Удивительные приключения барона Мюнхаузена

Переводчик Алексей Борисович Козлов

Дизайнер обложки Алексей Борисович Козлов

© Рудольф Распе, 2021

© Алексей Борисович Козлов, перевод, 2021

© Алексей Борисович Козлов, дизайн обложки, 2021

ISBN 978-5-0055-4664-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

.

Вечер Первый

Сегодня, дорогие мои друзья, я мимоходом поведаю вам о скромном моём приключении на острове Цейлон, где, ещё будучи совсем зелёным юнцом, всюду следовал за своим дядей. Так как дядя приходился закадычным дружком тамошнего губернатора, тот закатил нам потрясающий приём. На следующий день я в компании брата губернатора выехал на охоту. Испепеляющий зной гнобил меня, и обмахиваясь пальмовым листом, как пропеллером, я не заметил, как изрядно отстал от моего верного сопровождающего. Вышагивая по берегу какого-то огромного озера, я внезапно услышал сзади невнятное чавканье и шебуршание, и обернувшись, увидел то, от чего я буквально превратился от неожиданности в соляной столп.

Чудовищный лев – это был он, сомнений в этом не могло быть никаких, уже изготовился скушать мою скромную персону на завтрак. Весь вид его говорил, как он предвкушает грядущую трапезу.

Под мышкой у меня было швейцарское ружьецо, стрелявшее мельчайшей дробью. Лев даже не почувствовал бы такого выстрела. Но надо было постараться его припугнуть как следует, и я после немалых раздумий произвёл выстрел. Вместо того, чтобы испугаться и свалить в кусты, лев пришёл в полное неистовство и во всю прыть кинулся на меня. Что я мог сделать? Да почти ничего! Максимум, при удачном расположении планет, вывернуть ему челюсть мощным хуком! Я услышал громкий рык у себя прямо над ухом и, недолго думая, кинулся на землю. Как всегда, это было как раз кстати, лев пулей буквально просвистел у меня над головой.

Это было бы великой удачей, завершись всё только этим. Но этим всё не закончилось. На земле я зажмурился и уже готовился дать льву страшную бойню, как одним ухом услышал странные, неслыханные мной никогда хлюпающие звуки. Я поневоле принуждён был поднять голову и прислушаться. Наконец на меня дошло, что случилось. А случилось вот что. У меня были полные штаны от радости, когда мне на глаза попалась голова льва, засевшая по самые помидоры в пасти огромного матёрого крокодила. Общая диспозиция произошедшего прояснилась в моей голове. Крокодил караулил меня в озере, по пояс высунувшись из воды и пуская голодные слюни, а лев охотился на меня с другой. Пролетев надо мной, разгорячённый лев влетел в разиную пасть крокодила и застрял у того в глотке, как пробка в бутылке шампанского. Началась жуткая возня, и две огромные, страшные туши мутузили друг друга, что было сил. Я уже говорил, шум стоял такой, что мне пришлось на время заткнуть уши, чтобы барабанные перепонки случайно не лопнули.

Тут я улучил момент, и кинулся на них с охотничьим ножом наперевес, и как только настиг, одним махом снёс косматую башку этого огромного льва.

Бездыханный труп мёртвого льва рухнул к моим стопам. Я понял, что время не ждёт и на вес золота каждый миг, одним ударом приклада забил голову льва поглубже в пасть крокодила, отчего тот тут же и задохнулся. Мой спутник наконец добежал до меня и увидел живым между двух трупов. Обрушив на меня град самых горячих поздравлений, мой друг сразу принялся измерять мои трофеи – длину огромного крокодила и вес льва. Крокодил был в длину не менее шести саженей. Спешу сообщить, что в настоящее время чучело крокодила является главным экспонатом городского музея, и о нём рассказывает служитель, которому ничего не стоит, правда, немного приврать…

Мне рассказывали, что начав в иные времена во здравие, в настоящее время он взял себе за моду уверять посетителей, что забитый в глотку крокодила лев якобы проскочил через кишечник крокодила и выскочил через задний проход. Он искажает самую суть произошедшего, уверяя, что, когда голова льва только показалась в заднем проходе крокодила, я с испугу отрубил голову льва вместе с хвостом крокодила. Ладно, я прощаю ему, что он неуважает лично меня, но нельзя так попирать истину и нести совершенно неудобоваримый бред!

Вредоносность таких наглых россказней и поклёпов, разумеется, наносит непоправимый вред моей незыблемой репутаци, репутации честнейшего из смертных человека, которому легче умереть на месте, чем хоть на йоту отступиться от истины. Все знают, сколь нелепо подозревать меня там, где я служу факту, как высшему божеству. Как только я буду проездом в Амстердаме, я поневоле принуждён буду положить конец бесцеремонным инсинуациям и странным поступкам этого жалкого смотрителя музея!

Я никогда не стал бы прибавлять отсебятины, просто потому, что реальная жизнь способна преподносить нам порой такие чудеса, что перед ними меркнет любая, самая изощрённая выдумка. Зачем мне это?

Вот к примеру, если позволите, друзья мои, могу предложить вашему вниманию случай, который может показаться вам чрезвычайно любопытным, поскольку он приключился во время моей поездки по России. Я ехал тогда в Петербург. Стояла лютая русская зима. Птицы замерзали в воздухе. Я прикупил на этот случай кобылу и деревянные сани к ней, и преспокойненько отправился в путь. Ехать пришлось лесом, и тут я заметил сзади колоссального волка, который явно затеял зачем-то догонять меня. У него явно были нехорошие намеренья.

Его голодный, взъерошенный, жуткий вид слишком явно говорил о его намереньях, и, сами понимаете, у меня не было ни одного шанса на спасение. Вывалив большой, красный язык, он что было сил нёсся вслед за мной, и его челюсти то и дело лязгали сзади с металлическим звоном.

Времени на раздумья у меня не было. Я шмыгнул на дно саней, нимало уже не задумываясь о судьбе несчастной кобылы, дни которой были сочтены. Как я и предполагал, разъярённый хищник не обратил никакого внимания на затаившегося внизу скрюченного и совершенно недвижного человека, и совершив дикий прыжок, в одно мгновение перелетел через меня и вцепился зубами в обширную заднюю часть лошади. Он был так голоден, что на ходу с чудовищным энтузиазмом пожирал мою несчастную кобылу.

Я мог только завидовать его аппетиту, и, стараясь, чтобы он меня не заметил, тихонько приподнял голову. Тут я увидел, что глотка волка целиком и полностью увязла в пышном крупе лошади. Решение явилось мне мгновенно. Я что было сил стал стегать застрявшего зверя по спине кнутом, и не ожидавший такого поворота событий десной прохвост, испытывая дикую боль сзади, волк, как уж у них водится, стал рваться изо всех сил вперёд. Труп лошади рухнул на землю, а волк намертво засел в упряжи и помчался от страха с такой энергией, какой и самой лошади была не под силу. У меня хватило фантазии хлестать волка, охаживая его со всех сторон, отчего тот, не понимая ничего и не имея времения, чтобы опомниться и придти в себя, так и домчал меня до Петербурга, вызывая немыслимое удивление наивных аборигенов холодной русской столицы.

Это было не последнее приключение в этой донельзя лесистой и болотистой стране, и на память мне приходит масса весьма примечательных случаев, которые молги бы быть очень поучительны для искушённого европейского путешественника. Эти воспоминнания не оставляют меня, и порой мне так хочется снова поучаствовать в чём-либо подобном. Помнится, как проснувшись рано утром, я выглянул в окно своей опочивальни и увидел, что расположенный напротив меня пруд под завязку забит дикими утками. Медлить было нельзя. Я схватил ружьё и огромными прыжками стал спускаться с лестницы, отчего так врезался в косяк двери, что искры снопом полетели из моих глаз, но и тут мной не было потеряно присутствие духа – неоспоримое достоинство опытного охотника и настоящего доблестного воина.

Я во всю прыть припустил к пруду, и только доковыляв до него, убедился, что расшиб не только лоб, но и ружьё – из него выскочил кремень, и таким образом зажечь порох и выстрелить стало невозможно. Мои энцеклопедические знания помогли мне и тут: я вспомнил, как полетели икры из глаз, когда мой лоб столкнулся с косяком. Но свойство человеческих глаз высекать искры спасло меня: я поднял ружьё и хорошо прицелился, а потом сильным ударом по голове высек новую партию искр из своего правого глаза. Грянул выстрел и пятьдесят пар уток свалились на землю, и не было более желанной награды для любого удачливого охотника, чем эта добыча, свалившаяся мне на голову.

Однако мои наблюдения над жизнью подсказывают мне, что не только креативность, как в данном конкретном случае, является верным другом и помощником охотника, но ещё в большей степени – случай!

Благодаря такому благому случаю я однажды, например, столкнулся на узкой лесной тропке с прекрасно сложенным оленем. К тому времени мой1 патронтаж, увы, был абсолютно пуст, а руки заняты – я держал в них вишни, которыми в это время лакомился.

Мне показалось, что олень был по какому-то поводу находится в глубокой задумчивости, и у меня появилось время заправить моё ружьё порохом и вишнёвыми косточками. Следом за этим я выстрелил. ю послушался оглушительный грохот, олень припал на ногу и стакл шататься из стороны в сторону, а потом дал стрекача. Как я чертыхался тогда, что упустил такую добюычу! Потом прошёл не то год, не то – два, а может быть и все четыре, как вдруг… в том же самом лесу, на той же самой тропинке, когда я охотился с большой шумной компанием своих собутыльников, вы только представьте себе, мне навстречу попался тот же олень. У меня не было никаких сомнений, что это тоже самый олень, в какого я стрелял косточками от вишнёвых ягод, потому что прямо между рогами, там, куда я метился и куда угодил выстрел, росло прекрасное клюквенное деревце, не менее полторы сажен ростом и с огроменными ягодами в кроне. Мне потребовался всего один выстрел, и я на месте уложил этого оленя, получив в качестве трофея не только рога и прекрасный жирный бифштекс, но и почти уелую клюквенню рощу со спелыми сочными ягодами. Я угостил вишнями моих коллег, и все они сошлись во мнении, что никогда в нашем краю не было более крупных, сочных и сладких ягод, тем те, которые выросли на лбу оленя.

Засим, друзья мои, поднимем ещё один бокал за нашу удачу и разойдёмся на сон грядущий. Я боюсь более всего злоупотребить вашим благосклонным вниманием, особенно учитывая, сколь утомляется человеческий мозг не только от всяких несусветным россказней и полнейшего вранья, но и от чрезмерности совершенно проверенных фактов

Вечер Второй

Да, не спорьте сво мной, друзья мои, стойкость и напор – вот главные, основополагающие достоинства истинного гения охоты, хотя ими не всё ещё исчерпывается. Кто будет спорить, что он к тому же дожен назубок знать своё ремесло, учитывать всю обстановку, примечать все детали, понимать живых тварей по их нраву, а окружающие материалы по их свойствам. У меня был нюх на животных и я мог с пол-пинка отличить хорошую лошадь или гончую собаку от гнилого цыганского товарца, и в радиусе тысячи миль не было лучшего знактока охотничьих ружей и экспертом качества пороха и зарядов к ним. Вы, конечно же, уже наслышаны о моей любимой борзой, которая сопровождала меня на охоте долгие годы и ни разу при этом не подвела. Как она прыгала на добычу, как она брала дичь, как она выслеживала добычу – во всем мире не нашлось бы лучшей охотницы! Что за соббака у меня была – загляденье! Сколько я не убеждал её остановиться и отдохнуть, моя собака не внимала мне, пока в результате не сточила себе лапы. Что поделать, стёрлись, так стёрлись, в конце концов, что может помешать стать ей вместо гончей – таксой? Она спорить не стала и с тех пор с достоинством и честью исполняла роль таксы. Мне даже казалось, что новая роль стала ей нравится больше, чем мне. Так или иначе, но ещё долгие годы у меня жила всем довольная такса.

Касаемо же любого материала, то тут со мной не поспоришь, я давно открыл, что его качество играет во всём главную роль. Был случай, когда мне удалось добиться от речного песка такого иксклюзивного качества, что мне удалось оказать неоценимую услугу некоему персидскому шаху. Этот факт и доныне отражён в каждом уважающем себя учебнике астрономии республики Персии.

А было это так. Шах, к сожалению, ныне покойный, был исключительно романтической натурой. Ни одно занятие не доставляло ему такого удовольствия, как одинокие ночные променады при Луне. Едва узнав, что я прибыл в Шираз, мой друг тут же вызывал меня к себе, чтобы я сопровождал его в этих прогулках, где он он тут же начинал напевать мне хиты гениального восточного поэта Гафиза.

Как-то раз мы дефилировали по уникальной розовой алее, обалдевая от неземного благоухания. Внезапно его величество ухватился за мой рукав и прошептал:

– Смотри! Снова, как на зло на Луне эти отвратительные, бесформенные кляксы! Что это такое?

Мне ничего не оставалось, как попытаться разъяснить его величеству, что это просто частичное лунное затмение – обычное явление в астрономии.

Шаху быстро надоели мои объяснения и он прервал меня на полуслове:

– Что за чушь! Тебе надо проверить зрение, ты ничего не видишь! Разве ты не видишь, что это просто ржавчина? Она явно появляется там из-за чрезмерной сырости, наступающей после слишком обильных дождей! Если сомневаешься, иди осведомись у моего придворного астронома!

Спорить с такой персоной было преждевременно и неумно, и я решил пойти по другому пути – попытаться очистить Луну от этих пятен, доставляющих моему другу – шаху Персии столько неудобств. Я не стал откладывать в дальний ящик и в ту же ночь вызвал к себе моего корабельного плотника (его я привёз вместе с моим багажом) Один ум хорошо, а два лучше. Вдвоём, подбадривая мысли друг друга, всего за несколько часов мы соорудили план некоего устройства, при помощи которого нам бы не составило трудов опустить Луну вниз.

На очередной утренней аудиенции я не стал тянуть кота за хвост и вкратце намекнул его величеству о моём всеобъемлющем замысле.

Вы бы видели, как при моих словах расстрогался шах. Я увидел слёзы умиления, катившиеся по его щекам, и поймав одну из них по пути к земле, я рассмотрел свой трофей и слеза в моём кулаке превратилась в довольно приличного размера бриллиант.

– Ах, Мюнхаузен, – прослезился шах, дружески приобняв меня за плечи, – Коль тебе в самом деле удастся почистить Луну, я, право же, сделаю тебя главным бароном Персии!

Согласно моего плана, главной проблемой было отыскать партию сверхчистого речного песку, дабы после очистки боков Луны, сразу виртуозно полирнуть лунную поверхность и представить Луну миру, как новую, в её идеальном виде!

Никто и никогда ещё не ставил предо мной столь амбициозные задачи!

План в моей голове созрел мгновенно.

Я бросился в гарем шаха, где он любил проводить досуг.

Выслушав мои доводы, шах сразу же дал в моё полное распоряжение достаточное количество рот своих бравых солдатушек, которые до того с большим пиететом занимались покраской травы зелёной киноварью и чистили толчки своих полковых нужников щетинными зубочистками, так что не менее шестисот шестидесяти шести воинов, отвлечённые от подобных трудов праведных, теперь денно и нощно под моим недремлющим оком углубились в просеивание и калибровку песчинок. Всего через две недели работа была завершена – перед нами была одновременно и платформа для опускания Луны и достаточное количество до рвоты идеального песка. Я попробовал песок на зуб и убедился, что он хорош! Теперь и мне даже в голову не могло придти, что Луны не видно из-за так называемого новолуния, о чём, как заведённые мытари, до сих пор твердят иные сумасшедшие профессора в континентальной Европе. Бог им судья! Всё оказалось много проще! Наш план был реализован столь идеально, что буквально за считанные часы в древнем, прекрасном горном Ширазе мы не только опустили Луну на землю, но и очистили её песком от всякой грязи и рыжей ржавчины, которая так уродовала её прекрасную сверкающий лик. Вы можете мне поверить, в итоге на Луне не осталось ни одного пятнышка, она блестела и сверкала, как полированные котовьи яйца.

Если будет оказия, друзья, прошу вас, напомните мне показать вам ордена, которыми я удостоился быть награждённым за ту маленькую услугу, которую мне выпала честь оказать его Величеству Шах-Ин-Шаху Ирана. Один орден назывался «Непоколебимый Крошка Джо», а название другого я забыл, но по размеру они были такими огромными, что мне при отъезде с трудом удалось засунуть их в свои чемоданы.

Перфекционизм в вопросах качества – это, если хотите, фишка вашего покорного слуги, его сильное место, можно сказать, несгибаемый стержень характера!

Я признаю только очень качественные вещи, касается ли это очередного моего дворца, или самого обычного гвоздя, который доллжен был быть таким же первосортным, как и обыкновенная кирпичная кладка и или рама люкарны. Иной раз я сталкивался с неожиданнывми последствиями моего непревзойдённого перфекционизма. Вот точно такой же гвоздь однажды самым неожиданным образом преподнёс мне мех великолепной чернобурки.

Я столкнулся с ней в самой гуще древней чащобы, расположенной на бескрайних просторах русского государства, точнее в самом центре его -в Московии. Я сразу оценил, что шкура этой лисы слишком великолепна, а потому и ценна, чтобы дырявить её пулями, дробью или даже портить капканом.

Тут я случайно нащупал этот гвоздь в кармане и не нашёл ничего лучше, как зарядить им моё ружьё. Мой выстрел был великолепен. В одно мгновение он пригвоздил хвост моего несчастного Рейнеке-Лиса к огромному дубу. Таким образом я не повредил ни щетинки его уникальной шкуры.

Как ни шустрил лис, как ни рвался и ни брыкался, вырваться ем у не удавалось. Гвоздь крепко прибил его к дереву и держал на привязи лучше всякой снасти. Я вальяжно подрулил к лису и ноном надрезал шкуру на морде животного. Потом я обрушил на него несколко ударов хлыста, и от неожиданности и боли лис вырвался из своей шкуры и как есть, голый бросился, петляя наутёк.

Самое возвышенное воображение не сможет сконструировать картину возвращения бедного лиса в своё лесное имение, и представить реакцию членов семьи лисицы на её появление дома в таком бомжеватом виде. Что поделаешь, мир никогда не был справедлив! И когда на лесной дороге встречаются двое, то всем должно быть понятно: один из них вернётся домой внезапно разбогатевшим, а другой будет без штанов! В данном случае удачлив оказался я, поскольку возвратился домой и с гвоздём, и с отличной шкурой. Вот что такое- иметь при себе очень качественный гвоздь!

Меня всегда восхищали изобретательные, креативные люди, особенно если их креативность не могла серьёзно повредить состоянию моего кошелька. Конечно, на пике своей изобретательности иные люди могут замечать у вещей свойства, которыми те не должны были бы обладать по определению. На моих глазах самая обыкновенная мазь вдруг стала обладать свойствами, которые, попади она в приличную психиатрическую клинику, вызвала бы состояние шока у пациентов и обязательно была бы обозвана чудом. Я начинаю издалёка, а история очень простая. Один мой собутыльник, которого недолгая позвала уехать в Америку, то ли к качестве рекламы, то ли из своего чрезмерного ко мне уважения, тут уж я затрудняюсь сказать, в подарок на Пасху прислал мне несколько тюбиков пасты для окраски волос. Этот иксклюзивный товар он стал изготовлять незадолго до этого, как я полагаю, для продажи. В Америке невозможно прожить, если ты не способен что-либо продать, и если у тебя в руках нет того, что ты можешь продать, грош тебе цена! Поэтому, если у человека в АМерике нечего продавать, то как правило там он продаёткитовый спермацет или свою почку. Бороды у меня никогда отродясь не водилось, и вот, повертев тюбики в руках, и видя их беспросветную бесполезность, я сказал слуге убрать их подальше с глаз долой, в кладовку. Вместо этого рассеянный слуга бросил их на подоконник на солнечной стороне дома и забыл об их существовании.

Не прошло и нескольких месяцев, как мне пришлось закатиться в эту самую кладовую за какой-то надобностью, по-моему я там искал свою запасную мраморную челюсть, и что я там вижу? А вижу я там вот что! Оставленные на подоконнике тюбики с кремом совсем расклеились и под влиянием солнечного жара расползлись по помещению, так, что уже и пройти почти невозможно – жира скопилось на полу не менее, чем по колено. Ради чистой любознательности я зачерпнул пальцем этой жирной жижи и чиркнул у себя под носом. Утром я оказался у зеркала и обомлел: под носом, там, где я провёл жирным пальцем, за ночь отрос пышный, рыжий, настоящий гусарский ус.

В то время я был записным шутником, и решил поприкалываться над моим цирюльником, которого вызывал для бритья через сутки. Я дождался, когда он кончил брить меня, и на секунду выскочил в соседнюю комнату и там шустро обработал подбородок чудесным зельем моего амриканского дружка. Действие снадобья было прочти мгновенным. Ужке когда я показывался в дверях, дружная щенина украшала мою физиономию. Я показал цирюльнику на уже выбритые места, и сделал ему выговор за скверную работу. Брови брадобрея от изумления подскочили до потолка и он принялся снова брить меня. Но, я признаю, мои шутки бывают очень жестоки. Семнадцать раз я выходил из комнаты и ваозвращался при пышной бороде, и семнадцать раз пополоумевший священник принимался за бритьё. Я наблюдал за цирюльником – мало того, что у него памороки зашли за разум, так ещё полностью затупились все его бритвы, и от усталости он едва мог двигать членами. Это была воистинук незабываемая, божественно утончённая забава, и мне очень жаль, что в результате этих смазываний я использовал весь запас кармической мази, теперь у меня не осталось ни капли. Только теперь до меня дошло, как здорово можно было бы снова над кем-нибукдь позабавиться! Как я хохотал после над вздыбленными бровями брадобрея! Мне сразу же пришла в голову идея намазать американской помадой моего маленького доброго пони, и он мгновенно оброс курчавыми, длиннющими лохмами, более похожий на какого-нибудь светского пуделя, чем на приличную, уважающую себя лошадь, и прохожжие наполовину шарахались от меня, наполовину ржали, видя, как за мной бегает какой-то гигантский пудель, который вместо того, чтобы лаять, только ржёт понапрасну. Это было бы слишком смешно, если бы не создавало проблем моему кучеру. Так как он постоянно якшался с моим пони, и слишком часто гладил его бока, ладони его покрылись густой, курчавой растительностью, а едва он прикоснулся случайно к своей щеке, как на ней тоже выросло нечто подобное лиьему хвосту, после чего конюх не выдержал, уволился и стал показывать себя на городски х ярмарках за деньги, причём, как утверждают многие, заработал на этом неслыханное состояние и в конце концов получил дворянство и наследуемую пенсию.

К сожалению, друзья мои, час уже поздний, и я не успею рассказать ещё массу историй, связанных с этим приснопамятным литовским конягой. Но мы же не собираемся умирать или уезжать на Галапагосски е острова, так что мы ещё вернёмся к этому! А раз так, то наше от нас не уйдёт, и завтра мы продолжим начатое! А теперь, друзья мои, спокойной ночи и прекрасных вам сновидений! Могу только надеяться, что мои правдивые, рассказанные мной вам совершенно бесплатно и из самых лучших побуждений. Надеюсь, что моё непобедимое правдолюбие и честность подтолкнут и вас на путь правдоискательства и поисков истины, а мои повествования поспособствуют тому, что ваши сны будут непредставимо приятныи и полезны!

Вечер Третий

Друзья мои! Поднимая бокалы за вас и вместе с вами, почти невозможно поверить, что в моей жизни может существовать что-то иное, кроме мира, покоя и крайнего благоденствия, а между тем это не так! Мне не впервой сталкиваться с людской кочсностью и я никогда не устаю изумляться людской недоверчивости там, где, казалось бы, всё доказано до последней крошки, да и сам рассказчик не может вызывать никаких сомнений, так непререкаем его авторитет. Это особая порода двуногих, которые слушают тебя, раскрыв рот от изумления, так, что у них течёт слюна, и между тем по-прежнему пытающимися подвергнуть сомнению подлинность рассказанных фактов!

Молодёжи надо знать, что не сразу в судьбе человека наступает долгожданное благополучие, и иной раз надо десятилетиями тяжко и нудно работать, что называется – тянуть лямку, чтобы достигнуть его на старости лет. Я не являюсь счастливым исключением из общего правила, и не могу похвастаться слишком большой ко мне любовью Фортуны! Было время, когда я, нищий и голый, как сокол, был принуждён сторожить пчёл в садах турецкого султана, и это в то время, когда у меня были все возможности сочинить своего «Памфлета» или «Короля Литра»

Работа эта была очень тяжёлая и отвественная, хотя не могу сейчас припомнить, насколько она была приятной. В мои обязанности входило ранним утром пробуждать пчёл полковой серенадой и выгонять их на луг, где они обязаны были работать, напитываясь соком живительных разнообразных цветов, потом выплёвывая своё достояние при возвращении в королевские ульи. Загонять их обратно тоже должен был я. Я с энтузиазмом взялся за эту почётную работу, и даже для улучшения физического состояния пчёл утром стал устраивать им физзарядку. Сами знаете, как можно разоспаться утром- метлой не выгонишь! А следование должному распорядку дня – одна из важнейших составляющих поддержания хорошего физического состояния! Это надо знать каждому! Так вот, однажды, в один прекрасный летний вечер, когда Солнце уже почти закатилось за горы, и стало быстро темнеть, я вдруг с ужасом осознал, что в вверенном мне поголовье пчёл нет одной пчёлки. В отчаянье я ринулся на поиски беглянки, и случайно увидел вот какую сцену: парочка совершенно остервенелых медведей-шатунов, по видимому, привлечённых сладким запахом мёда, выследила мою бедную пчёлку и уже собиралась напасть и растерзать её в клочья. Идея отнять у неё весь запасённый с такими трудностями мёд не так уж и нова, но вполне эффективна.