Александр Пушкин на rendez-vous. Любовная лирика с комментариями и отступлениями

1818 год

9 июня 1817 года Пушкин окончил Лицей и началась его вольная, самостоятельная жизнь, к которой юноша так стремился.

В написанном позже послании Фёдору Юрьеву («Любимец ветреных Лаис…», 1822), товарищу по веселым и отнюдь не целомудренным забавам петербургского периода, содержится своеобразный автопортрет Пушкина:

А я, повеса вечно-праздный,

Потомок негров безобразный,

Взрощенный в дикой простоте,

Любви не ведая страданий,

Я нравлюсь юной красоте

Бесстыдным бешенством желаний…

Разумеется, эта самохарактеристика условна и стилизована. «Потомок негров», «дикая простота» – некие знаки, призванные создать определенный образ. Тем не менее, вероятно, здесь отмечены и какие-то живые черты молодого Пушкина.

Выздоровление

В январе 1818 года поэт перенес серьезную болезнь, какую именно, мы не знаем[28]. Позднее в автобиографических записках он писал: «Я занемог гнилою горячкой. Лейтон за меня не отвечал. Семья моя была в отчаяньи; но через 6 недель я выздоровел. <…> Чувство выздоровления одно из самых сладостных».

Тебя ль я видел, милый друг?

Или неверное то было сновиденье,

Мечтанье смутное, и пламенный недуг

Обманом волновал мое воображенье?

В минуты мрачные болезни роковой

Ты ль, дева нежная, стояла надо мной

В одежде воина с неловкостью приятной?

Так, видел я тебя; мой тусклый взор узнал

Знакомые красы под сей одеждой ратной:

И слабым шепотом подругу я назвал…

Но вновь в уме моем стеснились мрачны грезы,

Я слабою рукой искал тебя во мгле…

И вдруг я чувствую твое дыханье, слезы

И влажный поцелуй на пламенном челе…

Бессмертные, с каким волненьем

Желанья, жизни огнь по сердцу пробежал!

Я закипел, затрепетал…

И скрылась ты прелестным привиденьем!

Жестокий друг! меня томишь ты упоеньем:

Приди, меня мертвит любовь!

В молчаньи благосклонной ночи

Явись, волшебница! пускай увижу вновь

Под грозным кивером твои небесны очи,

И плащ, и пояс боевой,

И бранной обувью украшенные ноги.

Не медли, поспешай, прелестный воин мой,

Приди, я жду тебя. Здоровья дар благой

Мне снова ниспослали боги,

А с ним и сладкие тревоги

Любви таинственной и шалости младой.

В письмах друзей содержатся неясные намеки на то, что это заболевание было связано с любовными похождениями. В этом смысле можно истолковать и строки из стихотворения 1818 года «Когда сожмешь ты снова руку»: «Люби недевственного брата, / Страдальца чувственной любви». Видимо, юный поэт, вырвавшийся из Лицея, уже вкусил вожделенных радостей и, увы, сразу же за них поплатился. «Дева нежная», навестившая больного «в одежде воина», по некоторым источникам – Елизавета Шот-Шедель, петербургская «дама полусвета». Не исключено, что девица, переодетая гусаром, действительно, приходила навестить Пушкина во время болезни, однако в литературе высказывались сомнения в реальности этого эпизода: он имеет богатую литературную традицию. Стихотворение, развивающее одну из традиционных элегических тем, насыщено реминисценциями из Батюшкова и Тассо[29]. Реальные события и литературные образы так прочно переплелись в этом стихотворении, что трудно их разграничить.

Мечтателю

Ты в страсти горестной находишь наслажденье;

Тебе приятно слезы лить,

Напрасным пламенем томить воображенье

И в сердце тихое уныние таить.

Поверь, не любишь ты, неопытный мечтатель.

О если бы тебя, унылых чувств искатель,

Постигло страшное безумие любви;

Когда б весь яд ее кипел в твоей крови;

Когда бы в долгие часы бессонной ночи,

На ложе, медленно терзаемый тоской,

Ты звал обманчивый покой,

Вотще смыкая скорбны очи,

Покровы жаркие рыдая обнимал

И сохнул в бешенстве бесплодного желанья, —

Поверь, тогда б ты не питал

Не благодарного мечтанья!

Нет, нет! в слезах упав к ногам

Своей любовницы надменной,

Дрожащий, бледный, исступленный,

Тогда б воскликнул ты к богам:

«Отдайте, боги, мне рассудок омраченный,

Возьмите от меня сей образ роковой!

Довольно я любил; отдайте мне покой!»

Но мрачная любовь и образ незабвенный

Остались вечно бы с тобой.

Кто же этот «неопытный мечтатель», «унылых чувств искатель»? Традиционно считается, что Пушкин обращается здесь к Вильгельму Кюхельбекеру – наивному нескладному Кюхле, отставшему от товарищей в отношении любовных приключений. Но заслуживает внимания и другая версия: стихотворение обращено поэтом к самому себе, это его полемика с собственными «унылыми» элегиями 1816 года. Так или иначе, это совсем новые для Пушкина стихи. Такие выражения, как «страшное безумие любви», «сохнул в бешенстве бесплодного желанья», должно быть, свидетельствуют о незнакомых прежде состояниях. В стихотворении утверждается романтическая концепция «любви-страсти», пришедшей на смену элегической концепции «любви-мечтательства»[30]. Таким образом, текст говорит о смене литературных ориентиров и о новом жизненном опыте. Трудно сказать с уверенностью, что здесь явилось определяющим.

Прелестнице

К чему нескромным сим убором,

Умильным голосом и взором

Младое сердце распалять

И тихим, сладостным укором

К победе легкой вызвать?

К чему обманчивая нежность,

Стыдливости притворный вид,

Движений томная небрежность

И трепет уст и жар ланит?

Напрасны хитрые старанья:

В порочном сердце жизни нет…

Невольный хлад негодованья

Тебе мой роковой ответ.

Твоею прелестью надменной

Кто не владел во тьме ночной?

Скажи: у двери оцененной

Твоей обители презренной

Кто смелой не стучал рукой?

Нет, нет, другому свой завялый

Неси, прелестница, венок;

Ласкай неопытный порок,

В твоих объятиях усталый;

Но гордый замысел забудь:

Не привлечешь питомца музы

Ты на предательскую грудь!

Неси другим наемны узы,

Своей любви постыдный торг,

Корысти хладные лобзанья

И принужденные желанья,

И златом купленный восторг!

Это стихотворение подтверждает, что опыт общения с «прелестницами» у Пушкина уже, очевидно, есть, равно как и опыт разочарования. Адресат неизвестен – скорее всего, это некий обобщенный образ. Послание перекликается со стихотворением Баратынского «Дориде» («Зачем нескромностью двусмысленных речей…»). Возможно, оба стихотворения представляют собой переложение какого-то неизвестного французского подлинника. Как видим, несмотря на яркость жизненных впечатлений, они все так же сливаются у Пушкина с впечатлениями литературными.

И я слыхал, что божий свет

Единой дружбою прекрасен,

Что без нее отрады нет,

Что жизни б путь нам был ужасен,

Когда б не тихой дружбы свет.

Но слушай – чувство есть другое:

Оно и нежит и томит,

В трудах, заботах и в покое

Всегда не дремлет и горит;

Оно мучительно, жестоко,

Оно всю душу в вас мертвит,

Коль язвы тяжкой <и> глубокой

Елей надежды не живит…

Вот страсть, которой я сгораю!..

Я вяну, гибну в цвете лет,

Но исцелиться не желаю…

Тема стихотворения (оставшегося в рукописи) традиционна: сопоставление любви и дружбы как ведущих человеческих страстей было обычным в моралистической философии и литературе, как русской, так и западноевропейской, еще в XVIII веке. Но и в этом, насквозь литературном тексте лирический герой находит возможность высказать свою любимую мысль: лучше мучения любви, нежели ее отсутствие.

К***

Счастлив, кто близ тебя, любовник упоенный,

Без томной радости твой ловит светлый взор,

Движенья милые, игривый разговор

И след улыбки незабвенной.

Это незаконченное стихотворение представляет собой перевод второй оды Сапфо. Она неоднократно переводилась как французскими, так и русскими поэтами. Стихотворение Пушкина близко к его двум черновым наброскам 1818–1819 годов.

Как сладостно!.. но, боги, как опасно

Тебе внимать, твой видеть милый взор!..

Забуду ли улыбку, взор прекрасный

И огненный, <волшебный> разговор!

Волшебница, зачем тебя я видел —

<. . . . . . . . >

[Узнав тебя], блаженство я познал —

И счастие мое возненавидел.

Лаиса, я люблю твой смелый, <вольный> взор,

Неутол<имый жар>, открытые желанья,

И непрерывные лобзанья,

И страсти полный разговор.

Люблю твоих очей я вызовы немые,

Восторги быстрые, живые

Лаиса – имя известной греческой гетеры VI века до н. э., ставшее нарицательным во французской поэзии XVIII века. Из этих трех текстов последний в наибольшей степени проникнут чувственностью. Он перекликается со стихотворением Батюшкова «В Лаисе нравятся улыбка на устах…», где есть противопоставление «неопытной красы», «незрелой в таинствах любовного искусства» и вакхической страсти «владычицы любви». В пушкинских набросках подобного противопоставления нет, но в будущем оно прозвучит во многих произведениях Пушкина, вплоть до стихотворения «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем…».

1819 год

Русалка

Над озером, в глухих дубровах,

Спасался некогда Монах,

Всегда в занятиях суровых,

В посте, молитве и трудах.

Уже лопаткою смиренной

Себе могилу старец рыл —

И лишь о смерти вожделенной

Святых угодников молил.

Однажды летом у порогу

Поникшей хижины своей

Анахорет молился богу.

Дубравы делались черней;

Туман над озером дымился,

И красный месяц в облаках

Тихонько по небу катился.

На воды стал глядеть Монах.

Глядит, невольно страха полный;

Не может сам себя понять…

И видит: закипели волны

И присмирели вдруг опять…

И вдруг… легка, как тень ночная,

Бела, как ранний снег холмов,

Выходит женщина нагая

И молча села у брегов.

Глядит на старого Монаха

И чешет влажные власы.

Святой Монах дрожит со страха

И смотрит на ее красы.

Она манит его рукою,

Кивает быстро головой…

И вдруг – падучею звездою —

Под сонной скрылася волной.

Всю ночь не спал старик угрюмый

И не молился целый день —

Перед собой с невольной думой

Всё видел чудной девы тень.

Дубравы вновь оделись тьмою;

Пошла по облакам луна,

И снова дева над водою

Сидит, прелестна и бледна.

Глядит, кивает головою,

Целует из дали шутя,

Играет, плещется волною,

Хохочет, плачет, как дитя,

Зовет Монаха, нежно стонет…

«Монах, Монах! Ко мне, ко мне!..»

И вдруг в волнах прозрачных тонет;

И всё в глубокой тишине.

На третий день отшельник страстный

Близ очарованных брегов

Сидел и девы ждал прекрасной,

А тень ложилась средь дубров…

Заря прогнала тьму ночную:

Монаха не нашли нигде,

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

См.: Письмо А. Д. Илличевского П. Н. Фуссу от 2 сентября 1815 г. // Грот К. Я. Пушкинский лицей (1811–1817: Бумаги I-го курса, собранные акад. Я. К. Гротом). СПб., 1911. С. 50.

2

См.: Гаевский В. П. Пушкин в лицее и лицейские его стихотворения // Современник. 1863. Т. 107. № 7. С. 139.

3

Виролайнен М. Н. Лицейское творчество Пушкина // А. С. Пушкин. Лицейская лирика. СПб., 1993. С. 9.

4

«В начале жизни школу помню я…» (1830).

5

См.: Денисенко С. В. Табак, трубки // Быт пушкинского Петербурга: опыт энциклопедического словаря: в 2 т. Т. 2. М., 2003. С. 299.

6

См.: Страхов Н. И. Переписка моды, содержащая письма безруких мод, размышления неодушевленных нарядов, разговоры бессловесных чепцов, чувствования мебелей, карет, записных книжек, пуговиц и старозаветных манек, кунташей, шлафоров, телогрей и пр. М., 1791. С. 97–99.

7

Пущин И. И. Записки о Пушкине; Письма. М., 1956. С. 6.

8

См.: “Stances” (Комментарий) // Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: в 20 т. Т. 1. СПб., 1999. С. 622.

9

См.: Пушкин и его современники: материалы и исследования. Вып. 8. СПб., 1908. С. 25, 27–28.

10

См.: Рукою Пушкина: Выписки и записи разного содержания; официальные документы // Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: Т. 17 (доп.). М., 1997. С. 265, 267.

11

Комовский С. Д. Воспоминания о детстве Пушкина // Пушкин в воспоминаниях современников: в 2 т. Т. 1. М., 1974. С. 69.

12

См.: «Итак, я счастлив был, итак, я наслаждался…» (Комментарий) // Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: в 20 т. Т. 1. СПб., 1999. С. 649–650.

13

Вацуро В. Э. Лицейское творчество Пушкина // Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: в 20 т. Т. 1. С. 436. См. там же: С. 437–438.

14

Корф М. А. Записка // Грот Я. К. Пушкин, его лицейские товарищи и наставники. СПб., 1870. С. 247–248.

15

См.: Чистова И. С., Муравьёва О. С. Гусары // Быт пушкинского Петербурга. Т. 1. С. 179–182.

16

Пущин И. И. Записки о Пушкине. СПб., 2010. С. 50.

17

Там же. С. 50.

18

См.: Рукою Пушкина.

19

См.: Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Т. 12. С. 429.

20

См.: Кочубей А. В. Записки. СПб., 1890. С. 44.

21

См.: Бухаркина М. В. Поэтика русского мадригала XIX века: автореферат диссертации на соискание уч. степени к.ф.н. СПб., 2008. С. 6–14.

22

См.: Гаевский В. П. Пушкин в Лицее и лицейские его стихотворения // Современник. 1863. Т. 107. № 8. Отд. 1. С. 383.

23

См.: Месяц. Комментарий // Полн. собр. соч.: в 20 т. Т. 1. С. 713.

24

Брюсов В. Я. Мой Пушкин. М.; Л., 1929. С. 28.

25

См.: Катенин П. А. Воспоминания о Пушкине // А. С. Пушкин в воспоминаниях современников. Т. 1. С. 184.

26

Гаевский В. П. Пушкин в Лицее и лицейские его стихотворения. № 8. С. 378.

27

См.: «К молодой вдове». Комментарий // Полн. собр. соч.: в 20 т. Т. 1. С. 746.

28

См.: Летопись. 1999. Т. 1. С. 129–131.

29

См.: Горохова Р. М. Пушкин, Батюшков, Тассо (К истории одного образа) // Сравнительное изучение литератур: сб. ст. к 80-летию акад. М. П. Алексеева. Л., 1976. С. 248–252.

30

См.: Мечтателю. Комментарий // Полн. собр. соч.: в 20 т. Т. 2. С. 532.