Варанаси. Город смерти и нелюбви

И в этот самый момент Аша думает, как здорово вот так крепко с ним обниматься, он стеной заслоняет, она слышит бешеный стук его сердца и запах страха, не своего, его, и хочет поцеловать его в шею, а этот толстый громила, что он вообще здесь делает, портит всё кино.

Толстяк пытается расцепить Ашу и Гокула, но у него ничего не выходит, он понимает, что они как единый организм, насиловать обоих придётся. Друг Гокула встаёт на колени и молит громилу отпустить ребят с миром. Аша начинает впадать в ступор. Толстяк тычет два пальца в лицо и говорит: «Секс со мной две минуты, куколка, иначе я звоню в полицию!» Аша кричит, что толстяк сядет за попытку изнасилования и позвонить в полицию – прекрасная идея. Гокул пытается заткнуть Ашу, так как сейчас мужской разговор начинается. «Как это помолчать? – недоумевает Аша. Они что сейчас будут решать, сколько минут меня насиловать, или что?» И тут она понимает всю картину: полиция наверняка куплена, а если нет, то, разумеется, не откажется поразвлечься с иностранкой, парней выгонят с позором из универа, да мало ли что. И Аше хочется извиниться: «Эй, Толстяк, я это… не подумав брякнула, давай искать консенсус». Денег ему дать. Меж тем, руки Гокула стискивают пальцы Аши до хруста, Толстяк приближается, они пятятся в полумраке к стене, Друг нервно и резко бросается на громилу, отлетает от ответного удара в стену. И тут Ашу озарять начинает: «А кто я такая для Гокула? Никто. Просто иностранная дамочка, с которой можно поразвлечься, ему охота из университета вылететь, с аарти, позор на весь город, на всю семью, кто потом дочь свою за него замуж выдаст?» И она осознаёт, что сейчас Гокул скажет: «Иди, у тебя нет другого выхода», и отпустит её руки. Все Ашины мысли были только о том, что её могут предать, отдать на растерзание Толстяку. Толстяк же смотрел грозно, в одной руке телефон, и они орали втроём между собой так быстро и скоропалительно, что Аша ничего не понимала.

Толстяк тычет Аше в нос один палец: «Ты мне нравишься, куколка, секс со мной одна минута, и все свободны». Хм, интересно, а кто с секундомером стоять будет? Аша лепечет что-то наивное Гокулу: «Я только твоя, твоя женщина, я только для тебя. Нет, пожалуйста, не отдавай меня ему, я не хочу с ним секса». Гокул поворачивается к ней: «Какой секс, успокойся, я тебя не отдам!» У Аши будто камень с души свалился, стало не так страшно. Но больше всего восхищает Друг: то умоляет громилу, то орёт, то бешено кидается и бьёт в челюсть, получает сполна и снова молит отпустить леди, она ни в чём не виновата. Аша шепчет Гокулу, что может дать доллары, рупии, что угодно, сколько Толстяк хочет, чтобы спокойно покинуть помещение. Гокул долго торгуется с Толстяком, но Толстяк только хочет секса, ему никакие деньги не нужны. И ещё в Индии, говорят, один Бог – Шри Баблонатх! В этой ситуации громила не позарился на зелёненькие хрустящие доллары. Аша шепчет Гокулу в ухо: «Почему он грозит полицией, в Индии – это что, преступление?», на что Гокул отвечает: «Это темпл!» (храм). «Как темпл, где темпл, какой темпл, почему темпл, ты шутишь, ты НЕНОРМАЛЬНЫЙ», – орёт Аша. Брамин, религиозное лицо, пуджари, приводит девушку заниматься любовью в ХРАМ. Уму непостижимо. Как так можно?! Совсем мозги переклинило, да? Совсем сдурел? А друг… И это был переломный момент в той ночи. Толстяк, видимо, понял, что Аша не знала, что это храм, посмотрел даже как-то с жалостью. А вот насиловать в храме – это вроде как нормально, да? А по обоюдному согласию любовью заниматься в храме – это нет, нельзя. Потом Толстяк сказал что-то Гокулу, Гокул сказал Аше сказать Толстяку, что она придёт завтра, так как сейчас её отель закроют, и ей надо идти, а завтра она придёт непременно.