Ошибка скрипки

Юлия Андреевна Храмцова Корректор

© Дарья Рагулина, 2024

ISBN 978-5-4490-8472-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Александре Ануровой посвящается…

Глава 1

Сомнения – предатели: они

Проигрывать нас часто заставляют

Там, где могли б мы выиграть, мешая

Нам попытаться.

Уильям Шекспир

Она всегда просыпалась очень рано, старалась впитать утро до остатка, выпить его до дна, насытиться им, и только после этого спешила разбудить тех, кто был в её квартире. У нее могла гостить мама, подруги, друзья, друзья мужа, коллеги – кто угодно, но сегодня дома был только её сын Кристиан и её йоркширский терьер Рич. Обычно, проснувшись, она долго лежала, вспоминала свои яркие или призрачные сны, прислушивалась к тишине комнаты, улыбаясь, представляла, как забавно Кристиан будет зевать и прятаться под одеяло, чтоб не просыпаться, а потом открывала глаза, еще несколько минут смотрела в окно, прежде чем встать, просто улыбалась, просто была собой.

Утро имело свою необъяснимую магию, и именно утро решило подарить ей новое чувство – чувство необратимости и неизвестности перед будущим. Именно это утро!

Она проснулась с невыносимым чувством тревоги, таким сильным, что оно заполнило её до краев, сдавило грудь и вытолкнуло из сна резким толчком. Первые несколько секунд она не могла даже просто вздохнуть, сначала её обдало холодом, затем жаром, она почувствовала холодную испарину на лбу, наконец, задышала и открыла глаза. Перед её постелью стоял Кристиан – янтарные глаза смотрели серьезно, лицо бледное и напуганное. В свои три года мальчик прекрасно разговаривал – ясно и обдуманно, как взрослый, он хорошо выговаривал все буквы, которые так трудно давались детям его возраста, рассуждал о мире, о чувствах людей, о себе, но при этом был так хрупок своим внутренним миром, что это было видно каждому, кто его встречал.

– Мама, я не хочу тебя расстраивать, но я заболел.

– Ты не можешь меня расстроить, а твоё «заболел» просто говорит о том, что сегодня мы не пойдем к ребятам в садик, а пробудем вместе целый день.

– Я сильно заболел, я чувствую, что в этот раз не так, как в другие.

Он поднял свою маленькую ладошку, зачем-то посмотрел на нее, вздохнул и убрал в карман пижамы. Даша улыбнулась ему, протянула руку, чтобы помочь Кристиану забраться к себе под одеяло. Он положил свою ладонь на её, и к ней пришло осознание того, что ребенок пытался ей сказать – его маленькая ладошка обожгла её, он был таким горячим, что было странно, что он мог стоять и вести себя так спокойно.

– Малыш, а что у тебя болит?

– Не знаю, мама, болит всё, но в тоже время не болит ничего.

– Значит, мы сейчас позовем врача.

Она старалась говорить спокойно, глядя прямо в глаза сыну, но он чувствовал её как самого себя, и она это знала. Знала, что по стечению обстоятельств родила необычного ребенка, разум которого был выше её собственного. Ей казалось, что нет большего счастья, чем ребенок, который понимает тебя без слов, без жестов, без взглядов, просто понимает, вот только теперь, на пару секунд, ей стало грустно потому, что её тревогу он понимал так же отчетливо, как и всё остальное. Он кротко положил голову на её подушку, длинные темно-русые волосы рассыпались вокруг, налипли на виски, на лоб и казалось, что лицо его светится белизной в этом легком обрамлении. Даша забыла, где её телефон, она боялась оторвать взгляд от сына, будто её взгляд был его кислородной маской.

– Мама, мне не страшно ни капельки. Ты можешь идти одеваться, звонить в больницу и кормить Рича, он не виноват, что я заболел. Он хочет есть, а потом он хочет гулять.

Его изогнутые ресницы дрогнули, и он свернулся калачиком, подложив ладошку под белую щечку.

– Я быстро, малыш.

Она выскочила из постели, схватила с тумбочки телефон и быстро пошла на кухню, где Рич уже нетерпеливо крутился у миски. Даша набрала номер мамы, на ходу открывая холодильник в поисках корма, и, ничего не видя, стала передвигать на полочках какие-то продукты. На пол упало яблоко, она подняла его дрожащими руками, сунула куда-то на стол и, поняв, что в холодильнике корма нет, открыла шкаф. Мама трубку не брала, в шесть утра мало кто мог услышать нежданный звонок. Собачий корм рассыпался по всему полу, Рич удивленно посмотрел на хозяйку, но безмятежно стал подбирать хрустящие мясные сухарики с пола.

Даша прошлась по кухне, не зная, что делать, быстро пошла обратно к сыну. В висках так стучало, что она невольно вспомнила, как в детстве теряла сознание от угара в деревенской бане, но сейчас терять сознание было нельзя ни в коем случае, поэтому она решительно вошла в спальню. Кристиан продолжал лежать, от белизны его лица, которая ослепила её, она снова вздрогнула, но теперь смогла быстро взять себя в руки, набрала номер Маши. Маша взяла трубку на удивление быстро – после седьмого гудка.

– Даша! Ты с ума сошла!

Маша ждала ребенка. До его рождения оставалось всего два месяца, и она очень плохо спала, всю беременность её мучили тошнота, слабость, головокружения и приступы плохого настроения, поэтому голос прозвучал, как крик боли. Даше неловко было её будить, но ощущение страха за своего сына стирало все неловкости и грани.

– Кристиан немного заболел.

Голос дрогнул, потому что его болезнь никак не вписывалась в слово «немного», сейчас она чувствовала его болезнь, как огромный айсберг, такой маленький на поверхности и огромный внутри. Кристиан тяжело вздохнул, Даша неожиданно подумала, что пугает его своей тревогой, поэтому поспешила выйти в коридор, не забыв легонько прикрыть дверь.

– Не представляю, какое могу иметь к этому отношение. Стас! – голос Маши оставался сонным, но имя мужа она произнесла так осознанно, что Даша почувствовала, что позвонила в правильное место.

– Дарья, ну почему же тебе не спится?

Конечно, Стас тоже еще спал. Даша быстро пошла обратно в спальню, на ходу пытаясь хоть что-то объяснить:

– Кристиан заболел, мы сейчас поедем в больницу, с Ричем некому гулять, забери его, пожалуйста, на какое-то время, я больше не знаю, у кого есть ключи от квартиры, вернее знаю, но не знаю, кто есть рядом.

Она вошла в спальню в надежде, что Кристиан уже уснул, но он не спал, он так и лежал – на бледном лице лихорадочно блестели глаза, кожа, как мрамор, бровки нахмурены.

– На чем вы собираетесь ехать? Одевайтесь, я вас увезу в поликлинику, мне на работу к одиннадцати только.

Даша поняла, что Стас говорит что-то разумное, но что именно, услышать уже была не в силах – все ёё существо погрузилось в сына и в то, что ему нужна помощь. Она положила телефон на тумбочку, не отключаясь, просто забыла, что разговаривала со Стасом, быстро ушла в ванную комнату, единым порывом нашла детское жаропонижающее средство, которым пользовалась до этого только раз, когда Кристиан простыл, промочив ноги в глубокой луже, гоняясь за Ричем по парку. Набрала прозрачную жидкость в мерную ложку, сын без вопросов открыл рот и проглотил жидкость. Он с рождения имел запредельный уровень доверия к матери, знал на неведомом остальным людям уровне, что она не может причинить ему вред.

– Мам, не волнуйся, можно же просто позвонить в скорую помощь, они приедут и скажут, что у меня за болезнь.

– Они будут ехать бесконечно долго, я боюсь, что не смогу ждать их и ничего не делать.

– Пока они едут, ты можешь читать мне сказку.

– Тогда пойду за книжкой и позвоню им.

Даша накрыла своего ребенка одеялом, погладила по спутанным волосам, протянула руку за телефоном, набрала номер скорой помощи.

– Скорая помощь, здравствуйте.

– Доброе утро, извините, что рано, у моего сына очень высокая температура.

– Какая температура?

Даша уже была в детской комнате у полки с книгами, пыталась выбрать те, что больше всего ему нравились, от этого вопроса выбранные ею книги выпали из рук.

– Я не знаю, он очень горячий, я просто не мерила, это чувствуется без градусника.

– Возраст ребенка?

– Три года.

– Еще какие-то симптомы?

– Нет, вернее, не знаю, он слабый, вернее, он сильный, просто от температуры очень слаб.

– Сбивайте температуру, если самостоятельно не получится, перезвоните! – из телефона раздались частые гудки.

Даша подобрала с пола книжки, вернулась в спальню, залезла под одеяло, прижала сына, открыла сказку «Карлик Нос».

– Мама, ты не ела, тебе нужно поесть.

– Я обязательно поем, чуть позже, я пока не хочу.

Кристиан обхватил её рукой и прижался горячим лбом к её боку, она собрала все силы и начала читать:

– Много лет тому назад в одном большом городе любезного моего отечества, Германии, жил когда-то сапожник Фридрих со своей женой…

Она читала сказку, не прерываясь, обычно Кристиан расспрашивал её о разных деталях, которые были ему непонятны, но сегодня он просто молчал. Даша читала размеренно с чувством и интонацией, стараясь передать каждого героя, и ей стоило больших сил не смотреть на часы.

Время шло очень медленно, мучительно, секунды прилипали к секундам и не хотели превращаться в минуты, а ей просто хотелось, чтобы в Германии наступило утро, и её муж Даниэль позвонил ей, она знала, что только он сможет её утешить, дать ей какой-то совет, поддержать. Она никогда не знала, как это у него получается – дарить ей утешение. Ведь он всегда говорил самые простые слова, но действовали они на нее, как что-то наркотическое. Порой ей самой казалось глупым, что её любовь к мужу выглядит, как зависимость, но в тоже время она понимала, что это правильно, что так и должно было быть в её жизни. И никак иначе.

Кристиан очень быстро уснул, она отложила книгу, и, глядя в одну точку, постаралась вспомнить все светлое, что было в её жизни за последние два года, чтобы отогнать это чувство необратимой тоски и страха.

Глава 2

Я рожден, и это все, что необходимо,

чтобы быть счастливым.

Альберт Эйнштейн

– Даша, я вижу, что наш сын путает языки и говорит на трех одновременно, поэтому я постараюсь изучить русский как можно сильнее, чтобы ему легче было развиваться.

Даниэль вышел из комнаты сына, уводя Дашу за собой, и хотя Кристиан давно спал, им было трудно оставаться без него, даже когда он в них совсем не нуждался. Она кротко улыбнулась, Даниэль произносил её имя с ударением на вторую «а», говорил не ДАша, а ДашА, это казалось ей милым до трепета, до мурашек по спине, она поспешила обнять мужа, уткнулась лицом в его грудь, крепко сцепив руки вокруг талии.

– Ты прекрасно говоришь на русском, это я – двоечница, с трудом запоминаю простейшие выражения английского языка, вернее быстро их забываю, но Крису так действительно будет легче, ведь и в школу он пойдет в России.

Вопрос о начальном образовании сына был трудным решением, потому что Даниэль чаще был в Европе или в Соединенных Штатах Америки, но Даша четко понимала, что там не сможет даже элементарно помочь сыну с уроками, в отношениях с преподавателями и сверстниками. Конечно, погружение в новое окружение само бы все решило, но Даниэль почувствовал, как важно для его жены, чтобы сын был пропитан Россией – своей Родиной.

Вообще первый год совместной жизни оказался далеко не медовым месяцем, они познавали мир с нового ракурса, с ракурса семьи.

Так сложилось, что Кристиан появился в их жизни внезапно, они практически не знали друг друга, только чувствовали свое единство и неразрывность своих сущностей. Даниэль, как талантливый скрипач, был вынужден гастролировать по всему миру, поэтому из-за своих частых перелетов, он не представлял себе возможным иметь семью, он даже не представлял, что когда-то женится, а тем более дети. Даше было гораздо проще, она писала детские рассказы и сказки и не была привязана к месту, как и их сын.

Первые три месяца Даша с годовалым сыном везде следовала за Даниэлем. Германия, Франция, Польша, Украина, Венгрия, Соединенные Штаты Америки, снова Германия.

Все было прекрасно – они были рядом, они были вместе. Даша и маленький Кристиан посещали каждый концерт Даниэля, наслаждались музыкой, провожали его вместе с охраной до кулис, ждали, потом встречали – сын так любил возвращение отца со сцены, что визжал от радости и хлопал в ладоши. За время концерта они успевали так соскучиться друг по другу, что Даниэль, никого не видя, подхватывал на руки Дашу вместе с малышом и кружил их, глядя в глаза то ей, то ему. Каждый раз она утопала в этом его взгляде – он был полон жизни и любопытства к каждому проявлению жизни. У их сына были точно такие же глаза, те же изогнутые ресницы, тот же янтарный блеск, но в них читалась не просто жизнь, в них была такая глубина сути бытия, что порой было тревожно.

После концерта они ехали в гостиницу, в которой останавливались, Даша готовила ужин, а Даниэль репетировал, одновременно играя с Крисом. Репетировал он постоянно, вся её жизнь из-за этого превратилась в мелодии. Мелодии убаюкивали её перед сном, звучали, пока она спала, будили её на рассвете. Пока Даниэль репетировал, она пыталась гостиничный быт приблизить к домашнему – раскладывала игрушки на диване, зажигала свечу в стаканчике, красиво подвязывала шторы лентой, прикалывала какие-то заметки и фото к обоям с помощью английских игл. Она успевала все! Даша быстро подружилась со всеми музыкантами в его группе. Она знала наизусть программу его выступлений. Она помогала ему подбирать одежду к концерту классической музыки, аккуратно укладывала его длинные волосы в хвост, чистила его ботинки, которые он обувал уже на следующий концерт – концерт рок-музыки.

Работать над сказками Даша успевала во время перелетов, во время концертов, при приготовлении ужина, ночью, когда все спят. Она очень уставала от перелетов, переездов, смены обстановки, перемены людей и языков, на которых они говорили, потери понятия «дом», и Даниэль моментально чувствовал это. Он крепко брал её руку и так пристально смотрел ей в глаза, что она сразу забывала о себе, чувствовала только его свет и радость от её присутствия. Он сам был образцом силы и терпения, поэтому ей хотелось стать сильнее рядом с ним. Вместе им казалось, что их жизнь всегда будет вот такой – единой и целостной. Через три месяца они прилетели в Россию, чтобы зарегистрировать свой брак. Даша хотела просто расписаться, но Даниэль настоял на яркой свадьбе.

На свадьбе было столько гостей, что Даше казалось, что их тысячи, с самого утра до позднего вечера кто-то обнимал её, говорил теплые слова, жал ей руку, кружил в танце. Каждую секунду её слепили вспышки фотоаппаратов, каждый час кто-то пытался взять у нее интервью, но непрошеных корреспондентов сразу уводили куда-то. Периодически к ней подбегал кто-то из друзей, показывал в телефоне, что об их свадьбе в интернете появилась еще одна статья, а Даша не понимала ничего из происходящего, кроме того, что теперь она носит фамилию Кёниг. От всего этого она чувствовала себя невесомой, тонула в волне кружев и органзы, в чувство её приводили лишь невесомые босоножки, которые легко цокали, и ей казалось, что искры летят у нее из под ног.

Платье Даше помогла выбрать мама Даниэля – Дороти, они целый день ездили по разным бутикам, выбирали, мерили что-то. Даше нравились все платья, но будущая свекровь отрицательно мотала головой, и платье приходилось снимать. В конце концов, Дашу погрузили в какое-то пышное облако, которое плотно легко по талии, холодя спину и руки сеткой из мерцающих камней, но ниже талии оно превращалось в нечто необъяснимое, струящееся и воздушное, роскошное, но в тоже время скромное – это было настолько красиво, что дух захватило. Даша оглянулась на Дороти, держащую длинный шлейф, и по изумленному лицу поняла, что они нашли то платье, которое так долго искали.

Даша не понимала, как ей могло быть так легко в таком платье, как можно не устать от щемящей душу радости, переполняющей её и бьющей через край, от всех переживаний и передвижений этого дня, но, не смотря на все свои странные мысли, она чувствовала только восторг и безумное желание смеяться. Даниэль тоже был закружен волной гостей и поздравлений, Даша теряла его из виду, но всегда чувствовала, что он рядом. Она даже рада была, что он исчезает из её поля зрения, потому что он был настолько красив в этот день, что голова её кружилась от ослепляющего величия его лица. Первую половину дня Кристиан был у всех бабушек и дедушек на руках по очереди, но после торжественной регистрации их законного брака Даша не смогла быть без него, забрала его у мамы и крепко держала его ручку до тех пор, пока Даниэль не взял его на руки. Вся свадьба была такой громкой и в то же время уютной, что в одиннадцать вечера гости с теплыми улыбками отправили молодоженов домой. Кристиан спал на руках у Даниэля и не проснулся ни в машине, ни в лифте, ни в квартире. Даниэль аккуратно забрался с ним на постель и замер, полулежа с ним на руках.

– Ты можешь его положить, он не проснется.

Даша поцеловала мужа в висок, сделала шаг назад и стала не спеша вынимать из волос невидимки и шпильки.

– Я не хочу. Я хочу, чтоб он больше был со мной.

Он сказал непонятную фразу, но Даша поняла её, как ей казалось, до каждой буквы. Она сняла с Даниэля его туфли, развязала галстук-бабочку, расстегнула несколько пуговок на рубашке. Самостоятельно снять платье с себя она не могла, пуговицы были на спине. Она села спиной к Даниэлю, села молча, но он все понял, одной рукой пробежался по её волосам, шее, вдоль позвоночника. Для его музыкальных пальцев мелкие пуговки были чем-то вроде разминки, он расстегнул их все одной рукой за несколько коротких мгновений.

– Моя жена.

В его голосе дрожала такая страсть, что Дашу с головы до ног обдало желанием, она повернулась к нему и встретила туман его глаз. Он сглотнул слюну, облизнул пересохшие губы:

– Я уложу его, я скоро вернусь к тебе.

Она кивнула, чувствуя дрожь в руках, ведь сегодня её ждала первая ночь с её мужем.

Глава 3

Если однажды меня не окажется рядом с тобой, запомни:

ты храбрее, чем подозреваешь,

сильнее, чем кажешься и умнее, чем ты думаешь.

И еще кое-что – я всегда буду с тобой,

даже если меня не будет рядом.

Алан Александр Милн

В дверь тихонько постучали, а потом Даша услышала, как поворачивается ключ. Стас приехал, время было только восемь утра, значит, до звонка Даниэля еще два часа.

Рич радостно взвизгнул, взял в зубы поводок и забегал по прихожей. Даша, не дыша, выскользнула из постели, на цыпочках подбежала к Стасу:

– Стас, спасибо тебе! Пусть Рич у вас поживет пару дней, вдруг мы в больницу пойдем, или еще что-то, или наоборот, не сможем никуда пойти.

Она заговорила так быстро, успевая при этом складывать в пакет теплые вещи пёсика, корм и игрушки, что забыла вдохнуть воздух, растерялась, захлебнулась словами.

– Пусть он будет у нас столько, сколько нужно, я же давно предлагаю вообще его Маше подарить, она сейчас в декрете с ума сходит, вчера заявила, что кошку заведет или попугая. Лучше уж Рича, он же уже как свой.

– Стас, как там Маша? Я же разбудила её и тебя разбудила.

Она невольно снова посмотрела на часы – пять минут девятого.

– В больницу едем? – Стасу не нужно было ничего понимать, чтобы знать, что делать. – Что в Скорой сказали?

– Что надо сбить температуру, но как мы попадем в больницу, ведь у меня и талона на прием нет, а сейчас такие очереди везде.

Стас даже глаза закатил от её беспомощности:

– Я пошёл, погуляю с Ричем, а ты пока позвони Михаилу Витальевичу, он посоветует, где взять больницу без очереди.

– Ладно.

Стас надел поводок собаке и вышел, Даша пошла в спальню за телефоном, на ходу соображая, что пора из ночной рубашки переодеваться в нормальную одежду, причесаться, собрать документы в больницу. Кристиан спал очень тревожно, переворачивался, постанывал во сне, крутил головой, Даша надела футболку, длинную легкую юбку, собрала волосы в шишку, зафиксировала прическу желтым фломастером, сложила документы, приготовила чистую одежду для сына, растерянно встала над ним, не зная, стоит ли его будить или переодеть прямо во сне, но он открыл глаза:

– Мама, я проснулся, мне надо попить воды.

– Я сейчас принесу воды, мы оденемся и поедем в больницу, нам Миша подскажет в какую, правда твоя мама рассеянная и до сих пор ему почему-то не позвонила.

– Я сам попью, ты пока позвони, передай от меня привет.

Даша хотела возразить, но он решительно откинул одеяло и спрыгнул с постели.

Даша смогла только улыбнуться и набрала номер Михаила.

– Доброе утро, Дарья.

– Здравствуй, Миша. Мне нужна твоя помощь, я знаю, что это некрасиво, так часто пользоваться твоим водителем, но ты сам говорил, что тебя это не затрудняет, потому что у вас с Надей их теперь два.

– Даш, меня вообще ничто не затрудняет в отношении тебя, ты обращаешься за моей помощью так редко, что пальцев хватит сосчитать. Я неоднократно говорил, что Стас в твоем распоряжении всегда, когда тебе это нужно.

– Я еще хотела спросить, в какую больницу мне лучше обратиться, чтобы там не было очереди, куда вы с Надей водите Егора с Кирой?

Даша прекрасно знала, что есть какая-то частная клиника педиатрии, в которую Михаил водил свою дочь и сына своей жены, но до этого у нее просто не было необходимости, знать, где она находится.

– Стас знает куда ехать, скажи, что на проспект Космонавтов. Что с Кристианом?

Даша собралась ему ответить, она знала, что он один из немногих, кто сможет понять её тревогу относительно того, что это не обычная простуда, а что-то более серьезное. Она точно это знала, потому что её сын ей об этом сказал. То, что она непреложно верит словам ребенка, могло показаться странным всем, даже её маме, но не Мише.

– Мам, у меня голова кружится.

Она не успела ничего сказать в трубку, оглянулась на сына, он стоял в дверях. Стоял, держа в руках рубашечку, которую она приготовила ему одеть в больницу, и, глядя ей в глаза, сделал шаг и упал.

– Нет.

По её лицу прокатилась волна отчаянья, боли, ужаса, но она не прокричала это короткое слово, она просто выдохнула его и бросилась к сыну. Он лежал на полу, как крошечная кукла, беспомощный, беззащитный, хрупкий. Она прижала его к себе, пытаясь услышать его сердце, замерла, перестала дышать, и, наконец, услышала застенчивое и слабое сердцебиение.

– Даша! Что там? Что происходит!?

Она нашла телефон, судорожно прижала его плечом к уху, чтобы иметь возможность двумя руками ощущать своего ребенка.

– Миша! – она всхлипнула так жалобно, так растеряно, что он глухо зарычал в трубку. – Миша, он потерял сознание, он горячий, но это не простуда, я не знаю, что с ним, Миша!

– Возьми документы, Кристиана и садись в машину. Я сейчас позвоню Дмитрию Борисовичу, он будет тебя ждать. После совещания я приеду к тебе.

Она кивнула, не понимая, что он не видит её и встала с пола. Слезы катились так быстро, что она не успевала их вытирать. Она положила Кристиана на кровать, обернула его одеялом и с ним на руках пошла в прихожую. Повесила на плечо сумочку, надела первые попавшиеся туфли, что стояли у порога, вышла в подъезд. Навстречу поднимался Стас.

– Рич в машине, – ему хватило одного взгляда, чтобы понять, что напряжение в ней достигает того уровня, при котором свободно может ударить током любого, кто скажет неосторожное слово. – Спускайся на улицу, я закрою квартиру и догоню.

Даша оглянулась на квартиру, дверь которой даже закрыть забыла, кивнула, постаралась плотнее сжать губы, чтоб не закричать от тоски, охватившей её, и, не вызывая лифта, пошла вниз. Одеяло в руках казалось невесомым. Казалось, она не ребенка несет, а его душу, она даже боялась заглядывать в одеяло, потому что её мальчик там был похож на мертвого, а это было невыносимо. Она дошла до машины, Стас догнал её, открыл дверь, она села и посмотрела на часы на панели приборов – восемь часов двадцать минут.

– На проспект Космонавтов, Стас, – очень тихо сказала Даша.

– Понял.

Стал ехал очень быстро, но аккуратно. Кристиан ровно дышал у нее на руках, иногда ворочался, как маленький, как в те дни, когда ему и месяца не было, мило морщил носик, надувал губки.

Она засмотрелась на него, всматриваясь в родные черты лица, так похожие на отца, и лицо Даниэля четко всплыло в её памяти, в тот день, который ей вспомнился, его лицо было таким же беспомощным.

Глава 4

Что может быть дороже чувств,

где слились воедино воспоминания и надежды!