Мир Савоир. Пробуждение Мазга

– Я назову тебя…

– Завтра, – перебил я ее, – завтра, – повторил я более настойчиво. – Хорошо? – она, соглашаясь, кивнула и привалилась ко мне. – Мы пойдем к гостям? – она пожала плечами, нехотя отстраняясь от меня, и потянулась губами ко мне.… В этот момент распахнулась дверь и все тот же басок проорал:

– Им десяти дней будет мало!

Опять задаюсь вопросом. Чем их кормят? Смех потряс кладовушку, а вместе с ней и весь дом, и опять вогнал в смущение Ашу. Я не довольно засопел и задал встречный вопрос,

– Завидно?

Вот это, тишина… Слышно легкое поскрипывание свежесрубленного дома, а с задних рядов покряхтывание старухи. Гости зашевелились, а старуха сквозь покряхтывание поинтересовалась:

– Ну что, Хрипун, дождался? – и повторила мой вопрос. – Завидно? – Но с такой издевкой, которая у меня не получилась. Теперь смеялись не менее весело, но над басовитым мужиком.

– Это мой папа, – прошептала мне в ухо Аша и вскочив потянула меня за руку вслед за гостями. Гости не собрались уходить, даже когда стемнело и нам пришлось опять ночевать на нашем сундуке в каморке.

… … …

Утром меня растолкала старуха, – это была бабушка Аши. Моей жены на месте не было, и я недовольно поинтересовался ее отсутствием. Старуха отмахнулась рукой и напрямик спросила:

– Как тебе девка? – меня передернуло. Услышь я подобный вопрос от своего тестя, я как-то мог бы его понять, но услышать от женщины, да еще от старухи…. Мне порядочно лет, по крайней мере, в душе, и подобными вопросами меня не удивишь и не смутишь. Так как, что-то подобное, молодежь спрашивает друг у друга после удавшейся вечеринки, а более самостоятельные мужчины, после неожиданной ночи у подруги своей подруги.

– Тебе рассказать подробности? – в ответ спросил я. Жалко, что в каморке не было стульев или хотя бы скамеечки. Старуха от неожиданности плюхнулась на пол с круглыми глазами. Ну, чего вылупилась, красавица? Какой вопрос, такой и ответ, или надо еще хлеще ответить? Другими словами – на что старалась, на то и напоролась.

Я не спеша сполз с сундука. Она, вылупившись смотрела на меня снизу вверх…. Я не глядя пощупал себя за бока и с облегчением выдохнул – штаны на мне. Подхватил старушку под руки, легкая, словно перышко, усадил на сундук и прокомментировал свои действия:

– Застудишься, молодуха, – бабушку это замечание вывело из ступора, и она заквохтала, изображая бурный смех. Неожиданно для себя я тоже рассмеялся. Она похлопала рядом с собой по сундуку и предложила.

– Садись, милок. – Не обижать же пожилых людей, уселся и с вопросом уставился на старуху. Она опять похлопала по сундуку и с подковыркой спросила. – Не жестко?

– Не знаю, я сверху был, – немного с вызовом ответил я. Старушку опять затрясло в истерическом квохтании. Мне было не до смеха, и я с непониманием смотрел на нее. Никогда не любил глупых вопросов, тем более, когда не понимал, к чему клонит собеседник. Всегда хотелось схамить или просто нагрубить. Как видно здесь, мое легкое хамство восприняли как шутку и довольно удачную. Старуха перестала квохтать, утерла выступившие слезы, прокашлялась и уже спокойно спросила:

– А почему здесь? – опять хлопнув по сундуку.

– Так получилось, болел я.

– Болел? – удивилась она, – это как же?

– Не знаю. Выпил что-то, вчера только подняться смог.

– Что пил?

– Говорю же, не знаю, – недовольно пробурчал я.

– Ты милок, не серчай, – проскрипела старуха, – говори толком. Что пил.

– Не знаю. Густое, наваристое, терпкое, чуть с горчинкой, – перечислял я свои ощущения. – Пить хотелось, Ашарташ принесла, выпил, вот и болел.

Старуха вскочила с сундука, как ужаленная. Куда вся ее старушестнасть делась? Почище спринтера рванула из каморки, как молоденькая козочка. На бегу заглянула в комнату и выпорхнула на улицу. Не успел я дойти до входной двери, как услышал визг с улицы и злое квохтанье старухи. Выглянул и застыл. Куда подевалась немощная старуха? Вокруг Аши вертелся вихрь, держась за косу Аши, и охаживая мою жену палкой, куда придется. Не-е-ет. Это уже наглость. Мою жену и палко-ой… Я соскочил с крыльца, перехватил занесенную для очередного удара руку и строго сказал:

– Это моя жена и бить могу ее, только я.

Сцена – «к нам приехал ревизор». Вначале, я не обратил внимания вокруг, прижимая к себе Ашу, а потом, осмотревшись, увидел вокруг гостей, замерших в различных позах и некоторые с открытыми ртами. Злость поднимались у меня внутри, я зло обвел всех взглядом, отстранил старуху, переместил за спину Ашу и сказал для старухи, но одновременно и всем остальным.

– Это мой дом. Это моя жена. Если она провинилась, скажи мне, а бить не смей, – гости зашевелились. Наверное, мой поступок не правильный для этого мира, но по-другому я поступить не мог. Не зря у меня там, имя переводилось: заступник, помощник, защитник. Я хмуро еще раз обвел взглядом гостей, некоторые отвели глаза, некоторые опустили головы, одна старуха ухмылялась и хитро смотрела на меня. Потом проквохтала, дотянулась полкой и шлепнула Ашу ниже спины, смачно так приложилась, даже жалко Ашу стало, и прошамкала.

– Гордись, дуреха. Настоящий муж у тебя, – похвала это была или упрек я не понял, да и кому именно то же. Но Аша залилась краской, опустилась передо мной на колени, обхватила ноги и четко произнесла:

– Твоя на веки.

И что это было? Объяснение в любви. Клятва верности. Или вообще, обещание рабства. Плюнул в душе на все их обычаи, поднял ее и поцеловал в губы. Что хотите то и думайте, а я сделал то, что сделал. Первой отреагировала старуха.

– Я же говорю, дуреха, – а потам ощерилась, и довольная добавила. – Счастливая дуреха.

. . . . . . . . .

Я бы не сказал, что гости у нас были бестолковые, гораздые только попить и пожрать. После их отъезда, у нас в доме появилась новая, хотя и не новая, но мебель, еще один сундук, я не заглядывал в него и что-то похожее на старинный буфет из моего детства. Посуда в нем, правда вся из глины, но и так спасибо и тройку лишних гвоздей в стене. На них висели…, может куртка, может пиджак, а может укороченное пальто, явно не с моего плеча и довольно новая шубка. Вот это точно «не мой фасончик». Вещь явно из приданного Аши. Я покрутил куртку, не найдя на ней пуговиц, повесил обратно и с сожалением вздохнул. Я до сих пор ходил в одних портках. Мне бы рубаху какую. На тесте была приличная рубаха, даже с расшивами цветными нитками. А я что, до женитьбы босиком и в одних штанах ходил? То, что здесь не носят трусов, это я давно понял, но рубахи и сапоги точно есть. Не заметить на гостях этих частей гардероба, было трудно. Если мои родители одни из самых зажиточных в деревне, неужели они не могли разориться на одежду для своего чада? Еще раз вздохнув, глянул на забытую куртку и развернувшись, уткнувшись в Ашу.

– Не наша вещь, – сказал я первое пришедшее в голову.

– Вообще-то твоя, – сморщившись, возразила Аша. Я снял с гвоздя куртку, накинул ее на плечи и продемонстрировал ее размер, оттянув перед животом.

– Великовата будет, – девушка засмеялась, обхватила меня руками и игриво заявила.

– Ушью или подожду, пока опять растолстеешь.

От ее близкого присутствия у меня что-то зашевелилось, она почувствовала и поплотнее прижалась ко мне.

– С тобой потолстеешь, – с упреком в голосе сказал я. – Кормить не кормишь, напоила какой-то гадостью.… За что тебя бабка полкой охаживала? – ее игривость в раз улетучилась, и она насупилась. – Говори уж, – настаивал я, – а то, сам в гости к бабке схожу и все узнаю, – пригрозил я

– Не найдешь, – буркнула она.

– Найду-у, – уверенно заявил я, нахмурив брови. – Язык до… до… – И куда здесь может довести язык? Киева то здесь нет.

– Что за долдонил? – поджав губки, немного насмешливо, спросила она.

– Куда у вас болтун может завести?

– Куда угодно. Кто болтуна слушает? – Та-ак. Наверное, здесь нет похожей пословицы или не родился еще тот болтун, который знает дорогу до Киева.

– Найду, – упрямо повторил я. Она отвернулась от меня и недовольным виноватым тоном сообщила.

– Отваром тебя напоила. Приготовлено было для вечера, а выпили мы утром. Бабушка сказала, хорошо, что выжил. Этот отвар нам Мазг готовил, пьют его молодожены свежим, после обряда… – она замолчала, посопела недовольно, потом продолжила. – …чтобы ребенка зачать. А мы с тобой утром… Отвар перестоял малость…, вот и получила.

–Хорошо, допустим, перестоял. Не испортился же, – недоуменно пожал я плечами, – а бабка, за что била?

– Я же говорю. Мазг готовил. Когда пьешь свежим, он зачатию способствует, а у меня перестоял.

Я глубоко вздохнул, ничего не понимая, развернул ее к себе, поднял пальцем ее подбородок, посмотрел в глаза и потребовал.

– Говори.

– Сила в нем бродить начала. Не наша, чужая. Пойми ты, Мазг, когда готовит этот настой, свою силу в него вкладывает. Если настой перестоит, он бурлить, бродить начинает. Это как тесто, когда перестоит, перебродит, из бадьи убежать может. Так и сила Мазга в настое, чем дольше стоит, тем больше силы набирает. Не спрашивай, я сама не до конца понимаю, но именно так, говорила бабушка. Нас обоих убить могло. Я первая пила, должна была это почувствовать, вот и получила от бабушки. Ты все остальное выпил, в твоем теле больше силы Мазга попало и они, твоя сила и сила Мазга, боролись. Если ты не стал идиотом, то вполне возможно, твоя сила верх взяла, а может… – она затаила дыхание боясь закончить предложение, сжалась в моих руках, как будто ожидая удара и даже затаила дыхание.

– Аша. Я не отсюда, – напомнил я ей строго.

– Ты Мазг, – выпалила она вместе со слезами. – Ты Мазг! – почти выкрикнула она. А слезы из ее глаз потекли ручьем.

Я прижал ее к себе посильнее и начал говорить, успокаивающие, бессмысленные слова. Главное мой спокойный голос и никакой паники. Уверенный, спокойный голос. Я не понимал, от чего она так разволновалась. Ну, Мазг и что теперь? Не убьют же меня сразу. Вспомнился рассказ Аши, об убийстве необученных Мазгов. В голове тут же пронеслась картинка, как я болтаюсь в веревочной петле на каком-нибудь суке…

– Кто знает? – я отстранил ее от себя, и строго смотрел в заплаканные глаза, как бы требуя ответа.

– Я и бабушка, – выдавила она из себя.

– Другие?

Она затрясла головой, уставившись на меня как затравленный зверек. В моей голове пронеслись мысли одна страшнее другой, рабство, убийство, погоня за мной охотников, и все это заканчивалось веревкой на суку дерева.… У Аши текли слезы по щекам, но она их не замечала, не отрывая взгляда от меня.

– Я сразу поняла, когда ты очнулся и попросил пить, – тихо произнесла она. – Так только Мазги говорить могут. Ты не бойся, бабушка никому не расскажет. Я и сама не хотела говорить ей про отвар… – она состроила умильную рожицу. – Прости меня, пожалуйста. Дура я, дура. Бабушка правильно сказала, дура я. – Слезы вновь потекли ручьем, и она начала захлебываться в рыдании. Пришлось опять прижимать ее к себе, гладить по голове и соглашаться.

– Конечно дура, но моя дура. Хватит реветь, никому не позволю тебя обижать. Твоя бабушка, правильно сказала – счастливая дуреха. – Куда делись слезы и всхлипывания? Передо мной опять стояла девушка с искорками в глазах и шаловливой, лукавой улыбкой, готовая к любой проказе.

– Значит, первой у нас будет девочка? – я ошалел от такого заявления, утверждения или вопроса. Конечно, я могу согласиться, что любая женщина может почувствовать на поздних сроках беременности, кого она вынашивает, но вот так, твердо утверждать, когда еще ничего не известно.… И я возмущенно спросил.

– С чего это ты взяла?

– Дурак! – она оттолкнула меня от себя, крутанулась и мимо меня проскочила в дверь и только на улице крикнула, окончательно введя меня в ступор. – Я первая выпила отвар!

Что я мог сказать? Кричать о будущей беременности и тем более о поле будущего ребенка, на всю улицу, могла только дура. Хотя, постой. Мы же в лесу, у озера. Здесь кричи, не кричи, все равно никто не услышит. На моих губах заиграла улыбка, и я совершенно был не против, первой у нас девочки. Особенно, если она будет похожа на Ашу. ТАМ, в прежнем моем мире, у меня были мальчики, почему бы здесь, не начать с девочки?

Аша мелькнула в проеме двери и сбежала с крылечка. А я, с улыбкой на лице, переключился на другие мысли. Получается, теперь я тоже экстрасенс? Никогда не мечтал о таком «счастье». Тоже мне, Старик Хоттабыч. Осталось разобраться, как это все работает. Я сделал жест, как будто рву из бороды волосок, растираю его между пальцев и повторил слова из кино. – Трах-тибидох-тибидох… – Подбросил воображаемый перетертый волосок вверх, крутанулся на месте и произнес.

– Пу-уф-ф. Явись перед моими глазами Аша.

– Ты звал меня, муж мой? – раздался за спиной ее голосок.

Я чуть не подпрыгнул от неожиданности и одновременно развернулся на голос. Аша стояла передо мной и миленько-о, так улыбалась, в руке она держала светлую тряпку.

– Ты…? Откуда? – заторможено спросил я.

– Откуда? Откуда? – притворяясь ворчливой, переспросила она несколько раз. – Проходила мимо. Вот, рубашку тебе принесла, – она сунула мне в руки тряпку, которая рубашка и развернувшись пошла к двери, специально раскачивая бедрами.

Какие тут заигрывания? Я чуть не обгадился как медведь от испуга, а она заигрывает. Ишь, специально в проеме задержалась. Знает, что через платье вся видна. И подкралась так тихо, наверно все слышала. Внутри меня напряжение отпустило, я облегченно выдохнул. В это время, Аша специально заложила руки за голову, и потянулись, не оборачиваясь ко мне – вот же проказница. Ведьма она и есть ведьма, как не крути все женщины ведьмы, все чувствуют, все знают и все специально делают, с одной только целью, позлить или завлечь мужиков. А вот не подойду. Буду стоять, смотреть, а не подойду. Долго вот так выдержишь? Будешь знать, как подкрадываться и пугать до икоты.

Долго Аша не выдержала. Конечно, сколько можно тянуться. Ох уж и соблазнительная самочка, так и хочется подхватить ее на руки…. Я ярко себе представил это действие, и малость продолжил…. Аша резко обернулась, увидев мои прищуренные глаза и ехидную улыбочку, и закричала или завизжала от досады.

– А-а-а-а! Ты специально-о-о!

Я увернулся от ее кулачка и одновременно от самой летящей ко мне девушки. Шлепок по ягодице, так сказать, для придания скорости, но он получился резким и чувствительным. Аша взвизгнула, выгнулась, развернулась, потирая ушибленное место и с угрозой в голосе заявила.

– Ах, ты так? Вот возьму сейчас рогач, да обломаю о твою спину… – знать бы, что она подразумевает под словом «рогач», но глядя на ее обиженное лицо, можно предположить, что угроза вполне реальная и знакомство с рогачом не за горами.

– Сама виновата, – не менее возмущенно выдал я. – Нечего меня дразнить. – Куда вся злость улетучилась? Глазки опять засверкали, брови нахмурила, губки поджала, руки уперла в бока, и таким ехидным голоском спросила, что пора бросаться на колени и вымаливать прощение.

– А что-о, здесь есть другие? – Если большая фантазия можно предположить вообразить, чем закончилась эта сцена, а совсем уж, кто без фантазии, подскажу. Ее платье и мои штаны валялись посредине комнаты, а мы на кровати.

Который раз буду упоминать, как хорошо, что здесь не носят трусы – это изобретение цивилизации. Все гораздо проще без них. В каком смысле? Потом искать не приходиться. Я с усмешкой вспомнил штаны, которые стягивать с себя не приходиться, дернул за завязки, они сами и упали. Только успевай шаг вперед сделать. Не потому, что завязки, а потому, что штаны на размеров пять больше меня, и без завязок, на мне, не держатся. Некоторые могут сказать, зато нигде не трет. Это тоже верно, но очень неудобно, когда на тебе не штаны, а целая юбка. Ноги путаются, когда одеваешь эти штаны, пытаются в одну колошину попасть, и почесаться неудобно.

– Я толстый был? – лежа рядом с Ашой поинтересовался я. Она задумалась и потрясла отрицательно головой.

– Не-ет. Пухлый, но не толстый.

В чем разница? Судя по моим штанам и рубашке, моя пухлость плавно переходила в толстоту. Толстый? Пухлый? И в чем разница? Там и там жир. ТАМ, никогда не был толсто-пухлым и здесь, возвращаться к своим прежним размерам не испытывал желания. Строгая диета в течение десяти дней, а возможно и больше, я так и не понял, сколько дней я проболел, здорово постройнила меня, но, к сожалению, гардероб она не изменила. Да и где этот гардероб? Штаны одни, а рубашку только сегодня получил, об обуви вообще молчу. Ее даже не наблюдается в доме, что я сам, что Аша, все босиком бегаем. Только и видел, эту обувь, на отце Аши и других гостях. И то радует, что увидел, вполне возможно, вскорости, обувь, и у меня появиться.

Воспоминания о посетивших наш дом родственников со стороны Аши, вызвали интерес и о родственниках с моей стороны. Если родственники Аши нас посетили, то по идее, и мои, то есть родственники моего тела, тоже должны нас навестить.

– Аша, – толкнул я ее в бок, – мои родственники, когда придут?

– Наверное, завтра, – безразличным тоном ответила она лениво.

– И что, мне их встречать опять голым?

Ее смех, пару толчков в бок, локоток вообще-то острый, напутственные советы и активное сталкивание меня с кровати, известили меня, что пора бы заняться делами и хотя бы осмотреться вокруг. А то знаю только чуланчик и дерево за углом дома. Самого дома, можно сказать, и не видел.

– Хватит смеяться и толкаться, – возмутился я, практически столкнутый с кровати. – Вот пойду сейчас, голым весь двор осматривать, – проворчал я с угрозой и упреком, спуская ноги с кровати. – Пусть все соседи видят, какая у меня заботливая жена. – Аша еще больше залилась смехом и обхватив меня руками со спины, повалила обратно на кровать, навалилась с верха и прошипела в самое ухо:

– Никуда не отпущу. Ты только мой, а соседи… – вдруг она замолчала, хихикнула и добавила –… а соседи у нас, только звери лесные, пусть они смотрят и мне завидуют.

Двор осматривать, я, конечно, вышел, но гораздо позже, чем собирался. Эта проказница опять затеяла возню с игрищами.… и вышел я из дома, как и обещал, голышом.

В общем, двор как двор. Сколько я похожих дворов видел? Все как она рассказывала; сам дом, сарай, лужок между ними, распаханное или перекопанное поле за домом и конечно туалет за деревьями. Рассказывая обо всем этом, она забыла упомянуть о срубленных деревьях на огороженном участке и о куче кругляшей, которые остались после строительства. Хорошо, что перед домом убрали, и пеньки на поле выкорчевали, а то точно было бы, как на лесоповале. А с другой стороны, ТАМ, богатенькие индивидуумы, стараются подобную дачку заполучить любыми способами. В лесу, тихо, на природе, рядом с водой, надоедливых соседей нет, а мне все это даром досталась. Вот только разница, у тех, богатеньких «буратин», узбеки на дачах работают, косят, копают, травку стригут, грядки цветами украшают, а мне придется самому вкалывать. Ну, со слов Аши, обещали нас первые пять лет подкармливать, но не факт, что досыта. Так, чтобы с голоду не померли…, сразу. Вот и получается, придется мне новую профессию осваивать, рыболов-охотник называется. О-о, о рыбалке. ТАМ, я не очень рыбалкой увлекался, но кто из нас в детстве, с удочкой не сиживал на речке. Вот и получается, крючок от поплавка отличить смогу, главное, чтобы они здесь вообще были. Хотя, Аша говорила, что я отлично плаваю и самый лучший рыболов. Может, с подводным копьем балуюсь? Вроде бы, как она утверждала, что и дом наш на берегу озера построили. Интересно, а где это озеро?

За спиной меня окликнула Аша, оторвав от раздумий, и когда я обернулся, в меня полетели штаны и рубашка.

– Прикройся бесстыдник, – со смехом упрекнула она и тут же, сменив тон, предупредила. – А то придет рогатая Лосиха, будешь вокруг дома от нее бегать.

Одежду я, конечно, поймал, прижал ее к себе и застыл в ступоре, соображая, что именно, только что услышал. В моем понятии лосиха – это большая, дикая, дальняя родственница коровы, и как правило, без рогов на голове. Рога все жизнь считались привилегией самцов, но не самок, а тут, рогатая Лосиха и звучит так, как будто это имя. И почему я должен бегать от нее вокруг дома? Что-то в словах девушки не сходилось с моими знаниями о дикой природе. Всегда и везде самцы бегают за самками, ухаживают, устраивают бои, показывая какие они сильные и ловкие. У птиц вообще загляденье, хвосты распушат, крылья расставят и танцуют перед самочкой. Одно удовольствие посмотреть. Лосиха, да еще рогатая…, и за мной…? Здесь что-то не так.

– Аша! – я окликнул девушку, которая уже входила в дом. Она развернулась, игриво стрельнула глазками и с вопросом посмотрела на меня. – Кто такая рогатая Лосиха? – Я не понял, чего я спросил обидного? Вихрь из распущенных волос с задранным подолом слетел с крыльца, всего-то четыре ступеньки, а сколько экспрессии, подхватил палку и с криком.

– Сейчас узнаешь! – рванула ко мне. Ее слова, о беге вокруг дома, отчасти оправдались, не знаю как насчет Лосихи и тем более рогатой, но бежал я от нее действительно вокруг дома. И могу сразу заверить, что мужчина без штанов бегает не на много быстрее женщины в платье. Закончилась беготня банально. Я резко развернулся и поймал мою фурию в объятия. Поползновения для близкого знакомства с ее палкой, я сразу заблокировал. Опасаясь, что она извернется и все же ударит, держал крепко, пока она не запросилась, недовольно сопя носом с нахмуренными бровями. Хотя мы и побегали, но понять причину ее агрессии, мне все же хотелось, и я попытался… только попытался спросить.

– Ну, Лосиха… – эта самая Лосиха, вывернулась из рук и огрела меня палкой по спине, скорее всего, той же, которой охаживала ее старуха. Какие тут уже игры? Перед вторым замахом я перехватил руку, ощутимо дернул и потребовал.

– Хватит! Еще раз ударишь, сама же этой полкой и огребешь. Говори толком про Лосиху, – из рассерженной, разъяренной фурии она сразу превратилась в обиженного ребенка, хлопающего глазками и почти шмыгающего носом.

– Ой. Прости. Я забыла, – оно боязливо и нежно погладила место, куда попала полкой. Саднить моментом перестало, а мой обиженный ребенок прижался ко мне. Ну вот, приехали. Теперь мне придется ее успокаивать, жалеть, уговаривать, говорить какая она хорошая, умная, красивая.… И после этого мужчины утверждают, что миром правят они. Все враки.

– Ладно, не сержусь, – примирительно произнес я. Ну, как тут без примирения, если к тебе прижимается и ластится юная подлиза. Ладно, не совсем юная, но на те годы, на какие я себя чувствовал, Ашу можно отнести к юным. А насчет подлизы, тут и речи быть не может. – Так кто такая Лосиха?

– Вообще-то, лосиха – это большая, волосатая зверюга, но без рогов. Шкура от нее лежит на сундуке в чулане. Когда нас в дом отправляли, эту шкуру на пол бросили, под ноги, но мне жалко стало, и я положила ее на сундук. Мех у нее, конечно, жестковатый, для одежды не подходит, но…

– Подожди. Подожди дороженькая, – перебил я ее. – Кто такая лосиха, я немного представить могу. Ты рассказывай о «рогатой Лосихе».

Она хихикнула, отвернулась, слегка качнула головой и промурлыкав что-то малопонятное, начала рассказ. В общем Рогатой Лосихой прозвали женщину. У нее мужа, прозвище было Лося. Из-за его большой любви к женщинам. Ни одну мимо себя не пропустит. Мужики его время от времени побивали, да толку никакого, отучить так и не смогли. Женщины, конечно, и сами от него не особо бегали, особенно те, у которых мужья не часто им внимания уделяли. Жена этого Лося терпела-терпела его похождения, да и сломалась. Сама начала вино пить, чужих мужчин приваживать. Вот тогда ее и прозвали «Рогатая Лосиха». Она как напьется, голышом по деревне носится, мужа своего ищет. Если кто из чужих мужчин попадался ей на глаза, она за ним начинала бегать. Вот другие мужчины, завидев ее голой, в разные стороны разбегались. Кому потом охота перед своими женами оправдываться? Сама Лосиха давно померла, зимой в сугробе замерзла, а присказка – Рогатая Лосиха, осталась. И когда кого-нибудь обидеть хотят или на ее распутство указать, называют Рогатой Лосихой.

И чего тогда Аша взъерепенилась? Она, видите ли, усмотрела в моем, вроде, как безобидном вопросе, упрек в свой адрес. Ну ладно, упрек – это упрек, а за палку хвататься зачем? Ага, так упрек, видите ли, обидный, не такая уж она и Лосиха. Обиделась она, видите ли. А мне по спине палкой не обидно? Что, и мне теперь тоже, чуть что, за палку хвататься?

Аша выслушивала мои упреки, хлопая виновато веками и слегка улыбаясь, показывала всем своим видом, как она сожалеет. Вот только мне не верилось в ее искренность, и не смотря на все мои обиды, долго я подобного поведения, выдержать я не смог. Никогда не мог долго сердиться. Обнял ее, притянул к себе и предложил мир. Это да-а-а, на мир мы всегда готовы. Мир был заключен с новым подскакиванием и щипками за голые ляжки, кстати, ляжки были мои.