- -
- 100%
- +
Он отправил доклад в ЗКК, зная, что это глас вопиющего в пустыне.
Ответ пришел через два часа. Не официальный, а в виде вызова на закрытое совещание «ястребов».
Комната была наполнена табачным дымом и напряжением. Генерал Росс, Джон Райт и несколько высокопоставленных военных из разных стран сидели за столом. Его доклад лежал перед Россом нетронутым.
– Доктор Воронов, – начал Росс, его голос был обманчиво спокоен. – Ваши идеи… интересны. Но они основаны на наивной вере в то, что этот «Наблюдатель» руководствуется какой-то высшей моралью. В реальном мире сосуществование возможно только между равными по силе. Слабого не замечают. Слабого уничтожают. Или, в нашем случае, запирают в клетку.
– Мы уже в клетке, генерал, – тихо сказал Воронов. – А вы предлагаете трясти прутья. Я предлагаю изучить замок.
– Замок изучат специалисты, – парировал Райт. – Ваша задача – предоставлять данные, а не строить геополитические теории.
– Данные говорят, что сила бесполезна! – не выдержал Воронов. – «Сцилла» была олицетворением нашей военной хитрости. И что? Ее разобрали на атомы за секунды, не причинив нам вреда. Это не акт агрессии! Это демонстрация. Демонстрация пропасти между нами!
– И именно эту пропасть мы и должны преодолеть с помощью силы, – заключил Росс. – Если наш молоток не бьет, значит, нужен молот побольше. Мы не можем позволить себе выглядеть слабыми.
– Выглядеть? – Воронов смотрел на них с растущим отчаянием. – Перед кем? Перед ним? Он видит нас насквозь! Он прочел нашу историю! Он знает о нас больше, чем мы сами! Ему неважно, как мы «выглядим»! Ему важно, какие мы есть!
Его слова повисли в воздухе, не встретив понимания. Он видел это по их глазам. Для них Лик был врагом, абстрактным «они», которого нужно победить. Идея, что они могут быть врагами самим себе, была для них неперевариваемой.
– Ваш доклад будет принят к сведению, доктор, – формально сказал Росс, давая понять, что разговор окончен. – Вам стоит сосредоточиться на техническом анализе барьера. Оставьте стратегию нам.
Воронов вышел из кабинета, чувствуя тяжесть неизбежного. Он шел по пустынному коридору, и ему вспомнились слова Орлова. Они были правы. Они были подобны антителам, которые, столкнувшись с неизвестным вирусом, атаковали собственный организм, усугубляя болезнь.
Где-то в глубине секретных бункеров уже рождался план «Гордиев узел». И он, Воронов, зная это, был бессилен его остановить. Он мог лишь наблюдать, как человечество, словно запрограммированный механизм, уверенно делает следующий шаг к собственному краю.
Глава 7: Судный день
Зал заседаний ЗКК напоминал теперь не улей, а зал суда, где человечество выступало одновременно и в роли обвиняемого, и в роли судьи. На этот раз сессия была публичной – в прямом эфире, под пристальным взором миллиардов. Лик парил на гигантском экране, безмолвный и безличный, как сама неотвратимость.
Генерал Росс взял слово первым. Его речь была отточенной, полной холодной ярости и прагматизма.
–Вы требуете от нас капитуляции. Полного разоружения. Вы называете это «переходом в Класс 1». Мы называем это самоубийством. История учит нас, что любая слабость будет использована. Вы говорите на языке ультиматумов. Мы понимаем только один ответ на такой язык – силу.
Он умолк, и в зале повисло напряженное молчание, которое нарушил голос Лика. Он был, как всегда, невозмутим.
«Это не ультиматум. Это – диагноз. Вы интерпретируете предложение лечения как акт агрессии. Это – часть болезни. Ваша история – это история оружия. Ваша экономика – это экономика войны. Ваша политика – это политика угроз. Продемонстрируйте одно значимое достижение вашего вида за последние сто лет, которое не было бы связано с гонкой вооружений или не было бы ею мотивировано».
Вопрос, простой и детский, повис в воздухе. Зал молчал. Миллиарды зрителей по всему миру молчали. Не находилось ответа.
И тогда поднялся Воронов. Его голос дрожал от нервного напряжения, но в нем не было ни капли подобострастия.
–Хорошо! – выкрикнул он, обращаясь к Лику. – Допустим, мы больны. Допустим, мы… подростки, не способные нести ответственность. Но что такое «Класс 1»? Каков критерий? Разоружение? Так мы просто уничтожим друг друга обычными бомбами! Единство? Так мы сначала создадим единое мировое правительство, которое будет диктатурой! Гармония? Это утопия! Дайте нам конкретный, измеримый путь!
Казалось, Лик «взглянул» прямо на него.
«Критерий один— устойчивое, осознанное самоограничение. Способность ставить выживание вида и целостность экосистемы выше сиюминутной выгоды, идеологии и жажды власти. Вы не способны на это. Ваш вид приближается к точке технологической сингулярности, оставаясь на уровне племенной психологии. Это делает вас опасными для всей жизни. „Тест на Зрелость“ уже провален. Мы констатируем это».
Слово «провален» прозвучало как приговор.
– Нет! – закричал кто-то из зала. – Вы не имеете права нас судить!
«Мы не судим. Мы констатируем. Как врач констатирует смерть мозга. Лечение невозможно. Остается лишь паллиативная care – изоляция».
И в этот самый момент, как по жестокой режиссерской указке, на все экраны, рядом с Ликом, начали поступать экстренные новости. Трансляцию с заседания невозможно было прервать.
«…поступают сообщения о массовом исчезновении самолетов над океанами…»
«…координаты судов не обновляются…»
«…все спутники за пределами низкой околоземной орбиты прекратили отвечать на запросы…»
Карантин не просто оставался на месте. Он ужесточался. Человечество отсекали от его же собственной технологической инфраструктуры, как хирург отсекает омертвевшие ткани.
Джон Райт вскочил, тыча пальцем в экран.
–Вы видите?! Вы видите, что он делает?! И вы все еще говорите о «лечении»?! – его крик был обращен к Воронову и Орлову.
Григорий Орлов медленно поднялся. Его лицо было пепельно-серым.
–Он не начинает войну, – тихо, но так, что его было слышно в мертвой тишине, произнес он. – Он ее заканчивает. Единственную войну, которую мы когда-либо вели. Войну против самих себя. И проигрышную. Мы только что получили итоговую сводку потерь.
Генерал Росс смотрел на экран, где под новостными титрами о глобальном коллапсе все так же парил безмятежный Лик. В его глазах не осталось ни ярости, ни расчета. Только пустота. Пустота человека, который наконец-то увидел стену, которую нельзя проломить.
– Операция «Гордиев узел» получает зеленый свет, – прошептал он, но это уже не звучало как победа. Это звучало как заклинание обреченного. – У нас нет другого выбора.
Воронов закрыл лицо руками. Они проиграли. Не Лику. Они проиграли самим себе. И приговор был приведен в исполнение.
Глава 8: Призрачный флот
Глубоко в недрах Пентагона, в зале, известном лишь как «Ситуационный центр-7», царила атмосфера, больше похожая на похоронную процессию, чем на подготовку к величайшей военной операции в истории человечества. Генерал Росс стоял перед тактическим голографическим столом, на котором парили призрачные силуэты кораблей «Флотилии Возмездия».
– «Ганнибал», «Александр», «Цезарь» готовы к переходу на марсианскую орбиту, – монотонно докладывал оператор, но в его голосе не было и тени торжественности.
Воронова сюда не пригласили. Он сам пришел, воспользовавшись остатками своего статуса. Он стоял в тени, у входной арки, наблюдая, как последние приготовления к самоубийству обретают форму.
– Подтвердите получение окончательного кода авторизации, – раздался голос из динамиков. Шифр поступал из объединенного командования в Брюсселе, Вашингтон, Лондона и Парижа – все они, в конечном итоге, дали добро. Страх и гордыня оказались сильнее голоса разума.
Росс повернулся и увидел Воронова. Их взгляды встретились через зал.
– Вы все еще здесь, доктор? – его голос был хриплым от бессонных ночей. – Пришли посмотреть на агонию?
– Я пришел посмотреть, как мы подписываем себе смертный приговор, – тихо ответил Воронов, подходя ближе. – Вы не понимаете, Росс? Он ждет этого. Весь его «диагноз» построен на том, что мы не способны поступить иначе. И вы, как послушный пациент, играете по его сценарию.
– У нас есть долг, Воронов! – голос генерала внезапно сорвался, в нем впервые прорвалась запрятанная боль. – Долг попытаться! Даже если это безнадежно! Сидеть сложа руки и принять свою участь… это не в нашей природе!
– А в нашей природе – самоубийство? – Артем подошел вплотную к голографическому столу, глядя на призрачный флот. – Вы ведете их на убой. Ради чего? Ради принципа?
– Ради того, чтобы они знали – мы не сломались! – прошипел Росс. – Чтобы кто-то, где-то, в будущем, нашел запись о том, что мы не сдались без боя!
Глава 9: Удар «Гордия»
Оперативный зал был похож на склеп. Воздух стал густым и спертым, будто выдохи десятков людей не могли рассеять тяжесть ожидания. Генерал Росс стоял неподвижно, уставившись на главный экран, где над марсианской орбитой замер последний корабль флотилии – ударный крейсер «Ганнибал». Его команда, лучшие из лучших, была обречена, и Росс знал это. Но иного пути не было. Никакого.
– Финальная проверка систем, – его голос прозвучал хрипло, но властно, возвращая к жизни замерший было ЦУП. – Готовность к удару через три минуты.
Дверь в зал с силой распахнулась. На пороге стоял Воронов. Он был бледен, его одежда помята, но в глазах горел холодный огонь последней решимости.
– Останови это, Росс, – его голос резал тишину, не оставляя места для возражений. – Пока не поздно.
Генерал медленно повернулся к нему. В его взгляде не осталось ни ярости, ни прежнего презрения. Лишь усталая пустота.
– Поздно, доктор. Колесо запущено. – Он показал на экран. – Они ждут приказа.
– Они ждут смерти! – Воронов шагнул вперед, его пальцы впились в спинку кресла оператора. – Ты не понимаешь? Весь этот спектакль – последняя проверка! Он смотрит, способны ли мы остановиться! Способны ли проявить хоть каплю коллективного разума!
– Наш разум в силе, Воронов, – голос Росса дрогнул. – В способности дать сдачи. Даже призраку.
– Дать сдачи? – Артем горько рассмеялся. – Ты ведешь их на заклание! Ради чего? Ради твоего изуродованного понятия о долге?
– Ради того, чтобы они знали – мы не сломались! – Росс ударил кулаком по столу, и экран вздрогнул. – Чтобы кто-то, когда-нибудь, нашел запись о том, что мы не сдались!
– Они найдут запись о том, как сумасшедшие спалили свой дом, пытаясь поджечь небо!
Их диалог прервал монотонный голос оператора:
–Цель в зоне досягаемости. «Ганнибал» запрашивает окончательное подтверждение.
Росс замер, его взгляд скользнул с искаженного лица Воронова на неподвижный корабль на экране. Впервые за всю карьеру его рука дрогнула. Всего на миг. Но это был миг, в котором рухнула вся его уверенность.
– Подтверждаю, – прошептал он.
На экране «Ганнибал» выпустил сонм ракет. Они устремились к гигантскому инертному объекту, тому самому «Предохранителю».
Первый взрыв. Второй. Ослепительные вспышки озарили пустоту.
И ничего, полная тишина.
Объект остался невредим. А «Ганнибал» … «Ганнибал» просто рассыпался. Не взорвался. Рассыпался, как деталь конструктора, которую разобрали на атомы. Беззвучно. Беспощадно.
В зале воцарилась мертвая тишина, которую нарушил лишь тихий щелчок. Воронов выключил свой планшет и бросил его на стол перед остолбеневшим генералом.
– Игра окончена, генерал, – сказал он безразлично. – Ваш ход привел к мату. Нас поставили в карантин не для исцеления. Нас поставили сюда, потому что мы – чума. И вы только что доказали это, послав чуму в космос.
Он развернулся и пошел к выходу, не оглядываясь на человека, в глазах которого оставалась лишь ледяная пустота и тяжесть последнего, бесполезного акта. Дверь закрылась с тихим щелчком.
А на экране, где секунду назад был «Ганнибал», возник Лик.
«Диагноз подтвержден окончательно. Наблюдение прекращается. Карантин становится вечным».
Глава 10: Последний диагноз
Тишина. Она была густой, тяжелой, осязаемой. После оглушительного грохота взрывов и металлического скрежета, в котором умер «Ганнибал», эта тишина давила на барабанные перепонки больнее, чем любой звук.
В операционном зале никто не двигался. Люди застыли у своих консолей, как статуи, уставившись в пустые экраны, где секунду назад был их величайший флот. Генерал Росс стоял, опустив голову, его плечи сгорбились под невидимой тяжестью. Он был не генералом, проигравшим битву, а мальчиком, только что узнавшим, что мира за стенами его комнаты не существует.
И тогда все экраны разом вспыхнули ровным белым светом. На них не было Лика. Лишь текст, набранный строгим шрифтом, и тот самый безразличный голос, зачитывающий его.
«Протокол наблюдения за цивилизацией «Земля», Класс 0, завершен.
Диагноз: «Неизлечимый видовой конфликтный парадокс».
Воронов, все еще стоявший у двери, медленно обернулся. Он смотрел на экран, и в его глазах не было ни торжества, ни ужаса. Только пустота принятия.
«Вид демонстрирует неспособность к коллективному самоограничению даже перед лицом неминуемой угрозы. Попытка силового прорыва карантина, предпринятая в ущерб собственному стратегическому положению, является окончательным подтверждением патологии.
Инстинкт внутривидовой конкуренции и стремление к доминированию подавляют базовые императивы выживания.
Эксперимент по стимулированию осознанной кооперации через демонстрацию внешней угрозы провалился. Угроза была интерпретирована в рамках существующей парадигмы и инкорпорирована в конфликтную модель поведения.
Лечение невозможно. Паллиативная мера – постоянный карантин – активирована на неограниченный срок.
Протокол «Наблюдение» переводится в пассивный режим. Вмешательство прекращается.
Далее следует ведение летописи до момента естественного вымирания или эволюционного скачка. Вероятность последнего, согласно прогнозу, стремится к нулю.
Прощайте».
Голос умолк. Текст исчез. Экраны погасли, один за другим, погружая зал в полумрак.
Кто-то тихо зарыдал. Кто-то с силой швырнул планшет об пол. Генерал Росс медленно поднял голову. Его взгляд встретился с взглядом Воронова.
– Вы… Вы были правы, – хрипло выдохнул он. В этих словах не было смирения. Только сокрушительное, тотальное поражение.
– Нет, – тихо ответил Воронов. – Никто из нас не был прав. Это не победа и не поражение. Это… аутопсия. Вскрытие, которое провели над нами, пока мы еще дышали. И констатация причины смерти: «Несовместим с существованием».
Он вышел в коридор, не оглядываясь. Двери зала заседаний ЗКК были распахнуты настежь. Внутри царил хаос. Григорий Орлов стоял у окна, глядя на темнеющее небо.
– Конец, – просто сказал он, услышав шаги Воронова.
– Нет, – Артем подошел к нему. – Не конец. Просто… стоп-кадр. Навсегда. Мы стали экспонатом в собственном музее. Вымершим видом, который продолжает ходить по залам своей клетки, не понимая, что он уже мертв.
Он посмотрел в окно. Где-то там, за непроглядным барьером, были звезды. Теперь – навсегда недосягаемые.
– Они не забрали у нас космос, Григорий. Они просто показали нам, что мы сами сделали его недоступным. Мы пытались поджечь вселенную, чтобы согреть свои холодные дома. И в итоге остались у разбитого корыта.
Где-то в городе послышались первые взрывы. Начинался хаос. Последний акт человеческой истории, который теперь будет длиться вечно.
«Прощайте», – сказал им Разум.
Но прощаться уже было не с кем.
Эпилог. Летопись
Прошло годы. Время потеряло свой линейный ход, распавшись на циклы восходов и закатов над руинами.
На бывшей когда-то окраине Москвы, в заброшенной обсерватории, жил старик. Его звали Артем. Немногие из окрестных поселенцев, влачивших полудикое существование, помнили его имя. Для них он был просто Летописец – последний, кто умел читать и писать в мире, который разучился это делать.
Он был последним экспонатом в музее самого себя.
Он сидел за столом у окна, глядя на прорастающие деревьями башни Москва-Сити. Природа медленно, но неумолимо стирала следы человеческой цивилизации, как организм рассасывает синяк.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.