Авессалом-2. Портал. Все, к чему прикасается тьма, хранит ее отпечаток

«Череда таинственных и странных событий, произошедшая в Полоцке этим летом, уже успела породить неимоверное количество слухов. В городе шепчутся о тайных испытаниях новейшего оружия, о космических катастрофах, а кое-кто даже начал снова поминать Апокалипсис. По заданию редакции я провел журналистское расследование, призванное пролить свет на произошедшее и дать ответы на вопросы, тревожащие горожан. Должен признать, что открывшиеся в процессе расследования факты оказались настолько невероятными, что утаивать их далее от общественности невозможно. Однако, обо всем по порядку…

Все началось той самой ночью, когда над Полоцком пронеслась невероятно мощная гроза, порывами ветра повредившая несколько километров линий электропередач вокруг города и свалившая ударом молнии одно из самых старых деревьев в окрестностях Спасо-Ефросиниевского монастыря. У стен этого самого монастыря и разыгралась поразительная драма, свидетелем которой стал пятидесятидвухлетний Михаил Белко, наладчик станков с ЧПУ Ремонтно-механического завода.

Михаил возвращался из города в дачный поселок, в котором обыкновенно живет летом, когда внимание его привлекло необычное поведение собак – они собрались в огромную стаю и внезапно, словно подчинившись неслышному приказу, одновременно улеглись на землю. Михаил с удивлением отметил, что в этой стае бок о бок находились как грязные бродячие псы, так и представители домашних, и даже декоративных пород. Животные вели себя тихо, и Михаил решил подойти поближе. И тут произошло поразительное: все собаки как по команде вскочили на ноги и с рычанием двинулись на него. «А глаза их, – рассказывая об этом, мой собеседник бледнеет и начинает слегка заикаться, – глаза этих чертовых тварей горели зелеными огнями!» Михаил бросился наутек в сторону монастыря, однако псы догоняли его. К счастью, вблизи оказалось дерево, на которое он каким-то чудом смог взобраться, потеряв при этом телефон и сумку с продуктами. Невдалеке, у самых монастырских стен, он разглядел нескольких человек и уже намеревался позвать их на помощь, однако то, что произошло дальше, заставило Михаила забыть о собаках, сновавших под деревом. Судорожно обхватив ствол одной рукой, другой он зажал себе рот, в последний момент подавив крик ужаса.

– Я на «Громах» вырос и драк повидал будь здоров! – Михаил нервно трет узловатые пальцы, покрытые размытыми татуировками. – Только, слышь, малой, тут любой обоср… то есть того… в натуре страшно было. Они ведь реально укокошили того хмыря. Девка ему ножом по горлу махнула, а тот тощий дернул за бошку и оторвал ее нахрен. А потом такое месилово пошло…

– Ковалев, вы в своем уме?

Людмила Антоновна Мелехова, главный редактор «Вечернего Полоцка», откинулась в кресле, изумленно глядя на молодого человека напротив. Ее высокая прическа тут же запуталась в листьях свисающего из настенного кашпо вьющегося заморыша. Людмила Антоновна нервно дернула головой. Эта многолетняя война неизменной пышно взбитой челки главреда с цветком, служившая поводом для шуточек всего коллектива газеты после ежедневных планерок, сейчас Кирилла абсолютно не забавляла. Он нервно заерзал на стуле.

– Но ведь вы даже не дочитали до конца!

– Тома, глянь!

Людмила Антоновна швырнула скрепленные степлером листы бумаги на колени полной даме, сидящей у окна. Та неловко взмахнула руками, пытаясь схватить листы на лету, но промахнулась и, вздохнув, неуклюже опустилась на колени, поднимая их с пола. По кабинету тут же поплыл запах хвойного экстракта, которым Тома Кулеш, за глаза называемая в редакции Пихтой, щедро обрабатывала свою редеющую шевелюру, пополам с запахом коньяка. Источник последнего – початая бутылка «Метаксы» – виднелась из-за неплотно прикрытой дверцы сейфа хозяйки кабинета. Очевидно, давние подруги отмечали какое-то радостное событие, а может быть, просто сплетничали, перетирая кости врагам и завистникам Людмилы Антоновны, коих обладавшая взрывным характером и острым языком журналистка имела немало. Мелехова этого не заметила, продолжая сверлить взглядом молодого человека.

– Ваша наглость, Ковалев, переходит все мыслимые границы! По заданию редакции? Какой такой редакции? Что-то я, как руководитель этой самой редакции, не припомню, чтобы давала кому-либо подобное задание! Или вы имели в виду что-то еще? Возможно, вы вообразили, что подответственная вам рубрика разрослась до размеров полноценного СМИ?

– Но Люда, пожалуйста! – Тома всплеснула руками, едва снова не уронив бумагу на пол. – Я уверена, что Кирюшечка ничего такого не имел в виду! Правда, Кирюша?

Кирилл бросил раздраженный взгляд на женщину. Та глядела на него, невинно хлопая ресницами. От застывшего на покрытом мелкими морщинами глуповатом лице Пихты выражения беспредельной уверенности в том, что он, Кирилл Ковалев, редактор жалкой рубрики «У-дачные советы», ни в коем случае, разумеется, не имел ввиду «ничего такого», его замутило.

– Читай, Тома! – Мелехова раздраженно мотнула головой, отбросив росток в сторону. – Я ведь так понимаю, что это еще цветочки в начале были, да, Ковалев?

Кирилл проглотил слюну и откашлялся. В это время телефон на столе редактора разразился трескучей трелью. Людмила Антоновна хищно схватила трубку. Следующие несколько минут по этажу редакции разносился громогласный диалог Мелеховой с ее давним противником – главным бухгалтером горисполкома. Именно диалог, потому что неслышные остальным реплики оппонента Людмила Антоновна громко повторяла за ним, распаляясь при этом все больше и больше. Привычные к такому работники газеты давно перестали обращать на это внимание, и Тома, ободряюще улыбнувшись Кириллу, погрузилась в чтение. Тот опустил глаза и стал уныло изучать узоры на потертом ковре главреда, изредка поглядывая на женщин. Вдруг сетка морщин на лице Томы пришла в движение. Выщипанные до тонюсеньких полосок брови поднялись вверх, накрашенные морковного цвета помадой губы зашевелились, беззвучно проговаривая прочитываемые строчки. Кирилл вытер внезапно вспотевший лоб. Непослушными пальцами затеребил верхнюю пуговицу рубашки, пытаясь расстегнуть. Проклятая пуговица не поддавалась, и он опустил руку, мысленно проклиная себя за то, что послушался мать, потратив утром кучу времени, надевая эту чертову рубашку вместо привычной спортивной кофты на замке.

– Ну? Что там у него? – Мелехова с хрустом вдавила трубку в выемку аппарата и махнула головой, отбросив надоедливый росток, который на этот раз капитулировал, зацепившись за край настенного календаря. – Тома?

– Людочка, ты только не волнуйся, – Пихта испуганно переводила взгляд с подруги на парня и обратно. – Это ведь только слухи, да, Кирюшечка? Ведь в монастыре ничего такого не подтвердили?

– Какие слухи? – насторожилась главред.

– Ну, про похищение монахини. В городе шепчутся…

– Чего-о-о-о??? – Людмила Антоновна с неожиданной для ее габаритов скоростью вынырнула из-за стола и, в два прыжка подскочив к Томе, вырвала у нее из рук бумаги. – Где?!

– Тут, в конце, – Тома ткнула пухлым мизинцем в лист и на всякий случай отодвинулась подальше к окну, втянув голову в плечи.

В кабинете повисла тишина. Сжав губы в одну линию, Мелехова жадно впилась взглядом в текст. Зрачки ее лихорадочно метались по строчкам, ноздри хищно раздувались, с шумом вдыхая и выдыхая воздух. Дочитав до конца, она, не глядя на Кирилла, решительно двинулась к выходу из кабинета. Не ожидавший такой реакции, парень уже открыл было рот, собираясь окликнуть главреда, но та остановилась у двери и, плотно захлопнув ее, повернулась.

– Удивительно, – Людмила Антоновна смотрела на парня без злобы, с какой-то беззащитной горечью. – А ведь я недооценивала вас, Ковалев.

– Людмила Антоновна, но…

– Помолчите! – Мелехова медленно прошла к столу и тяжело опустилась в кресло. – Хотя нет, не молчите, ответьте мне всего на один вопрос: кто?

– Что «кто»? – Кирилл, нервно провел руками по джинсам, вытирая вспотевшие ладони.

– Кто вас подговорил это сделать?

– Но я сам… никто меня не подговаривал… Просто мы же не имеем права игнорировать факты…

– Факты? – Мелехова откинулась в кресле и прищурилась. – Так значит, у вас есть факты! И вы строите свое расследования на показаниях некоего гражданина Белко, так?

– Не только, на его показаниях, но…

– А известно ли вам, что семья Михаила Белко, или, как его называют его дружки, Белка, живет по соседству со мной? И что на даче он обретается не только летом, а почти круглый год? И что Белкой его зовут не из-за фамилии, а потому что пьет он практически беспробудно, и жена выставляет его из дому чуть ли не каждый месяц?

– Но он мне показывал то место, там действительно огорожено…

– А вам известно, что место это уже дважды тщательно исследовали криминалисты? – в голосе главреда зазвучал металл. – И что никаких, слышите, никаких следов убийства там обнаружено не было?

– А вам известно, – Мелехова подалась вперед, – что трудница Эвелина Томашевич, именно трудница – не монахиня и даже не послушница, обратите внимание на этот немаловажный факт – действительно исчезла. И вместе с ней исчез некий предмет, принадлежащий монастырю? Что именно пропало – не раскрывается, и меня, поверьте мне на слово, Ковалев, абсолютно не волнует, что там у них пропало. Потому что это – дело монастыря, и потому что в некоторые вопросы ни мне, ни вам, ни кому-то еще совать свой нос не полагается! А если тема похищений вызывает у вас столь нездоровый интерес, к тому же подогретый, насколько мне известно, личными мотивами, то должна напомнить, что пристрастность в журналистике недопустима! – Голос главреда становился все громче и громче, напитанный и усиленный многократным отражением от стен кабинета, внезапно пришедших в движение, – И, несмотря на то, что мне искренне жаль вашего бра-а-ата, его исчезнове-е-е-ение не да-а-ае-е-етвампра-а-а-ававыстраива-а-а-атьту-у-у-утсоверше-е-е-еннофа-а-а-анта-а-а-асти-и-и-иче-е-е-ески-и-и-ы-ы-ы-ете-е-е-ео-о-ори-и! По-о-о-ока-а-а-а-йа-а-агла-а-а-авныйре-е-еда-а-акто-о-о-орэтойга-а-а-азе-е-е-еты, Ко-о-ова-а-а-альо-о-ов, ни-и-и-и-икто-о-о-о-о… – Людмила Ивановна вдруг осеклась. – Кирилл, что с тобой? Опять?! Тома, у него опять началось!!!

Женщины бросились к парню, который стал заваливаться на стуле, закатив глаза.

– Тома, держи ему голову! Что? Нет, не надо врача – у него это бывает. Скоро пройдет. Сбегай за водой.

Синий, желтый, зеленый…

Синий… желтый… зеленый…

Кирилл, не открывая глаз, застыл, откинувшись на жестком стуле, медленно, сантиметр за сантиметром, мысленно восстанавливая контроль над двигательными функциями тела. Синее небо, желтое солнце, зеленое море. Синее небо… желтое солнце… зеленое море… С детства заученная мантра позволяла отрешиться от внешнего мира в эти мучительные минуты. Впрочем, полного отрешения добиться не удавалось никогда.

– Нет, ну не увольнять же его, в самом деле! – голос Мелеховой, уже вполне нормальный, но слегка раздраженный.

– Что ты, Людочка, что ты! Неправильно, не по-человечески это! – суетливо кудахчет Пихта.

– А как быть? Ведь лезет же, даром что убогий.

– Тссс… Что ты, вдруг слышит?

– И что? Пусть слышит! Расследование, слыхала? Где слов нахватались? Ох, сердце что-то колотится…

Дверца сейфа скрипнула, отворяясь. Горлышко бутылки тихо звякнуло о край рюмки, забулькал наливаемый в рюмки коньяк.

– Будешь?

– Ой, Люда, неудобно как-то. При Кирюшечке.

– Ну, как знаешь!

Синий… Желтый… Зеленый… Запах коньяка разлился по кабинету. Зашуршала обертка конфеты. Мышцы ног откликнулись дрожью на мысленный приказ. Тепло расползлось вниз по икрам. Уже скоро. Синий, желтый, зеленый… Скоро… Чья-то сухая ладонь коснулась его лба. Пихта. Кирилл с трудом удержался от того, чтобы не оттолкнуть ее руку. Слишком рано. Одно неловкое движение – и он свалится на пол. От одной лишь мысли о том, что эти тетки, причитая и охая, будут поднимать его с пола, парня снова замутило. Скрипнули под ковром рассохшиеся половицы паркета – Тома вернулась на место.

– Людочка, ты там говорила про его брата, он же вроде как пропал без вести?

– Да, нехорошо получилось. Разозлилась чего-то, – Мелехова вздохнула. – Он, видишь, Кирилл-то, все не успокоится никак. Марк ведь ему практически отца заменил. Возился с ним все время, как нянька. Никто не верил, что Кирилл вообще ходить будет, а Марк не сдавался. Он такой упрямый был. А потом пропал…

– Какой ужас! А с отцом-то что случилось?

– Ты не знала? Зарезали его где-то в Сибири, в Кемеровской области. На заработки он ездил. Доездился…

– Ах! – Пихта всхлипнула, всплеснув руками. – Бедняжечки! А я и не знала! Люда, ты знаешь, я обязательно зайду к ним! Такое горе… Может, нужно помочь как-то? Ах!

Кирилл шумно втянул воздух сквозь сжатые зубы.

– Кирюшечка! – Тома вскочила со стула.

– Все в порядке! – Кирилл жестом остановил явно намеревавшуюся кинуться к нему на помощь Пихту. – Людмила Антоновна, я прошу прощения.

– За что, Ковалев? – Мелехова нахмурилась.

– За глупую статью, – Кирилл, не глядя в глаза главреду, наклонился, массируя ноги. – Вы абсолютно правы, я не должен был заниматься этими нелепыми расследованиями, не посоветовавшись с вами. – Он вдохнул и резко встал. Острая боль пронзила ноги от голени до бедра. Обычно после приступа он около часа растирал сведенные судорогой мышцы, перед тем как подняться. Но сейчас…

– А также прошу прощения…

Кирилл сделал шаг. Скрюченная стопа скосолапилась, и его повело всем телом вперед. Как всегда в такие моменты, время словно замедлилось, давая возможность взведенному, как пружина, мозгу просчитать все возможные варианты. Шаг. Простейшая команда, передаваемая телу нейронами мозга, и беспрекословно, на уровне рефлекса выполняемая им, но выполняемая при одном условии – тело должно быть здоровым. И это условие сейчас не работало. Левая нога не слушалась. Кирилл замахал руками, отчаянно пытаясь удержать равновесие. Шаг! Пусть с опозданием, но мышцы ожили, выдвинув левую ногу вперед. Он облегченно выдохнул.

– Прошу прощения за отнятое время.

– Ковалев, стойте!

Он не отреагировал, помня, что самое главное для него в эти мгновения – найти точку, на которой можно сосредоточить все внимание.

– Кирилл, поймите, я вовсе не хотела вас обидеть!

– Я понимаю, – он впился взглядом в натертую до блеска дверную ручку и подался вперед, по направлению к выходу из кабинета.

– Но я просто обязана была вас уберечь!

– Да, конечно, благодарю вас.

Ручка металась вверх-вниз перед глазами. Шаг, еще шаг. Продвинуться на полметра вперед, нырнув всем телом вниз, словно споткнувшись, и тут же, в последнее мгновение перебросить вес тела на другую, такую же полубеспомощную ногу. Повторить это снова и снова. Кирилл остановился у самой двери. Конечно, сейчас хорошо было бы обернуться и посмотреть им в глаза, но тело его пока было не готово к таким драматическим жестам.

– Я увольняюсь.

Кирилл кое-как открыл дверь и вывалился в коридор.

Вероника Осипова этим утром пребывала в превосходнейшем настроении. В 9:58 она выпорхнула из лифта и легкой походкой направилась вдоль по коридору к офису «МедиаПро», в такт звонко цокающим каблучкам перелистывая на экране айфона утреннюю партию селфи, которые, включая самую свежую дюжину «лифтолуков», сделанных только что, по строгому и чрезвычайно самокритичному рейтингу Вероники, варьировались где-то между «предельно классными» и «классными запредельно». Девушка слегка замедлила шаг у самых дверей офиса и, сделав наконец нелегкий, но приятный выбор, решительно ткнула пальчиком в экран, отправляя свой необычайно романтичный, сделанный полчаса назад на фоне едва тронутой осенней желтизной аллеи снимок, в гламурную сеть личных интернет-аккаунтов, одновременно приложив сумочку к электронному замку на двери. Погребенная где-то в нижних слоях сумочки, карточка сработала не сразу, и девушка, слегка раздраженно поджав пухлые губки, придавила сумку к замку. Дверь, пискнув, отворилась. Вероника вошла внутрь и, бросив мимолетный взгляд на часы на стене (ровно10:00!), быстро зашагала по направлению к приемной.

Комната менеджеров, расположенная напротив, уже гудела привычным утренним шумом рекламного агентства. Трещали городские телефоны, заливались рингтонами мобильники, яростно стрекотали принтеры, выплевывая в лотки медиапланы рекламных кампаний. Утробно рычала кофеварка – подарок благодарных клиентов – перемалывая утреннюю порцию зерен.

– Мальчики и девочки, привет! – девушка помахала коллегам айфоном.

Девушки ответили достаточно сухими приветствиями и кивками. Реакция мужской половины была более эмоциональной:

– Привет, Вероничка!

– Как там «урожай лайков»?!