Нейлоновые хомуты

© Низаев И. Р., текст, 2024

© Издательство «Союз писателей», оформление, 2024

© ИП Соседко М. В., издание, 2024

Жизнь гражданская

Война для Мира началась неожиданно, как-то уж слишком внезапно – если, конечно, она вообще может быть ожидаемой для обычного обывателя. Прошла пара лет, как он отслужил в армии и устроился в строительную фирму. Туда его позвал друг детства Алекс, работавший там вместе с отцом-бригадиром.

Было обычное будничное утро. Мир проснулся от звона будильника – пора было собираться на работу. В соседней комнате спала бабушка. Стараясь не шуметь, Мир тихонько пробрался на кухню и начал готовить яичницу. По телевещателю, звук которого был на минимуме, диктор зачитывал новости, причём самые что ни на есть нехорошие. Началась война, эта грёбаная война! Сколько же раз впоследствии он будет называть её именно так!..

Впитав в себя вместе с завтраком эти скверные новости, Мир отправился на работу. В маршрутном автобусе народ активно обсуждал свежие события. У Мира зазвонил телефон. Это был его друг Алекс.

– Алло, я уже еду, – ответил Мир. – А тебя, похоже, не будет, раз звонишь?

– Да, Мир, сегодня меня на работе не будет, дела у меня появились! Отец попросил купить хомуты, ну эти, большие, помнишь? Одной упаковки хватит, купи, пожалуйста!

– Да конечно, без проблем. Что за дела, почему не будешь?

– Потом, всё расскажу потом, ладно? Там строительный магазин недалеко…

– Да знаю я где, не переживай, куплю. Ну всё, пока, лентяй, прогульщик, до встречи!

Лентяем Мир считал Алекса вполне искренне. Да впрочем, и справедливо, поэтому тот на него и не обижался. Алекс часто опаздывал на работу, а зачастую и вообще не выходил. Отец-бригадир злился на сына, но поделать ничего не мог, не увольнять же отрока? Миром же он был доволен: парень был трудолюбив и пунктуален. В сердцах родитель нередко ругал своего сына-гуляку, ставя в пример Мира: вот бы, мол, мне такого сына, а не тебя, эгоистичного баловня. Эти нравоучения Алекс воспринимал довольно спокойно: он любил и уважал как отца, так и своего друга. К тому же он хорошо знал себя, свою ненадёжную натуру и ничего с этим поделать не мог: вечно искал приключений на свою задницу, в том числе обожал заводить короткие романы с девушками. В них он мгновенно влюблялся, готовый на всё, чтобы добиться взаимности, а получив своё, едва ли не мгновенно утрачивал интерес к объекту недавнего вожделения. Алекс был душой любой компании, мог кутить напропалую, не зная никаких ограничений, из-за чего временами и вляпывался во всякие неприятности.

Однажды Мир и отец Алекса полночи просидели в полиции, давая свидетельские показания в защиту непутёвого сынка бригадира. Алекс проходил сначала соучастником, а позже перешёл в статус свидетеля одной драки, в которой сильно пострадал парень, впоследствии ставший инвалидом. Так вот, за эти полночи бригадир и Мир очень сблизились. Отец Алекса сказал тогда Миру: «Хороший ты парень, и сорванцу моему повезло, что есть у него такой друг! Я очень сочувствую тебе по случаю смерти твоей мамы, что умерла от чумы; сочувствую по поводу гибели на войне твоего отца, когда ты был ещё совсем маленьким! В этом мире то война, то чума, то холера, то ещё какая хрень! Всё для того, чтобы простым и честным людям не жилось, а выживалось! Ну, всё это лирика, конечно, да и куда меня понесло! Главное, что я хочу тебе сказать, Мир: так не должно было быть в твоей жизни, ты достоин лучшего! Вот посмотри на моего оболтуса, ведь баловали его и я, и мамка! Всё детство проблем не знал, что хотел, всё получал! Один ветер в голове! А девки какие вьются вокруг него? Одна краше другой! И ведь не надо никого, только погулять и приключений на свою задницу найти!.. Ох, что-то опять меня несёт не туда… Так что же я хотел сказать? А, вот! Верю я и надеюсь: всё у тебя будет хорошо! И девушку найдёшь себе ты достойную, и семью создашь, и счастливы будете!»

«Спасибо большое вам!» – ответил тогда Мир. «„Дай бог“ надо говорить, „дай бог“!» – напутствовал бригадир.

Вскоре автобус подъехал к нужной остановке, и Мир вышел. Правда, ему пришлось сначала прогуляться в обратном направлении, чтобы попасть в строительный магазин. Быстро выбрав там пачку больших белых хомутов, Мир поспешил на свой строительный объект. По дороге он, посматривая время от времени на прозрачную упаковку хомутов, размышлял: «Какие же они простые в конструкции: гибкие, эластичные и одновременно прочные! И какие ведь нужные! Ими можно что угодно обжать, притянуть, соединить – временно или надолго. Да мало ли чего ещё можно сделать!..»

Рабочий день пролетел в суете, но с пользой: сделано было немало. Вечером на пороге дома Мира встречала бабушка. Он нежно поцеловал её в щёчку, а она прошептала:

– Тебя этот охламон Алекс ждёт на кухне. Ты не поверишь, что он сделал со своей гривой, придурок! Сам увидишь, иди! Ужин на плите. Наверное, уже остыл – разогреешь!

– Спасибо, ба!

– Здоро́во, друг! – донёсся из кухни голос Алекса.

– Привет! Я только руки помою, – сказал Мир и направился к умывальнику. – Вот это да! Где твоя шевелюра? Вши погрызли? – спросил он, увидев Алекса. Его друг, ловелас и любимец девушек, сидел за столом, и на голове его не было никаких признаков той роскошной шевелюры, которая напоминала блестящую чёрную гриву благородного арабского скакуна. Будучи худощавого телосложения, обритым он и вовсе стал походить на дистрофика, да ещё и ушастого.

– Мир, я накладываю и тебе, и себе, твоя ба такой вкуснятины наготовила, просто слюнки текут. Пока тебя ждал, чуть позвоночник к желудку не прилип!

– Да, конечно, я уже иду! – ответил Мир, проходя на кухню. Друзья не мешкая приступили к ужину.

– Ты зачем голову обрил, дурик?

– Я на фронт записался, на войну. Сказали, на неделе позвонят, позовут! – ответил Алекс, не поднимая головы от тарелки и продолжая жадно уплетать ужин.

Мир посмотрел на друга. Он хорошо его знал – все его повадки, плохие и хорошие, его строптивый характер. И он знал: если что-то придёт в эту дурную голову, так там и останется, не выбьешь уже ничем.

– А как родители отреагировали?

– Они пока ещё не знают, ты первый, кому сказал… Поедешь со мной? Там набор ещё идёт.

– Я? Даже не знаю, что и сказать… Ты сам-то хорошо подумал?

– Будем бить этих киборгов! Вернёмся героями! Девушек себе заведём на освобождённых территориях. Ты как?

«Да тебе здесь, что ли, девушек мало?» – только и успел подумать Мир, посмотрев в горящие глаза друга, как тот продолжил:

– Ну, что скажешь, Мир? Такая возможность помочь Отчизне, Родине… Ты со мной?

– Ты забыл, как меня зовут? И мне с таким именем предлагаешь на войну?

– Так мы и идём воевать с киборгами как раз ради того, чтобы был мир во всём мире, Мир!

Мир пожал плечами, явно затрудняясь с ответом. Вскоре друзья попрощались. Алекс с неохотой отправился домой, осознавая, что там ему предстоит очень непростой разговор.

Эту ночь Мир практически не спал. Алекс ошарашил его своими планами. Квартира, где жили они с бабушкой, находилась на втором этаже, окна спальни смотрели на дорогу. Свет фар проезжающих мимо автомобилей падал на часть стены, где висели семейные фотографии, прямо напротив кровати Мира. В центре было фото шестилетнего Мира с мамой и папой, на коленях у которого он сидел. Рядом висел снимок родителей, где отец был в военной форме. Чуть в стороне – фотография мамы, самая свежая из всех. Мир вспоминал последние дни матери, которая покинула этот мир меньше года назад; как их двоих, заразившихся чумой, забирали в больницу. Бабушку эта напасть тогда только чудом не коснулась. Мир хоть и тяжело, но всё-таки перенёс болезнь, а вот мамы через пару дней в больнице не стало. Он так и не смог тогда увидеть её там и поговорить с ней в последние часы её жизни. А теперь она смотрела на него со стены. Смотрела недовольно, укоризненно, чувствуя всё то неладное, что творилось в голове сына.

Не выспавшись и чувствуя себя совершенно разбитым, Мир отправился на работу. А там с самого утра бригадир был в каком-то уж очень плохом настроении. Все, кто его издалека видел, старались не попадаться ему на глаза.

– А, Мир, вот ты-то мне и нужен. Как твои дела? – поинтересовался отец Алекса.

– Всё норм, готов к работе!

– Вот скажи-ка ты мне, на кой ляд сынок мой собрался на войну? Что он там потерял, откуда ему вообще эта мысль пришла? – бригадир говорил громко и раздражённо.

– Без понятия! Не знаю! – ответил Мир, мотая головой.

– Видите ли, киборгов он бить собрался! Без него будто некому! У нас армия есть для этого. Было время, и он послужил, слава богу, не было тогда войны. Всё, хватит! А киборги, шмиборги, демоны, черти всякие – упыри, одним словом, всегда будут тявкать на Родину нашу и кусаться! Били их всегда и будем бить, но войска же для этого есть, куда он лезет? Мир, что ты молчишь?! – всё так же эмоционально и на повышенных тонах спросил бригадир.

Мир пожал плечами, а бригадир, глядя ему в глаза, продолжил:

– Или ты тоже собрался? Мир?! Даже и не думай! Один ты совсем у бабушки, её пожалей: зятя потеряла, дочь потеряла! И мой оболтус никуда не поедет – не пущу, уговорю, вразумлю, понял?

– Да я вроде и…

– Вот именно, не надо тебе этого, и другу своему объясни, пожалуйста. Как уж получится, но объясни! Всё, Мир, иди работать: объект к сдаче, по срокам опаздываем! А ещё сынку моему ремня бы всыпать, все нервы мне измотал. Не пущу, не поедет! На работу не ходит, ему бы работать наконец-то научиться! Лодырь, бездарь, лентяй! Вояка мне тоже нашёлся! – уходя, возмущённо ругался отец Алекса, размахивая руками и бормоча себе под нос. Таким злым и одновременно растерянным Мир его никогда не видел.

Через пару недель Алексу и Миру позвонили со сборного пункта. Мир тоже записался добровольцем, решившись на это после предложения друга. Родителям Алекса было тяжело это принять, были уговоры, истерики, ругань, но вскоре они смирились с выбором сына и даже в последний день его гражданской жизни организовали проводы, пригласив и Мира с бабушкой. Та тоже с великим огорчением встретила новость о предстоящем отъезде внука на фронт и даже с неделю не общалась с ним. Наконец, приведя нервы в порядок, она обняла Мира, поцеловала, благословила и взяла с него обещание, что он будет себя беречь. Приглашение родителей Алекса бабушка отклонила.

На проводах было много родственников и друзей. Старшая сестра Алекса пришла со своим трёхлетним сынишкой-непоседой, который так и вился вокруг дядьки. Алекс любил своего племяша и сам охотно играл с ним весь вечер. А ещё сестра привела свою подругу, коллегу. Мир, будучи хорошо знакомым с семьёй Алекса, раньше её никогда не видел. Вот рядом с ней его и посадили, заочно сосватав. Алекс то и дело подмигивал другу, намекая на «лакомый кусочек» по соседству.

Весь вечер гости и родственники ели, пили, говорили тосты. Самый содержательный и эмоциональный из них был произнесён отцом:

– Не так-то часто мы собираемся все вместе, радуемся друг другу, общаемся, едим за одним столом, выпиваем! И вот это случилось! Хотя, скажу честно, сегодняшнее застолье меня мало радует: сами понимаете, уже завтра сына на войну отправляю, что же в этом приятного! Баловали мы наше дитя, растили как могли! Ох, как же он нервы нам потрепал, пока рос: шантрапой ведь был, непослушным, хулиганом, да и сейчас-то мало что изменилось!

За столом прокатился смешок, но у большинства глаза увлажнились, а мама Алекса так и вообще еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Отец тем временем повторил:

– Всё так же нам нервы треплет, ничего не изменилось!

– Ну папа, хорош, я же… – попытался было влезть Алекс, но отец, оборвав его жестом, продолжил:

– И что я хочу вам сказать? Одному я всё же рад – вижу, что сын наш вырос, стал мужчиной и принял самостоятельное решение, возможно, впервые в своей жизни. Решение, которое нас огорчает, пугает, поэтому вряд ли мы теперь будем спокойно жить и спать! Но это его решение, решение взрослого человека, которое мы обязаны уважать и принять!

В этот момент прозвучал звон стекла. Это трёхлетний племянник чокнулся своим стаканчиком с компотом о фужер дяди Алекса, выдав, сильно коверкая слова: «Дядя, давай!»

– Вот именно, дядя, давай! Давай, будь мужчиной, береги себя, помни о нас, помни о том, что ты очень нам нужен – нужен маме, нужен папе, сестре, племяннику и всем-всем нам! Помни о том, что мы с мамой ждём внуков от тебя! Так давайте выпьем за то, чтоб мы здесь, на этом самом месте, вновь собрались тем составом, что и сейчас, по возвращении Алекса домой! Алекса и, конечно же, Мира, лучшего друга моего сына!

Все потянулись друг к другу рюмками и фужерами, и даже племяш со своим компотом. Выпили, закусили. Алекс пошептался с сестрой – речь шла о её подруге, что сидела рядом с Миром, – и выдал свой тост:

– Надежда!

– Что? – смущённо откликнулась девушка, услышав своё имя. Не обращая на это внимания, Алекс продолжил:

– Надежда, очень сильно нам с Миром нужна надежда! Что дома нас будут ждать мама, папа, бабушка. Да, Мир? Дедушка, сёстры, братья, любимый племянник и другие близкие нам люди. А ещё надежда на то, что нас дождутся красивые девушки! Вот Миру уже повезло, его красавица Надежда рядом с ним. Наверное, и ждать будет?

– Алекс, хорош смущать мою подругу и пороть чепуху! Лучше скажи, почему ты не позвал свою подружку, ну или хотя бы одну из них? – оборвала вопросом неуместную шутку новоявленного добровольца его сестра.

– А вот с этим я ещё не определился! А пойдёмте-ка, молодёжь, на улице прогуляемся! Кто за? – предложил Алекс, пытаясь разрядить неловкую атмосферу, что сам и создал.

– Я – за! – ответила его сестра, поддержав приглашение выйти подышать свежим воздухом.

– Я, я, я тоже за, я тоже на улицу хочу! – заканючил племяш.

– А вот ты дома останешься с бабушкой и дедушкой, уже поздно. Пора тебе, сынок, спать укладываться, бабушка тебе сказку расскажет! – ответила мама малыша, доверительно-вопросительно посмотрев в сторону своей мамы.

Мальчик попробовал было повозмущаться, да так и остался с бабушкой. Молодёжь в полном составе вышла на улицу. Мир изрядно запьянел, поэтому неудивительно, что, когда он посматривал на Надежду, с которой его познакомили в этот вечер, в его глазах она становилась всё краше и краше, – он был практически в неё влюблён. Девушка была не против ответить взаимностью и тоже переглядывалась с Миром, мило ему улыбаясь. Этого не мог не заметить Алекс, который сразу же поспешил прокомментировать свои наблюдения:

– А вот и наши голубки! Прям друг от друга глаз оторвать не могут! Так умчитесь же вы вдаль, в ночь прекрасную, покидая нас, упиваясь обществом друг друга!

– Ты даже стихами заговорил, Алекс! Я и сам об этом думал и скажу честно: спасибо, друг, без твоих советов прям никак! – Отшив острого на язык друга, Мир повернулся к девушке и предложил: – Надежда, разрешите вас пригласить прогуляться!

– Да мне как раз пора уже домой, ты проводишь меня? – ответила та.

Мир согласился. Попрощавшись со всеми, пара стала удаляться.

– Надежда, я доверяю вам своего друга, обязательно верните мне его в целости и сохранности! Мир, не проспи: в шесть утра нас ждут на сборах! – вдогонку им прокричал Алекс.

Какое-то время ни парень, ни девушка не осмеливались начать разговор. Наконец длительному молчанию положила конец Надежда:

– Мир, ты на войну пойти как решился, зачем тебе это?

– Как-то вот так вот взял да и решился немного Родине помочь, чем смогу! Поверь, Надежда, думал об этом решении не один день! – ответил Мир, вспомнив свои бессонные ночи, проведённые в мыслях о возможном отъезде. Прогулка на свежем воздухе действовала на Мира, перебравшего со спиртным, отрезвляюще, но от этого Надежда, как ни странно, не становилась для него менее привлекательной: похоже, он был действительно очарован ею.

– Понятно. Значит, осознанно?

– Можно и так сказать. Или, вернее, так оно и есть. Надежда, – сменил Мир тему, – а я вас раньше с сестрой Алекса не видел, вы очень красивая. Как давно вы дружите?

– Спасибо! Да ты и не мог меня видеть. Я всего полгода как работаю в этой конторе, и мы как-то сразу с ней сдружились! А вот в гостях я впервые, да ещё и сразу в родительском доме оказалась! А в нём мне, получается, жениха приготовили! – ответила Надежда и засмеялась.

– Поверь, для меня это тоже было неожиданностью! Ну и как вам жених? – спросил Мир, запрыгнув на довольно широкую каменную ограду цветника. Расставив в стороны руки, он стал медленно кружиться, демонстрируя со всех сторон своё тело.

– Да так себе! С пивком потянет, так вроде говорят! – скривив шутливую гримасу, вновь засмеялась Надежда. – Но знала бы, что в гостях такая подстава будет, точно не пошла бы!

Приятная улыбка девушки, вьющиеся русые волосы и даже небольшие морщинки возле глаз, едва заметные при свете уличных фонарей, когда она звонко смеялась, – всё казалось прекрасным в этот вечер Миру. Он спрыгнул с ограды, едва не сбив Надежду, и обхватил её за талию, чтобы удержаться самому и не опрокинуть спутницу.

– Да, это было бы печально, тогда я не увидел бы тебя! – воскликнул он.

– Молодой человек, вообще-то у меня есть настоящий жених, а не подставной, как вы! Куда это вы так приблизились?

– Ух ты, вот это сюрприз! И где же он?

– Объелся груш!

Их губы слились в страстном поцелуе. Кто первый проявил инициативу, было уже неважно. Они упивались друг другом, как и советовал Алекс, не обращая никакого внимания на проходивших мимо людей. Весь мир замер для этих двоих, были лишь он и она, и больше никого вокруг. Устав от поцелуев, Надежда попыталась вырваться из рук Мира, который никак не хотел покидать мир, где были только они вдвоём. Дыхание его сбилось, но тут девушка задала вопрос:

– А почему Мир? Почему тебя так назвали?

– Мама так захотела. Папа был военным, много воевал, а мама всегда мечтала о мире, о мире во всём мире, поэтому я и стал Миром! – ответил Мир по-прежнему неровным голосом из-за охватившего его до дрожи возбуждения.

– Ну что, пошли? Проводи меня до дома! – полностью освободившись наконец-то из объятий Мира, попросила Надежда.

Мир кивнул головой. Девушка взяла его за руку, и они побрели по улице. Путь их был недолог.

– Вот мы и пришли! Вот и мой дом! – воскликнула Надежда.

Очарованный, пронзённый стрелой Амура, Мир вновь попытался приблизиться к объекту вожделения, но его спутница решительно отступила на шаг назад:

– Я так понимаю, вы так просто, молодой человек, от меня не отстанете?

– Сам не знаю, что со мной творится! Руки не слушаются, сами так и тянутся к тебе, красотка. А про губы вообще молчу: словно магнитом их тянет к твоим! – шутливым тоном ответил Мир, шагнув вперёд. Красотка снова отступила назад, протянув руку Миру.

– Ну раз так, что тут поделаешь? Пошли ко мне, будем лечить твои непослушные руки и губы магнитные…

Мир взял Надежду за руку, и они направились к ней домой. Эта ночь пролетела словно мгновение. Он помнил, как стягивал с девушки одежду и возился с бюстгальтером, как ласкал её груди и жадно целовал губы, как, подобно беззубому упырю-кровососу, губами впивался в её шею. Помнил её руки, прижимающие его, скользящие по спине и ниже, когда он вошёл в её лоно, наращивая темп фрикций. Помнил её томные вздохи, запах её тела, её прекрасного тела; улыбку, блеск в глазах и пронизывающий насквозь взгляд. Помнил, как одновременно достигли оргазма и тяжело потом дышали. А ещё были разговоры о чём-то неважном. Смятая постель. Раскиданные повсюду вещи. И вновь ласки, поцелуи, влажные от пота тела. Ещё один оргазм, а за ним ещё и ещё… Ночь показалась волшебным сном. Часы показывали около пяти утра. Пора было уходить.

– Мир, может, никуда не поедешь? Останешься? Подумай хорошенько, зачем тебе эта война? – спросила Надежда.

Накинув халат на голое тело, она подошла к уже почти одетому Миру и, обняв его сзади, поцеловала в шею. Мир развернулся и попытался в ответ поцеловать её в губы, но она слегка отстранилась. Глядя прямо ему в глаза, она снова заговорила:

– Оставайся сейчас здесь – и всё будет хорошо!

Он смотрел в её светлые глаза, прокручивая в голове, словно киноплёнку, всё то, что было связано с Надеждой, начиная с их знакомства в квартире родителей Алекса. На душе был такой кавардак! Дела сердечные, нежданно-негаданно появившиеся вдруг ниоткуда, вонзились в разум и сердце острой занозой, вызвав смятение, повергнув в хаос. Что делать и как быть – извечный вопрос человека на его жизненном пути. Вот и перед Миром теперь был этот вопрос, на который он не знал точного ответа. Но он не мог, теперь уже точно никак не мог свернуть с намеченного пути, как бы это ни было тяжело. Объяснить это долгом, обещанием или чем-то ещё он даже не пытался – нет, дело было совсем не в этом. Это была бы измена, измена самому себе: мужчине, однажды сказавшему «да, я смогу», обратного не дано.

– Мне надо там быть, я там нужен! Прости, я не смогу остаться и быть здесь и сейчас с тобой, но я обязательно вернусь, война же не вечна!

– Иди, а то опоздаешь! И прости ты меня тоже: я не буду ждать! Ты, конечно, можешь узнать мой номер телефона, но не надо! Не надо мне звонить или писать, я тебя очень об этом прошу: я всё равно не отвечу!

Надежда сухо поцеловала Мира в губы и отступила назад. Глаза её заволокла пелена слёз, голос стал обрывистым и жёстким:

– Я очень рада была нашему знакомству, но что-то пообещать тебе не смогу, извини! Желаю тебе вернуться целым и невредимым! Иди уже, пока!

Мир смотрел на неё в полной растерянности. Перед ним была словно какая-то другая девушка, совсем не та, с которой он познакомился вчера, не та, что была ночью. Хотя, конечно же, в душе он прекрасно понимал, что это один и тот же человек. Но вот что двигало ей, заставляя принять такое странное, как ему казалось, решение, – это являлось для него в данный момент хитроумной загадкой.

– Прости меня, если что не так, я никак не хотел тебя обидеть ничем! – произнёс Мир, по-настоящему сбитый с толку.

Надежда прошла к выходу и отворила перед ним двери:

– Иди уже, я ни в чём тебя не виню!

– Тогда до встречи, до свидания! – Переступая порог, Мир улыбнулся девушке, но та старалась не смотреть на него.

– Ещё раз повторю, – безжалостным тоном сказала она, – прошу тебя, не звони мне и не пиши. Всё, пока, и я очень надеюсь, что всё у тебя будет хорошо!

Надежда решительно закрыла за Миром дверь. Но вдруг вновь отворила её:

– И ещё, Мир. Хочу быть честной с тобой. Вчера я говорила про жениха. Так вот, он у меня действительно есть, и, возможно, мы с ним и в самом деле поженимся. А что до того, что у нас с тобой было… Так уж получилось, и можешь думать теперь про меня что угодно. Вот теперь я тебе всё сказала. Прощай!

Выйдя на улицу, Мир быстрым шагом направился к дому: нужно было забрать вещи и попрощаться с бабушкой. В голове царило полное смятение, на сердце – не пойми что. Он шёл и гадал, чувствовал ли он себя этой ночью и вправду влюблённым, или это ему просто от избытка серотонина голову вскружило. Одно он знал твёрдо: равнодушным к Надежде он не останется. В памяти его она теперь надолго.

– Доброе утро, Мир! – встретила его на пороге бабушка, усталая после бессонной ночи. Поцеловав, позвала к столу: – Пошли завтракать, гуляка, проголодался, небось!

– Ба, дорогая, ты что, совсем не спала?! Прости меня за всё, за все переживания! Вот вернусь – а это так и будет, ты не тревожься – и заживём, обещаю! Прабабушку из тебя ещё сделаю!

– Да уж, дождёшься от вас, вояк горемычных! Как мать-то твоя не хотела, чтоб ты, как папка твой, военным стал, а ты туда же! Опять война эта проклятая! Да сколько уже можно? Бедным людям житья никакого! – ворчала бабушка.

– Ба, всё будет хорошо! Пойдём-ка лучше поедим! Чего ты там такого вкусненького наготовила?

– Блинчики с начинкой завернула, пирожков тебе в дорогу ещё вчера напекла! Чайник, поди, ещё горячий, наливай!

Они прошли на кухню. Мир стал торопливо пить чай с блинчиками: время поджимало. Бабушка ворчала на жизнь, на проклятую войну, наставляла внука, чтобы тот берёг себя, одевался тепло, не мокнул, не мёрзнул, не голодал. Просила бога, чтобы тот был с Миром, чтоб оберегал его. Мир любящими глазами благодарного внука смотрел на неё, а в голове сменяли друг друга картинки вчерашнего вечера, ночи, раннего утра. Все они были связаны с Надеждой. Зазвонил телефон: это Алекс переживал, не опоздает ли друг. Успокоив его, Мир попрощался с расплакавшейся бабушкой, схватил заранее приготовленный рюкзак, засунул туда пирожки и помчался в пункт отправки. Тяжёлые думы комом лежали у него на душе.