Покрывало Изиды

© Алексей Пшенов, 2020

ISBN 978-5-0051-8407-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Покрывало Изиды

Глава 1. «Колониальный» завтрак.

Андрей Осокин проснулся как обычно в восемь часов утра и, подойдя к окну, привычным движением поднял плотную «римскую» штору. Из-за дымчатого утреннего тумана можно было разглядеть только тщательно подстриженный газон и живую изгородь, а соседние дома и противоположная сторона улицы терялись в густой белёсой пелене. Но Осокин не сомневался, что там, на скрытой плотным апрельским туманом общественной парковке, как обычно стоит чёрный, синий, а, может, зелёный микроавтобус или автофургон. Такие неброские машины наружного наблюдения круглосуточно колесят по всем городам земного шара. Эти «перископы», напичканные самой современной оптикой, акустикой и электроникой, незаметно, но беззастенчиво вторгаются в личную жизнь любого человека, заподозренного в шпионаже, терроризме или серьёзном криминале. Осокин заметил первый «перископ» ещё десять дней назад, когда поехал в аэропорт, встретить свою дочь Катю. Именно тогда он впервые обратил внимание сначала на тёмно-синий микроавтобус «Форд-Транзит», следовавший за ним из Мэтфилда в Хитроу, а потом на зелёный «Фиат-Дукатто», сопровождавший его по дороге обратно – от аэропорта до дома. В Мэтфилде «Фиат» сменил чёрный «Ситроен», простоявший на общественной парковке всю ночь, а утром появился серый «Фольксваген». С тех пор демонстративное наблюдение не прекращалась ни на минуту – менялись только автофургоны и номера на них. Когда Осокин выходил один или вместе с дочерью на пешую прогулку за ним непременно следовали агенты наружного наблюдения. В общей сложности их было восемь человек, и он мог узнать всех по походке и осанке, во что бы они ни оделись и как бы умело ни загримировались. Осокин недоумевал: неужели в Ми5 не понимают, что профессиональный разведчик элементарно обнаружит такую откровенную слежку? Вероятно, его таким незатейливым образом пытаются вывести из равновесия. Надеются, что почувствовав себя под колпаком, он запаникует и совершит какой-нибудь глупый необдуманный поступок. Ну, этого контрразведчики не дождутся – свою основную миссию Осокин уже завершил и теперь мог запросто всю оставшуюся жизнь провести под самым пристальным наблюдением.

Утренний туман немного рассеялся, и на автопарковке проявились размытые очертания тёмно-синего микроавтобуса. Осокин мысленно пожелал невидимым соглядатаям доброго утра и, расхлябанно шаркая старыми тапочками, направился в ванную. Приняв душ и побрившись, он спустился в кухню, заварил чашку растворимого кофе и, взяв лежавшую на столе фотокамеру своей дочери, стал в очередной раз рассматривать снимки, сделанные ею в Москве и Мэтфилде. На московских фотографиях была сама Катя, в одиночку и со своим бойфрендом Тёмой, её чёрный лабрадор Пират и могила умершей три года назад матери. Трижды перекрестившись на надгробие жены, с которой прожил в официальном браке больше тридцати лет, Осокин перешёл к фотографиям, сделанным в течение последней недели. На них были местные достопримечательности: Музей Востока, Ост-Индский колледж, Собор Андрея Первозванного и ресторан индийской кулинарии «Орисса». Увлёкшись просмотром, он не услышал, как в кухню вошла Катя. Подойдя к сидящему за столом отцу, она положила руки ему на плечи и бодро поприветствовала:

– Доброе утро!

От неожиданности Осокин вздрогнул, будто его укололи булавкой, и машинально ответил:

– Доброе утро!

– Ты стал какой-то пугливый! – задорно рассмеялась Катя.– Совсем не как настоящий разведчик!

– Старею, – философски-грустно отозвался Осокин.– К тому же я давно не разведчик, а так… пенсионер.

– Не прибедняйся – твоей форме ещё многие молодые позавидуют! Что сегодня будем делать?

– Не знаю. Решай сама…

– Поехали ещё раз в Лондон, в Британский музей, – заискивающе улыбнувшись, предложила дочь.

– В Лондон, так в Лондон, – безразлично согласился отец.– Только поедем на поезде, а то на машине слишком дорого парковаться…

– А вот это слова настоящего пенсионера! – поддела его Катя.– До сих пор я думала, что это только в России старики такие скаредные и на всём экономят!

– Старики везде экономят, – невесело констатировал Осокин.– Давай, собирайся! А я пока приготовлю завтрак.

– Опять яичницу с беконом или гречку с сосисками?

– Могу предложить здоровую пищу: мюсли или овсянку.

– Не хочу, – недовольно надула губы Катя.

– А что ты хочешь?

– «Колониальный» завтрак в «Ориссе»! Мы там не были уже три дня! – по-детски капризно заявила дочь.– Если ты жмотишься – то я оплачу счёт сама!

– Я тоже пока не нищий, – досадливо проворчал отец, которому под наблюдением наружки совсем не хотелось лишний раз идти в этот индийский ресторан.– Собирайся!

– Выше голову, папаша! – иронично подбодрила его Катя.– Жизнь прекрасна и удивительна!

– Насчёт удивительна – это точно. А насчёт прекрасна – это с какой стороны посмотреть, – так же иронично согласился Осокин.

Катя собиралась больше часа: принимала душ, красилась, одевалась. Всё это время отец не поторапливал её вслух, но весьма выразительно посматривал на настенный хронометр. Наконец, в одиннадцатом часу утра он вызвал такси и вышел вместе с дочерью из дома. Захлопнув входную дверь, он надавил на ручку автоматического замка и настороженно замер. Ручка была какая-то подозрительно липкая. Осокин вспомнил, что вчера вечером по дороге домой они купили в ближайшем магазине мороженое и по московской привычке, несмотря на зябкую весеннюю сырость, начали есть его прямо на улице. Открывая входную дверь, они могли нечаянно испачкать ручку недоеденным десертом. Это успокоило Осокина, и он отёр ладонь о ладонь.

– Ну, ты чего тормозишь? – капризно протянула Катя и, ухватив отца за руку, словно ребёнка, повела его к остановившемуся напротив дома такси.

Стоявший на парковке тёмно-синий микроавтобус включил ближний свет и медленно тронулся с места.

Индийский ресторан «Орисса» был открыт ещё в середине девятнадцатого века выходцами из одноимённого штата, приехавшими в Англию вместе с отставными колониальными чиновниками и военными. Первоначально привыкшие к туземной кухне отставники были единственными посетителями этого диковинного заведения. Однако необычный и возбуждающий аромат масалы и кофе по-индийски очень быстро привлёк к себе внимание коренных обитателей Мэтфилда, и многие стали приходить по утрам за чашечкой бодрящего экзотического напитка. Вслед за напитками местные жители по достоинству оценили индийскую кухню: всевозможные чатни, карри, дал, масала и пури. И в шутку переименовали выражение континентальный завтрак в колониальный. Со временем ресторан «Орисса» стал такой же знаковой достопримечательностью Мэтфилда как Ост-Индский колледж, Музей Востока и Собор Андрея Первозванного.

В будний день в столь ранний час посетителей в ресторане почти не было, и Осокины выбрали себе очень комфортное место у окна с видом на Андреевскую площадь. Катя, следила за своей фигурой и по утрам предпочитала так называемый континентальный завтрак из какой-нибудь лёгкой низкокалорийной закуски. Однако, попадая в «Ориссу», она, позабыв о своей диете, не могла удержаться от соблазна и заказывала сразу несколько местных блюд, в шутку называя такой завтрак колониальным. Впрочем, индийская кухня была в основном вегетарианская, и не могла нанести особого вреда её фигуре. На этот раз Катя заказала две чашки кофе со специями и целых пять овощных закусок с условием, что отец поможет их доесть. Тот покорно согласился и, заказав себе Чикен Масала с кружкой пива, неторопливо и пристально осмотрелся. Агенты наружного наблюдения – мужчина и женщина средних лет – уже сидели за столиком в дальнем углу, из которого прекрасно просматривался весь зал. Осокин не раз видел эту пару и вместе и порознь, в самой разной одежде и гриме. Ещё в восьмидесятые годы в советской разведшколе он научился различать людей не только по лицам, но и по личным неизменным приметам – росту, комплекции, осанке, походке и манерам. В Афганистане Осокин таким образом безошибочно вычислял душманов, переодетых в глухие женские никабы. Его зрение уже тогда превратилось в невероятно чувствительный сканер, и распознать переодевшихся и загримировавшихся, но уже однажды увиденных филеров для Осокина не составляло особого труда. И всё же на этот раз разведчику впервые хотелось, чтобы его глаза ошиблись, и мужчина с женщиной, сидевшие за столиком в дальнем углу, оказались не агентами Ми-5, а самой обычной супружеской парой.

Еда под пристальным наблюдением контрразведчиков не доставляла Осокину никакого удовольствия – он вяло ковырялся в засыпанной специями курице и почти не притронулся к своему пиву. Зато Катя пребывала в прекрасном настроении и завтракала с отменным аппетитом. При этом она периодически щёлкала фотоаппаратом, снимая экзотическую еду, и предлагала отцу то одно, то другое заказанное ей блюдо.

– Попробуй вот это! Невероятно вкусно!

– Не хочу. Я всё это уже сто раз пробовал…, – вяло отнекивался Осокин.

– Тогда помоги мне доесть! – энергично настаивала дочь, подвигая к нему то чатни, то карри, то тандури.

К полудню с «колониальным» завтраком было покончено, и Осокины поднялись из-за стола. Катя прошла в дамскую комнату, а её отец сразу направился на улицу. В дверях он лоб в лоб столкнулся с двумя крепкими молодыми мужчинами, обдавшими его едкой смесью перегара и цитрусового одеколона.

– Sorry, – вежливо извинился один из них и тут же по-русски грубо добавил.– Ты чё, старый козёл, не видишь куда прёшь?

Осокин с трудом удержался от того, чтобы окоротить наглеца и, подвинувшись в сторону, пропустил нетрезвых русских гостей внутрь ресторана.

– Thank you, – уже без всяких оскорбительных реприз поблагодарил его второй мужчина.

Осокин молча кивнул головой и, наконец, вышел на улицу. Тёмно-синий микроавтобус стоял на другом краю площади, там, где начиналась Мзйн-Стрит – улица, ведущая от Андреевской площади к вокзалу.

«К чему нужна такая архаика в двадцать первом веке?» – глядя на «перископ», недоумённо подумал отставной разведчик, – «Вживили бы в меня какой-нибудь чип и следили дистанционно без всяких проблем».

Ехать в Лондон ему совершенно не хотелось, к тому же плотный «колониальный» завтрак навеял на Осокина какую-то нездоровую дремоту.

– Ты сколько раз была в Британском музее? Пять? – с откровенным намёком спросил он у вышедшей из ресторана дочери.

– Шесть, – уточнила Катя и тут же пресекла попытку отца отложить поездку.– В Британский музей как в Лувр и Эрмитаж можно ходить каждый месяц. Мы едем в Лондон – и никаких возражений!

Осокин и не пытался возражать. Взяв дочь под руку, он на неожиданно ослабших ногах покорно поплёлся к вокзалу. На полпути возле сквера с бюстом какого-то почтенного джентльмена, Осокин почувствовал головокружение и утомлённо предложил:

– Давай посидим на скамеечке…

– Давай, – так же утомлённо-вяло согласилась Катя.– С тобой всё в порядке?

– Вроде бы…, – неопределённо отозвался отец.

Осокины свернули в сквер и буквально рухнули на ближайшую скамейку. Дочь, испытывая мелкую сердечную дрожь, прижалась к отцу, закрыла глаза и положила голову ему на плечо. Тот, чувствуя такой же странный внутренний озноб, тоже сомкнул веки и обессиленно свесил голову на грудь.

Слушавший Осокиных из тёмно-синего фургона майор Самуил Престон с нескрываемым раздражением наблюдал за прохожими, не обращавшими никакого внимания на неожиданно отключившихся подопечных. Конечно, если бы они упали где-нибудь на уличном тротуаре или железнодорожной платформе, то неравнодушные граждане попытались бы сразу оказать им какую-нибудь помощь и непременно вызвали неотложку. Но на скамейке в тихом сквере отец и дочь, несмотря на разницу в возрасте, были похожи на любовников, присевших отдохнуть после бурной бессонной ночи. Медлить было нельзя. Кляня безразличных местных обывателей, Престон вышел из микроавтобуса и торопливо направился к Осокиным, на ходу набирая номер 999.

– Вас слушает скорая медицинская помощь города Мэтфилда, – раздался в трубке хорошо поставленный женский голос.– Какая у вас проблема?

Никогда не болевший и не вызывавший неотложку Престон растерялся и невнятно промямлил:

– Здесь мужчине и женщине стало плохо – они потеряли сознание. Им срочно нужна медицинская помощь.

– Где вы находитесь?

Прибывший из Лондона майор плохо ориентировался в Мэтфилде и растерялся ещё больше. Вместо того, чтобы открыть карту в своём смартфоне, он, призывно махнув рукой, позвал на помощь оставшегося в машине местного сержанта.

– Где вы находитесь? Не прерывайте связь! – настойчиво повторила диспетчер.

Престон растерянно завертел головой.

– В каком-то сквере недалеко от вокзала. Здесь ещё чей-то бюст.

– Сквер Гилберта Честертона на Мэйн Стрит?

– Это Мэйн Стрит? – уточнил майор у неторопливо подошедшего сержанта.

Тот утвердительно кивнул головой.

– Так точно! – по-военному чётко ответил взявший себя в руки Престон.

– Я вас поняла. Сколько людей нуждаются в помощи? – деловито продолжила диспетчер.

– Двое.

– Пострадавшие находятся на улице?

– Да, на скамейке.

– Их возраст и пол?

– Мужчина около шестидесяти лет, а женщина около тридцати.

– Они в сознании или нет?

– Я же сразу сказал: нет! – раздражённо бросил в трубку майор.

– У них прощупывается пульс? – невозмутимо продолжила диспетчер.

– Не знаю… наверное…, – снова растерялся Престон.

Он взял Осокина за стремительно коченеющее запястье, но никакого биения не почувствовал.

– Пострадавшие дышат? – не унималась женщина.

– Вроде ещё дышат! Но если вы немедленно не вышлите машину, то они очень быстро перестанут это делать! – взорвался майор.

– Машина уже выехала, – успокоила его диспетчер и в свою очередь предложила.– Проверьте, нет ли у пострадавших ран и кровотечений.

– Нет у них ни ран, ни кровотечений! Скорее всего, они отравлены!

– Почему вы решили, что пострадавшие отравлены? Их вырвало? У них изменились кожные покровы? Выступила пена на губах?

– Да идите вы к чёрту! Какая разница отравлены пострадавшие или застрелены? Им срочно нужна помощь! Где ваша машина!?

– Представьтесь, пожалуйста. Как вас зовут? – не унималась дотошная диспетчер.

Престон хотел сгоряча козырнуть своей должностью и званием, но тут кто-то властно ухватил его за руку и отвёл телефон от уха. Майор разгневанно обернулся – сзади него стоял рослый широкоплечий мужчина с высоким лбом и узким интеллигентным подбородком. Незнакомец, как и Престон, был одет в цивильный костюм, но майор не раз видел его в Темза-Хаус (штаб-квартира Ми5), хотя никогда не пересекался по службе и понятия не имел, кто он и в каком отделе работает. Этот офицер был, несомненно, выше его по званию, и майор автоматически отключил смартфон и едва не вытянул руки по швам.

– Вас, зачем сюда прислали из Лондона? – не представившись, спросил контрразведчик.

– Осуществлять техническую поддержку наружного наблюдения, – чётко отрапортовал Престон.

– Вот и осуществляйте техническую поддержку, – холодно приказал незнакомец и глазами указал на тёмно-синий микроавтобус.

– Но ведь им плохо! – заупрямился майор и в свою очередь указал на сидящих на лавочке Осокиных.

– Я вам приказываю: вернитесь на своё рабочее место!

– Слушаюсь!

Майор вместе с сержантом вернулись к машине и снова заняли свои места: один за рулём; другой в салоне, уставленном всевозможной аудио и видеоаппаратурой. Когда Престон вновь посмотрел на Осокиных, высокого контрразведчика уже нигде не было видно, а к скверу подъехал канареечно-пёстрый фургон скорой помощи.

Глава 2. Руссо туристо.

Сергей Коновалов достал из минибара бутылочку шотландского виски и неуверенно-сонной походкой направился в ванную комнату. Критически осмотрев в зеркале своё помятое лицо, он умылся ледяной водой, пригладил рукой взъерошенные волосы и вместо того чтобы почистить зубы прополоскал рот напитком семилетней выдержки.

– Руссо туристо, облико морале! – устало усмехнулся заглянувший в ванную такой же измочаленный Марат Баишев.

– Yes, yes! – кивнул головой Сергей, уступая напарнику место у раковины.– Умывайся!

– Я, пожалуй, приму душ, – вежливо отказался от его предложения Марат.

– Разве ты не знаешь, что русские не моются по будням? В цивилизованном мире многие считают, что мы, как сто лет назад, один раз в неделю ходим по субботам в баню. Нужно поддерживать репутацию, – ёрнически заметил Коновалов.

– А я только наполовину русский. А наполовину татарин, – самоиронично парировал Баишев.

– Тогда тебе можно…, – шутливо махнул рукой Сергей и вышел из ванной комнаты.

В гостиничном номере после вчерашних увеселений царил абсолютный бедлам. Пустые бутылки, стаканы, грязные тарелки, салфетки и объедки были разбросаны повсюду: на столе, на тумбочках, на полу и даже на измято-разворошенной двуспальной кровати, под которой валялась пара использованных презервативов. Коновалов, не обращая ни малейшего внимания на этот разгром, плюхнулся в глубокое кожаное кресло и, включив телевизор, стал бессмысленно переключать канал за каналом. Когда он, наконец, остановился на каком-то музыкальном клипе, из ванной упругой походкой вышел освежённо-бодрый Баишев.

– Может, немного приберёмся? – без особого энтузиазма предложил он.

– Не порть нашу репутацию – пусть убирается горничная. Мы ей оставляем хорошие чаевые, – лениво отмахнулся Коновалов.– По легенде мы с тобой типичные русские свиньи. Наворовали денег и приехали прогуливать их в Лондоне.

– Свиньи не ходят по музеям, – резонно возразил Баишев.– Тем более три дня подряд.

– Русские свиньи ходят. Потому что у них загадочная русская душа…

– А у русских свиней даже душа имеется?

– Ещё какая – щедрая и необъятная, как их родина! – цинично рассмеялся Коновалов, засовывая в карман новую бутылочку виски.– Собирайся! И прополощи рот каким-нибудь бухлом, а то как-то подозрительно трезво выглядишь…

Через двадцать минут псевдотуристы вышли из гостиницы, а ещё через час высадились из пригородного поезда на вокзале города Мэтфилда.

Город был знаменит своим колледжем и музеем. В середине восемнадцатого века стремительно растущая Британская Ост-Индская компания получила королевский патент на создание собственного учебного заведения. Мэтфилд, находящийся тогда в сорока милях от Лондона, был известен давними богословскими традициями Собора Андрея Первозванного, но городскому руководству было не чуждо и светское образование. Именно там богатейшая британская компания приобрела средневековый полуразрушенный замок и превратила его в колледж, мало чем уступавший престижному Итону. Но в отличие от этлгл рафинированного аристократического заведения в Мэтфилд принимали юношей из небогатых семей, решивших связать свою жизнь и карьеру с постоянно расширяющимися Юго-Восточными колониями. Им преподавали управление, экономику, востоковедение, военное и морское дело. Благодаря грамотно построенному обучению через шесть лет из колледжа выходили молодые специалисты, вполне способные руководить небольшим туземным княжеством. Многие выпускники, проработавшие на Ост-Индскую компанию всю свою сознательную жизнь, выйдя в отставку, возвращались именно в Мэтфилд. Привыкшие к восточному менталитету они держались друг друга и своей альма матер и образовали, как сами шутили, особую индо-британскую касту. Регулярно навещая родной колледж, эти отставные чиновники поддерживали в нём то, что теперь в одних учебных заведениях называют корпоративным духом, а в других патриотическим воспитанием. В начале девятнадцатого века достопочтенные отставники обратились к руководству Ост-Индской компании с предложением открыть при Мэтфилдском колледже Музей Востока. Компания предложение поддержала и выделила на эту цель средства, сопоставимые с годовым бюджетом небольшого индийского княжества.

На строительство и обустройство музея ушло больше пяти лет. Снаружи он был стилизован под индуистский храм, содержавший архитектурные элементы знаменитых священных комплексов Джаганнатха, Лингараджа и Конарака. Внутри два вводных зала были посвящены истории Британской Ост-Индской компании, а остальные буквально битком набиты всевозможными старинными артефактами, вывезенными из Индии, Юго-Восточной Азии и Китая. Провинциальный музей, прославляющий могущество английских колонизаторов очень быстро обрёл широкую популярность и в него стали приезжать посетители не только из близлежащего Лондона, но и из других более отдалённых городов. В 1874 году после ликвидации Ост-Индской компании, Мэтфилдский колледж перешёл под государственную юрисдикцию, а Музей Востока стал филиалом Британского Музея. Вход в него был бесплатным, а фотосъёмка разрешена как угодно: хоть со вспышкой, хоть со штативом.

– Вот это я понимаю – демократия! Не то что у нас: со своих граждан столько-то, с иностранцев столько-то, а за фото-видео извольте заплатить отдельно! – откровенно позавидовал Сергей Коновалов, снимая с различных ракурсов центральный фасад, сложенный по подобию храма Солнца в Конараке.

– Можно подумать, ты у нас часто по музеям ходишь, – насмешливо парировал Марат Баишев.

– Пока нет, но дочка подрастёт – придётся поневоле ходить-развивать.

– Ну-ну…

Накануне друзья уже посещали этот музей, и поэтому, пропустив два вводных зала сразу же направились в третий к поразившей их коллекции старинных анкусов – специальных багров для подгонки рабочих и боевых слонов. Их массивные короткие рукоятки из дорого дерева и слоновой кости буквально слепили глаза своей роскошной отделкой – драгоценными камнями и декоративными накладками из золота и серебра.

– Хотел бы я заиметь хоть одно такое стрекало…, – мечтательно протянул Коновалов.

– Помнится, Маугли тоже добыл себе княжеский анкус, да вовремя потерял, – окоротил его несбыточные мечты Баишев.

– Я не Маугли, и уж тем более не крестьянин, который его потом нашёл.

– Ну-ну, – скептично покачал головой Баишев и предупредительно добавил.– Я, пожалуй, пойду, барельефы посмотрю.

– Порнуху, что ли?

– Не порнуху, а Камасутру…

Вдоволь налюбовавшись раритетными анкусами и сделав два десятка фотографий, Коновалов перешёл в следующий зал. Там в углу имелось несколько барельефов, вывезенных из храма Солнца. На них мужчины и женщины занимались любовью в самых причудливых и невероятных позах. Баишев, словно Роденоаский «Мыслитель», нахмурив лоб и подперев рукой подбородок, недоумённо рассматривал одну из откровенных скульптур.

– Как ты думаешь, такое возможно? – вполне серьёзно обратился он к подошедшему Коновалову.

– Для нас – нет. А для индусов вполне – они же йоги, – шутливо отозвался тот.

– Мне кажется, что ни один йог не сможет так извернуться и извратиться, – по-прежнему серьёзно продолжил Баишев.

– Мне тоже. По-моему, это чьи-то нездоровые фантазии, – согласился Коновалов и хмуро добавил.– Мне бы не хотелось, чтобы моя дочь увидела такое в музее.

– Она ещё ничего из этого не поймёт.

– Тем хуже – начнёт расспрашивать…

Послонявшись по залам ещё с полчаса, друзья покинули музей, демонстративно сделали под камерой наблюдения по несколько глотов виски из захваченной с собой бутылочки виски и направились к ресторану «Орисса». При входе в заведение расслабившийся Коновалов едва не сбил с ног какого-то немолодого задумчивого растяпу.

– Sorry, – машинально извинился он по-английски и тут же по-русски добавил.– Ты чё, старый козёл, не видишь, куда прёшь?

Выходящий посетитель недоумённо посмотрел на Коновалова и вежливо уступил ему дорогу.

– Thank you, – поблагодарил его прошедший следом Баишев и добавил свой комментарий.– Какой культурный народ эти англичане. Ты его чуть с ног не сбил, а он ни слова не сказал и сам уступил дорогу.

– Да. Учтивости местным джентльменам не занимать, – согласился Коновалов.

Заняв столик в углу, за которым ещё пару минут назад сидели наблюдавшие за Осокиными агенты, проголодавшиеся связники, не пошедшие утром на гостиничный завтрак, заказали всё самое сытное и в двойном размере.