Обращение
к
читателю
Добро пожаловать в роман «Сингулярность». Это произведение сочетает в себе психологическую драму и романтический триллер: мы подробно исследуем внутренний мир героев и одновременно следим за напряжённым развитием любовной истории. В основе сюжета – искренняя исповедь о любви, боли и поиске себя в цифровую эпоху. Герои переживают сильные эмоции и внутренние конфликты, сопоставимые с жизненными испытаниями многих из нас. Автор хочет обратиться к каждому читателю: «Если вы когда-либо чувствовали себя потерянным… – эта книга для вас». Надеемся, что роман поможет вам обрести надежду и силы в сложные моменты жизни.
Пролог.
О
судьбе
и
случайностях
Вы когда-нибудь задумывались, насколько хрупок наш мир?
Не в глобальном смысле – не о войнах, катастрофах или метеоритах. А о тех микроскопических событиях, которые, на первый взгляд, ничего не значат. О дожде, заставившем свернуть в незнакомый переулок. О письме, которое вы так и не прочитали, хотя оно могло всё изменить. О взгляде случайного прохожего, из-за которого вы замедлили шаг – и именно поэтому не попали под колёса машины.
Мы называем это совпадениями. Но что, если это не совпадения?
Что, если Вселенная – гигантский часовой механизм, где каждый поворот шестерёнки, каждый щелчок стрелки ведёт к одному единственному моменту? К тому, который перевернёт твою жизнь с ног на голову.
Я не верил в судьбу.
Я верил в хаос, в свободу выбора, в то, что человек —
кузнец собственного счастья. Как же я ошибался. Меня зовут Артём. Мне двадцать семь.
Не «Тёма», не «Артемий» – только Артём. Чётко, резко, без уменьшительных форм. В детстве я ненавидел это имя – оно казалось грубым, будто меня назвали в честь кирпича или советского завода.
Позже я узнал, что оно происходит от Артемиды – богини охоты, лунного света и всего, что нельзя приручить.
Иронично.
Я никогда не был охотником. Я был добычей – жизни, обстоятельств, собственных мыслей.
Я – ходячий парадокс.
Могу смеяться громче всех в шумной компании, а через час уже сидеть на подоконнике, слушая, как дождь барабанит по крыше, и размышлять о том, как странно быть человеком.
Психологи назвали бы это амбивертностью. Друзья говорили: «Ты непредсказуемый».
А я просто не знал, где моё место.
Моя биография – классика жанра «успешного неудачника»:
– Университет. Факультет информатики. Пять лет тоски в аудиториях с выцветшими стенами, пропахшими пылью и несбывшимися надеждами.
Учился на «айтишника», потому что «так надо». Потому что «это перспективно».
– Армия. Год казённых коридоров, казённых мыслей, казённой тишины. Там я научился молчать – и это оказалось страшнее любой муштры.
– Работа. Офис. Мерцающие экраны. Бесконечные строки кода, которые никто никогда не увидит. И осознание, что я заперт в клетке из стекла и бетона.
Я пытался вырваться.
Записался на курсы живописи – бросил через месяц. Начал писать рассказы – они казались пустыми.
Искал себя – но находил лишь новые маски. У меня были друзья.
Потом их не стало.
Не из-за ссоры или предательства – просто жизнь развела нас по разным углам. Кто-то женился, кто-то уехал, кто-то растворился в серой повседневности.
Иногда бывало и хуже – одна ссора перечёркивала всё навсегда.
И вот я остался один.
Не в романтическом смысле – не с кружкой кофе у окна, не под меланхоличную музыку.
А по-настоящему – когда тишина давит, когда слова застревают в горле, когда хочется сказать что-то важное, но некому.
Именно тогда всё и началось.
Мы думаем, что контролируем свою жизнь.
Что каждое наше решение – осознанный выбор.
Но что, если все наши «выборы» уже предопределены?
Не Богом, не роком – а миллионом незаметных причин и следствий.
Ты опоздал на автобус – и встретил её. Ты не ответил на звонок – и кто-то умер. Ты прошёл мимо – и всё пошло иначе.
Где же тут свобода?
Может быть, настоящая свобода – не в том, чтобы избегать судьбы, а в том, чтобы принять её.
Осознать, что ты – лишь звено.
Но каким оно станет – решаешь только ты.
В голове у меня крутился один вопрос из журнала по психологии: “Вы когда-нибудь верили в любовь?"
Если честно, я пытался. Но с каждым разом верить становилось всё труднее.
Каждый раз, когда я аккуратно приоткрывал дверь своего сердца, кто-то непременно приходил с ломом и выбивал её с петель.
Сначала боль была острой, режущей, как лезвие по открытой ране. Потом притуплялась, превращаясь в тяжесть под рёбрами. А затем – пустота. Та самая, от которой хочется либо кричать, либо смеяться до слёз.
Я помнил каждую из них.
Женю с её вечным: «Ты слишком много думаешь».
Лену, которая через месяц отношений сказала: «Я не готова к такому серьёзному».
Катю, исчезнувшую без объяснений, оставившую лишь синие галочки «прочитано».
После каждой истории я клялся себе – хватит, больше никаких отношений. Но одиночество грызло изнутри, заставляя снова и снова наступать на те же грабли.
Особенно невыносимыми были ночи. Когда тишина давила на виски, а в голове крутился бесконечный внутренний монолог, который никто не мог прервать. Я лежал, уставившись в потолок, и мысли бегали по замкнутому кругу:
«Может, я правда слишком сложный? Может, во мне что-то сломано? Или все нормальные уже заняты, а мне достаются только те, кто не умеет любить?»
Я пытался быть другим. Проще. Поверхностнее. Меньше говорить о книгах, которые переворачивали душу.
Скрывать, что могу часами размышлять о природе сознания или абсурдности бытия.
Притворяться, что увлечён пустыми разговорами о погоде и мемах.
Но это напоминало попытку втиснуться в чужую кожу
– тесно, душно, мучительно.
А мне нужно было так мало.
Не страсть до гроба, не вечный огонь.
Просто человек, с которым можно молчать, не чувствуя неловкости.
Который не испугается моих настоящих эмоций. Который не сбежит, узнав, что за шутливой маской скрывается тот, кто чувствует этот мир – со всей его болью и нелепой красотой.
Но таких, казалось, не существовало. По крайней мере, в моей вселенной.
Я почти смирился с мыслью, что так и проживу —
вечным наблюдателем, а не участником.
Что любовь – это роскошь, которой мне не суждено коснуться.
Тогда я ещё не знал, как сильно ошибался.
Не знал, что судьба уже готовит встречу, которая перевернёт всё.
Встречу, после которой я пойму: всё это время я искал не того человека, а самого себя.
После очередного рабочего дня, когда мозг превратился в вязкую массу, а веки отяжелели от усталости, я механически выполнил свой обычный ритуал.
Дверь. Свет. Компьютер.
Как марионетка, я повторял эти действия тысячу раз. Ужин – что-то безвкусное, разогретое в микроволновке за те три минуты, пока загружалась система.
Новости – мельком, без интереса, просто чтобы заглушить тишину чужими голосами.
Пальцы сами нашли путь к иконке Steam. Полузабытое чувство азарта шевельнулось где-то глубоко внутри, когда я запустил любимый шутер. В этих виртуальных мирах всё было просто: есть враги – их нужно уничтожить, есть цель – её нужно достичь. Никаких двусмысленностей, никаких «ты слишком сложный». Только чёткие правила и чистый адреналин.
Особенно я любил «старую школу» – игры, где разработчики не разжёвывали каждое действие, а бросали тебя в мир почти без подсказок. Half-Life с его гениальным геймплеем, Quake с бешеной динамикой… В них была честность, которой так не хватало в реальной жизни.
Я уже полностью погрузился в игру, когда в углу экрана всплыло уведомление. Telegram. Наверняка спам или реклама, подумал я. Но что-то заставило свернуть игру. Возможно, та самая человеческая слабость – надежда, что кто-то вспомнил о тебе.
Незнакомый контакт. Аватарка с аниме-девушкой, из- под чёлки которой, смотрели ярко-зелёные глаза.
Никнейм – набор непонятных иероглифов. Я насторожился – в последнее время мошенники стали особенно изощрёнными.
«Приветик. Как делишки?»
Я замер, ощущая странное противоречие. Разум твердил, что это развод. Но какая-то часть меня отчаянно хотела верить, что это – настоящее.
«Привет. Всё нормально. А ты кто?» – ответил я, стараясь не выдать волнения.
Ответ пришёл почти сразу:
«Да так… Увидела твои комменты под треками The Weeknd. У тебя крутой музыкальный вкус. Ты так забавно и умно спорил с тем чуваком. Решила написать – вдруг у нас есть ещё что-то общее».
Лёд сомнения сковал меня.
Я ведь точно удалил те комментарии. Значит, либо это ошибка…
Либо кто-то специально их сохранил.
Глава
1.
Виртуальные
искры
Но что-то в её тоне зацепило меня. Ни шаблонных фраз, как у ботов, ни навязчивых ссылок. Просто… живое, неожиданно тёплое обращение.
Я глубоко вздохнул и начал печатать ответ, чувствуя, как в груди разгорается крошечный огонёк надежды. Может быть, на этот раз…
Когда на экране появилось её имя – Аня, – я невольно задержал дыхание. Простое, тёплое, без вычурности. Такое имя носили героини тех редких книг, где любовь не заканчивалась предательством. Пальцы замерли над клавиатурой – я вдруг понял, что это не просто ответ незнакомке, а первый шаг по тонкому льду нового знакомства.
«А чем ты занимаешься, Аня? Может, есть какое-то хобби? Увлечение?» – написал я, тут же пожалев о шаблонности вопроса.
Но её ответ заставил меня выпрямиться в кресле.
Сообщение приходило частями, будто она обдумывала каждую фразу:
«Да, есть. Люблю готовить, слушать музыку…»
Я мысленно представил её в наушниках – наверняка слушала не только годные треки от The Weeknd, но и что-то более глубокое, личное.
«…играю на гитаре и очень обожаю жанр рока…» Мои брови удивлённо приподнялись. Неожиданно.
«…А ещё люблю рисовать, но из-за отсутствия свободного времени не всегда получается…»
Я машинально потянулся к своему графическому планшету, покрытому слоем пыли.
«Раньше любила играть в игры, но компик сломался… В общем, такие дела.»
Я рассмеялся вслух в пустой квартире. Это было… странно совпадающе. Как будто кто-то взял мои
интересы, перемешал и выдал обратно в её сообщении.
«Ну что ж, хороший набор талантов, я смотрю,» —
ответил я, стараясь скрыть нарастающее волнение. —
«Я тоже люблю музыку. Особенно – исполнять.»
Пауза. Три мигающие точки. Я уставился в экран, вдруг заметив, что стиснул зубы.
«А из какого ты города?» – спросила она, будто переходя на следующую ступень.
Я глубоко вдохнул:
«Из Москвы. Недавно здесь живу.» Пальцы сами дописали:
«Город суетливый. Люди проходят мимо, даже не замечая друг друга. В общем, место для тех, кто предпочитает оставаться незамеченным.»
Ответ пришёл почти сразу:
«Ого, прикольно. А я из Новосибирска. Зимой у нас иногда так холодно, что даже мысли замерзают)))»
Эти смайлики, это… «прикольно»… Всё казалось настоящим. Настолько настоящим, что не походило на типичные диалоги из приложений знакомств. И я вдруг осознал, что улыбаюсь – искренне, впервые за долгое время.
За окном шумел московский дождь, а на экране теплился наш диалог, как одинокий костёр в тёмном лесу. И я, затаив дыхание, тянулся к его теплу, ещё не зная, что эта случайная переписка уже начала менять во мне что-то важное – то, что я давно считал сломанным безвозвратно.
«Жаль, что я не рядом. Я бы починил твой комп. Вернул бы его к жизни,» – написал я, сам удивляясь своей внезапной уверенности. В обычной жизни я никогда не предлагал помощь вот так – запросто.
Боялся показаться навязчивым. Боялся отказа. Но с Аней эти барьеры будто растворились.
Она ответила с лёгкой иронией:
«Да ладно, ничего страшного. Скоро куплю новый. Заодно и графический планшет возьму – хочу снова начать рисовать.»
Я представил её за этим занятием – с карандашом в руке или стилусом у монитора, с чуть нахмуренными бровями, полностью погружённую в процесс. Почему- то казалось, что она рисует не пейзажи и не портреты, а странные, сюрреалистичные образы – такие, в которых можно было разглядеть её мысли.
Дни превратились в череду сообщений. Мы говорили обо всём:
– О музыке – оказалось, она обожает старый рок, ту
эпоху, когда гитары звучали как голоса вселенной.
– О книгах – она смеялась над моей любовью к Достоевскому, но призналась, что в школе зачитывалась Мастером и Маргаритой.
– О глупостях – мы спорили, какой кофе вкуснее, обменивались мемами и даже устроили «битву» аудиосообщений, где каждый старался спеть хуже другого.
Но самым странным было не это.
А то, что я начал ждать её сообщений.
Я просыпался – и первым делом тянулся к телефону.
Завтракал – и проверял чат, пока кофе остывал. Ложился спать – и находил десяток причин продлить разговор ещё «на пять минуточек», которые незаметно превращались в три часа.
Работа давалась всё тяжелее.
Я зевал на совещаниях, пил литры кофе и ловил на себе недоумённые взгляды коллег:
– Артём, ты в порядке? Выглядишь… измотанным.
– Всё нормально, – отмахивался я. – Просто плохо спал.
Но я не мог признаться даже самому себе, что причина моей бессонницы – девушка, которую я никогда не видел. Только её фотографии: улыбка, чуть прищуренные глаза, руки, сжимающие гитарный гриф.
Однажды ночью она спросила:
«Ты веришь, что люди могут чувствовать друг друга на расстоянии?»
Я замер, глядя на экран. Где-то за тысячи километров она, наверное, тоже смотрела в телефон, ожидая ответа.
«Раньше бы сказал, что это бред, – честно написал я.
– Но сейчас… не уверен.» Три точки. Пауза.
«Я тоже…»
И в этот момент что-то щёлкнуло. Что-то изменилось.
Теперь в наших сообщениях появились намёки, недосказанности, многоточия вместо слов.
Мы шутили о встрече – «когда-нибудь», «в следующей жизни», «если ты, конечно, не маньяк».
Но за этими шутками пряталось нечто настоящее.
Нечто, от чего сердце билось чаще, а пальцы дрожали над клавиатурой.
Нечто опасное и нежное одновременно.
Потому что я уже знал: если это окажется очередной иллюзией – я не выдержу.
Я проснулся с ощущением, будто кто-то только что окликнул меня по имени. В ушах ещё звенел её голос
– тёплый, чуть насмешливый:
«Ты здесь?»
«Да, я тут. А ты где?»
«Я так хочу тебя увидеть…»
Я резко сел на кровати. Комната была пуста. Часы показывали 08:05 – время, когда начинался мой день: душ, кофе, метро, офис. Замкнутый круг, в котором я жил с тех пор, как понял, что быть «айтишником» – это не про творчество, а про бесконечные дедлайны и офисные интриги.
Телефон лежал на тумбочке. Последние недели он стал моим окном в другой мир – туда, где жила Аня. Та самая девушка из Новосибирска, которая нашла мой давно удалённый комментарий. Та, с кем мы говорили о Half- Life и Quake, о гитарах, ревущих как грозы, и о книгах, оставляющих шрамы на душе.
Экран вспыхнул:
«Доброе утро, соня! Не проспал на работу?»
Я улыбнулся. Всего несколько недель – а она уже знала мои привычки.
«Всё в порядке. А твои планы?»
«Мечтаю рисовать, но надо помогать по дому.»
Я представил её – вздыхающую над ведром с водой, с тряпкой в руке. Недавно мы обсуждали, как здорово было бы, если бы она наконец купила новый графический планшет.
«Рисование – это способ показать мир таким, каким его видишь ты. Но если будешь занята – я подожду.»
В ответ прилетел смайлик с языком.
Кофе в кружке был горьким – как и каждое утро последние годы. Но сегодня эта горечь казалась менее ощутимой.
На работе меня ждали те же лица: начальник, помешанный на дедлайнах, и коллеги, давно переставшие быть командой. Но теперь у меня был секрет – крошечный огонёк в телефоне, напоминание о том, что где-то есть человек, которому не всё равно, проспал ли я.
Вечером я предложу ей созвониться. Просто услышать голос, который уже звучал в моей голове.
И если честно – я боялся.
Боялся, что реальность окажется не такой, как мои фантазии. Что эта хрупкая связь разорвётся от первого же настоящего контакта.
Но больше всего я боялся одного – что однажды проснусь и пойму: всё это был сон.
А телефон будет молчать.
Монитор светил в глаза уставшими строчками кода, когда по плечу меня стукнули костяшки пальцев.
– Слушай, как тебе идея устроить сегодня жёсткий забур? – Андрей, коллега с соседнего отдела, стоял с той самой ухмылкой, которая всегда означала: «Ты не сможешь отказаться».
«Жёсткий забур» – так он называл свои алкогольные марафоны, где пили всё подряд, пока кто-то не отключался. Я не был трезвенником, но сегодня особенно не хотелось. Сегодня вечером я должен был, наконец, услышать её голос.
– Пасс, дружище. Домашние дела, – ответил я, стараясь звучать нейтрально.
Его лицо дрогнуло – не то обида, не то разочарование. Я знал: компания у него найдётся, но без меня там будут те самые «друзья», с которыми мы когда-то чуть не подрались из-за проекта.
– Ну ладно, – буркнул он и ушёл, оставив за собой лёгкий шлейф дешёвого одеколона и неловкости.
К вечеру я закинул проект на проверку, собрал вещи и вышел из офиса под музыку Blinding Lights The Weeknd.
Погода словно отражала моё состояние – серое небо, холодный ветер, тучи, готовые вот-вот разразиться дождём. Я застегнул куртку повыше и ускорил шаг.
Дома первым делом проверил Telegram. Тишина.
Аня не отвечала.
Я отправил короткое сообщение, но не стал навязываться – вдруг и правда занята с семьёй. Но внутри уже копошилась тревога.
Она успела стать для меня чем-то большим, чем просто собеседник:
– Советчиком – даже в готовке, хотя я годами не подходил к плите.
– Музыкальным гуру – благодаря ей я заново открыл старый рок.
– Тем, кто напомнил, что значит чувствовать – а не просто существовать.
Я подошёл к окну. Дождь, наконец, начал стучать по стеклу.
Где ты?.. – подумал я, глядя на потухший экран. И в этот момент…
Телефон завибрировал.
Глава
2.
Зов
о
помощи
Экран телефона вспыхнул, и сердце бешено заколотилось. Но вместо имени «Аня» на дисплее горело: Неизвестный номер.
Я уже собирался проигнорировать вызов, но в последний момент передумал.
– Алло? – голос прозвучал глухо, выдав разочарование.
Тишина. Только едва слышное дыхание в трубке.
– Алло? Кто это? – повторил я, уже с раздражением.
Ответ пришёл неожиданно – тихий, дрожащий голос:
– Это… это я. Аня.
Я замер, сжимая телефон так, что пальцы побелели.
– Почему с чужого номера? – спросил я, чувствуя, как по спине пробегают мурашки.
– Мой… мой телефон разбит. – Она говорила с паузами, будто с трудом подбирая слова. – Я… не могла ответить тебе.
Дождь за окном усилился, барабаня по подоконнику, как будто сам пытался меня о чём-то предупредить.
– Всё в порядке? – спросил я, ощущая, как тревога сжимает горло. – Ты звучишь… странно.
Она замолчала. Слишком надолго.
– Аня?
– Мне очень страшно, Тём… Я не хочу здесь оставаться…
По спине прошёл холод.
– Что случилось? – вырвалось у меня почти шёпотом.
– Потому что… – голос её задрожал, – потому что я больше не могу ждать.
И тут, на заднем фоне, раздался мужской голос – резкий, грубый, будто окрик. Затем – глухой стук, словно что-то упало. И крик.
– Аня?! Что происходит?! Но связь прервалась.
Я остался сидеть с телефоном в руке, уставившись в погасший экран. Тревога уже не просто колола – она выла в ушах.
Этот голос. Эти паузы. Этот крик. Я попытался перезвонить.
«Абонент временно недоступен…»
Дождь за окном превратился в ливень, а в голове стучало одно:
Что-то здесь было не так.
Что-то было очень, очень не так.
Мои пальцы нервно постукивали по столу. Прошло уже несколько часов, а в голове крутилась одна и та же мысль: почему?
Почему её телефон разбит?
Почему в голосе была такая паника? Откуда это «мне очень страшно»?
Я глубоко вдохнул, пытаясь унять дрожь в руках. Спокойно. Нужно сохранять хладнокровие.
И вдруг – экран телефона ожил. Она звонила со своего номера.
– Алло?
– Привет, Тём…
– Привет, Ань! Тебя вчера почти не было слышно. Что случилось?! – мой голос прозвучал громче, чем хотелось.
– Всё очень сложно, Тём… – её шёпот был едва различим.
– Пожалуйста. Расскажи мне. И она рассказала. Правду.
Оказалось, она была в отношениях. С тем, кого назвала просто – «мудак».
– Я давно хотела уйти, – голос дрожал. – Я сбегала… Но он… находил меня. Он бил меня. Запугивал.
– В тот вечер он снова пришёл… Пьяный Он разбил мой телефон, когда я попыталась вызвать полицию…
Она замолчала. Слова будто застряли у неё в горле.
Я сидел, сжимая телефон, и чувствовал, как внутри закипает ярость.
– Где ты сейчас?
– У… у подруги. Он не знает этого адреса.
– А полиция?
– Они… они не помогут. У него связи. Я закрыл глаза. Глубоко вдохнул.
– Аня, слушай меня внимательно. Ты сейчас точно в безопасности?
– Пока… да.
– Хорошо. Оставайся там. Не выходи одна. Никуда. Поняла?
– Поняла…
Я не знал, что делать. Но знал одно:
Теперь всё изменилось.
И я не мог просто так это оставить.
Я тут же раскрыл ноутбук. Пальцы сами застучали по клавиатуре. В голове – только одна мысль, навязчивая, как стук дождя по стеклу: нужно ехать.
– Ань, – начал я, стараясь говорить спокойно, – я хочу приехать. Помочь тебе уйти от этого… человека.
Тишина в трубке. Слишком долгая.
– Ты… уверен? – её голос дрожал. – Он может быть опасен. Для тебя тоже. Я не хочу…
– Не извиняйся, – резко перебил я. – Ты ни в чём не виновата.
Ещё одна пауза.
– Хорошо… – наконец прошептала она. – Но как? Когда?
Я быстро изложил план. Беру отпуск на работе.
Покупаю билет на ближайший рейс.
Встречаемся в людном месте – ни у тебя дома, ни возле подъезда.
– Нет! – вдруг вскрикнула Аня. – Я не могу тебя не встретить!
– Это опасно…
– Я буду осторожна. Он меня не заметит.
Я сжал телефон так, что хрустнул пластик корпуса.
– Тогда одно условие: ты на связи каждую минуту. И если что-то пойдёт не так – сразу уходи.
– Обещаю.
За окном дождь стих. Я уже видел перед глазами: аэропорт, самолёт, её лицо…
– Завтра я лечу, – сказал я.
И в этот момент понял: моё решение не подлежит пересмотру.
Утро встретило меня серым светом и стуком дождя по подоконнику. Я собирал вещи машинально, будто на автопилоте: зубная щётка, зарядка, тёплый свитер (в Сибири-то холодно). Телефон не выпускал из рук – вдруг напишет?
Начальство отпустило без вопросов. «Семейные обстоятельства» – фраза, после которой даже наш вечно замёрзший в дедлайнах директор просто кивнул:
– Решай свои проблемы.
Аэропорт Внуково встретил меня светом и шумом. Я брёл по терминалу, жуя безвкусный сэндвич, и думал о странном парадоксе – как это место может быть одновременно таким оживлённым и таким безликим.
Проверка документов. Досмотр.
Очередной досмотр.
– Ручную кладь на ленту, проходите через рамку, – монотонно бубнил охранник.
Я поймал себя на мысли, что завидую его бесстрастию. Ему всё равно, кто ты, куда летишь, зачем.
Наконец я сел у окна в зале ожидания. Наушники – те самые, про которые мы с Аней столько говорили – играли наш плейлист.
Blinding Lights – The Weeknd. Zombie – The Cranberries.
Come As You Are – Nirvana.
Я уставился на взлётную полосу, где по мокрому асфальту метались жёлтые спецмашины, и представил её лицо.
Каково это – бояться человека, который должен был любить?
Как она вообще всё это пережила?
В голове всплывали обрывки её слов:
«Он разбил мой телефон…»
«У него связи…»
«Я не могла уйти…»
Я сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Громкоговоритель объявил посадку.
Восемь часов перелёта.
Восемь часов, когда каждый нерв в моём теле был натянут, как струна.
Я сидел, сжимая подлокотники, и представлял её лицо
– то самое, что знал только по фотографиям, размытым голосовым сообщениям и мечтам.
Новосибирск встретил меня ледяным поцелуем. Это была не московская слякоть – здесь весна была другой. Суровой. Непримиримой.
Я натянул второй свитер, чувствуя, как холод пробирается под кожу, но внутри горел огонь – тревожный, яростный, живой.
Где ты…? Багаж.
Звонок.
Молчание в трубке.
Сердце сжалось – вдруг опоздал? вдруг он… Но потом:
– Алло, Тём!
Её голос. Настоящий.
Не сквозь помехи. Не через экран. Живой. Тёплый. С дрожью.
Мы метались по терминалу, как герои плохо поставленного фильма – я вышел не там, она ждала не здесь.
И вот —
Секция С.
Толпа.
И… Она.
Маленькая фигурка в синей футболке.
Я шёл, замедляя шаг, чувствуя, как земля уходит из- под ног.
Боже. Это она. Настоящая.
Она подняла голову. И мир перевернулся.
Большие глаза – то зелёные, то карие, словно переливались, как листва после весеннего дождя. Но в их глубине – тень. Испуг.
Шрам над бровью – свежий, красный, кричащий о боли.
И её объятие – внезапное, крепкое, пахнущее кокосовым шампунем и чем-то ещё. Тем, что я не мог описать, но уже знал: этот запах будет жить во мне.
– Артём… – её шёпот обжёг мне шею. – Скажи, что это не сон…
Я прижал её крепче, чувствуя, как её сердце бьётся в унисон с моим.
– Это не сон, Анечка. Я здесь.
Мы стояли так вечность. Я гладил её спину, ощущая под пальцами каждую косточку, каждый вздох.
Потом я увидел шрам. Кровь ударила в виски.
– Это… он?
Она кивнула, пряча лицо у меня на груди.
Я сжал её руки – такие маленькие, хрупкие, с ободранными ногтями.
Она пыталась защищаться?
– Где он сейчас?
– Дома… – голос дрогнул. – Там все мои вещи…
Я поднял её подбородок, заставив взглянуть мне в глаза.
– Мы их заберём.
– Может… не надо? – она сжала мою руку. – Купим новые…
Я провёл пальцем по шраму – осторожно, будто боялся причинить боль.
– Нет. Надо.
Потому что я должен был его увидеть. Увидеть – и понять:
Как это чудовище посмело прикоснуться к ней? Как оно оставило след на её коже?
Как оно вообще дышит тем же воздухом, что и она? Я обнял её снова, пряча лицо в её волосах.
– Всё будет хорошо, – прошептал я, хотя сам в это не верил.
Но для неё…
Для неё я был готов солгать.
Или сделать так, чтобы это стало правдой.
Глава
3.
Перед
бурей
Мы шли по улицам Новосибирска, и Аня то и дело останавливалась, чтобы показать мне особенно дорогие ей места.
– Вот здесь я впервые прочитала свои стихи…
– А в этом кафе подают самый вкусный капучино в городе…
Её голос звенел, как весенний ручей, но в глазах всё равно читалась тревога. Я чувствовал, как её пальцы то сжимают мою руку крепче, то отпускают – будто она не могла решить, держаться за меня или позволить себе эту мимолётную радость.
– Блин, Тём… – она вдруг остановилась. – Я так хочу показать тебе все наши красивые места…
В её глазах стояли слёзы, которые она изо всех сил старалась сдержать.
Я притянул её к себе, чувствуя, какое хрупкое у неё тело под толстой зимней курткой.
– У нас ещё будет время, Анечка. Но сейчас – переночуем у твоей подруги. Отдохнём. А потом подумаем, как забрать твои вещи.
Мои пальцы невольно сжались в кулаки при мысли о том, кто посмел её ударить.
– Да… – она вздохнула, прижимаясь ко мне. – Наконец-то мы сможем говорить без этих дурацких задержек в сообщениях.
Её смех прозвучал неожиданно звонко в морозном воздухе.
– Что правда, то правда, – улыбнулся я, ловя её взгляд. – Ни один смайлик не заменит твоей улыбки.
И в этот момент, среди серых новосибирских улиц, она расцвела – как первый подснежник после долгой зимы.
Квартира подруги встретила нас запахом старого дерева и свежезаваренного чая. Советские обои, потёртый линолеум, но удивительная чистота – будто островок порядка в хаосе жизни.
– Настоящая постсоветская атмосфера, – не удержался я.
Аня кивнула, проводя пальцем по подоконнику:
– Здание 79-го года…
В её голосе была та особая нежность, с какой говорят о чём-то простом, но дорогом – несмотря на все трещины.
Когда дверь открыла Дарья, я сразу понял: эта девушка
– не из робкого десятка. Тёмные глаза окинули меня оценивающим взглядом, прежде чем распахнуться в искренней улыбке.
– О, так это тот самый Артём? Твой защитничек? Голос у неё был тёплый, с лёгкой насмешкой.
Аня прижалась ко мне, и я почувствовал, как кровь приливает к щекам.
– Да, он самый, – прошептала она.
И в этих словах было столько доверия, что мне захотелось стать именно тем, кого она во мне видела.
Дарья оказалась удивительной. Её речь пестрела крепкими выражениями, но за каждым словом чувствовалась настоящая забота:
– Я бы его сама отхуярила! – заявила она без тени сомнения.
И я увидел, как Аня прячет улыбку.
Вечером, оставшись наедине, Аня прижалась ко мне – как путник к костру в стужу. Её дыхание было тёплым на моей шее. Пальцы дрожали, когда она переплела их с моими.
– Ань… – прошептал я, чувствуя, как бьётся её сердце. – Ты всё ещё веришь, что люди могут чувствовать друг друга на расстоянии?
Она подняла глаза. Бездонные, зелёные, полные света.
– Нет, – ответила она просто. – Потому что ты – и есть ответ на мой вопрос.
И когда её губы коснулись моей щеки – лёгкие, как лепесток, – я понял: никакие расстояния не имеют значения. Её поцелуй был нежным, как первый снег, и тёплым, как домашний очаг.
– Спасибо, что ты рядом… – прошептала она. —
Мне так спокойнее…
В этот момент, в этой старой квартире, среди чужих стен, мы нашли то, чего так долго искали – Островок безопасности.
Сотканный из дыхания, переплетённых пальцев и безмолвных обещаний.
И пусть за окном бушевала новосибирская зима —
в наших сердцах расцветала весна.
Мы спали, как убитые – десять часов глубокого, почти беспамятного сна. Видимо, месяцы тревожных переписок, нервного ожидания и внезапный перелёт вымотали нас до последней капли.
Когда я открыл глаза, первые лучи зимнего солнца уже пробивались сквозь занавески, рисуя золотые узоры на лице Ани.
Она спала, свернувшись калачиком, как испуганный зверёк – губы едва дрожали, ресницы отбрасывали тени на бледные щёки. Я не удержался и коснулся губами её лба – такого тёплого, такого беззащитного.
– Просыпайся, сонечка, – прошептал я, вдыхая её запах – ваниль и что-то ещё, неуловимо родное, ставшее уже частью меня.
Она открыла глаза медленно, будто боясь, что это снова сон. И вдруг – улыбка. Та самая, ради которой я бы снова летел на край света.
– Знаешь, как я этого ждала… – её голос дрогнул, а в глазах блеснули слёзы.
Я притянул её к себе, чувствуя, как её сердце бьётся под моей рукой.
– Понимаю, малышка. Я сам не спал ночами, представляя эту минуту.
Мы лежали так, не в силах разомкнуть объятия, пока за дверью не раздался звон посуды и голос Даши:
Эй, любовнички! Завтрак стынет!
Кухня встретила нас ароматом яичницы и чая. Дарья стояла у плиты в растянутом свитере, с вилкой в руке и слегка прищуренным взглядом.
– Ну что, будете? – она ткнула вилкой в сковороду.
Аня кивнула, и Дарья ловко переложила всю порцию в её тарелку.
– Кушай, Анютка. Похожа на мокрого воробья, – буркнула она, но в голосе звучала такая нежность, что я невольно улыбнулся.
– Ой, так много… – прошептала Аня, но глаза её светились благодарностью. – Спасибо, сестрёнка…
Дарья фыркнула и принялась готовить новую порцию.
– А ты, Артём, сам справишься? Или на диете?
– Да я как-нибудь, – усмехнулся я, ловя её лукавый взгляд.
За завтраком мы обсуждали план, но под поверхностью витало напряжение. Первой заговорила Даша: