Глава 1
– Валерия Викторовна, думаю, вы понимаете, что выхода у вас только два. Либо уволиться. – Сделав эффектную паузу, директор по науке разглядывал меня сквозь толстые очки, отлично зная, что в текущей ситуации я в лучшем случае могла рассчитывать на должность лаборанта в каком-нибудь богом забытом универе. – Либо ближайший год работать на голом окладе.
Покинула кабинет, ощущая пробирающую до костей дрожь. Меня аж потряхивало от гнева и растерянности, ведь даже в самом кошмарном сне я не могла вообразить, что годы учёбы и работы приведут меня к этой точке. Опустив почти на нижнюю ступень карьерной лестницы.
Стоило лишь представить, какое нищенское существование придётся влачить целый год, и меня охватила тоска уже иного рода. Зажмурилась от досады.
Не хотелось признаваться в этом даже себе, но импульсивные покупки – это единственный доступный мне способ снятия стресса. Должно быть, именно по этой причине счёт на моей кредитной карточке с оглушительной скоростью стремился к нулю. А иных поводов порадовать себя, помимо приобретения нового кардигана в сердечках или коротких юбок, на которые я подсела после измены мужа, у меня не имелось. Когда я прикладывала банковскую карту к терминалу, меня на мгновение охватывала эйфория, глушащая боль от предательства и разочарования.
Но теперь директор по науке лишил меня и этой отрады.
Хуже просто не придумаешь. Эти полгода паршивые ситуации преследовали меня с такой настойчивостью, что я невольно начала прислушиваться не к голосу разума, а к словам Маринки.
– Тебя точно сглазили, Лерчик, – твердила моя подруга ещё со студенческих времен, – ты меня, конечно, извини. Но не бывает так, чтобы плохо было одновременно по всем фронтам.
Она явно считала себя моим духовным гуру, пыталась затянуть меня в эзотерическую хрень, предлагая обратиться за помощью к одной из своих знакомых гадалок-хиромантов-астрологов. Потому что искренне верила, что если найти ошибку, которую я совершила в прошлой жизни, и исправить в этой, то всё само собой наладится.
А нагрешила я, похоже, знатно.
Ведомая этими дурными мыслями, я машинально приняла входящий от мамы, хотя прекрасно понимала: настроение будет испорчено окончательно и бесповоротно. Ответ ей – это почти акт суицида.
– От хороших жён не уходят, Лера, – раздался в трубке назидательный голос матери, вдалбливающий в мой мозг эти слова, пока я ступала по коридору, ища, в какой бы угол забиться.
Часы на телефоне показывали восемь вечера. Усталость и нервотрёпка накатывали и без новых претензий в мою сторону. Но безоговорочная убеждённость матери в собственных словах упала последней каплей в переполненный стакан моей выдержки.
В итоге нервная система отказывалась работать по наезженной колее. И я, которая всегда считала, что нельзя перед посторонними показывать слабости, начала ломаться. Кирпичик за кирпичиком падали мои защитные барьеры, грозя вот-вот превратиться в груду развалин. Оставалось рассчитывать только на вырытый перед оградой ров с акулами. И я очень надеялась, что никому не придёт в голову туда лезть. Потому что больше за себя не отвечала.
Слёзы скапливались где-то в районе грудной клетки. Словно капая пока внутри меня. Но с каждым словом мамы пузырь становился всё больше и тоньше. И грозил лопнуть в любую секунду.
– Значит, ты где-то недоглядела, недолюбила. Была недостаточно ласковой и нежной. Всё время же занята на своей работе. А мужчине уют нужен! Внимание, горячий ужин и чистый дом. Есть и моя вина в этом, конечно, не научила тебя, как стать хорошей хозяйкой. Ты же и в юности такой была. Приходила на всё готовенькое. Я ведь и отцу твоему первое, второе и компот. А ты с трудом за собой-то убиралась, разбрасывала вещи в комнате и не помогала мне по дому. Надо было быть с тобой построже …
Мама всё говорила и говорила. Из раза в раз одно и то же. На протяжении всего времени с того момента, как я выставила чемоданы мужа за порог.
– А Платоша ведь такой хороший у тебя, – уже не у меня! – заботливый. Всегда: моя Лерочка то, моя Лерочка это.
Маме было прекрасно известно, что я застала мужа со спущенными штанами, пока голова его помощницы качалась в такт влажным звукам, срывающимся с её губ. Одним словом, ситуация вовсе не казалась двусмысленной и точно не оставляла простора для фантазий. Поэтому, как бы мне ни хотелось обратного, но сил поверить в: «Это не то, что ты подумала, Лера! Я всё объясню!» – у меня не нашлось.
И где? Прямо на нашей работе! Как выяснилось практическим путём, его лаборант занималась вовсе не подготовкой аппаратуры для проведения испытаний. Впрочем, откуда мне знать, как эта девица и мой муж называют свои половые органы? В конце концов, похоже, он действительно был в боевой готовности.
Но Вере Васильевне все мои доводы казались недостаточно веским поводом, чтобы расставаться с таким мужчиной. «Можно и потерпеть. Думаешь, другим не изменяют? Не будь дурой, Лера. Кому ты нужна в тридцать два года? Всех хороших мужчин уже разобрали щенками», – в самый первый наш разговор заявила мама.
Думала, если убрать от уха трубку, то я перестану слышать новые нравоучения, но мама, будто отгадав мою затею, начала пилить меня громче.
Если бы мою веру в себя пошатнули только родительница и муж, я, возможно, смогла бы с этим смириться. Да, больно и унизительно. Но… Мои неудачи на личном фронте уродливым образом переплетались с провалами на работе. А это било по самооценке двойным ударом.
Вместо того чтобы меня поддержать, мама будто намеренно выбирала самые колючие, самые острые слова. Метая их мне в сердце, будто соревнуясь с Платоном, кто причинит мне больше боли. Она или её любимый зять.
Кстати, мне всегда казалось, что мама действительно проявляла к нему гораздо больше участия, чем ко мне. И даже материнскую любовь начала выказывать лишь после нашей свадьбы. Словно до него для неё я была неполноценной. Или недостаточно хорошей. Наличие же мужа у дочери подняло её собственные котировки в глазах родственников и подруг.
Впереди раздались голоса. Один из которых вызвал у меня острое удушье, и я совсем не удивилась бы, что всё это результат аллергии на одного конкретного индивида. Хорошо хоть не в виде отёка Квинке. Впрочем, ещё не вечер.
Нельзя, чтобы меня увидели в таком состоянии.
Тем более те мужчины, что шли навстречу.
Я замерла, ощущая, как жар поднимается к лицу. Эта часть здания была мне совсем не знакома. В конце концов, меня раньше не вызывали к директору, чтобы я успела ознакомиться с расположением кабинетов в этом крыле. Поэтому я принялась судорожно метаться, всерьёз раздумывая, не спрятаться ли мне за драценой.
Предательские слёзы уже застилали глаза, размазывая окружающий мир в сплошную кляксу. И я дёрнула первую попавшуюся ручку, нырнув, как оказалось, в уборную.
Выдохнула с облегчением. И проверив, что никого нет, заперлась в одной из кабинок, надеясь пережить собственную истерику в одиночестве. Не опозорившись перед коллегами.
Стоило любому из этих мужчин застать меня в подобном виде, насмешек и шуточек было бы не избежать до конца моего рабочего контракта. И тогда никакая броня безразличия, за которой я пряталась после публичного унижения, меня бы уже не спасла.
– Лера, я не понимаю, почему ты не отвечаешь? – истошно кричала в трубку мама. – Ты, как обычно, меня не слушаешь? А ведь именно поэтому Платоша…
Не выдержав, я сбросила звонок.
И тут же на телефоне появился новый абонент. Моя дорогая Маринка.
– Лерка, ты слышала? – начала она тараторить, когда я случайно сняла трубку, вместо того чтобы дать отбой. – Скоро состоится конференция в Питере. Несмотря ни на что, твоё участие никто не отменял, и ты должна показать: ситуация тебя не сломила. Не знаю как, но тебе нужно явиться в компании мужика. Ты же знаешь, твой козёл припрётся туда с этой девкой.
Буквально взвыла в ответ на её гениальное предложение. Чёрт. И чёртова эта конференция, которую я никак не могла пропустить!
– Неужели эти ироды тебя всё-таки довели, Лерусь? – жалостливо и одновременно зло спросила подруга.
– Где я найду мужика? – захлёбываясь слезами, задалась я вопросом, даже не уточняя, зачем мне это нужно.
Подруга, логическими цепочками, строящимися в её голове, до горечи напоминала мою маму. Потому что была на сто процентов уверена, что в одиночку я просто не смогу утереть всем нос. Будто для всего мира без второй половины я стала калекой. Неполноценной. И всё это в двадцать первом веке в Москве.
– Да ещё и за одну неделю.
Как там Платон говорил?
Его слова врезались в память, словно выбитые на граните. Не стереть.
«Лера, без меня ты никто. Пустое место. Неужели ты правда веришь, что получила бы этот контракт? Прекрати. Да, мы работали над технологией вдвоём. Но лишь благодаря моему имени её заметили. А Окс мне просто помогала. Не делай из мухи слона».
Просто помогала. Помогала держать член в вертикальном положении.
Встряхнула головой, прогоняя колючие воспоминания.
– Не знаю. Я, может, кого из своих ухажёров попрошу тебя сопроводить. Как тебе идея? – искренне, без задней мысли предложила Маринка.
– Унизительная! – взвыла я в трубку, всё сильнее размазывая тушь по щекам.
– Ну-ну, подруга. Прекрати реветь. Тебя же на работе заживо сожрут наши же коллеги.
Легко сказать. Но я не могла. Похоже, все слёзы, накопившиеся с универа, решили вылиться из меня разом именно в этой туалетной кабинке.
– Знаю, – судорожно выдохнула я, безуспешно стараясь взять себя в руки. – Надо идти.
– Кстати, котс, – остановила меня Маринка, обращаясь ко мне нашим привычным уменьшительно-ласкательным прозвищем, – помнишь, я попросила своего таролога разложить на тебя карты? Так вот, с её слов, ты должна встретить мужчину своей жизни буквально прямо сейчас. Она мне как показала эту карту – а там ну чисто принц на белом коне. Я всё пытаюсь припомнить, есть ли у кого-то из наших коллег «БМВ»?
– Я езжу на метро, – шмыгнула я совершенно заложенным носом, не позволяя втягивать себя в эзотерические фантазии подруги, – мне надо закругляться. Вдруг кто-то тоже решит порыдать в туалете.
– Ладно, – разочарованно выдохнула Маринка. – Завтра встретимся. Обдумаем план спасения твоей жопы.
От позора, вероятно, хотела добавить она.
На прощание я промычала в ответ нечто нечленораздельное, с трудом переплетая новости от гадалки с насущной потребностью не упасть лицом в очень грязную лужу.
Попыталась немного отдышаться, прислушиваясь к звукам. Казалось, мне дико повезло, и в эту уборную никто не наведался.
Оторвала листы туалетной бумаги, громко высморкалась. И дёрнула за ручку двери, чтобы тут же врезаться в широкую мужскую грудь, обтянутую знакомой белой рубашкой. Без единой складки. Идеально выглаженной. Даже если бы я весь вечер на это потратила, у меня бы никогда так не получилось.
Остолбенела. С трудом подняла полный ужаса взгляд.
Передо мной стоял Руслан Жаров.
Обладатель докторской степени, множества патентов в области фармакологии. Автор статей и исследований. Миллионер (вероятно), филантроп (возможно), плейбой (эту часть его жизни я знать не желала!). И мой самый страшный ночной кошмар. Зарубивший десяток моих идей на корню как недостойных внимания.
Он смотрел на меня с высоты своего роста, как всегда, заставляя ощущать себя рядом с ним мелкой и ничтожной.
Пускай мы и работали в одной отрасли, но, к моему великому сожалению, мои исследования даже близко не получали такого признания, как его.
Светило. Гений. И вечная зудящая зубная боль. Только раньше эту боль разделял Платон. А теперь я осталась с ней один на один.
– Я помогу тебе, – ровным тоном заявил он, рассматривая моё покрасневшее лицо и воспалённые от пролитых слёз глаза.
Могла лишь представить, насколько паршиво я выгляжу. Наверняка кожа покрылась красными пятнами, нос опух, а глаза отекли от шока, что из них может выливаться такое количество жидкости.
– Что?
Захлопала ресницами, пытаясь сообразить, в каком таком исследовании он решил меня выручить. Впрочем, никакой помощи от него я принимать не собиралась.
– С конференцией, – без намёков дал он понять, что слышал каждое слово из моего разговора с подругой. А возможно, и не только. Как давно он здесь? – Я составлю тебе пару.
– Чего? – тут же ощетинилась я.
Стыд залил удушливой волной. И я с трудом глотнула воздуха.
Пространство вокруг будто заполнил жуткий голос. Напоминающий тот, что обычно сообщает о пожаре во время учебной тревоги.
«Внимание! Это ловушка, Калинина! Тебя снова хотят подставить! Немедленно покинь туалет согласно плану эвакуации!»
Суетливо попыталась обойти его. Но Жаров со всем присущим ему, до жути раздражающим спокойствием преградил мне путь, сделав всего лишь один шаг в сторону.
– Я всё слышал. Я тебе нужен, Калинина.
Глава 2
– Ты с ума сошёл?! – уставилась я на него во все глаза.
То, что я обратилась к Руслану Анатольевичу так неформально, говорило о высшей степени моего шока. Или паники. Потому что я терпеть не могла фамильярность. Границы в общении с коллегами – это моя личная зона комфорта.
Слёзы высохли сами собой. Я же, по привычке, выработанной стычками с мистером «ваши идеи вторичны», «вы, Валерия Викторовна, можете лучше, но не хотите», «это неудовлетворительно, вы точно окончили университет? Надо направить в отдел кадров запрос, чтобы проверили ваш диплом на подлинность», заняла боевую позицию, готовясь защищаться всеми возможными способами.
Жаров по обыкновению пожал плечами. К моему неудовольствию, слишком широкими для специалиста его уровня. Будь природа справедлива, человек с его умом имел бы куда более тщедушное телосложение. Либо мозги, либо фигура. Два в одном просто невозможно! Но увы, не в его случае. Этот индивид выиграл генетическую лотерею, и, в отличие от меня, ему даже не нужно было носить очков.
– Я проходил чек-ап, и врачи заключили, что я совершенно здоров, – сообщает с каменным лицом.
– Рада, что у тебя есть справка, – злобно прорычала я, запоздало соображая, что и кому говорю. Похоже, слёзы вымыли из черепа все мозги. А эйфория, накрывшая меня после избавления от литра солёной жидкости, всё ещё не отпустила.
Я испуганно замерла, опасаясь, что Жаров метнётся докладывать о моём непозволительном поведении директору по науке. А чтобы задобрить ценного сотрудника, моё руководство вполне способно было предложить Жарову заслушать мои публичные извинения в присутствии всех работников предприятия.
Но в ответ на мою реплику он лишь послал мне очередной пристальный взгляд. Под которым красные пятна на моих щеках наверняка заалели ещё сильнее. Не удивилась бы, реши он, что я по собственной халатности подхватила оспу обезьян в одной из лабораторий, и через пятнадцать минут сюда прибудут люди в защитных костюмах, чтобы следующие две недели держать меня на карантине.
– А тебе вот не помешает помощь доктора. – Он склонил голову, рассматривая меня как лабораторную мышь, которая должна была уже сдохнуть, но всё ещё подаёт признаки жизни. – Я, конечно, получил степень в другой сфере. Но тоже пригодится. Тебе.
Последние слова он выделил, сменив тональность своего голоса. Делая его несколько ниже, чем обычно. Настолько ниже, что он почти прошёл вибрацией по моей коже.
Едва сдержалась, чтобы не помотать головой, отгоняя это наваждение. Боже, а ведь он, похоже, любит изображать доктора в ролевых играх! Вот зачем мне эта ценная информация, да ещё и полученная против воли?
Я вконец потерялась. Какие у него мотивы? Не хочет ли он подставить меня? Перебрала в памяти все свои косяки, которые могли бы задеть его сферу интересов. Но ничего путного не обнаружила. Значит, ему я ещё не успела перейти дорогу.
– Зачем вам это? – Возвращая формализм в наши сугубо рабочие отношения, я буквально впилась пытливым взглядом в его лицо. Отнюдь не лишённое грубой мужской привлекательности. Зато лишённое всяких человеческих эмоций.
– Это моё личное дело. Тебя не касаются мои мотивы. Так что? – равнодушно отрезал Жаров, ставя меня в тупик. Полностью игнорируя моё «вы».
Я тут же спичкой вспыхнула от злости и раздражения. Ну да, как же. Он мужик и всё решает даже в нашей несуществующей интрижке.
– Не касаются? – уточнила я, едва сдерживая пробирающую меня от зарождающегося гнева дрожь. – О нас же будут судачить все кому не лень. Как минимум вся компания! Это станет достоянием общественности, а в меня полетят новые обвинения, на этот раз в нарушении профессиональной этики. Не удивлюсь, если после такого меня вызовут на ковёр к директору. Снова.
И только сейчас я заметила, что взгляд Руслана направлен на мою переносицу. Словно на самом деле всё это время он смотрел не на меня, а сквозь меня. Неужели ему настолько неприятен мой вид?
– Я решу этот вопрос, Калинина. Что ещё? – тут же подбросил он в разгорающийся во мне огонь негодования сухие сучья.
Как это я так могла забыть, что с его-то мнением будут считаться. Всё же лучший работник. Незаменимый специалист. Ни дать ни взять. А я всего лишь неудачница года.
– Не сомневаюсь, что вы, Руслан Анатольевич, частенько решали подобные вопросики со своими пассиями. Спаситель нашёлся. Да я никогда в жизни не сделаю ничего, чтобы, не дай бог, оказаться у вас в должниках, – выпалила я на одном дыхании.
Со всей силы стиснула кулаки, опасаясь, что вот-вот пущу их в ход, не понимая, по какой причине этот человек вызывает во мне острое желание заняться членовредительством.
Руслан Анатольевич смотрел на меня так, будто все мои мысли, каждая до последней запятой, отражались на моём лице. Что чуточку остудило мой пыл. Я совсем забыла, что значит держать холодную мину. И, поддавшись слабости, сбросила обычно намертво прибитую к лицу привычную маску.
Самое паршивое, что, даже если бы я стояла перед ним голой, мне не было бы так стыдно за себя, как сейчас. Когда он против моей воли стал свидетелем моего срыва. Внутренности так неприятно сжимались, будто Жаров залез своими огромными лапами мне в брюшную полость, вытаскивая по очереди почки, печень и селезёнку, чтобы в конце концов вывернуть меня наизнанку.
Ореховые глаза Руслана стали чуточку темнее, чем обычно.
– Так в этом дело? – наконец дошло до него. – Можешь не переживать. Это будет взаимовыгодная сделка. Мне потребуется от тебя совсем небольшая ответная услуга.
Чем дольше я находилась в замкнутом пространстве уборной с Жаровым, тем сильнее сознавала, насколько здесь тесно. Потому что мой коллега буквально заполнял собой каждый сантиметр помещения. И хотя поначалу в помещении пахло хлоркой, теперь же я ощущала аромат чистой рубашки, мятной жвачки и древесный запах мужчины.
А ещё то, что на меня откровенно давят. Вынуждая поступить так, как того хочет Руслан Анатольевич.
Всмотрелась в его глаза. В них царили штиль и безмятежность. В отличие от меня, у него не имелось поводов для драм. В его карьере всё шло настолько гладко, что мне даже в голову не приходило, о какой «ответной услуге» может идти речь.
– Нет, – вновь отрезала я. – Это в любом случае дурацкая идея. Да и никто не поверит в нас с тобой. Это просто бред.
Потрясла головой, отгоняя мимолётное видение, как мы идём по коридору, взявшись за руки. Картинка вышла до того нелепой, что тут же развеялась, как сон поутру.
В ореховых глазах что-то мелькнуло. Не стой он так близко, возможно, я даже не заметила бы этой перемены. Но наши лица разделяло неприлично маленькое расстояние. Так, что я могла рассмотреть тёмный ободок, обрамляющий его ореховую радужку. Как у тигра.
– Это ещё почему? – спросил Жаров, чуть шагнув в мою сторону, ещё сильнее сокращая разделявшее нас расстояние. Если он сделает ещё одно движение, то просто наступит на меня.
Я закатила глаза.
– Да потому что мы не подходим друг другу. Это ведь любому дураку понятно, – растерянно всплеснула руками.
Тёмная бровь выгнулась. Как бы намекая, что не любому.
– Объясни. – Взгляд Руслана Анатольевича опустился ниже. К небольшому участку кожи на шее, не скрытой одеждой. И дальше. К груди, обтянутой рубашкой. Как ко вторичному половому признаку. Без слов давая понять, что он – мужчина, а я – женщина. – Мы вроде относимся к одному биологическому виду. Хотя на твой счёт у меня всё же имеются некоторые сомнения. Так в чём сложность?
Мне хотелось отойти от него. Дать себе возможность вздохнуть. И подумать, что он имел в виду про виды.
Но ход моих мыслей прервал еще один мужчина, что зашел в этот же туалет. Похоже, я всё-таки перепутала уборные. А Жаров в свободное время не занимался вуайеризмом. И теперь, скорее всего, подозревал в сексуальных отклонениях именно меня.
Коллега растерянно уставился на нас, явно заподозрив, что мы здесь обсуждаем нечто далекое от технологии адресной доставки терапевтических или диагностических агентов в опухоль для лечения или диагностики рака предстательной железы. Обшарил нас взглядом, словно выискивая доказательства того, что мы обжимались. Его лицо показалось мне смутно знакомым. Кажется, это был кто-то из команды Жарова.
Но, кроме моих покрасневших щёк, обоснований его теории не нашлось. Как я надеялась.
– Выйди, – коротко произнёс Руслан Анатольевич таким тоном, что я с трудом удержала себя на месте, едва не приняв приказ на свой счёт. И, пожалуй, предпочла бы, чтобы именно так и было.
Ожидала, что сейчас начнётся словесная перепалка. Но нет. Мужчина, криво улыбаясь, будто понял, что отвлёк нас от чего-то важного, и тут же ретировался.
Отсрочки не вышло.
Я всё ещё пребывала в таком взвинченном состоянии, что мой мозг убрал все фильтры, которые я обычно использовала в общении с коллегами, как в таблице эксель. И из моих уст полилась чистая, лишённая примесей и красок правда.
– Потому что никто из моих знакомых не поверит, что я способна обратить внимание на такого напыщенного… индивида, как вы, Руслан Анатольевич. И да, вы правы, скорее всего, мы относимся к разным видам. Потому что вы – «козёл обыкновенный», а я – homo sapiens. И я лучше отгрызу себе руку по локоть, чем появлюсь с вами в Питере.
Мои губы расплылись в ядовитой улыбке, а сердце испуганно билось, ошарашенное собственной дерзостью и не свойственной мне несдержанностью в выражениях, пока я вглядывалась в лицо коллеги, ожидая найти в нём злость. Но, к моему разочарованию, Жаров с холодной ухмылкой продолжил смотреть на меня, придавливая взглядом к полу, будто мои слова его всего лишь забавляли.
– А у тебя есть другие варианты?
Его вопрос тут же вернул меня с небес на землю, охладив пыл не хуже ушата ледяной воды.
Другой вариант – это явиться на конференцию без поддержки. Хотя, конечно, встреча сугубо деловая (ха-ха). Но многие из наших коллег по цеху приходили на фуршеты по случаю окончания официальной части мероприятия со своими вторыми половинками. Или чужими половинками, находя их прямо там.
Не явиться означало расписаться в собственной трусости, показать слабость характера. Все ведь были в курсе, к кому ушёл мой муж. В узких коридорах нашей компании слух о том, что мне изменили, разошёлся со скоростью света. Прошло полгода, а я до сих пор слышала жалостливый шёпот за спиной.
И ладно бы Платон не собирался в Питер. Но я видела список участников и модераторов. Он там будет. С ней.
Во рту пересохло. Я облизнула губы, пытаясь сообразить, куда перевести взгляд, потому что смотреть в глаза Жарову было невыносимо. Он словно заглядывал мне в душу.
Но я всё же подняла ресницы. Жаров хмуро меня изучал.
– Мне нужно подумать, – выпалила я, наконец сумев обойти его.
Но стоило мне дотронуться до дверной ручки, почти ощутив вкус свободы, как Руслан Анатольевич поймал мою руку, заставив недоумённо уставиться на его пальцы, сжимающие моё запястье.
– Даю тебе три дня, Калинина. После – предложение теряет силу.