- -
- 100%
- +
Хаусмайстер завел Фиму с Катей в выделенную для них комнату и разложил какие-то бумаги на столе. Катя посмотрела из окон. Вид из одного окна был очень красив, просто «Петров-Водкин», холмы, перетекающие один в другой. Из другого окна был виден добротный дом с мужиком на веранде. Мужик приветственно кивнул Кате головой. Катя испуганно отскочила от окна.
– Unterschreiben Sie bitte hier, hier und hier. / Подпишите здесь и здесь, и здесь, пожалуйста, – обратился хаусмайстер к Фиме и Кате.
Пока Фима и Катя подписывали бумаги, в комнату зашла Таня.
Хаусмайстер обрадовался.
– Frau Tanja zeigt ihnen das Haus und erklärt unsere Regeln, die sie gerade unterschrieben haben. Mit allen Fragen können Sie ruhig zu mir kommen. Verstanden? / Фрау Таня покажет вам дом и объяснит наши правила, которые вы только что подписали. Со всеми вопросами вы можете спокойно приходить ко мне. Поняли?
Таня успокаивающе кивнула ему, а супругам сказала по-русски: поняли. Хаусмайстер еще раз ободряюще улыбнулся новым жильцам и вышел, почти пропев: Tschü-ü-ü-ß / Чю-ю-юс.
Он что сказал? – удивился Фима.
– Когда? – спросила Таня, – Чюс, что ли? Это значит, до скорого. Да вы не пугайтесь так. Первое время никто ничего не понимает. А многие – и потом тоже. Меня Таня зовут, как вы поняли.
Фима пожал протянутую руку.
– Фима. Это моя жена Катя, а внизу еще Машка чемоданы сторожит.
Катя и Таня тоже пожали друг другу руки, оценивающе глядя друг на друга. Катя, полноценно одетая, смотрела немного высокомерно на одетую по-домашнему Таню. Таня, симпатичная женщина примерно Катиного возраста, улыбнулась Кате с легкой усмешкой опытного человека.
– Ну, затаскивайте ваши вещи, – закончила процедуру знакомства Таня, – а потом, минут через двадцать, спускайтесь в кухню. Покажу вам наши хоромы.
Фима, Катя, Маша, Жанна, Роза стояли в дверях большой кухни, в которой занимались своими делами несколько женщин и мужчин, и с любопытством оглядывали ее. Вдоль одной из стен стояли 4 четырехкомфорочные газовые плиты, у другой – несколько моек и разделочные столы. На стенах над столами висели полки, в основном заставленные кухонной утварью. Возле большого окна находились несколько обеденных столов со стульями. Старожилы тоже с любопытством оглянулись на новеньких.
– Заходите, – сказала Таня, – С народом потом познакомитесь, а сначала я вас по дому проведу. Это, как вы поняли, кухня. Главное место в доме. Средоточие общественной жизни. Ну и скандалов, конечно.
Одна из женщин, симпатичная молодая брюнетка, достала из кармана халата пачку сигарет и прокомментировала: Если бы ты не скандалила, никаких скандалов не было бы.
– Ну, ты, Клавка, вечно состришь, – хихикнул один из мужчин.
Таня как будто не услышала Клавиного замечания.
– Там, где полки свободны, можете их занять вместе со столами под полками. Вон за той дверью – кладовка. Там выберете себе посуду, приборы. Чайники общие, так что, если поставили чайник и ушли, не удивляйтесь, что кто-то кипяток использовал. В хайме живут кроме наших еще югославы и цыгане, но их немного и мы с ними практически не пересекаемся. Бывает, что их дети с нашими поцапаются, а в остальном здесь все мирно, – С поджатыми губами она посмотрела на Клаву. – Идем дальше.
Следуя за Таней, новенькие прошли до небольшой комнаты, в которой стояли три работающие стиральные машины, две сушильных, большие коробки со стиральным порошком и буквально горы белья в больших тазах.
– Здесь можете стирать свои вещи, – продолжила Таня. – Порошок бесплатный, стирка и сушка – тоже. Правда, тут с утра до ночи очередь и зевать не стоит, но пробиться можно. Только с 21 до 8 стирать нельзя.
– Откуда же тут так много стирки? – удивилась Жанна.
– Через пару дней узнаете, – ухмыльнулась Таня.
– Вот там, – выходя из прачечной показала она на еще одну дверь, – душевые: мальчики отдельно, девочки – отдельно. (Маша хихикнула). В подвале – спортивный зал, настольный теннис, ну – посмотрите. Там же проходят общие собрания. Вот главное, а остальное – по ходу дела. Если хотите чаю, пойдемте в кухню – покажу мой стол. Пока не освоитесь, берите там заварку, печенье.
Таня взяла Машу за руку: пошли, познакомлю тебя с подружкой.
++
Фима лежал на кровати, листал учебник Попова. Катя разбирала чемодан и вешала одежду в шкаф.
– А Машка где? – спросила она.
– С Яной где-то бегает.
– Это кто?
– Дочка Тани, на год старше Машки. Зря ты на Таню так смотрела.
– А нечего меня презирать. Лишь за то, что я на полгода позже нее приехала.
– По-моему, нормальная тетка. Чаю нам дала с печеньем.
– Если нормальная, то все и будет нормально.
Раздался стук в дверь. Тут же она распахнулась и в комнату стремительно вошел молодей мужчина, по виду – ровесник Фимы, обаятельный, но, в отличие от Фимы, с заметно выраженными еврейскими чертами. Он протянул Фиме руку.
– Алик.
– Фима.
Алик энергично повернулся к Кате.
– Позвольте представиться, Алик Зайчонок. Танин супруг.
Катя рассмеялась, – Это вас жена так ласково зовет, Зайчонок?
– Нет, – радостно отреагировал Алик, – это моя фамилия. Но так ласково меня может называть любая красивая женщина.
– Вы при своей жене тоже такой смелый? Не похоже, что вы хотите подружиться с моим мужем, – строго заметила Катя.
– Ой, только не надо лишнего. Я уверен, Фима привык к восторгам по вашему поводу и даже за время дороги успел по ним соскучиться. И уж, конечно, не обижается. Верно, Фима?
– Если б я не видел, что вы просто болтун, может и обиделся бы, – миролюбиво сказал Фима.
– Нет, я не болтун, – решительно возразил Алик. – Я просто легкий, жизнерадостный человек. Но я сейчас по другому поводу. Меня попросили отвести вас в ратхаус, это типа горсовета нашего, чтобы вы получили ваши первые в жизни халявные деньги. Роза с дочкой уже ждут внизу.
– Это обязательно – всем идти? – Я бы лучше разобрала вещи и отдохнула. – недовольно спросила Катя.
– Нет, если Фима возьмет ваш паспорт и все документы, а вы совершенно неожиданно и напрасно откажетесь от моей компании, можете совершенствовать свое совершенство целых два часа. Или три, потому что я планирую на обратном пути завести всю команду в магазин. Вы же собираетесь угощать старожилов по случаю прибытия?
++
По дороге в ратхаус Алик, извинившись перед женщинами, попросил их идти немного сзади и устроил Фиме настоящий допрос, видно соскучился по разговорам с ровесниками одного образовательного уровня. Откуда, где работал, что с родителями, почему они не поехали и прочее – вопросы сыпались один за другим. Но особенно он интересовался Катей.
– Слушай, она всегда такая строгая?
– С посторонними – да. – с гордостью ответил Фима. – Это профессиональное. Катя же в Интуристе работала. Чтобы итальянскую группу по Питеру или Эрмитажу водить, знаешь, какой жесткой надо быть! Вот вы из института в колхоз на картошку ездили? Как мы на местных смотрели? Понимали же, что они в этом не виноваты, но – одеты бедно, от культуры далеко, языков не знают. Итальянцы, кстати, тоже, в основном только свой язык знают. Но все равно, большинство на нас как на неразумных папуасов смотрят.
– Так на нас здесь так же смотрят, не понял еще? – расхохотался Алик.
++
Довольная компания вышла из ратхауса.
– Таки первая радость от всего этого геморроя, – тихо, с местечковыми интонациями сказала Жанне Роза. – Он посмотрел паспорт, и выдал мне десять моих месячных пенсий. И заметь, не я просила, а он упрашивал.
– Как это упрашивал?
– Бите, бите. (Пожалуйста, пожалуйста (непр. нем.)). Теперь мы можем позволить себе маленький праздничный обед.
– Алик, вы не забулы, шо обещали показать продуктовый магазин, – громко, с украинским акцентом спросила Роза.
– Не токо не забув, но и сам бы напомнил. Вам же не терпится купить выпивку для тех, кто раньше вас принял на грудь удар эмиграции. Таков обычай – угощать старожилов.
– Этот шлемазл хочет подбить меня отдать мои кровные евры ему на водку. Я щас так вымою ему голову, что у него никогда не будет перхоти. Без Хед и Шолдерс, – шепнула Роза Жанне.
– Что вы там шепчете, донна Роза. Если вы думаете, что шаманские заговоры помогут вам одолеть традиции, то хочу предупредить: кто не ставит по приезде выпивки – не имеет от старожилов никакой помощи. И вы замучаетесь, пока разберетесь что к чему и выберетесь из хайма. Если вообще выберетесь. А то, что для вас уже сделали, например, я, это был аванс. И радуйтесь, что вам повезло, потому что вы приехали вместе с Фимой, а я по Фиминому лицу вижу, что он не склонен нарушать традиции. И с вас придется минимум вдвое меньше. Верно, Фима?
– Фима без удовольствия кивнул. Роза задумчиво почесала затылок.
– Мама, ну ты же хотела жить при настоящем капитализме, – успокаивающе сказала Жанна. – А при капитализме все стоит денег. Помощь тоже.
– Те же бандиты, как в Жмеринке. Они кончатся у меня на том свете, – печально ответила Роза.
Фима наклонился к ней.
– Роза, извините, я случайно услышал, как вы с Жанной разговариваете по-русски. Вернее, на шикарном местечковом еврейско-русском. А со мной и другими – на каком-то чудовищном полуукраинском.
– Ой, Фимочка, выглядишь ты на рубль умнее, – шепотом сказала ему Роза. – А то ты не знаешь, что эти немцы вытворяли с евреями. Или ты думаешь, я таки для этого привезла сюда свою Жанночку?
Фима потрясенно посмотрел на нее.
– Они же вас все равно не понимают.
– А вдруг якого ветерана зустринемо? – громко возразила ему Роза.
++
Компания двигалась с тележками по магазину «Лидл» (дешевый супермаркет). У Алика – полная корзина, у Фимы кое-что есть, а тележка Розы и Жанны была почти пустая.
– Мама, ну нам же надо что-то кушать, – сказала Жанна. – Я понимаю, в гривнах эти цены кусаются как ротвейлеры, но нам же правда надо что-то кушать. И еще – угощать соседей.
– Так что, соседей. Если в этом магазине филиал рая, это не значит, что мы должны остаться потом голыми как в раю. Мы взяли муку, яйца и капусту. Я сделаю им такой пирог, что они забудут переживать за свой приезд в Германию. Или мы должны кормить их черной икрой из суповых тарелок?
– Ну а вина купить?
– Это уже мужская проблема. Вон, смотри – показала она на тележку Фимы, – они ее почти решили. Осталось только перелить эту гадость в глотки.
Жанна остановилась перед полкой с чаем.
– Какой чай ты хочешь – черный или цветочный?
– Начнем с самого дешевого, а потом посмотрим, надо ли будет менять привычки. А вот мед к чаю я бы взяла, – Роза восторженно разглядывала банки с медом. – Это же надо, столько сортов, а цены у всех одинаково высокие.
– Алик, вы не разбираетесь в меде так как в водке или лучше?
– Что тут разбираться – он весь сладкий, – начал говорить Алик, – Я…
Но Роза его перебила.
– Ай, ладно, пока мы не поняли, на что нам будет не хватать – обойдемся без излишеств. А то у меня ЭВМ в голове сломается – переводить эти деньги в наши гривны.
++
Из магазина Алик повел свою команду в хайм мимо площади, на которой были расставлены столы и стенды, а на них были разложены посуда, книги, рабочие инструменты, одежда, пластинки и множество другой всячины, вроде фарфоровых статуэток и индийских медных чайничков и фигурок Будды. Среди этого богатства прохаживались люди, рассматривали вещи и обсуждали что-то с хозяевами столов и стендов.
– А что это за барахолка? – спросила Роза.
– Ну, барахолка, – объяснил Алик. – По-немецки – фломаркт. Фло – это вошь, а маркт – рынок. Там продается все, что угодно, причем по смешным ценам.
– Так давайте пройдемся, – заинтересовалась Роза, – а то я оставила в Украине свои лучшие вещи.
Фима остановился удивленный.
– Роза, а почему лучшие? Оставили бы худшие.
– Ну, я же не сказала, что я их выкинула. Я их продала на таком же, как это, фуфломарте. Так почему мне не найти здесь что-то похожее?
– Мама, ну мы же не будем ходить здесь с сумками, – проныла Жанна.
– А кто сказал, что будем? Я давно удивляюсь, почему ты тащишь эту сумку, если рядом идут два мужчины, у которых все на месте, а кое-что даже слишком.
– Мама, у них же руки заняты!
– Я и не говорю, что они должны нести ее в зубах. Но если Фима возьмет в руку еще одну сумку, он сможет вечером обойтись без игры в теннис. Тем более, я уже вижу то, что мне нужно.
++
К вечеру Фима обнаружил в углу фойе телефонную кабину. Взяв листок, с которым он ходил по аэропорту, он пошел звонить. Маша увязалась за ним и тоже протиснулась в будку. Одной рукой держа у уха трубку, рукой с бумажкой Фима набрал номер. После пары гудков раздался голос Миши.
– Халлё.
– Алло, Миша, – закричал Фима радостно, – это Фима. Представляешь, мы уже в хайм переехали. Но, к сожалению, в маленький городок, а не в ваш город.
– Поздравляю, тем не менее, – спокойно сказал Миша. – Многие просятся сюда, но не у всех выходит. Столица, как-никак. Ну, будет очень надо – обращайся за помощью.
Фима оторопел.
– Очень – это как? – спросил он слегка раздраженно.
– Фим, ты не обижайся. У нас ведь опыт помощи уже есть. И немаленький. У новичка здесь миллион вопросов, и все – срочные, важные. А на самом деле – ерунда, ну, чуть-чуть напрячься надо. Зато потом тебе не стыдно будет по серьезному поводу обратиться. И мы будем знать, что приперло.
– Фима молчал, не зная как отреагировать на эти слова. Через короткое время Миша снова заговорил.
– Халлё. Фим, ты потом поймешь – когда тебя по мелочам достают, хороших отношений не складывается. А придете в себя, звоните – сходим вместе в КСП. Мы по последним субботам собираемся.
– Спасибо. Боюсь, нам будет не до этого, – сказал он сухо. – До свидания.
– Привет Машке с Катей, – успел сказать Миша.
Огорченный Фима повесил трубку.
– А что это по-немецки – кээспэ? – спросила Маша, которая терпеливо выслушала всю беседу.
– Это по-русски. Клуб самодеятельной песни. Там на гитарах играют и поют.
– Как ты?
– Как я, – ответил Фима грустно.
++
В этот же вечер Жанна зашла в свою комнату с тазом, наполненным водой.
Роза примеряла перед зеркалом розовые штаны.
– Ну, как тебе эти прэлестные бруки? И всего за 1 евро.
– Мама, я же тебе говорила, это не мой вкус. По-моему, тебе надо что-то построже.
– Не записывай меня в старухи. Я еще выйду здесь замуж раньше тебя.
– Жанна покрутила в руках тюбик с краской для волос, который Роза тоже купила на фломаркте.
– Ну, хорошо, раньше, – миролюбиво сказала она, – тем более, что на меня здесь не обращают внимания так же, как и дома. Даже козел Алик, который, говорят, не пропускает ни одной юбки. Одень уже халат и садись красить волосы, а то вода в тазу остынет и тебе будет холодно смывать пену.
Жанна выдавила содержимое тюбика в миску и развела его разбавителем. Потом начала намазывать Розе голову розоватой пеной.
– Слушай, какая-то эта краска розовая, – сказала она.
– Но на коробке же нарисована брунетка, – спокойно отрезала Роза. – И продавец сказал тебе «браун». Ничего, наверное, потемнеет. Давай быстрее, а то я приду на праздничный ужин не с каштановыми волосами, а седая, как немолодая женщина.
++
Утром Жанна лежала на койке с самоучителем. В комнату зашла Роза в халате и с яркими розовыми волосами, занося тарелку с блинами.
– Представляешь, я даже не думала, что можно совсем отвыкнуть от коммунальной кухни. Пока я спокойно жарила блинчики, что ты думаешь они обсуждали? Как вчера на празднике пьяный Алик делал вид, что нечаянно упал на Катю? Как раз нет! Они упражнялись насчет моих волос. Но кто же мог знать, что эта краска будет такой стойкой как Павлик Морозов.
Жанна с удовольствием втянула носом запах блинов.
– Как жалко, что мы не купили вчера мед, – посетовала она.
– Я тоже хочу с медом! – оживилась Роза. – Я схожу сейчас и куплю.
– А ты найдешь магазин?
– Что его искать? Перейти через площадь?
– Но ты же ни слова не знаешь по-немецки.
– Мне это и не надо. Я просто возьму мед с полки и заплачу.
– Ладно, мама, с тобой спорить… Но выпиши хотя бы из словаря, как будет «мед» по-немецки.
– Как-нибудь объясню.
В огромном магазине Роза долго искала полку с медом. Но несмотря на то, что они с Жанной вчера своими руками перебирали здесь баночки с разнообразными сортами меда, в этот раз нужная полка никак не попадалась ей на глаза.
– Да куды же вин подывався, цей мед, – бормотала Роза. – То были целые полки, а то ни одной банки. Да я ж так не сдамся.
Роза подошла к кассирше.
– Мне нужен мед! – четко и громко произнесла она по-русски.
Девушка растерянно, с удивлением рассматривала странную старуху в розовых штанах и с розовыми волосами.
– Wie bitte? / Что, простите? – спросила она.
– Мне нужен мед! – твердо повторила Роза.
И потыкала пальцем куда-то вглубь магазина.
– Was? / Что? – переспросила кассирша.
Она с недоумением и ища поддержки посмотрела на небольшую очередь, терпеливо стоявшую за Розой.
– Мед! – еще раз громко сказала Роза.
Удивившись, что и теперь ее не поняли, Роза вытянула руки в стороны, подрыгала ими, сложила гузкой губы и произнесла: «Ж-ж-ж».
– Was? / Что? – с ужасом выдохнула девушка и нажала под кассой кнопку вызова начальства.
Пока Роза растерянно пыталась что-то еще придумать, чтобы объяснить этой глупой кассирше, что ей всего-навсего нужен мед, к кассе подошел высокий мужчина с табличкой менеджера на халате.
– Was ist passiert? / Что случилось?
Роза оглянулась по сторонам и увидела букеты цветов рядом с кассой. Подпрыгивая, махая руками и жужжа она двинулась к цветам. «Подлетев» к букету, она опять вытянула губы и ткнулась носом в цветы. Затем, посопев, вытащила из цветов голову и, маша руками и довольно причмокивая губами, «подлетела» назад к кассе.
С улыбкой, так как теперь-то ее наверняка поймут, она гордо сказала начальнику:
– Мед!
Менеджер бережно взял Розу за руку, вывел ее из очереди и кивнул кассирше, чтобы та продолжала работать. Он внимательно рассмотрел Розу, ее розовые волосы и розовые штаны.
– Was möchten Sie? / Что вы хотите?
Роза начала раздражаться, – Ну, мед же!
Она опять оглянулась по сторонам и увидела стопку полиэтиленовых ведерок. Взяв одно из них, она поставила его рядом с мужчиной. Потом повторила свой «полет» к цветам, еще энергичнее махая руками, громче жужжа и выше подпрыгивая. Подлетев обратно к мужчине, Роза с блаженной улыбкой присела над ведерком и закряхтела «А-а-а!», видимо думая, что именно так пчелы откладывают мед.
Затем добавила, все еще сидя на корточках и улыбаясь: – Мед.
Начальник посмотрел на потрясенную очередь, застывшую кассиршу и сказал:
– Ja, ja, mjot… = Да, да, мьёт…
Потом он достал мобильный телефон, позвонил куда-то и что-то быстро сказал.
Роза выпрямилась, поставила ведерко на место и стала терпеливо ждать, когда же до этого тупого немца дойдет, наконец, что ей нужен обыкновенный мед.
++
Жанна в халате стремительно зашла на кухню. Там сонный, но полностью одетый Фима складывал бутылки в полиэтиленовый мешок.
– А мама сюда не заходила? – обеспокоенно спросила Жанна.
– Я не видел, – хмуро ответил Фима.
– Я боюсь, с ней что-то случилось.
– А что с ней могло случиться? – так же хмуро спросил Фима. – С такой сильной личностью. Так вчера всех построила – чтобы просто выпить, надо было в коридор выходить.
– Фима, мне не до ваших шуточек, тем более что от них пахнет Аликом. Мама пошла в магазин за медом и ее уже полчаса нет.
– А зачем ей с утра нужен был мед?
– Для блинчиков. У нас мука от пирога осталась.
– Ладно, успокойся. Я все равно в магазин собирался. Алик сказал, что все бутылки надо сдать, пока хаусмайстер не увидел.
– Ты Алика слушай, – прыснула возившаяся у своего стола Клава. – Он одного вообще подбил, немцам возле магазина помогать, тележки на место ставить.
– Правда? – посмотрел на нее Фима.
У Жанны на глазах выступили слезы.
– Какие немцы! У меня мама пропала!
– Так беги ищи! – отрезала Клава.
– Как? Я ж в халате. Мне полчаса одеваться.
– Ладно, я все равно собрался, – кивнул ей Фима. – Пойду, Розу посмотрю.
– Жанна мгновенно успокоилась.
– Спасибо, Фимочка.
Из магазина, к которому подходил Фима, вышли двое крепких молодых парней в оранжевых комбинезонах. Они вежливо, но настойчиво вели Розу к машине с красным крестом на борту.
– Ах, ты, черт! Хальт, хальт! / Стой, стой! – заорал Фима и, размахивая руками, побежал к Розе и санитарам.
++
Катя сидела за столом перед зеркалом и красила ресницы. Фима, которому понравилась такая поза, лежал на койке с учебником немецкого. Раздался стук в дверь.
– Входите! – крикнула Катя, прикрыв тюбик с тушью и кисточку газетой.
Зашла Жанна с тарелкой в руках. На тарелке горкой высились пирожки.
– Фимочка, это вам пирожки, – тут она увидела удивленно приподнятые брови Кати. – Вашей семье, конечно. Я специально испекла.
Катя продолжила краситься и сказала равнодушно: – Что это за любовная демонстрация?
– Ты разве не знаешь, – удивилась Жанна, – Фима спас сегодня мою мамочку от немецкого дурдома
– Герой! – также равнодушно сказала Катя. – А может, ей стало бы там лучше?
– Да, герой! – как бы не замечая издевки вспыхнула Жанна. – Мама до сих пор в себя не может прийти. А Фима так блестяще говорил по-немецки! Она мне все рассказала.
– Ну, да. Хайм и нихьт ферштеен (не понимать), – печально прокомментировал похвалу Фима.
– Фима, не скромничайте, – нежно посмотрела на него Жанна. – Ешьте пирожки, пока теплые.
– А где ваша девочка? – она повернулась к Кате.
– Гуляет. Я с Машкиного рождения так не наслаждалась свободой от нее, как здесь. Все время занята с детьми – только поесть забегает. И то редко. А ты уже сдала анкету?
– Ну да, мы с мамой списали все у Клавы, только фамилии наши поставили.
– Я тоже так сделала. Пойдешь с нами на дискотеку?
– Ты что, какая дискотека. Я и дома-то не ходила, а тут и подавно.
– А Клава говорит – там прикольно. Она все-время ходит.
– А язык?
– Язык Фимка остается учить. Он – по книжкам, а я буду – в прямом общении. Посмотрим, кто быстрее.
– Я бы без мужа ни за что не пошла.
– Вот ты и не замужем. – равнодушно бросила Катя.
– До свидания, – поджав губы Жанна ушла.
– Ну зачем ты с ней так? – укорил жену Фима, – Она, вон, нам пирожки принесла.
– А пусть к тебе не подкатывается! Я смотрю, тут у многих либидо играть начинает. Хоть и сидим на виду друг у друга, как пауки в банке.
– По-моему, ты придумываешь, – удивился Фима.
– Да? Приятель твой Алик при живой жене аж бледнеет, когда меня видит.
– Я с ним поговорю.
– Ага. Заодно с Григорием Марковичем. Старпер семидесятилетний. Катенька, Катенька, стоит мне на кухню выйти. И с цыганом. Да и остальных мужиков не забудь.
– Может, извини, ты ведешь себя не совсем скромно?
– Я? С этими нищими! Очень мне надо! Да здесь даже Жанке прохода не дают. Вон она как приободрилась, к тебе: Фимочка. А ты бы Клавку послушал, какие тут страсти творились. Делать-то людям нечего, вот у них кровь и играет.
++
Глубокой ночью на кухне за столом сидели Фима и Алик, больше никого в это время там, конечно, не было. Перед мужчинами стояла бутылка водки и стаканчики, закуска. Они уже неплохо выпили, причем Алик был сильно пьянее.
– Да не волнуйся ты, что баб до сих пор нет, – сказал он. – Выпить не мешают. Никуда не денутся на этой дискотеке. По крайней мере, сейчас. Потом – да. Найдут себе богатого. А сейчас – не готовы. Нет, не готовы.
– Богатые – это другой вопрос, – обиженно сказал Фима. – А вот зачем ты к Катюшке подбиваешься, а? Некрасиво. А говоришь – друг.
Алик оживился и даже как будто чуть протрезвел.
– Фимчик, да не в тебе дело. Я ведь гинеколог, понимаешь. Я на работе весь день с бабами был. И после – с ними же. У меня почти каждый день – новая была. В привычку вошло, можешь понять? А сюда приехали – как отрезало. Танька радуется – видишь, говорит, как на тебя хорошо Германия подействовала. Раньше, говорит, ты со мной раз в месяц спал, все с работы усталый приходил, а теперь – и ночью, и днем, и то, чувствую, тебе мало. А мне – не мало, мне свежачка хочется! Понимаешь?
– Не очень, – сказал Фима, – Мне Катьки хватает.
– А, – Алик махнул рукой. – К немкам – не сунься. Без слов, без денег. В хайме – какой выбор? С Клавкой проблем нет, но она вперед смотрит, немца ловит. И правильно. А новые одиночки – Жанка и, – он хихикнул, – мать ее, Роза. Ну, понял?