- -
- 100%
- +
Тонкой полоски света из-под двери, явно не хватает, для освещения и понимания, где я нахожусь. Прежде всего, мне необходимо было освещение, а освещение могла дать открытая дверь. Чтобы понапрасну не рисковать, и второй раз не пострадала моя голова, а вдруг я действительно сплю под потолком? Я оперся руками на край…, чего? Да того на чем спал, и оттолкнувшись, приготовившись к полету, соскочил на пол. Ноги коснулись холодного пола, а меня повело в сторону. Чтобы не упасть, я сделал шаг в направлении к двери… Левая нога не нашла опоры и вместо того, чтобы открыть дверь и впустить свет я встретился с ней лбом. Не могу сказать, что из глаз полетели искры или я увидел звезды, но звук получился приличный, а грохот от моего падения еще больше. Не думаю, что потерял сознание, но ошеломление и звон в голове присутствовали.
Меня кто-то больно толкал в голову и плечо, пока я не сообразил, что злополучную дверь пытаются открыть с другой стороны, и не откатился в сторону. Дверь распахнулась и в проеме застыла…
Девушка!!
И не просто девушка, а ДЕВУШКА (!!!) из моих видений…. Из моего сна!! Вид снизу вверх по ее голым ногам и выше, не сказать, что расстроил меня, но при других обстоятельствах, принес бы больше радости. Она наклонилась, помогая мне подняться, я заметил, что ее руки не только мягкие и нежные, но и сильные. Помогая мне взгромоздиться на…, на кровать, она укоризненно проговорила.
– Совсем не бережешь ты себя, муж мой. Позвал бы меня. Я бы прибежала сразу… – ее слова, ее тон, выражали одновременно заботу и упрек. А я слушал голос девушки и постепенно, в моей голове, всплывали воспоминания, и я постепенно убеждался, что это был не сон и даже не бред. А если и сон, я не против был продолжения….
При этом девушка опять закрыла дверь, не дав возможности рассмотреть, на чем же я спал. Моя левая рука, сразу предупреждаю, помимо моей воли, обвила девушку за бедра, а собственно говоря, почему нет? Если она называет меня своим мужем…, и притянула ко мне. Естественное желание мужчины в темноте, понять и проверить, кого же рука облапила. Моя «шалость» не укрылось от девушки, и она звонко, озорно засмеявшись. Нагнулась надо мной и прошептала в самое ухо.
– А мой муж большой проказник, ходить пока не может, а свою женушку не забывает.
Она мягко, но настойчиво, убрала мою руку, но я попытался уже обеими руками (уже совершенно осознанно), облапить девушку. Она засмеялась и вывернулась из рук. Погрозила пальчиком, как мне показалось, и с наигранной строгостью в голосе, произнесла.
– Догонишь, тогда и приголубишь, – вильнула бедрами в просвете… (и зачем ей это тонкое платье?), и не закрывая дверь, пошлепала босиком в дом. Мое естество понаблюдало за ней, вместе со мной, и нехотя отправилось спать, хотя лично мне было не до сна.
При открытой двери я рассмотрел, на чем спал и пришел в некоторое обалдение – огромный сундук. Я даже защелку нашел на этом сундучище, который служил мне ложем. Лежащая на нем шкура, подтвердила более ранние мои ощущения. Это была действительно шкура – а вовсе не искусственный мех и конечно не простыня. Огромного сожаления от своего открытия я не испытывал, а вот удивление, и настоящее обалдение, присутствовало. О таких огромных сундуках я только слышал, и то не от родителей, и воспринимал эти рассказы наподобие сказок. А видеть их, вообще не приходилось, даже по телевизору ничего похожего не показывали. Только одни разговоры, что где-то, у кого-то, когда-то были похожие изделия, и прекрасно служили своим хозяевам, не только хранилищем для вещей, но и как сейчас, вместо кроватей. Теперь я в этом убедился сам, а вспоминая минуты, проведенные на нем вместе с девушкой, даже почувствовал к нему нежность. По крайней мере, сожаления или разочарования не посетили меня, и я блаженно растянулся на нем, еще раз хорошенько потянувшись, до хруста в суставах.
Мой сон, мой бред, превращался в явь…. И надо заметить, не совсем в противную….
В моей коморке появился свет и после сундука, я обратил внимание на копчености – они присутствовали в действительности. В нескольких шагах от моего сундука, в глубине коморки, подвешенные к потолку, красовались несколько колбас, нетронутый окорок и что не понятное, в шкуре мехом наружу. У торцевой стены стояли бочки приличных размеров, накрытые деревянными крышками, и от них тянуло знакомым, приятным кислым духом. Рот, при рассмотрении этих гастрономических вкусностей, сразу наполнился слюной, и чтобы, не захлебнуться, мне пришлось спешно переворачиваться на бок и проглатывать слюнки. Добраться до них, я, конечно, мог, даже не обращая внимания на слабость, но меня останавливал вопрос. А чье это все? И можно ли мне, сразу, вот так, набрасываться на кусок мяса?
В моей голове нарисовалась картинка, как я с раскрытым ртом, пытаюсь допрыгнуть до окорока и непроизвольно, на губах растянулась улыбка. А в животе заурчало, и во рту появилась слюна. Я сглотнул слюну и сам себе задал вопрос – «а сколько дней, я не ел». Интересный надо сказать вопрос, если учесть мои, не совсем ясные, воспоминания…
А кто мне может сказать, скольких дней продолжалось мое вынужденное голодание? Я продолжал смотреть на окорок…, на кусок мяса, а разум меня сдерживал, но от этого было не легче, и слюна выделялась весьма обильно, даже тогда, когда я отводил глаза от рядом висящих копченостей. Не знаю, как долго я смог бы выдержать это испытание, но избавление от соблазна появилось в прозрачном платье, в дверном проеме и с кружкой в руках.
Девушка вышла с правой стороны от дверного проема, увидев мой взгляд, все сразу поняла. Игриво улыбнулась и специально замедлила шаг, давая мне возможность полюбоваться собою. Она прекрасно осознавала, что ее платье просвечивается, и беззастенчиво пользовалась этим. Те несколько шагов, от поворота до моей коморки, она шла целую вечность, специально замедляя движения, покачивая бедрами и шевеля при движении плечами, чтобы показать свою грудь. У меня появилось не только слюноотделение, но и стойкое желание…, завалить ее рядом на сундук…
– Мой муж проголодался? – проворковала она, явно имея в виллу не только ту еду, которую несла в глиняной емкости. После заданного вопроса, она скользнула ко мне ближе и наваждение пропало. Запах из кружки, плошки, чашки… щекотал ноздри, и я на некоторое время забыл о ее проказе. Она опустилась на край сундука и беззастенчиво подвинула меня своими ягодицами, при этом приговаривая:
– Разлегся, мой муж, а его женушке, присесть негде. Ее рука скользнула под мои лопатки и помогла приподняться. Чашка тут же оказалась у моих губ, и теплое питье полилось в рот. Густое, ароматное варево с мелкими, наверное, растертыми кусочками чего-то проскочило в меня моментально, и я почувствовал блаженную сытостью. Ну, если не сытость, то теперь мне был безразличен запах копченостей и мой живот не так настойчиво грыз позвоночник. После сытного перекуса, я не успел пустить в дело свои руки, как девушка, хохотнув, вскочила с сундука и игриво поинтересовалась:
– Мой муж не успел насытиться? Много сразу нельзя, – она погрозила мне пальчиком, демонстративно развернулась, сверкнув при этом глазками и опять не спеша ушла, продемонстрировав мне вид сзади, через просвечивающееся платье.
Теперь, на сытый желудок, когда другие мысли не отвлекали, во мне ее поступок вызвал другую волну желания, и я пожалел, что не могу пока пойти за ней, а ползти на четвереньках, это совсем уж не по-мужски. Эта проказница, как будто почувствовала мой интерес к ней, выглянула из-за угла, рассмеялась и опять погрозила пальцем. Представив позу, при которой я бы ею воспользовался, я глубоко вздохнул и постарался побыстрее избавиться от столь ярких картинок. Из другой части дома послышался смех, и девушка с нотками упрека в голосе прокричала.
– Как не стыдно? Я все знаю!
Это замечание помогло мне избавиться от навязчивых мыслей и немного удивило. Не хватало мне жены телепата. Это ж будет не жизнь, а мука и нужно сразу прояснить этот вопрос. Девушка мне нравились и ее постоянные выражения – «мой муж», наводили меня на странные и порой пугающие мысли. Но если даже допустить такую возможность, что она действительно моя жена…, это то же нужно прояснить…, с какого перепуга, у меня появилась молодая жена? А куда делась прежняя? Может я все же в дурке? Жить в постоянном напряжении, скрывая свои мысли, я совсем не хочу. Прочистив горло, я попросил ее подойти к себе, но она крикнула в ответ, чтобы я даже не мечтал, и что сегодня буду ночевать один. Заявка о ночи в одиночестве, это конечно серьезно, но меня не обидела, не испугала и не задела. К этой радости, я уже привык, а вот о мечтах…, в душе шевельнулось непонимание и недоумение. В голове возник образ девушки и мое несколько озадаченное лицо.
Через мгновение девушка появилась на просвете в дверном проеме и, не играя, в одну секунду подбежала ко мне, опустившись на сундук.
– Ты чем-то недоволен, мой муж? – в ее голосе звучала забота и тревога. Я не успел ответить, она всплеснула руками, ойкнула, обхватила мою голову ладошками и несколько раз повернула из стороны в сторону, внимательно рассматривая мое лицо. – Это ж надо! – Удивление и озабоченность на ее лице отвлекли от собственных мыслей. – Это же, где ты такую шишку успел набить, а я и не заметила пока кормила тебя.
– Думала о другом, – буркнул я немного мстительно. Вспомнив ее проказу, когда она входила в каморку, и моя рука обхватила ее талию.
– Это ты думаешь о другом, – возмутилась она, убирая мою руку. – Не мешай, сейчас уберу шишку. – Она поднесла к моему лбу ладошку и тихонько, растягивая слова, запела. Вернее, не запела, а затянула одну ноту с переливами. Я скосил глаза вверх и увидел слабое сияние, исходящее из ее ладошки. От неожиданности замер. Я бы, наверное, отшатнулся от неожиданности, но подо мной была подушка и я замер. Свечение под рукой пропало, и девушка прекратила петь.
– Теперь все будет хорошо, – сообщила она, немного нахмурив брови, и сделала попытку подняться, но я удержал.
– Что это было? – спросил я строго. Девушка потупилась и односложно ответила.
– Полечила.
– Я это понимаю, но что это было?
– Муж мой недоволен? – в ее голосе почувствовался страх и беспокойство.
– Напротив, – смягчил я голос, не желая обижать или пугать девушку. Об экстрасенсах, по телевизору, говорят сплошь и рядом, постоянно и много. И хотя, я не очень верю всей этой говорильне, испытать на себе лечение руками было неожиданностью. Я не скажу, что все разговоры по телевизору не интересны и сплошное шоу… Думаю, любой человек задумывался, хоть раз в жизни, о необычных способностях людей, и в той или иной мере примерял их к себе, но вот так столкнуться с одним из экстрасенсов, лицом к лицу, лично для меня, было действительно неожиданностью.
– Расскажи, – несмелая улыбка появилась на ее лице, глазки готовые расплакаться, проморгались и смотрели веселее. Она настороженно произнесла, как бы разрешая сама себе.
– Тебе можно. Ты мой муж, – опять это упоминание о муже.
Оказалось все просто, но одновременно сложно и опасно.
Она вовсе не экстрасенс, а скрытая ворожея. Почему скрытая? Вот здесь действительно просто. Таких как она Ворожей, убивают сразу при обнаружении, если они не имеют ТРЕЗА – или, другими словами, массивного медальона с нанесенными на нем символами силы. Получить его нигде невозможно, кроме как в специальном учебном заведении – «Лестница Учителей». Это что-то вроде школы для экстрасенсов – волшебников. В ней обучают ВОРОЖЕЙ и МАЗГОВ. Ворожея – женщина, а мазг – мужчина и возможности у них разные. Женщина чаще всего использует, так называемую в народе, бытовую Усту, – это что-то вроде запретов, ограничений или правил поведения. Им отводится роль лекарей, как животных, так и людей, огородников, умение использовать силы земли, воздуха, воды и конечно бытовиков, то есть всякая и различная работа по быту в жизни людей. Мужчины, как управляющий вид, взял на себя более ответственные и тяжелые занятия. Не подумайте, что я имею в виду охоту, балы, политические дрязги и войны. Нет, женщины во всем этом тоже участвуют. Все различается по использованию внутренней силы. Мужчины используют силу ОГНЯ, во всех ее разновидностях и проявлениях, и конечно, в первую очередь для ведения войны. Женщин не допускали, не допускают и стараются вообще не обучать пользованию силой огня, но как всегда и везде имеются исключения из правил. Как можно заниматься домашними делами, не умея зажечь огонь в печи? Конечно никак. И эти условные разделения остаются условными. Но все, абсолютно все, придерживаются правил. Женщины – бытовики, мужчины – все остальное. Если женщиной используется сила ветра – то только для сбора туч с дождем. Если сила воды – только для подъема ключей из земли или насыщения земли водой. Если сила земли – только для плодоношения и увеличения урожаев. Об огне лучше не вспоминать – лучина печь, костер. Вот удел женщин. Для мужчин в этом отношении было раздолье – что хочу, то и ворочу. Приблизительно так, можно истолковать и охарактеризовать все их ограничения.
Но все эти правила, ограничения, условности или как принято называть УСТЫ, касались людей, прошедших обучение и получивших Трез. А кто не прошел обучения? Те использовали, что могли и боялись до дрожи в коленках, чтобы об этом никто не узнал. Кстати сказать, Трез – это символ местной касты управления страной и тоже был разный: медный, железный, серебряный и золотой. Материал для их изготовления использовался почти одинаковый, но символы силы вкладывались разные и для знающих людей, Трезы отличались очень сильно. В основном, эти отличия касались их владельцев, отличались умением пользоваться собственной силой каждого, отдельно взятого человека. Условно их различали так. Медная Треза – получает ее человек, не всегда выделяющийся особенными талантами и умениями. После окончания первого курса в специальной школе, медную Трезу, мог получить почти каждый, но рассчитывать с нею занять доходную или престижную должность не мог. В лучшем случае ему могли предложить право на владение земельными участками в самых удаленных уголках империи и там, заниматься сельским хозяйством, мелким управлением, добычей полезных ископаемых, лечить людей и животных, вообще-то, всеми бытовыми делами из жизни людей. Следующей по значимости, шла железная Треза. Она показывала наличие определенных способностей или специализацию в каком-нибудь отдельном использовании силы. Треугольник – земля, квадрат – воздух, две параллельных извилистых линии – вода и круг – огонь. Все на первый взгляд понятно и просто. Но скажите, где может устроиться человек умеющий управлять только огнем? Вот и выходило, ему одна дорога в армию. А кто в армии, да и вообще, где угодно, любит «безродных», у которых нет богатенького или влиятельного папеньки? Самой выгодной, считалась железная Треза со знаком земли, такие умельцы были нарасхват везде. Со знаками воздуха или воды, чаще всего шли на флот или в услужение к Средам, можно конечно пойти старостой в деревню, но не всякий Мазг, пусть и с железной Трезой, согласиться быть старостой в зачуханной деревеньке. Еще можно пойти мастером в ремесленный цех или стать владельцем собственной мастерской. Совсем другое дело, серебряная Треза. Эта Треза, давала многие преимущества, прав и свободы. Например, право получить Среда – «по-местному, дворянина». Подразделялись серебряные Трезы на четыре основных подкласса и предполагали, умение пользоваться двумя или тремя стихиями, последнее крайне редко и у самых одаренных. Серебряная Треза давала право преподавать в Лестнице учителей и брать себе личных учеников. Кроме этого, серебряная Треза позволяла владельцу найти не занятый участок земли, особенно это поощрялось на окраинах империи и заявить на него свои права, получив подтверждение в главной канцелярии императора – в Мувере. Вообще-то, на просторах империи, найти свободный участок земли, было очень трудно и этим пользовались крупные землевладельцы. Они охотно соглашались приютить на принадлежащих им землях Ворожей или Мазгов с серебряными Трезами, и, как правило, включали их в свой род. Это в некотором смысле поднимало престиж рода и при нападении, или появлении разбойников, гарантировало помощь со стороны владельца Трезой. Поэтому обладатели серебряной Трезы, редко обосновывались в глуши или на окраинах империи. В основном они оседали в городах, стараясь найти богатого покровителя и желательно в столице, а Ворожеи, просто выходили замуж за Средов, выбирая из среднего или высшего звена. Была и еще одна возможность, хорошо устроится обладателю серебряной Трезой. Это пойти на имперскую службу…
Среды, как рассказала девушка, тоже делились в зависимости от богатства, древности рода или занимаемого места в иерархии империи. Самое низкое звено в основном мелкие землевладельцы или недавно получившие титул – чаще всего военные, просто Сред – с родни безземельному дворянину. Потом идет Сред-Кас, Сред-Эди и Сред-Уми. Очень часто слово «Сред» опускали при обращении, кланялись и говорили кратко – Кас, Эди или Уми и потом называли имя. Но если обращались к владельцам серебряных Трез, их именовали – Сред Мазг или Среда Ворожея, а когда они обзаводились землями или получали должности в имперской администрации, в зависимости от положения, к ним и обращались по-разному. Больше всего ценилась серебряная Треза со знаком огня в сочетании с другой стихией, если с землей, иногда их называли – Светодарными. Такая Треза была сомой желанной, и по сравнению с другими имела значительные преимущества. Вообще-то все Среды, в той или иной мере умели использовать силу стихий. Но не все из них имели Трез, и, тем не менее, это не мешало им жить припеваючи, не боясь наказаний. Вот всем остальным – крестьянам, горожанам, всевозможным рабочим, бродягам, рядовым на службе в армии и флоте строжайше запрещалось использование силы без разрешения и любой Сред или служащий империи, мог на месте убить нарушителя, даже если он использовал силу для защиты своей жизни. Для этого убийства или казни, как красиво называли это действо, не требовалось ни суда, ни свидетелей. Хватало отрубленного пальца и в случай предъявления претензий, любой Мазг или Ворожея, даже с медной Трезой, могли подтвердить посмертно, использование силы. Ко всему еще существуют охотники, которые за каждого убитого получают вознаграждение. По закону, с другой стороны, этот же закон наказывал «вершителей правосудия» за невинно казненных. А Средам, налагает весьма ощутимый штраф в пользу семьи пострадавшего или в казну. Это по закону, а на самом деле никто не разбирался, особенно в казни простолюдинов, тем более Средами.
Но не все решались размахивать оружием или веревкой направо и налево. Вначале старались заиметь очевидцев или явное подтверждение незаконного использования силы. Но были и другие случаи. Порою, мужчину или женщину, застигнутых в момент использования силы, могли обратить в раба. Если попадался талантливый раб, его обучали в городе Учителей и оставляли при себе. Но таким чаще всего «баловались» Среды на окраинах империи, так как не редко из-за границ приходили люди особо жадные до чужого добра, и иметь зачастую при себе обученного человека, не имеющего возможности уйти, здорово выручало, избавляя от неприятностей.
Со слов девушки, многие люди могли использовать силу, но в очень слабенькой мере. Например, помочь расти морковке, помочь ростку вырасти побыстрее в дерево, почувствовать близкую воду в земле, приманить зверя на охоте и многое другое по мелочам. Как назвала девушка, безобидное баловство. А ее лечение, это уже серьезный проступок, при этом она испуганно глянула на меня и с надеждой добавила, что я ее муж и мне можно открыться. С моей точки зрения, все ее запреты, это глупость полная, и тем более насчет лечения или вообще использования ею силы, я не имел никаких возражений. А вот при возникшей мысли, о возможность потерять ее, мне сразу стало грустно и жалко. Уж очень она пришлась мне по душе не то, что моя прежняя жена. По молодости, она еще как-то шевелилась, заигрывала, а после рождения второго сына, посчитала свой долг полностью выполненным, и вообще перестала замечать меня как мужчину. Иногда уступала моим поползновениям на ее тело, но со временем все реже и реже – то голова у нее болит, то живот, то задница…. Причин находилось миллион, а результат всегда один, меня мордой в стенку или локтем под дых. За последние годы я порядком подзабыл, что такое супружеский долг и вдруг такой подарок…. Наверное, мою грусть почувствовала девушка и умоляюще сложив руки на груди, чуть не плача пробормотала:
– Мой муж, я больше никогда….
У меня в душе все всколыхнулось, я притянул девушку к себе, поцеловал в щеку, уже в мокрую, и успокоил.
– Не бойся глупышка. Ты мне очень дорога, только не рассказывай и не показывай свои умения чужим.
Она несколько минут всхлипывала, у меня на груди. Вздрагивая при каждом шморганье носом, но постепенно успокоилась, перестав плакать и несмело предложила:
– Если муж мой хочет, мы можем прямо сейчас…
Предложение конечно было заманчивым, но в данный момент времени, меня больше интересовал ее рассказ о Средах и Трезах, чем.... Хотя, последнее утверждение весьма спорное, но отрываться от рассказа, ради секундной утехи не хотелось. Вообще-то я не юнец, который дуреет от голой ножки или случайно увиденной груди, но после ее предложения во мне, что-то шелохнулось и на длинно-о-ое мгновение я замер, решая столь сложную задачу. Мое любопытство перебороло желание, и я, оторвав ее от своей груди предложил:
– Давай, жена моя… – я впервые так обратился к ней, – подождем до вечера, а сейчас рассказывай дальше. – Я бы не сказал, что она обрадовалась или оживилась, но страх и отчаяние ушел из ее глаз, а губы растянулись в несмелой улыбке. Она, соглашаясь, кивнула головой, и уточнила.
– О чем муж мой?
– Мы говорили о Трезах, – напомнил я.
– О Трезах я больше ничего не знаю.
– А золотая?
О золотой Трезе девушка действительно ничего не знала. Упомянула только, что люди с золотой Трезой встречаются крайне редко и единственного, о ком ей извесно, – это император.
– Расскажи о себе, – попросил я.
Она хитро усмехнулась и напомнила, что мы знаем друг друга с самого детства, но я не отставал и предложил представить меня чужаком, который в первый раз ее увидел несколько дней назад. Девушка, вздрогнув, отстранилась в испуге, втянула голову в плечи и еле слышно произнесла.
– Я это чувствовала, но боялась поверить. Ты совсем другой, – впервые она не сказала «мой муж» и дрожит от страха, как будто увидела чудовище. А на самом деле, кем я ей, мог показался? Она понизила голос до шепота и сообщила сокровенную тайну.
– Мой муж не мог позвать меня.
– Как ты можешь знать, что мог или не мог твой муж? Ты только-только вышла замуж и как сама говорила, он в первую ночь сбежал от тебя.
Девушка вздрогнула, передернув плечами, и попыталась встать. Я придержал ее за коленку, и посмотрел прямо в глаза. Мне хотелось крикнуть ей, не бойся(!). Я и сам боялся, что она сейчас оттолкнет меня, вскочит и убежит. В моей голове всплыла картинка первого нашего знакомства…, первого раза…, я уже набрал воздуха, хотел заговорить, но она неожиданно прильнула ко мне и прошептала:
– Я не буду тебя бояться. – Опять мне показалось, что она поняла, что я подумал, но девушка не дала мне время обдумать или осознать мелькнувшую мысль. – Я принимаю тебя, такого, как ты есть, – и после мимолетной заминки добавила, – муж мой. – Официальность тона и построение фразы предполагали мое согласие или подобное заявление с моей стороны. И своим заявлением, она согласилась с моей чужеродностью.… А я сам?
– Я плохо знаю твои обычаи и не знаю, какие слова ты ждешь от меня, но мне хочется быть рядом с тобой, – заминка и я уверенно добавил, – жена моя. – Она натянуто улыбнулась, потупила глазки и прошептала.
– Этого хватит, – потом потянулась ко мне и потерлась носом о мой нос.
– Расскажи мне о себе, – повторно попросил я.
Весь рассказ свелся к ее воспоминаниям непосредственно о себе, не затрагивая окружающих. Воспоминания до пяти лет у нее сохранились смутные и отрывочные. Все изменилось, когда бабушка ее мамы отвела ее в лес, усадила на обломок упавшего дерева, и провела инициацию силой. Так назвала обряд бабушка мамы. А по-простому говоря, через нее пропустили сгусток энергии, который дал толчок к развитию ее внутренних способностей, что перевернуло ее жизнь. Болела она не долго, уже через день горячка спала, оставив после себя слабость и еле заметный огонек внутри. После этого она с бабушкой мамы постоянно ходила в лес, за травами, ягодами, грибами, шишками, орехами и молодыми побегами трав, и за листочками. Когда мама, начинала упрекать свою бабушка, что везде таскает с собой дите, бабушка только цыкнула на маму. И мамина бабушка, больше не обращала внимания на ее ворчание. Вообще-то, девушка считалась в семье, да и в деревне уродиной. Нет, с лицом и телом у нее все было нормально и ничем не отличалось от других детей и подростков. Уродство проявилось в цвете волос, светло-русые волосы ставили ее на одну черту с хромыми, кривыми, косоглазыми и горбатыми. В раннем детстве она не понимала своей отчужденности, а в подростковом возрасте смирилась с этим и больше уделяла внимания занятиям с бабушкой, чем ребячьим играм и девчачьим шушуканьям на лавочках. Да ее, никто и не старался звать пошептаться. В этом уродстве была виновата мамы, которая, не послушавшись родителей, приведя в дом раненного чужака. Прожили они не долго, чуть более года, но успели зачать ее, и когда погиб ее отец, ей было всего ничего отроду.