстояние от города до этого места было пешим, остров Баранова был очень изрезанным, покрытым обрывами и горами, а узость тропы означала, что они должны были иногда идти гуськом. Дионисий вел их вперед, держа в руке масляный фонарь.
В это время года было лучше быстрее вернуться домой в свете дня, чтобы избежать несчастных случаев на коварной местности; тропа была узкой, и снег становился глубже, но, к счастью, едва достигал нескольких дюймов.
На всем пути Максутов пытался приблизиться к Сакари, которая старалась держаться на расстоянии. Было ясно, что Максутов был рад тому, что Дионисий нес факел, а не он. Это позволяла ему рассматривать Сакари с головы до ног.
– Сакари, знала ли ты, что этот остров должен был быть назван в честь древнего бога неба, грома и войны русским генералом, который первым пришел на эти берега? – сказал Максутов, пытаясь произвести впечатление на Сакари.
Дионисий знал, что это абсолютно неправда, так как остров Баранова был назван капитаном Императорского российского военно-морского флота Лисянским в честь знаменитого русского торговца и купца с тем же именем. Но он не хотел вмешиваться. Священник просто хотел, чтобы этот длинный день закончился и он наконец-то смог бы лечь спать.
– Нет, Дмитрий Петрович, я не была осведомлена об этом факте, – ответила Сакари.
– Пожалуйста! – Максутов сделал короткую паузу, чтобы привлечь внимание Сакири, и когда она наконец посмотрела на него, он продолжил, – зови меня Дима.
– Я постараюсь, Дмитрий Петрович, – Сакари выглядела чрезвычайно неловко из-за разговора. Дионисий знал, что Максутов не тот человек, который легко сдается.
– Так… когда ты приезжаешь сюда; ты входишь через причалы спереди или сзади, как сейчас? Лично мне нравится делать все сзади.– Он хихикнул над своей вульгарной шуткой, что еще больше напрягло Сакари. «Боже, наставь его на путь истинный, он не понимает, что делает», подумал Дионисий. Священник не одобрял неуместный тон разговора и настойчивое поведение Максутова по отношению к девушке, но не мог найти в себе силы критиковать высокопоставленного чиновника.
Сакари опустила взгляд, стыдясь вопроса, и притворилась, что не слышала, что спросил Максутов. После момента тишины Максутов спросил:
– Дионисий, упоминал ли я тебе о великолепном личном письме, которое я получил от самого императора Александра II?
Дионисий был изначально удивлен вопросом и не знал, как ответить, так как Максутов никогда раньше не делился такой информацией. Но затем он понял, что Максутов не ждет ответа Дионисия. Вместо этого он смотрел на Сакари, ожидая её реакции. Стало очевидно, что это был еще один попытка произвести на неё впечатление своими связями. Но прежде чем Дионисий мог отреагировать, Сакари прервала их, сказав:
– Вот, рядом с этим лугом моя лодка, – указывая вперед. Молодая девушка нетерпеливо повернулась к Дионисию и Максутову и сказала, – большое вам спасибо за то, что провели меня.
Максутов усмехнулся и, шутливо, помахал ей пальцем.
– В следующий раз покажу тебе лучший вид в городе из своего кабинета.
– Это будет… приятно.
Сакари повернулась к ним спиной и направилась к своей каноэ неподалеку. Дыхание Максутова светилось при лунном свете, когда он широко улыбнулся. Дионисий остался поблизости, наблюдая, как Сакари спускает каноэ в серебристо сверкающую воду и исчезает в тенях, создаваемых яркой луной.
Узнать, как путешествовать при свете луны, было захватывающим для Дионисия, и казалось, что Сакари это делала хорошо. Ощущение расстояния было странным, темные объекты казались ближе, как каноэ Сакари. Дионисий с дискомфортом ждал, когда Максутов будет готов вернуться назад. Все, чего теперь хотел священник, – это вечерняя молитва и заслуженный отдых.