- -
- 100%
- +
Герань для Маши
"Безнадёга полная " – подумал Коля, открывая глаза. Он медленно встал с кровати, пытаясь вспомнить вчерашний вечер. Серая, дождливая погода, которая не отпускала уже несколько недель, давила на него, вызывая апатию и тоску. Коля потер виски, его ноги едва передвигались, а в воздухе стоял густой запах табачного дыма. Казалось, он пропитал стены, мебель и его самого. Сменить квартиру? Но это не решит проблему.
Коля с досадой признал, что его привычка к алкоголю становится всё сильнее. Он всё ещё ходил на работу, хотя иногда опаздывал, и пил только качественный алкоголь из магазина. Но изменения уже были заметны: он стал забывчивым, заторможенным, по утрам у него появлялись отёки, а кашель от курения иногда превращался в приступы.
"Ну и что? Никто не заметит, если я сгину. Всё равно ничего не вернуть. А так хоть поживу как следует, на полную катушку," – подумал он.
На кухне он увидел женщину, которая выглядела обиженной. Она мешала ложкой крепкий чай, заваренный из пакета. "Да уж, вчера она казалась моложе и симпатичнее," – подумал Коля. Её сожжённые волосы, нездоровый цвет лица и ярко-красные, длинные ногти делали её похожей на дешёвую ночную бабочку.
Она допила чай, оглядела скромную обстановку и, бросив "пока", ушла. Коля равнодушно посмотрел ей вслед. "Ну и ладно, сама ушла, не нужно ничего придумывать," – подумал он.
Он налил кипятка в стакан, макнул в него пакетик чая и сел на табуретку. Вокруг всё было серым и грязным. "Вот так и живу," – подумал он.
Обычное дело для него – привести к себе в дом едва знакомую девицу, до этого прилично набравшись спиртным, а утром, испытывая отвращение к легкомысленной особе находить причину, чтобы скорее выдворить её. Редко, когда отношения длились дольше – максимум недели две, а затем заканчивались деньги и вместе с ними пребывание с ним спутницы.
Впрочем, такое положение дел мужчину не сильно тяготило и уже не расстраивало – по молодости еще пытался рассмотреть в женщинах добродетель, порядочность, но всё тщетно, а сейчас смирился и даже не надеялся на семейный уют, приятные посиделки за ужином в близком кругу. Сорок лет, какие могут быть еще иллюзии?
Добавляли масла в огонь разговоры коллег, товарищей, удивляли его до глубины души. В его голове не укладывалось – как здоровый детина может позволять себя унижать?
–Ну что, Лёш, на рыбалку пойдёшь? Правда у нас там будет ящик водяры и девочек полная машина, не знаю сможем ли порыбачить?
Коля хохотал на весь цех, ожидая услышать одобрение, но мужчина тушевался, не скрывая возражал.
–Ты чего, совсем что ли? Меня Катька придушит. Нет уж братан, не получится.
–Да твоя Катька с мизинец ростом, а ты два метра!
–Ну и что. Она у меня знаешь какая?!
И так отвечал не только Алексей почти все женатые мужики мотали сопли на кулак, мямлили и раздражали Николая.
–Вот вы подкаблучники! Как же хорошо, что я не женился, тьфу-тьфу-тьфу, еще мне такая напасть. Сегодня же подцеплю красоточку вдвое младше себя и отлично проведу вечер, в отличии от вас.
С непонятными чувствами закрывал этот разговор – вроде и рад был, что не надо отчет ни перед кем держать, оправдываться пред бабой, а с другой – душила страшная злость и непонимание, как можно было таким сильным ребятам добровольно позволить себя охомутать?
По пути домой, кутаясь в воротник кофты от колючего ветра, зашел в магазин, набрал полный пакет выпивки, закусок, ждал одну знакомую барышню, которую давно окучивал, но тогда получил отпор и сдался. Сегодня же, она неожиданно сама напросилась прийти сегодня вечером, скрасить ему вечер. Николай на радостях открыл баночку пива, отпил большими глотками половину и засмотрелся на её фотографию.
«Хороша… Ноги длинные, объемы радуют глаз, не зря её месяца три обхаживал, всё же дало результат. Капризная, конечно, ей бабки подавай, но мне и на вечерок сойдёт, а там пусть катится к своим папикам».
Довольно потерев руки, он выкинул пустую жестянку в кусты и вытащил из пакета новую, немного сомневаясь – не многовато ли? Но махнув рукой, со вкусом отхлебнул из шипящей, прохладной банки.
–Сынок, ты что мусоришь? Я же тут цветочки выращиваю, а ты кидаешь. Нук, подыми…
–Да пошла ты, старая! Еще будешь мне указывать…Сама поднимай, делать нечего весь день… Бизнесменша блин…
Он со злостью махнул рукой на поникшую женщину, узнал в ней бабулю, что иногда стоит у магазина и продает какой-то хлам, домашние цветы, матернулся про себя, что портят ему настроение и зашагал к своему дому.
В квартире решил немного навести порядок – смахнул засохшей тряпкой крошки со стола, освободил пепельницу и сполоснул фужеры для вина. Оглядев комнату, заправил постель и застелил пледом, изнаночной стороной, что бы не так кидалась в глаза его несвежесть. Проветрив все комнаты, он остался доволен и в предвкушении уселся за стол, раскладывая по тарелкам чипсы и нарезанную колбасу.
Звонок в дверь заставил его вздрогнуть и взглянуть на часы: "Рановато явилась красавица, смотри-ка, как торопится ко мне!"
Открыв дверь, он уставился перед собой и лишь через пару секунд, не обнаружив перед собой высокую девушку, которую ждал, опустил глаза. У порога стояла девушка, вернее девочка лет пятнадцати, миниатюрная, в вязанной спицами кофте и туго заплетённой, светло-русой косой, из которой выбивались мелкие кудряшки. Она крепко держала в руках тряпичную сумку и бойко глазела на мужчину.
–Вы Николай Евгеньевич Доронин?
Растерявшийся Колька кивнул головой, пытаясь понять, что нужно этой кнопке и пока она вертела головой, к своему ужасу неожиданно уловил в её чертах что то знакомое, как будто он уже видел эту кнопку со вздёрнутым носом…
–Мне мама дала ваш адрес, сказала… У меня есть документ!
Она суетливо стала рыться в своей сумке, вытаскивая оттуда вещи, пытаясь что-то найти и достав бережно сложенный, помятый файлик сунула ему в руки своё свидетельство рождении. Коля и сам не понимает, почему взял в руки корочку, стал внимательно изучать её. "Смирнова Мария Николаевна… Года рождения." Тут, он словно опомнился, вернул документ девочке и стал злиться.
–Так, а в чем собственно, дело?
Девочка застыла, широко открыла глаза, видимо удивлённая недогадливостью мужчины, еще раз протянула ему своё свидетельство.
–Ну вот, там же написано – Николаевна… Вы же мой отец…
Николай стал закрывать двери, пытаясь выпихнуть юную мошенницу – с минуты на минуту должна прийти его подруга и эти выкрутасы ему совсем не к чему.
–Девочка, иди в другое место розыгрыши свои устраивай, я сейчас полицию вызову! У меня детей нет и не было, к счастью. Всё, уходи, девочка.
В этот момент открылся лифт и оттуда вышла невероятно красивая женщина в ультракоротком платье… Она прошагала на огромных каблуках к двери, с усмешкой глядела на то как Коля держит оборону. Удивилась тому, как он пытается закрыть дверь перед юной девчонкой в стареньких джинсах и стоптанных балетках.
–Николай? Надо же… Никогда бы не подумала… Что тут происходит? Я в ваши семейные разборки не собираюсь влезать…Хотела расслабиться, пока мой в командировке, от криков отдохнуть…
Женщина развернулась, пошла обратно к лифту, стала со злостью нажимать кнопку, а Коля, расстроенный, тем, что срывается свидание, замер пропустив юркнувшую в квартиру девчонку.
–Блин! Выйди, говорю тебе! Эля, ну погоди, это развод какой-то, мошенница! Таких пруд пруди, жадных до чужого добра и денег. Пришла, говорит, что я её отец, но это же бред! Пусть ДНК делает!
Эля уже в дверях лифта, с насмешкой взглянула на слегка выпившего Николая, поправила волосы и нахмурила брови.
–Мошенница? Чего с тебя взять-то? Вонючую Квартиру на окраине, в старой пятиэтажке? А девчонка – твоя копия, и анализ не нужен никакой… Дурак ты…
Коля оглушенный зашел в квартиру, закрыл дверь и уселся на тумбу в прихожей – девчонка стояла, переминаясь с ноги на ногу, а у него в душе закипала злость. Он несколько минут смотрел на своё отражение и находил всё больше и больше сходства между собой и якобы дочерью: нос торчащий кверху, подбородок с ямкой и зеленовато-серые глаза… Еще и волосы, светло-русые, волнистые… Он первым прервал молчание.
–Ну и что теперь? Как так-то? Где мать твоя?
Девочка грустно опустила глаза, стала обратно складывать свои документы.
–Она умерла. От рака. Сказала, что есть у меня отец, вы с ней познакомились на улице… Женя звали…
Коля стал что-то вспоминать, собирать мысли в кучу и вдруг замотал головой.
–Да нет, не может быть…
***
Была у него одна по молодости, Женька, наверное, единственная кого запомнил из многочисленных женщин. Студентка, приехала из деревни, такая простая, круглолицая, в скромном платье, именно этим и запала в душу… Алкоголь не переносила на дух – как такая оказалась у него в квартире, до сих пор загадка. Просто шёл с прогулки навеселе, её увидел, что-то в сердце ёкнуло и к себе позвал…
Проснулся утром, а она уже кашеварит на кухне – яйца нажарила, всю посуду перемыла, стоит плиту оттирает от пятен многолетних. Запах стоял такой, что разом Антон решил больше и не рыпаться – да вот же она, такая милая, порядок навела, улыбается ему, к завтраку приглашает… Тогда, к слову, еще не сильно хулиганил, почти не пил, работал исправно и на хорошем счету был у начальства.
Расписал на век вперед, как замуж зовёт её, как вдвоём ремонт делают, детей в садик записывают и есть у него теперь ради чего жить! Вот оно, счастье-то, вот она любовь! Месяца два вместе жили, как настоящая семья, вечерами в парк гулять ходили, на ужин картошку жарили, смеялись… Расквасился Коля, как на духу все свои планы девушке рассказал, попутно и замуж позвал, уверенный, что по-другому и быть не может…
По большому счету, хоть и молодой еще был – всего-то двадцать пять, а устал один по жизни идти – отца не помнит, мама рано ушла. Хорохорился конечно, мол, хорошо ему так, сам себе хозяин, сам себе господин. А как Женьку повстречал – все принципы мигом улетучились, захотелось как все – домой, к жене торопиться, подарки ей, но Восьмое марта дарить…
Женя и сама Колю полюбила всей душой, вещички свои мигом перетащила, цветы откуда-то бог знает, как привезла, герань – красиво цвели они на подоконниках, аж в душе что-то шевелилось у мужчины, доселе неведанное. Смешные занавески повесила, перестановку сделала, а вечерами, обнявшись на диване, они со смехом спорили кто теперь будет мыть посуду после ужина, даже ругались в шутку.
Рухнуло всё одним днём – после работы заскочил Коля к товарищу, по старой привычке, а там праздник небольшой: стопка одна, стопка другая за компанию и вернулся домой глубоко за полночь, едва передвигая ноги, весь пропахший духами и губной помадой на лбу. Проснулся с больной головой, с дрожащими коленками и мутным взглядом, но всё же понял, что гора посуды перемыта, а Женьки нет, вещей её тоже, а на столе записка: "Не ищи меня, прощай".
Искал, конечно, бегал, всё пытался адрес найти, но тщетно. Не нашёл… И затаил обиду на всех женщин – как так могла она бросить его, не позволив объясниться? Не любила значит, а использовала в качестве бесплатного жилья…
С тех пор и понеслось как по накатанной – пошло, поехало, словно с цепи сорвался мужик, каждый день пил. Обороты конечно поубавил со временем, но уж больно хорошо было в спиртном свою печаль топить. Обида уже и прошла вся через год, любовь вроде пропала, а привычка пить крепко вошла в его жизнь.
Пытались товарищи его хорошие вернуть к нормальной жизни, а он как за спасательный круг хватался, за выходку Женькину, мол, нанесла ему обиду страшную, веру в баб убила. Затем просто слал куда подальше друзей с нравоучениями, так и растерял доброжелателей, остались возле него только такие же кутилы да женщины легкомысленные, что, впрочем его вполне устраивало…
***
Появление дочери в жизни Николая не прибавило особой радости – при взгляде на неё, у мужчины просыпалась непонятная обида, воспоминания и сожаления о том, как могла бы пойти его жизнь, если бы Женька не бросила его тогда. От этого в душе становилось муторно, он хватался за стакан, но спиртное не лезло ему в горло, когда Машка таращилась на него своими удивлёнными глазами.
Его бесило то, что девочка, своими тонкими ручками драит серую ванну, чистит загаженный унитаз и скоблит полы превращая его привычное жилище в подобие уютного гнёздышка, расстелив салфетки по столам, где не было никакого удовольствия устраивать сборища и попойки. Особенно удручала картина, когда она складывала пустые бутылки и тащила их на помойку, по пути раздавая ему советы как правильно жить.
–Дядь Коль, вы курить ходите на балкон, пахнет ведь… А лучше не курите, заболеть можно, и так уже сильно кашляете..
–Без сопливых разберусь. Тут тебе не женский монастырь.
Тем не менее, теперь он украдкой ходил на балкон, но и там не было никакой радости от привычной сигареты, зная, что она где-то там в комнате швыряется и вытирает пыль, морщит недовольно свой нос-кнопку. Теперь он пропадал вечерами в кабаках, ограничиваясь парой рюмок и возвращался домой один, не имея возможности постоянно снимать квартиру для своих временных подруг.
Пару раз, перебрав, забивал на совесть, тащил к себе весёлых спутниц, совал с виноватым видом ей пару купюр "на шоколадку", но как говориться – кусок в горло не лез от мыслей, что сидит сейчас эта блаженная на скамейке, мёрзнет, пока он тут развлекается…
Однажды, он совсем съехал с катушек – взбесило его, что нельзя вернуться в свой собственный дом, делать то, чего ему нравится и жить так, как он привык. С зарплаты зашел в кафе, хорошенько там набрался и с трудом дойдя до подъезда свалился без сил на скамью. Холод пробирал его до костей, но заходить к себе в квартиру не хотел, ругая свою судьбу свернулся клубком прямо тут.
–Замёрзну насмерть, к черту…
Почти уже засыпал, как почувствовал, что чьи-то ручки, маленькие, но крепкие, помогают ему встать – вот она деревенская хватка! Коля пьяно посмеялся – неужто задумала кнопка поднять его, такого большого? Но затем, его смех сменился недоумением – Маша, несмотря на свой мелкий рост, уверенно закинула руку Коли себе на плечо и решительно потащила его в сторону подъезда.
Ему было так легко идти, чувствуя поддержку человека, пусть даже такого маленького и… Родного что ли… Он молча доковылял с помощью дочери, кое-как скинув с себя теплые вещи, свалился в постель, от которой пахло мылом и свежестью. Засыпал с удивительным чувством лёгкости и почти не ощущая ног. Он страшно замёрз, но еще никогда в его душе не разливалось столько тепла и света.
Проснулся и немного дернулся от того, что Маша трогала ему лоб и совсем как взрослая качала головой.
–У вас температура высокая… Надо малиновый чай, сейчас сделаю.
Коле было неловко, казалось, что ей неприятно сейчас обихаживать его с похмелья, да еще и заболевшего, в соплях. Ему и самому было противно от себя, такого бесполезного, мерзкого, никому не нужного, вызывающего брезгливость… Но в глазах девочки не было отвращения, она искренне сокрушалась, глядя на градусник, смешно дергала рукой, когда стряхивала его и так натурально хмурила брови…
Не зная, как реагировать он лежал, смотрел как Маша суетилась – кипятила чайник, открывала банку с вареньем, проверяла – не слишком ли горячо? Коля всё еще испытывал жуткую неловкость, хотел скорее встать, как-то оправдаться за вчерашнее. Проснулось желание отблагодарить девочку, сделать ей приятное, отплатить за потраченное время, ведь уже столько времени он никому не был нужен…
Представлял, как покупает ей дорогой телефон или модное платье, но всё казалось ничтожно пустым, глупым, похожим на желание откупиться. Не сравнить это с тем, что его не было в её жизни столько лет и не сопоставимо с тем, что она сейчас для него делает с чистым сердцем, от души тащит его с самого дна… Пока он ходил в раздумьях, Маша испугала его – залетела в квартиру, бросив сумку с продуктами на стол, стала рыться у себя в вещах.
"Уходит?!"
–Что случилось, Маш?
–Да встретила тёть Марину, соседку она так расстроилась – потеряла две тысячи рублей, прямо около дома. Я оббежала всех соседей, спрашивала – не находил никто. А у неё трое детей, она одна растит…Муж ушел к другой и не помогает. Сидит сейчас на скамейке, надеется, что найдётся пропажа…
–Скажут они, конечно, прибегут и добавят! Небось прикарманили и рады…Постой, ты что, ей свои деньги отдашь?
–Да! Как раз осталось там немного, что мама еще оставляла… Я скажу ей, что нашла около лифта.
Коля не успел возразить девочке, отговорить – рассказать, что всех не выручишь, надо как-то собраннее быть. «Маша тоже не олигарх и эти деньги достались ей не просто так. Да и люди кругом обманщики – вот не удивительно, если эта Марина на жалость давит. Кто её просил троих рожать? Такая баба красивая, молодая, а с подонком связалась, теперь выкручивается. Эх, Маша, Маша, не знаешь еще каков мир, дурят тебя».
Вечером, после ужина, девочка прибиралась в шкафу и достала оттуда костюм Николая, который он не носил уже сто лет.
–Какой красивый! Вы в нём будете как почётный гражданин!
–Смешная ты. Я и был таким, даже начальником небольшого отдела какое-то время, пока пить не начал…
–Я сейчас поглажу брюки и завтра идите в нём на работу!
Коля смутился, стал отнекиваться, даже смешно стало.
–Что ты! Засмеют! Скажут – алкаш напялил на себя, вчера горланил как не знай-кто у забора, позорился, а сегодня нарядился!
В этот момент позвонили в дверь – соседка Марина, смущаясь вернула девочке деньги, ровно две тысячи рублей.
–Вот, возьми, Машенька, обхитрила ты меня! Нашлись мои денежки, занесли вечером пара одна – я вспомнила, две купюры были в трубочку скручены, узнала их.
–Тёть Марин, ну и пусть, оставьте себе, детям что-то купите!
–Спасибо, Машуль, но не надо. Я репетиторством подрабатываю – не шикую конечно, но хватает нам пока. А после твоего участия человек пять таких же добряков пришли, мне деньги тащат, под видом моих… Вот ведь, после этого поверишь, что наш мир еще можно спасти…
Коля, слушавший этот разговор их кухни отчего-то сильно устыдился, к горлу подступил комок и неожиданно – очень приятное чувство за других людей… Надо же, шесть человек! Это не так уж и мало на подъезд – отдали свои кровные просто так…А ему бы и в голову не пришло бы провернуть такое…Видимо это он совсем не понимает мир…
Отец с дочерью теперь часто болтали за ужином, Коля подсказывал Маше какое выбрать учебное заведение, совсем по-отчески советовал ей повременить с женихами и обязательно показывать ему своих ухажёров, мол, он сразу скажет кто подходящий. В душе понимал, что в каждом теперь будет видеть себя прежнего, бояться за дочь, но старался гнать эти мысли подальше.
Мысли выпить на радостях появлялись очень часто, чего скрывать? Пару раз приносил домой по привычке пару баночек пива, но Маша упирала руки в бока, садилась рядом.
–И мне налей!
Пустота в душе со временем заполнилась, да и как тут пить, когда будущая учёба Машкина стоит как полёт на луну? А жильё для девочки? Не век же ей в однушке с отцом жить…Копить да копить Николаю, как раз кстати повышение небольшое на службе случилось – не зря Маша тогда его в костюме на работу силой отправила, негоже такому деловому дяде бездельничать, собрался духом, даже курить почти не ходил.
Это вам не в вытянутых спортивках как стажёр бегать… Буквально пару недель из себя строил толкового работника, а начальству хватило и этого, заметили Николая, стали поручать ответственные задания…
Возвращаясь однажды с работы, он вдруг приметил ту самую женщину, которой он нагрубил когда-то из-за пустой банки пива – она стояла у магазина и продавала герань, с маленькими, еще совсем зелёными бутончиками в нескольких местах. Точно такую же, что пятнадцать лет назад принесла в дом Женька. Она тогда и не успела зацвести, быстро засохла после её ухода, а он просто выкинул всё прямо с горшком…
Вздохнул, пошагал скорее домой, опасаясь быть замеченным женщиной, что вспомнит его, закричит на всю улицу какой он плохой… Спустя пару шагов остановился, резко развернулся, словно что-то вспомнил и вернулся к магазину.
–Почём Герань бабушка?
–Сто рублей сынок, не смотри, что куцая, вон, скоро зацветет!
Коля и сам не знает почему – никогда так раньше не поступал! По примеру дочери достал из кармана пятитысячную купюру и прижал к себе цветок. Женщина крутила бумажку растерянно, оглядывая соседок в надежде, что найдёт размен и в тот момент, когда она собралась было бежать в киоск, Коля опомнился.
–Сдачи не надо бабушка, я же для дочери беру!
Женщина прослезилась, не сдержала чувств.
–Ох, Сынок, как же так? Спасибо тебе, дай бог здоровья тебе и доченьке твоей! Куплю сегодня лекарство… На пенсию-то не разгуляешься… Вот ведь человек какой хороший!
Коля почти бежал домой, к дочери, осторожно прижимая к себе цветок герани, местами вытянувшийся не к месту, но пышный, с нежными бутончиками и его распирало непонятное чувство, от которого хотелось плакать и смеяться одновременно. В нетерпении нажимая на звонок, он хотел поделиться с Машой своим поступком, скорее рассказать, как его впервые назвали "Хорошим человеком"…
Маша встретила его с улыбкой, но при виде "подарка" как будто сразу сникла, резко поставила цветок на подоконник, затихла… Грустно улыбнулась и быстро вытерла покрасневшие глаза. Подбородок её задрожал. Коля на миг испугался, что чем-то обидел дочь, сделал что-то не так…Но девочка, помолчав минуту, вдруг вскочила, обняла отца.
–Это мой любимый домашний цветок. У нас с мамой они всегда стояли по всему дому. Как же ты угадал, Пап…Папа…
Девочка едва справилась с эмоциями, совсем по-детски вытерла кулачками мокрые глаза, чем тронула за живое Николая и улыбнулась, словно вспомнила что-то важное, доброе.
–Да, кстати, надо будет тебе к тёте Марине, соседке зайти, пару полок прибить и кран посмотреть… Она будет ждать!
Герань на второй день зацвела ярко красными цветами…
Муж родной
Фёдор заболел и лежал, почти не вставая уже который месяц, почти утратив надежду на исцеление. Характер его стал капризный, ворчливый и до безобразия противный, что, впрочем прощала ему сполна Зинаида, жена. Только одна она и крутилась сейчас возле мужа, потакая его просьбам, порою бессмысленным и глупым.
Перед соседями, знакомыми поджимала губы, не отвечала на грубые высказывания мужа, как можно скорее бежала исполнять распоряжения Фёдора, будь то придвинуть поближе телевизор или "заткнуть пасть" Барсу, дворовому псу, облаявшего прохожего.
–Болеет человек, душа его мечется, требует любви и заботы. Кто, как не я, родная жена, ему станет опорой и поддержкой… Дети не торопятся показать своё уважение и почёт отцу… Едет одна, когда считанные дни остались… Лизка и вовсе расстроила, наплевала на всех.
Что интересно, никто не удивился поведению детей, не осудил их, только лишь молча кивали, без грамма сожалении о недуге соседа, мол, понятно всё и уходили. Особенно черствыми казались со стороны люди постарше, кто во всей красе повидал жизнь соседскую, те, кто знал Фёдора с младых лет…
–Что потопал, то и полопал…
Юля со странным чувством заезжала в свою деревню, непонятым… Вроде это то место, которое должно вызывать приятные воспоминания, ностальгию по детству, отозваться в душе и сердцем нежным чувством, сладкой, легкой грустью в сердце об ушедших годах…
Но нет…
Вот магазин, он уже закрыт много лет, покосился чуток, краска облупилась, но Юля как сейчас видит перед глазами картину, где стоит папка на шатающихся ногах и просит восьмилетнюю дочь выпросить у продавщицы шкалик и пачку примы…
Не трудно ни капельки девочке это сделать, хотя бы попытаться, уже не в первой этой делать, давно ушел стыд… А если не поможет отцу, так обругает её, да всё равно найдет где угоститься, только потом еще хуже будет за непослушание… И не так тревожит девочку его пьянство – все в деревни пьют, особенно по выходным. Страшно другое – напьётся папка и начнётся у всей семьи "веселье" до самого утра.
–Где ты, овца, недоделанная? Зинка! Стакан дай и огурцы нарежь! Придушил бы тебя да руки марать марать неохота… Эй, глухая что ли? Ах ты тварь…
Это он зашел в дом, со злостью скинул калоши и глухо стучит кулаком по бревенчатой стене, зовёт жену. Юля ужасается, удивляется поведению матери, вместо того, чтобы выйти к нему, ответить, кинуть в пьяную морду чего он хочет, она специально злит его, сидит молча перед телевизором, и бровью не ведёт.
–Мамочка, ну пожалуйста, ради всех святых (научилась у бабушки словам), отдай ему, он же сейчас разозлится, ударит тебя!