Тише, Тэсса, тише!

Глава 1

Моё самое раннее детское воспоминание начиналось с шума битвы, пожара и шершавых старческих женских рук, крепко прижимающих меня к себе. А ещё с холода, страха, запаха гниющих листьев и хриплого дыхания старой женщины, несущей меня по тёмному осеннему лесу.

Я помню, что была закутана с ног до головы в колючую, рваную шаль. Но от холода это не особо помогало. Меня так трясло, что зубы выбивали какую-то замысловатую дробь. Может, меня, конечно, трясло, и не от холода, а от страха, а может, и от того и другого вместе. Но мне была не важна причина трясучки, мне хотелось как можно быстрее попасть в мягкую кровать под тёплое одеяло, и успокоиться. Казалось, что мы очень медленно идём. Поэтому я всё время порывалась вырваться и побежать самой. Женщина, которая меня несла, всю дорогу шептала мне: «Тише, Тэсса, тише!».

Не знаю, сколько мне тогда точно было лет, но эта картинка чётко впечаталась в мою память. Так чётко, что часто приходила ко мне ночью в образе страшного сна, и я просыпалась от сильного стука собственного сердца. Но чем старше я становилась, тем реже мне снился этот сон.

Кто была эта женщина, которая смогла спасти меня от опасности, и кем была я до этой страшной ночи, я не знала. Единственно, что я знала, так это то, что меня где-то в возрасте четырёх-пяти лет подбросили на порог приюта, находящегося в Горзене – столице Южной провинции государства Фириндии. В этом приюте я и выросла.

Когда меня нашли, я смогла назвать только своё имя – Тэсса. Больше я ничего о себе не помнила или просто не знала по причине совсем ещё детского возраста. Так как на пороге приюта я оказалась в конце месяца Листопадника, недолго думая, приютское начальство дало мне фамилию Листопад.

В приюте нас таких было много: Листопадов, Жатников, Цветеней и Стужальников. Тем детям, кто не знал своей фамилии, давали фамилию в честь месяца, в котором они поступали на попечение приюта.

Все приюты в Фириндии содержались на деньги королевской семьи. А надзор за ними был возложен на губернаторов провинций. В столице каждой провинции обязательно был государственный королевский приют. Король старался заботиться о сиротах. А вот качество жизни, в отдельно взятом приюте, зависело от честности губернатора данной провинции.

В первые лет пять после моего появления, в нашем приюте было хорошо, тепло, весело и сытно. У нас были няньки, воспитатели и учителя. Для нас проводили уроки чтения, письма и счета. В свободное от занятий время мы гуляли в огромном приютском парке, в котором росли фруктовые деревья. По мере поспевания плодов нам выдавали корзины, и мы с удовольствием собирали ароматный урожай. Фруктов было так много, что их хватало даже на зимние заготовки. Кухарка заполняла приютский погреб всевозможными вареньями, с которыми мы зимой пили чай.

А ещё у нас были дежурства по приюту. Нас приучали к труду и взрослой жизни. Средние группы помогали нянечкам заботиться о малышах. Старшие девочки по очереди ходили помогать нашей кухарке. А мальчики в подвале своего корпуса, под руководством приютского столяра, занимались ремонтом мебели.

***

А потом наша тихая и размеренная жизнь неожиданно закончилась – у нас сменилась директриса. На смену старой госпоже Ветродуйной, тоже выросшей в нашем приюте, в котором она так и осталась работать, посвятив всю себя заботе о брошенных детях, пришла мадам Ойбрух.

Мадам Ойбрух была родственницей губернатора Южной провинции и попала на место директрисы приюта случайно. Губернатор решил избавить свой дом от надоедливой бедной родственницы и быстренько пристроил её на первое освободившееся место государственной служащей.

С приходом Мадам, наша жизнь кардинально изменилась. Сначала нам урезали рацион, выдавая мясо только по выходным дням. Потом Мадам начала экономить на дровах. Теперь в холодную погоду, печь топили только в её спальне. Директриса нагло прикарманивала дровяные деньги, отправляя в императорскую канцелярию фальшивые отчёты о закупленных дровах.

В наших детских спальнях было сыро и жутко холодно. Чтобы согреться, мы ложились спать по двое. Но всё равно многие заболевали, особенно малыши.

На лекарствах директриса тоже экономила. Раз в неделю, с профилактическим осмотром в приют приходил лекарь. Ему демонстрировались бутылочки и пузырьки, стоящие ровными рядами на полочке лекарского шкафа. Но эти микстуры никогда не покидали своей полки. Они стояли там для отвода глаз лекаря, который не понимал, почему больные так долго не идут на поправку.

Потом Мадам Ойбрух обнаглела окончательно. Она поувольняла всех воспитателей, нянечек, столяра и учителей, оставив их в списках работников. И спокойно получала за них жалованье. Договор с лекарем тоже был расторгнут. В приюте осталась одна кухарка, которая теперь готовила только для директрисы, да пара охранников, дежуривших на воротах. Теперь вся работа по поддержанию приюта в надлежащем состоянии легла на плечи воспитанников.

Но и этого Мадам показалось мало! Она стала продавать старших девочек и мальчиков каким-то подозрительным личностям, периодически появляющимся в приюте.

Когда эти «благодетели» появлялись на горизонте, мадам Ойбрух объявляла о приезде гостей и заставляла всех воспитанников собраться в столовой. Нас ставили шеренгами вдоль стен, как платья в витринах магазинов. Гости вальяжно вышагивали перед нами, высматривая очередных жертв. На кого они указывали, те оставались в столовой, остальным разрешалось уйти. Больше мы тех девочек и мальчиков не видели. Для чего их выбирали, мы, конечно же, не знали, но понимали, что их не ждало ничего хорошего.

Избежать построения в столовой было нельзя, нас пересчитывали по головам. Если кого-то недосчитывались, то провинившегося на месяц сажали в карцер на хлеб и воду. И оттуда своими ногами уже обычно не выходили. Кто-то со временем восстанавливался, а более слабые не справлялись. И приютское кладбище увеличивалось.

Некоторые из старшаков пытались сбежать и пробраться в службу стражей порядка, чтобы рассказать о творящемся в приюте безобразии. Но привратник не выпускал их за приютские ворота, а забор был под охранным заклинанием. Чтобы его перелезть, надо было быть магом. В нашем мире магический дар был очень редким и являлся прерогативой высшего дворянства. Поэтому понятно, что в приюте магического дара ни у кого не имелось, и забор был для нас неприступен.

А потом как-то вместе с «покупателями-благодетелями» в приюте нарисовался начальник службы стражей порядка, и мы поняли, что здесь, в Южной провинции нам никто не поможет. Одна надежда была только на то, что кому-то удастся сбежать и добраться до Шронмеза – столицы Фириндии, и уже там обратиться за помощью.

Чем старше я становилась, тем острее понимала, что скоро придёт и моя очередь быть увезённой в неизвестном направлении. Но я не собиралась сдаваться на милость судьбы и, тщательно разработав план своего спасения, решилась на побег. Теперь я очень часто выглядывала в окна, выходящие на центральную аллею, боясь пропустить очередной приезд «благодетелей». Своим приютским подружкам, я ничего не сказала о своих планах. Потому что считала, что чем больше народа будет знать о побеге, тем больше шансов того, что он провалится.

Глава 2

В один из ненастных, промозглых осенних дней возле приютского крыльца остановилось две кареты-дормеза, запряжённые четвёрками лошадей. Из них вышли очередные благодетели и отправились к входу в главный корпус.

Внутренне вздрогнув, я сказала сама себе: – началось! И, схватив ту самую, старую и дырявую шаль, в которой я появилась в приюте, рванула в боковой флигель, где и спряталась в кладовке для швабр и тряпок.

Сердце у меня колотилось как бешеное. Так громко, что даже было страшно, что меня обнаружат по его стуку. Подождав, пока стихнут шаги воспитанников приюта, сгоняемых в столовую, я осторожно открыла дверь кладовки и пробежала к выходу из флигеля. Открыв дверь наружу, я поплотнее закуталась в шаль. Дождь разошёлся не на шутку, но мне это в какой-то мере было на руку. Было темно, холодно и очень сыро. Я понадеялась, что по такой погоде на улице никого не будет и меня не заметят, пока я буду бежать к каретам.

С первой каретой мне не повезло. Багажный ящик, стоящий на задках кареты, оказался крепко заперт. Несколько раз дёрнув крышку, я прошмыгнула ко второй карете.

Здесь мне повезло больше. Ящик был не заперт и к тому же практически пуст. Внутри его валялись только какие-то тряпки. Я оглянулась по сторонам и быстро нырнула внутрь ящика. Поджав ноги и поправив своё длинное форменное платье, я набросила на себя лежащие здесь тряпки. Устроившись поудобнее, я потянула на себя крышку и, придержав, аккуратно закрыла. Хорошо иметь небольшой рост! Если бы я была чуть выше, то не поместилась бы в этом ящике.

Долгое время ничего не происходило, только дождь стучал по крышке багажного ящика. Я же хоть и была мокрая, но не замёрзла, тряпки послужили мне сразу и полотенцем, и одеялом. Пригревшись, я даже начала засыпать. Меня разбудил чей-то короткий вскрик. Затаив дыхание, я прислушивалась к сердитому мужскому голосу, пытавшемуся перекричать усилившийся дождь: – Быстро заходим, садимся на лавки и молчим! Если услышу от вас ещё хоть один звук, то рот заткну сразу всем без разбора, предварительно связав по рукам и ногам.

Моё сердце дрогнуло и затрепетало, как крылья бабочки, зависшей над медоносным цветком. Видимо, «благодетели» рассаживали по каретам очередных жертв. Стало дико страшно, а вдруг сейчас откроют крышку сундука и найдут меня?! Я лежала и, сжав зубы, мысленно себя уговаривала: «Тише, Тэсса, тише!»

Потом громко хлопнула дверка, заржали лошади, и карета покатилась по центральной аллее приютского парка. Открываясь, скрипнули створки ворот, подпрыгнув на кочке, карета выкатилась на дорогу и поехала гораздо быстрей.

Меня нещадно мотало из стороны в сторону, то и дело ударяя о стенки ящика. В это время я пыталась думать о том, как мне исхитриться и безопасно покинуть место своего добровольного заточения. Причём сделать это нужно было как можно быстрее.

Хорошо сказать – сделать! Но как это сделать незаметно?! Для того чтобы мне вылезти из ящика, карета должна была хотя бы остановиться. Потому что на ходу это было сделать нереально.

И тут мне в голову пришла мысль, которая напугала меня до дрожи во всём теле. А что, если карета поедет без остановок до места своего назначения? Тогда я не смогу вылезти из ящика и сбежать. Это будет ужасно, ведь получится, что я добровольно отдала себя в лапы этих злодеев.

Но слава богам, где-то через полчаса кареты остановились, и я услышала тот же сердитый мужской голос, что и до этого: – выходим, выходим! Не задерживаемся. Здесь переночуете, а завтра вас будет ждать корабль.

Корабль?!

Получается, что кареты остановились где-то в районе порта. Пора было отсюда выбираться. Порт – совсем не то место, где я хотела бы оказаться!

***

Сквозь небольшую щель в стенке ящика мне было видно, что и девочек, и ребят закрыли в каком-то сарае. Лошадей распрягли и куда-то увели. Вначале я ещё слышала где-то вдалеке мужские голоса и какое-то бряканье, но потом всё стихло. Самое время было «делать ноги»!

Для верности подождав ещё немного, я приоткрыла крышку ящика. Не заметив ничего подозрительного, откинула крышку до конца, приподнялась и, застонав, села. От лежания в неудобной позе, у меня затекли не только ноги, но и всё тело. Скрипя зубами, я растёрла ноги. Руки хоть и покалывало иголочками, но я их хотя бы чувствовала, а с ногами было хуже. Разминая ноги, я одновременно осматривала окружающую территорию. Терпко пахло цветущей тиной. Значит, море было где-то рядом.

Осмотревшись, я поняла, что была права в своих предположениях об остановке в порту. Кареты находились в доках возле одного из складов. Мы когда-то с учителями ходили в порт на экскурсию, и я хорошо запомнила это место.

Убедившись до конца, что вокруг тихо и никого нет, я осторожно вылезла из ящика. Ноги ужасно кололо, но я их теперь хотя бы чувствовала. Каждый шаг заставлял меня морщиться. Но надо было расхаживаться.

Первым делом я дошла до сарая с пленниками. На двери сарая висел большой амбарный замок. Ключа, естественно, у меня не было. Нужно было найти хоть какой-нибудь гвоздь, чтобы, положась наудачу, поковыряться в замке. Я же не могла просто так уйти, оставив людей в беде!

Под коньком крыши сарая висел тусклый фонарь, в неверном свете которого, я взяла в руки замок, пытаясь рассмотреть отверстие для ключа. Слегка повернув замок в сторону света, я услышала тихий щелчок. Дужка замка просто отскочила. Видимо, её недожали до конца, когда закрывали. Это была дикая удача!

Вытащив дужку из скоб, со словами: «Выходите!», я распахнула дверь сарая.

Первыми на выход потянулись парни. Отмахнувшись от их вопросов: «Как ты нас нашла? Как ты смогла сбежать? Как…», я подождала, пока выйдут девочки. А потом всем сразу сказала: «Расходимся по разным сторонам. Так будет сложнее нас найти. Кто и как сможет, добираемся до столицы». И, не дав себя задержать дальнейшими расспросами, рванула к выходу из доков. Всё, что смогла, я сделала, а теперь мне нужно было спасаться самой.

Добравшись до крайнего склада и на полминуты остановившись, я перевела дух, заглянула за угол и, убедившись в том, что рядом никого нет, сломя голову, бросилась бежать вверх по улице. Бежать было тяжело, холодный осенний ветер бросал мне в лицо капли дождя и оторванные с деревьев листья. Он будто бы играл в игру – «Сбей с ног Тэссу!».

Пробежав несколько домов, я спряталась в ближайшей подворотне, чтобы передохнуть и осмотреться. Моё тёмно-серое форменное платье делало меня невидимой в темноте. Мне нужно было всего пару минут отдыха, чтобы решить, куда идти дальше.

В моих изначальных планах было устроиться куда-нибудь на работу, чтобы заработать денег на дорогу до столицы. Я могла бы пойти или помощницей в магазин, или горничной в один из богатых домов. Но сейчас для устройства на работу было весьма неподходящее время. Все магазины были уже закрыты, да и в своё жильё меня в это время уже никто точно не пустит.

Поэтому передо мной очень остро стоял вопрос, где переждать ночь, на улице оставаться было нельзя. Холод, дождь и невозможность даже присесть, не давали мне особого выбора. Если меня не найдут и не убьют преступники, промышляющие ночами, меня прикончат холод и дождь. Нужно было срочно найти таверну и попробовать попроситься на ночлег, взамен помощи в уборке. Других вариантов на данный момент у меня не осталось.

Глава 3

Я медленно брела по улице, высматривая трактирные вывески. Дождь всё не прекращался, хоть и не очень сильный, но он лил, не переставая. В темноте было не видно луж, я шла не разбирая дороги, и ноги у меня совсем промокли. Мои дырявые ботинки, черпая воду, громко хлюпали.

Я прошла уже пару кварталов, но не нашла ничего подходящего для своих планов. С самого начала пути мне попалась одна таверна, но я побоялась даже просто пройти мимо неё. Оттуда раздавались истошные крики и шум драки. Испугавшись, я свернула за угол и пошла по другой улице. Чем ближе я подходила к центру города, тем приличнее становились дома.

Я уж думала, что придётся ночевать в какой-нибудь подворотне, но мне в очередной раз повезло. Увидев в конце квартала таверну, вернее, свет из её окон, я ускорила шаг. Подойдя ближе и прочитав висящую над крыльцом вывеску, я убедилась в том, что это заведение точно было таверной. На вывеске был нарисован весёлый орк, улыбающийся во все клыки, с огромной кружкой пива в толстых лапах. На кружке было написано: «Берлога старого орка».

Из таверны раздавался гул голосов и мирное бряканье посуды. Криков и шума драки было неслышно. Поэтому я решила, что это место, наверно, мне подойдёт. Пусть даже там и будут орки, думаю, с ними всё же лучше иметь дело, чем с мадам Ойбрух и её «благодетелями».

Немного помявшись на крыльце, слегка пригладив, растрепавшиеся от бега, свои длинные каштановые волосы, я выдохнула и резко, чтобы не передумать, толкнула входную дверь. Но при входе в таверну мне пришлось замереть прямо на пороге. В глаза брызнул яркий свет множества магических ламп, и я ненадолго зажмурилась.

Но долго я так не простояла. Аромат жареного мяса нагло заполз мне в ноздри и вызвал бурное слюноотделение. Открыв глаза, и, хоть у меня и тряслись коленки от страха, я храбро шагнула к стойке, за которой и правда стоял пожилой орк.

Орк, бросив на меня сердитый взгляд, швырнул на стойку полотенце, которым до моего прихода протирал кружки, и, сложив на груди руки, сказал: – Я не подаю нищим! И жутко оскалился. Клыки орка, в обычное время почти незаметные, тут же показались из-за губ. Если он хотел меня напугать, то ему это вполне удалось. Мне захотелось выскочить за дверь таверны и больше никогда сюда не возвращаться. Но я, посмотрев на лужу, натёкшую с моей одежды, передумала сбегать.

В старом заношенном платье, из которого я уже выросла, с растрёпанной косой и рваной шалью на плечах, я и правда походила на нищенку. Мне стало очень обидно, в носу защипало от готовившихся пролиться слёз. Я не знала, что ответить на этот выпад, и просто продолжила молча стоять, испуганно лупая на орка глазами.

А ещё мне почему-то стало стыдно, за себя, за свой вид. Я обвела взглядом обеденный зал таверны, чтобы понять, слышал ли кто-нибудь, как меня назвали. Но посетители совершенно не обращали на меня никакого внимания, занятые едой и важными разговорами. Я успела заметить, что публика в этом заведении была приличная. Купцы, караванщики, торговцы и охранники. Им не было никакого дела до меня.

– Ты что, глухая?! – продолжил сердито вращать на меня глазами орк. – Убирайся!

Мне остро захотелось сказать в ответ этому грубияну, всё, что я о нём думаю. Но мне некуда было больше пойти. Поэтому, мысленно сказав себе: «Тише, Тэсса, тише!». Из последних сил сдерживая злые слёзы, готовые в эту же минуту, пролиться из моих глаз, вслух я произнесла: – Я ищу работу! Вам не нужна помощница на кухню?

– Может, и нужна! – хмыкнул орк. – А что ты умеешь делать?

– Всё! – ответила я. И нисколько при этом не соврала.

Я, правда, умела делать на кухне всё. Потому что последние годы жизни в приюте очень часто исполняла обязанности кухарки. Готовить приходилось огромными баками. Попробуй накорми за раз сто пятьдесят человек. Чтобы перемешать кашу или суп, мне с моим маленьким ростом, приходилось вставать на специальную скамеечку. Но я справлялась, в мою смену не было подгоревшей каши или выкипевшего супа. Так что я и правда умела всё!

– Матильда! – орк, развернувшись вполоборота, гаркнул куда-то себе за спину.

– Звали, господин Фнапс?! – Вытирая на ходу красные, видимо, распаренные в горячей воде руки, из-за штор, висевших за спиной хозяина таверны, выскочила полненькая гномка. Её рыжие косы, двумя ручейками стекали на большую грудь, спрятанную под тёмным платьем и стянутую надетым сверху на платье длинным чёрным фартуком.

– Принимай помощницу! – орк небрежно мотнул в мою сторону головой. Потом повернулся ко мне и сказал: – На первое время чулан для сна и бесплатная кормёжка. А дальше поглядим. От тебя зависит, как покажешь себя, такую плату и получишь. Согласна?

– Согласна, господин Фнапс! – обрадованно пискнув, я шагнула поближе к стойке.

– Как звать? – орк вопросительно склонил голову набок.

– Тэсса, Тэс!

– Матильда, забирай новенькую! – скомандовал орк. И, сразу потеряв к нам интерес, занялся протиранием посуды.

– Эй, Тэс! Поторапливайся! – махнула мне толстенькой рукой гномка и скрылась за шторами.

Я поспешила за ней следом.

***

За шторами, как я и предполагала, находилась кухня. На плите, расположенной посредине большого и светлого помещения, что-то шкворчало и жарилось, распространяя на всю таверну сумасшедшие запахи. Я сглотнула голодную слюну и продолжила осмотр места, где мне теперь придётся обитать.

На столе возле входа исходил паром таз, почти до краёв наполненный горячей водой. В нём была замочена гора грязной посуды.

На дальнем столе, блестя мокрыми боками, небольшой кучкой лежали мытые овощи. Между столами стояли холодильные короба, наверняка зачарованные магами. Потому что, несмотря на жару, царившую на кухне, лёд в них и не думал таять.

Гномка пройдя к маленькому столику, спрятавшемуся в углу кухни, быстро налила из чайника полную кружку травяного настоя. Потом отрезала от буханки толстый ломоть хлеба и, бросив на него большой кружок колбасы, со словами: – «для начала согрейся!», сунула всё это мне в руки.

Присев на стоящую возле входа табуретку, я жадно принялась за еду. Поужинать в приюте я не успела, а обед был настолько пустой, что есть мне хотелось со страшной силой.

Пока я ела, гномка молча перемешала жареху, набрав в кастрюлю воды, поставила её на плиту. Потом подошла ко мне и, кивнув на таз с замоченной грязной посудой, сказала: «Для начала возьмёшься за посуду. Как всю перемоешь, скажешь мне. Дам тебе другое задание!».

– Хорошо! – я согласно кивнула и, повесив шаль на спинку стула, приступила к мытью посуды.

– Фартук надень! – гномка кивнула на вбитый возле входа гвоздь, на котором болталось несколько длинных чёрных фартуков.

Глава 4

Сама же гномка побежала в обеденный зал. Не прошло и пары минут, как она вернулась с горой собранной со столов посуды. Посуду она поставила возле меня, а сама, схватив кувшины с пивом, помчалась обратно в зал. После её возвращения грязной посуды на столе ещё ощутимо прибавилось. Похоже, я так и буду стоять возле этого таза до ночи.

Пока гномка крутилась у плиты, я решилась задать ей вопрос: – А ты всё время справляешься с кухней одна, без помощников?

– Нет, конечно! Я бы рехнулась! – очень эмоционально ответила гномка. – Две помощницы у меня было. Одна на днях заболела, а другая пропала.

– Как пропала? – удивилась я.

– Последнее время много молодёжи стало пропадать. Потом расскажу! – отмахнулась гномка. И, выложив со сковороды мясо на огромное блюдо, потащила его в обеденный зал.

Я же, домыв всю замоченную посуду, загрузила таз новой партией. Посуда была очень жирная, в воду пришлось добавить пару кусочков мыльного корня, а кое-какие тарелки дополнительно ещё отшоркивать с помощью горчичного порошка.

За вечер мне пришлось несколько раз сменить в тазу воду. Когда вода становилась слишком грязная, она больше пачкала посуду, чем мыла. Уже никакой мыльный корень не помогал.

Зато от жара, идущего от плит, моя одежда быстро высохла и уже не липла противно к телу.

Матильда показала мне дверь на задний двор таверны и место, куда можно было сливать воду после мытья посуды. Таз был тяжёлый. Чтобы дотащить его к дверям, приходилось выпячивать вперёд живот и упирать на него одним концом таз. Иначе я бы не допёрла такую тяжесть. В приюте воду нам таскали и вытаскивали мальчишки, а тут приходилось всё делать самой.

Чтобы было легче выносить помои, я стала меньше воды наливать в таз. Но так приходилось чаще менять воду. Одно подспорье, что на кухне был сделан зачарованный магами кран. Можно было просто поднимать рычаг и набирать воду в ведро. Пока в одной воде я мыла посуду, следующее ведро с водой уже грелось на плите. Руки у меня покраснели и распухли. Спина от долгого стояния в одной позе ныла, ноги гудели.

Господин Фнапс, взял на себя обязанность протирать посуду насухо. Матильда таскала ему на барную стойку мытую посуду. А сухую на кухню он приносил сам, одобрительно поглядывая на наши с Матильдой старания.

Матильда крутилась, как веретено в умелых руках пряхи. Она только и бегала из кухни в зал и обратно, в перерывах успевая готовить. Я же была как заморённая осенняя муха. Чтобы успеть ещё что-то, кроме мытья посуды, об этом и речи не было. Я еле-еле справлялась с мытьём.

– Ниче, втянешься! – отвечала на мои стенания гномка и бежала дальше.

Может, когда-нибудь и втянусь, а пока мне дико хотелось спать, я прямо с ног валилась от усталости. А ещё очень хотелось в туалет. Когда гномка в очередной раз бухнула возле меня гору посуды, я спросила: Матильда, а где у вас уборная?

– Как выйдешь из кухни, направо увидишь лестницу. Вот под лестницей есть клетушка. Там для нас стоит ведёрко. Умывальник там же висит. Посетители бегают в отхожее место на двор. А нам господин Фнапс прямо здесь уборную организовал. Позаботился! – Матильда прямо светилась довольством.

Когда я вышла из кухни, народу в зале уже было наполовину меньше, чем когда я сюда пришла. Но ещё хватало. Скорей бы уже все разошлись! – подумала я со вздохом и быстро нырнула в тёмное подлестничное пространство.