Зефирный убийца

Глава 3. Майор Метельский

Олег Метельский проснулся в четыре утра, как обычно. Сон ушел мгновенно, без остатка, словно его и не было. Он лежал на спине, глядя в темный потолок, слушая, как за окном завывает ветер. Февральская ночь в областном центре была такой же морозной, как и везде.

Бессонница преследовала его уже пять лет. С того самого дела. Он закрывал глаза, но вместо сна видел лица – мертвые, живые, обвиняющие. Слышал голоса. Прокручивал в голове улики, версии, допросы. Мозг не отключался, работал на износ, пока тело не проваливалось в короткий, беспокойный сон.

Метельский поднялся, прошел на кухню, включил свет. Квартира была небольшой – двухкомнатная, на четвертом этаже панельной девятиэтажки. Съемная. После развода он не стал искать что-то свое, снял первое, что попалось. Здесь было пусто и безлично, как в гостиничном номере: минимум мебели, никаких фотографий на стенах, никаких уютных мелочей.

Он налил себе воды из-под крана, выпил залпом. Посмотрел на часы – 4:17. До подъема еще больше двух часов, но спать уже не хотелось.

Олег открыл холодильник. Увидев початую бутылку водки на нижней полке, он долго смотрел на нее, но потом закрыл дверцу. Сегодня пятница, рабочий день. К спиртному он приступал только вечером, когда все дела были завершены. Так он держал себя в руках. Пока держал.

Он сварил крепкий кофе и сел у окна с сигаретой. За окном начинало светать. Город оживал: зажигались огни в домах напротив, проехала машина дворника с мигающим желтым маячком.

Метельскому было сорок два года, но выглядел он старше – высокий, сухощавый, с жесткими чертами лица и седеющими волосами. Под глазами темнели круги, у рта залегли глубокие морщины. Взгляд тяжелый, цепкий, под которым собеседники невольно отводили глаза.

Двадцать лет в полиции, пятнадцать из них в уголовном розыске. Десятки расследованных дел, три благодарности от начальства, две медали. Но было одно нераскрытое преступление, которое не давало ему покоя по ночам.

Дело Ани Светловой. Девочка одиннадцати лет, исчезла пять лет назад по дороге из школы домой. Ее нашли через две недели в лесополосе за городом. То, что с ней сделали, Метельский не мог забыть до сих пор. Он вел это дело полгода, проверил сотни версий, допросил сотни людей. Нашел улики, выстроил цепочку. Вышел на подозреваемого – местного учителя физкультуры, тихого, интеллигентного мужчину средних лет.

Но доказательств не хватило. Адвокаты разбили версию в щепки. Суд оправдал. Через месяц учитель уехал из города.

А Метельский начал пить.

Жена Ирина ушла через полгода. Забрала дочь Катю, тогда еще двенадцатилетнюю, и съехала к матери. Развод оформили быстро, без скандалов. Она устала бороться с его работой, с его одержимостью, с его молчанием.

– Ты не живешь, Олег, – сказала она на последней встрече. – Ты существуешь между делами. Для тебя нет ничего, кроме трупов и убийц. Я так больше не могу.

Он не спорил. Она была права.

Катя теперь жила с матерью и ее новым мужем. Метельский виделся с дочерью раз в месяц, по выходным. Встречи были натянутыми, неловкими. Катя молчала, смотрела в телефон, отвечала односложно. Ей было шестнадцать, она любила и ненавидела отца за то, что он разрушил семью. За то, что выбрал работу вместо них…

Олег допил кофе, раздавил окурок в пепельнице. Взглянул на телефон – никаких сообщений. Он встал, пошел в душ.

***

В восемь утра он вошел в управление. Коридор был пуст, только дежурный у входа сосредоточенно ел бутерброд. Кабинет Метельского находился на третьем этаже, в конце коридора. Над дверью висела табличка: «Следственный отдел. Майор О.В. Метельский».

Он открыл дверь, включил свет. Кабинет был скромным: стол, два стула, шкаф с папками и стенд с фотографиями преступников. На столе стояли компьютер, телефон, пепельница и канцелярский набор.

Метельский сел за компьютер и открыл почту. Двадцать три письма: отчеты, запросы, служебные записки. Ничего срочного.

На столе папка с текущим делом – кража со взломом на складе стройматериалов. Стандартная рутина. Вор известен, нужно найти улики и оформить документы. Еще одно дело – мошенничество с недвижимостью. Тоже бумажная волокита. Никакого азарта и вызова.

Метельский открыл нижний ящик стола, достал старую, потрепанную папку. «Дело Светловой». Взглянул на фотографию девочки: светлые косички, улыбка, веснушки. Катя была такой же в детстве.

Он захлопнул папку и убрал ее обратно в ящик.

Телефон зазвонил в половине девятого. Майор взглянул на экран – номер Управления СК.

– Метельский слушает.

– Олег Викторович? Это секретарь. Вас просят подойти. Срочно.

– Иду.

Он поднялся, натянул пиджак, спустился на второй этаж. Приемная была пуста, только секретарша сидела за своим столом, печатая что-то на компьютере.

– Проходите, Олег Викторович. Александр Петрович ждет.

Метельский вошел в кабинет начальника Управления. Александр Петрович Ковалев, генерал-лейтенант юстиции, сидел за массивным дубовым столом, изучая какие-то бумаги. Мужчина лет пятидесяти пяти, плотный, с круглым лицом и внимательными глазами.

– Садись, Олег. – Он указал на стул. – Есть для тебя работа.

Метельский сел, достал сигареты, поднял взгляд на генерала.

– Можно?

– Вообще-то нельзя, но тебе можно…

Он закурил, выдохнул дым.

– Слушаю.

– Город Заречье. Знаешь такой?

– Слышал. Километров сто восемьдесят отсюда. Небольшой городок, тысяч сорок населения.

– Точно. Там произошло два убийства. За три дня. Обе жертвы – мужчины пенсионного возраста, живут одни. Обоих зарезали. Много ножевых ранений, явный перебор. Местные не справляются, запросили помощь.

– Серия?

– Похоже. Способ убийства идентичен, есть общая деталь, которая указывает на одного преступника. Зефир… У каждого трупа во рту зефирка. Местный начальник УВД, полковник Зуев, собрал материалы, но ему нужен опытный следователь.

Метельский стряхнул пепел в пепельницу.

– Почему я?

Ковалев посмотрел на него долгим взглядом.

– Потому что ты лучший в управлении по тяжким делам. Потому что у тебя интуиция, которой нет у других. И потому что ты умеешь влезать в шкуру преступника.

– Это не всегда хорошо.

– Знаю. Но сейчас это нужно. У нас в области маньяк, Олег. Если он убил двоих за три дня, скорее всего, будет и третий, и четвертый. Нужно остановить его.

Метельский затянулся, выдохнул.

– Когда выезжать?

– Сегодня. Чем раньше, тем лучше. Все документы готовы, машину дадим служебную. Связь держи постоянно.

– Понял.

Он поднялся, направился к двери.

– Олег, – окликнул его Ковалев. – Не переборщи там. С работой, с… ну, ты понял.

Метельский усмехнулся.

– Я всегда контролирую ситуацию.

– Вот это и пугает.

***

Олег вернулся в кабинет, взял документы, планшет, телефон и зарядки. Сунул в карман пачку сигарет и зажигалку. В сейфе проверил табельный пистолет Макарова, убедился, что магазин полон, и надел кобуру на пояс.

Затем набрал номер Ирины. Она ответила не сразу, ее голос был сонный и недовольный.

– Алло?

– Это я.

– Олег? Ты знаешь, который час?

– Девять утра.

– У меня выходной. Я спала. Что случилось?

– Ничего. Просто хотел предупредить – уезжаю в командировку. На неделю, может, больше. Если Катя будет спрашивать, передай.

– Она не спрашивает.

Метельский сжал челюсти.

– Ирина…

– Прости. Это было грубо. Хорошо, передам. Куда едешь?

– Заречье. Похоже, убийства…

– Понятно. Береги себя…

– Постараюсь.

Пауза.

– Олег, – вдруг сказала она тише. – Может, позвони ей сам? Просто так, не по делу. Спроси, как дела в школе, что нового. Ей не хватает отца.

– Я позвоню. Когда вернусь.

– Ага. Когда вернусь… Ты всегда так говоришь.

Она повесила трубку.

Метельский убрал телефон, закрыл глаза. В голове снова всплыло лицо Ани Светловой. Потом лицо Кати. Они смешались, наложились друг на друга.

Он тряхнул головой, прогоняя видения…

***

Машину ему выделили служебную – УАЗ Патриот темно-синего цвета, с мигалкой на крыше. Метельский сел за руль, завел двигатель. Город остался позади, впереди легла трасса – прямая, заснеженная, бесконечная.

Он включил радио, но через пять минут выключил. Ехал в тишине, лишь ветер свистел за окнами да шины шуршали по асфальту.

«Два убийства за три дня, – думал он. – Пенсионеры, живут одни. Идентичный способ. Общая деталь. Зефир во рту… У обоих трупов… Маньяки любят такое – оставлять послания, символы. Им важно, чтобы их заметили, поняли, оценили».

Метельский сжал руль.

«Значит, это не про деньги, не про ограбление. Это про что-то личное. Месть, ритуал, игра. Убийца выбирает жертв по какому-то признаку. Возраст, пол, образ жизни. Или связь в прошлом. Что-то, что их объединяет».

Он прикрыл глаза на секунду, пытаясь представить.

«Ты заходишь к ним в дом. Они открывают дверь. Значит, ты не вызываешь подозрений. Ты знаком им, или выглядишь безопасным. Может, представляешься кем-то. Социальный работник, сантехник, знакомый соседа. Заходишь, садишься, разговариваешь. Может, пьешь с ними чай. А потом…»

Метельский открыл глаза, резко выдохнул. «А потом достаешь нож и убиваешь. Не один удар – много. Десять, пятнадцать. Больше, чем нужно, чтобы просто лишить человека жизни…

________________________

2012 г., август.

…Вспышка – и я стою над раковиной, руки в крови. Чьей? Моей? Нет, не моей…

Еще вспышка – запах. Боже, этот запах! Ваниль, смешанная с чем-то металлическим, медным. Меня выворачивает наизнанку. Я хватаюсь за край стола, пытаясь удержаться, но мир плывет, расползается, как акварель под дождем. Кто я? Где я? Что я делал последние… сколько? Час? День? Неделю? Провал. Чернота.

Потом – вспышка света, и я уже в другом месте. В машине. Руль липкий под пальцами. Почему липкий? Я смотрю вниз – на сиденье что-то розовое. Зефир. Надкушенный зефир. Меня накрывает волной тошноты, такой сильной, что я открываю дверь и меня рвет прямо на асфальт. Сколько это будет продолжаться? Сколько?! Я пытаюсь вспомнить. Напрячь память. Удержать хоть что-то. Но мозг сопротивляется, отталкивает, строит стены. Защищается. От чего? От меня самого?

________________________

Глава 4. Прибытие

Трасса тянулась бесконечно. В пути Метельский уже два часа, а за окном все те же пейзажи: заснеженные поля, редкие перелески, деревянные домики с покосившимися заборами и дым из труб. Небо низкое, серое и плотное, как грязная вата. Иногда сыпал мелкий снег, и дворники старательно размазывали его по стеклу.

Федеральная трасса закончилась, началась узкая, двухполосная областная дорога, местами разбитая. Машина тряслась на ухабах. Олег закурил, снизив скорость. В пачке осталось три сигареты – нужно будет купить в городе.

Вдоль дороги тянулись высоковольтные линии, провода гудели зловеще. Проехал старый КамАЗ с прицепом, обдав машину снежным облаком. За ним еще один. Больше транспорта нет – только пустые поля, дорога и небо.

«Глушь, – подумал Метельский. – Настоящая русская глушь. Здесь даже убивать интереснее, чем жить».

Через полчаса на горизонте появился указатель: «г. Заречье – 15 км». Дорога устремилась вниз между холмами, укрытыми редким лесом. Черные и голые деревья, обожженные морозом, качались под ветром, который стряхивал с них снег.

Вскоре впереди возник мост – узкий бетонный мостик, пересекающий реку, скованную льдом, вдоль берегов которой виднелись камыши. На том берегу начинался город.

Метельский снизил скорость и въехал на мост. Колеса загрохотали по металлическим стыкам.

…Заречье встретил его серостью.

Первое, что бросилось в глаза – панельные пятиэтажки, выстроившиеся вдоль дороги, с облупленными фасадами и заколоченными окнами на первых этажах. Заборы из ржавого профнастила, сугробы вдоль тротуаров, редкие фонари. На остановке сидела старуха в ватнике, кутаясь в платок. Мимо прошли двое подростков в черных куртках, курили, плевались на снег.

Метельский проехал дальше. Город был небольшим, вытянутым вдоль реки. Справа – жилые дома, слева – промзона: старые заводские корпуса, покосившиеся ангары, ржавые трубы. Окна выбиты, стены исписаны граффити. На воротах одного из зданий висела вывеска: «Зареченская кондитерская фабрика». Буквы облупились, краска сошла, оставив лишь призрачные контуры.

Олег остановил машин, глядя на фабрику. Огромное трехэтажное здание из кирпича, десятки окон, массивный главный вход с колоннами. Двор завален каким-то хламом. Ворота заперты, забор покрыт колючей проволокой, местами разорванной, а в нем зияют дыры. Было очевидно, что здание давно заброшено. Но следы на снегу и пустые бутылки на крыльце говорили о том, что люди все еще проникают внутрь.

«Кондитерская фабрика, – подумал Метельский. – Интересно… Зефир производили?»

Он тронулся дальше. Центр города был чуть живее – магазины, аптека, почта, администрация в старом двухэтажном здании сталинской постройки. На площади стоял памятник Ленину, вокруг него – пустой сквер с голыми деревьями и обледеневшими скамейками.

Здание полиции находилось на соседней улице – двухэтажный кирпичный дом с флагом и вывеской «Отдел МВД России по г. Заречье». У входа стояли старый УАЗ и белая Лада Гранта с синими полосами.

Метельский припарковался и вышел из машины. Холодный ветер ударил в лицо. Он поднял воротник куртки и направился ко входу.

Дежурный, молодой парень в форме, поднялся из-за стола.

– Здравствуйте. Вы к кому?

– К полковнику Зуеву. Майор Метельский, следователь из областного управления, – Олег протянул удостоверение.

– А, вас ждут. Проходите, второй этаж, кабинет справа.

Метельский поднялся по скрипучей деревянной лестнице. Второй этаж встретил его тем же зеленым коридором, дверями с табличками и запахом дешевого кофе.

Он постучал в дверь с надписью «Начальник отдела».

– Войдите!

Кабинет был небольшим, но обжитым – так бывает, когда человек проводит на работе больше времени, чем дома. Вдоль стен стояли массивный письменный стол, пара шкафов с потертыми дверцами и стенд с графиками раскрываемости, где цифры за последний месяц ползли вверх. На стене висела подробная карта города с цветными булавками – красные, синие, желтые, каждая со своей историей. Рядом – пожелтевшая фотография: выпуск академии МВД, молодые лейтенанты с горящими глазами. На подоконнике примостился чахлый фикус в пластиковом горшке – кто-то когда-то подарил, выбросить неловко, но и ухаживать некогда.

За столом сидел полковник Зуев.

Анатолий Викторович был из тех людей, кого сразу и не разглядишь. Средний рост, крепкое телосложение, слегка обвисшее от возраста и сидячей работы. Серый костюм, белая рубашка без галстука – расстегнутая верхняя пуговица выдавала конец рабочего дня. На лацкане – потускневший значок «Отличник МВД», который он получил еще в девяностых и носил по привычке, а не из тщеславия.

Лицо усталое, обветренное – лицо человека, который начинал участковым в районе, где ветер с промзоны насквозь продувает. Глубокие борозды от носа к уголкам губ, залысины на высоком лбу, седина в коротко стриженных волосах. Руки крупные, рабочие – когда-то Зуев хотел стать инженером, но судьба привела в МВД.

Но главное – глаза. Внимательные, цепкие, светло-серые. Такие глаза не обманешь отписками и красивыми формулировками. Вокруг них – паутинка морщин, каждая складка – отпечаток допроса, ночного дежурства, трудного дела. Говорили, что Зуев умел смотреть так, что подчиненные сами признавались в косяках. Но те же глаза могли смотреть по-отцовски тепло, когда кто-то из молодых проваливал первое дело и готов был писать рапорт об уходе.

– Полковник Зуев, – представился он, поднимаясь из-за стола.

Движение тяжелое, – старая травма спины, полученная лет двадцать назад при задержании. Рукопожатие крепкое, сухое, короткое – без лишних церемоний.

– Анатолий Викторович, – добавил он и жестом указал на стул. – Садитесь, майор. Кофе будете? – Он кивнул на турку на электроплитке в углу. – Варю сам. Та бурда из автомата – не кофе, а издевательство.

В голосе слышалась характерная хрипотца – след от сорока лет курения. Бросил три года назад, но голос остался прокуренным, а на столе до сих пор стояла пепельница – теперь в ней скрепки и кнопки.

Зуев снова опустился в кресло, которое жалобно скрипнуло. Взгляд его скользнул по Метельскому – быстро, оценивающе, профессионально. Изучил китель, осанку, выражение лица. Все это заняло секунды три, не больше.

– Значит, вы – наше столичное подкрепление, – произнес он, и в интонации не было ни насмешки, ни радушия. Просто констатация факта. – Слышал о вас. Говорят, хороший следователь. Интуиция, психологический подход, все дела… – Он помолчал, потер переносицу. – Но тут, майор, не Москва, и даже не область… Тут другая работа. Тут меньше блеска и больше грязи.

Он говорил негромко, даже устало. Но в каждом слове чувствовалась та особая власть, которую дают не погоны, а годы службы. Власть человека, который видел все – и героизм, и подлость, и равнодушие, и отчаяние – и все равно приходил на работу каждый день.

– Расскажите, что у вас, – сказал Метельский, доставая сигареты.

– Можно?

– Курите, курите.

Олег прикурил, затянулся.

Зуев откинулся на спинку стула, потер лицо ладонью. Помолчал, глядя в окно, где за стеклом кружил мелкий снег. Потом тяжело вздохнул, открыл ящик стола и достал толстую папку с надписью «Дело № 47-УВ».

– Вот, – сказал он, протягивая папку Метельскому. – Здесь все, что мы успели собрали. Протоколы осмотров, фотографии, заключения экспертов, опросы свидетелей. Немного, честно говоря. Зацепиться не за что.

Метельский взял папку, открыл. Листы хрустнули под пальцами. Первым шел протокол осмотра места происшествия – квартира Кравцова. Сухие казенные формулировки, схемы, замеры. Он пролистал дальше – фотографии, акты экспертиз, справки.

– Знаете, Олег Викторович, я тут много лет служу. Убийства у нас редкость. И то обычно по пьянке: муж жену, сосед соседа, разборки какие-нибудь. А тут… – Он покачал головой. – Тут другое. Это не спонтанное преступление. Это спланировано.

– Почему так думаете?

– Потому что убийца знает, к кому идет. Он выбирает жертв заранее. Приходит к ним со сладостями, как к друзьям. Они открывают ему дверь, пускают в дом. Может, даже чай пьют вместе. А потом он их убивает. – Зуев стряхнул пепел. – Причем убивает жестоко. Двенадцать ударов… Это не убийство ради денег, не грабеж. Это что-то личное.

Метельский кивнул, не отрываясь от папки.

– Месть?

– Может быть. Но за что? Оба старики, никому не мешали. Кравцов вообще отшельником был – сидел дома, на огороде копался, с соседями здоровался, но близко не общался. Морозов чуть поживее – ходил в магазин, в поликлинику, но тоже без особых контактов. Пенсия маленькая, врагов нет.

– Родственники?

– У Кравцова сын есть, в Москве живет. Приезжает раз в год. У Морозова дочь Ольга – живет здесь, в Заречье, отца навещала часто… Алиби у обоих проверили – чистые.

Метельский нашел в папке список опрошенных свидетелей. Пробежал глазами – соседи, знакомые, участковый, почтальон. Показания скудные, малоинформативные.

– А что насчет кондитерской фабрики? – спросил он, поднимая взгляд на Зуева. – Я видел ее по дороге. Заброшенная.

Зуев удивленно поднял брови.

– Фабрика? Она закрылась лет двадцать назад. Обанкротилась, владелец сбежал, рабочих попросили. Теперь там бомжи прячутся да подростки бухают. А что?

– Зефир производили?

– Да, среди прочего. Конфеты, печенье, зефир, пастилу. Раньше славилась на всю область. – Он прищурился. – Думаете, связь есть?

– Не знаю. Пока просто фиксирую детали.

Зуев задумчиво затянулся сигаретой, потом передумал.

– Знаете, что меня больше всего беспокоит? – сказал он тише. – Что этот тип не остановится. Два убийства за три дня – это ритм. У него есть список, я чувствую. Он идет по нему, методично, спокойно. И если мы его не поймаем быстро, будет третий труп. Может, уже сегодня, может, завтра.