Обряд. Песня русалки

В романе упоминаются славянские руны, которые на самом деле никогда не существовали. В тексте вы встретите много мифов, а также реальных праздников, обычаев и символов, переиначенных в угоду авторскому умыслу.

Помните, что это всё – сказка.

Глава 1

Бабушка приподняла подол бордовой юбки, чуть наклонившись вперёд. Из пучка, в который она множеством шпилек с красными бусинами убирала длинные седые волосы, выпало несколько прядей у шеи. Они спрятались под кружевным воротом кремовой блузки, слишком плотной и закрытой для жаркого летнего утра.

Бабушка шагнула в воду.

Злата хотела закричать, но голос пропал. Из открытого рта не вырвалось ни единого звука. Звуков вообще не было. Не пели птицы, не шелестели листья, не свистел тёплый ветер, который Злата чувствовала кожей. Звучала только река. Звучала слабым течением, далёким перестуком камушков на дне и русалочьим смехом.

Бордовая юбка медленно намокала. Тёмные пятна расползались по ткани, двигаясь выше, к коленям. Подол терялся в черноте реки, сливался со стихией – чужой, сильной, но гостеприимной.

Бабушка шла дальше.

Злата хотела бежать. Хотела спасти, выдернуть на сушу, отвести домой – подальше от опасного берега. Но не могла. Тело сковал знакомый, уже привычный страх. Он холодной водой втекал внутрь, наполнял изнутри, делал ноги свинцовыми.

Бабушка остановилась. Изящно подняла руку, раскрыла ладонь с короткими, но тонкими пальцами. В центре затрещало длинными язычками золотистое пламя. Оно плавилось под солнечными лучами и напитывалось их силой.

Рука дрогнула. Плавно заскользила вниз.

Через секунду вода и пламя соприкоснутся.

Вода взметнётся вверх прозрачным шипящим паром.

Огонь опалит прячущееся в блестящей черноте реки белое девичье тело.

Бабушка улыбнётся, наблюдая, как скользят зелёные волосы в мутной воде.

Через секунду.

Злата рывком поднялась, свесила ноги с кровати и зажмурилась. В темноте прикрытых век таял образ бабушки в бордовой юбке с трескучим огнём в руке и красными бусинами в седых волосах. Головки алыми каплями пульсировали перед глазами, отказываясь исчезать.

Злата вскочила, машинально одёргивая вниз короткую сорочку, и бросилась к зеркалу. Столик рядом с ним занимала деревянная резная шкатулка. По её бокам вились руны Агни, сплетаясь в причудливые, чуть угловатые из-за неопытности мастера узоры. На крышке расправило лучи солнце. Оно улыбалось – кривовато для весеннего божества – и смотрело на хозяйку миндалевидными раскосыми глазами. Шкатулку подарил Саша четыре года назад. Злата в тот же вечер поставила её на столик и почти никогда не открывала.

В шкатулке лежала пара бабушкиных шпилек. Она забыла их на крыльце, когда уезжала. Забрала одежду, фотографии, даже вышитые полотенца, которые шила в приданое. Шила и приговаривала: «Если у меня, конечно, когда-нибудь будет внучка». Внучка родилась, а бабушка уехала, чтобы больше никогда не появляться в жизни сына и его семьи. Так Злате рассказывал папа.

Бабушку Злата не знала. Не знала, как звучал её голос. Не знала, как ощущается её сила, – а все вокруг говорили, что бабушка была талантливой колдуньей. Не знала даже, как она выглядит, но была уверена, что женщина, которая каждый год снится ей летом, – она. Всегда разная, расплывчатая, то высокая и изящная, то приземистая и широкоплечая, как Златин отец, но всегда прямая, как палка, с длинной седой косой и красными бусинами на шпильках.

Дверь бесшумно приоткрылась.

– Ты уже проснулась? Я ухожу, завтракай без меня.

Злата кивнула, продолжая смотреть на кривое солнце. Отца она слышала через слово.

– Боюсь, приду поздно. К ужину тоже не жди. Всё хорошо? Глаза у тебя какие-то бешеные.

– Мне бабушка снилась.

Злата закрыла глаза. Она всё ещё видела алые пятнышки, а внутри клокотало беспокойное желание бежать. Куда – непонятно.

– Что на этот раз? – отец усадил её на кровать. – Водила по лесу, собирала вещи, учила уму-разуму?

– Русалок жарила.

Отец заботливо провёл рукой по голове дочери, по мягким волосам, обнял. Кожа оказалась холодной.

***

Мягкий полумрак под плотной крышей листьев, непрерывное шуршание насекомых и переклички диких зверей и птиц; близость леса – вот, что любила Злата в Зелёном круге. Старое название, которое не нравилось никому, передалось по наследству вместе с поваленными стволами деревьев вместо лавочек, и гитарой, у которой ежегодно рвалось по струне, хотя на ней почти не играли.

Зелёный круг – поляна, затерянная в предлесье, – был единственным местом, где Злата чувствовала себя абсолютно свободной.

Сойти с протоптанной дорожки. Мимо куста с розовыми ветками направо. Четыре шага в сторону зарослей шиповника. И если знаешь, в каком месте войти, Круг откроется перед тобой.

Злата знала.

Она перешагнула невидимую границу и тут же услышала голос Олега. Он пел о снах и лете. Пел очень громко, намного громче гитары. Голос у Олега был низкий и звучный. Очень взрослый голос, к которому Злата долго не могла привыкнуть в восьмом классе и который никак не мог существовать в таком худом, почти ещё мальчишечьем теле. Олег был высокий, узкоплечий и казался младше своих семнадцати.

Второй голос пел тихо, а иногда вовсе терялся за густым басом Олега. Голос звучал мягче, бархатнее и вкрадчивее. Он околдовывал, пробирался внутрь, заставлял трепетать и слушать. Он рассказывал сказки и пел баллады. Чаще, конечно, старый русский рок, но сказки и баллады, по мнению Златы, получались лучше.

Саша выглядел под стать своему голосу: с точёными чертами, прямым носом, кареглазый, со светлыми, чуть вьющимися волосами. Он привлекал внимание всегда. А когда пел, оторвать от него взгляд было невозможно.

Злата стояла в кустах шиповника и слушала. Отголоски утреннего волнения засыпали, повинуясь спокойной, убаюкивающей мелодии.

Только на мгновение Злата оторвала взгляд и посмотрела в сторону – туда, где стоял Ярослав. Она кивнула ему. Он тоже кивнул. Злата подумала, что так можно было бы общаться и дальше – без слов, неловких пауз и стеснения. За полтора года, что Ярослав жил здесь, в Серебряных огнях, Злата к нему так и не привыкла.

Мелодию оборвал глухой звук и разочарованное шипение.

– Вторая за неделю, – констатировал Саша, откладывая свою гитару. – Ты как-нибудь аккуратнее, что ли.

Олег бросил в него прожигающий взгляд. Потом положил старенький инструмент в расщелину между выпирающими корнями ели, растущей рядом, и вернулся на поваленный ствол, на котором теперь сидела Злата.

– Привет, какие новости?

Карие глаза горели любопытством. За попыткой узнать обо всех новостях Саша прятал конкретный вопрос. Злата на него ответить не могла, но разочаровывать друга ей не хотелось.

– Вы знали, что в посёлке новая колдунья? Наша ровесница, дочка Белозёровой? – спросила она.

– Та самая, которая чуть ли не с рождения в Дубовнике живёт? – уточнил Олег.

Вопрос прозвучал обыденно. Олег будто совсем не удивился. Подкинул пару сухих веток в кострище, раскинувшееся между упавшими стволами. Огонь разжигали редко, тёмными летними ночами или холодными осенними вечерами, но чаще ради обрядов.

– Да. Она вчера приехала. Наверное, чтобы получить второй круг. Папа сказал, что она останется здесь до Купалы.

– До Купалы, значит?  – уточнил Саша и щурясь посмотрел на Ярослава. – Кажется, у тебя появился конкурент.

– Да пожалуйста. Я не горю желанием проводить обряд третий раз.

Ярослав пожал плечами, оттолкнулся спиной от ствола дерева, у которого стоял, и сел на корточки перед кострищем. Провёл над ним рукой – плавные движения водных колдунов всегда казались ленивыми и раздражали огненных. Поэтому Злата скрестила руки на груди, а Саша закатил глаза – по их венам текло беспокойное пламя.

– Кто бы тебе ещё предложил проводить его в третий раз, – буркнул он.

Ярослав улыбнулся. К подушечкам пальцев от ветки, которую минуту назад кинул в кострище Олег, потянулась тонкая золотистая струйка смолы.

– Второй же раз предложили.

Струйка собралась в шар, и Ярослав поднялся.

– Просто больше не было колдунов нужного возраста.

– Может быть. Мне повезло, что я не огненный, – Ярослав усмехнулся.

– Подожди секунду, – Олег принялся шарить по карманам рюкзака.

Ярослав кивнул и осторожным плавным движением кисти отправил золотистый сгусток в колбу, которую протянул ему Олег.

– Спасибо, у меня как раз заканчивается смола.

Ярослав вернулся на своё место, под дерево. Вид у него был настолько равнодушный, что Злата даже разозлилась. В Серебряные огни редко приезжали новые колдуны, тем более молодые. Когда в посёлке узнали, что к Василисе Александровне приедет внук, Ярослав, это стало настоящим событием. Злата неделю гадала, как он выглядит, какое у него колдовство. Водная, конечно, это у них семейное, но какая именно, на что похожа, как ощущается? Саша эту неделю строил теории, сможет ли новый колдун стать для него конкурентом за право проводить обряд или за сердце Златы – вещи, абсолютно равнозначные по своей важности. Олег делал вид, что ему всё равно, но в обсуждениях активно участвовал.

Вот и сейчас новость о приезде новой водной колдуньи затмила все остальные. Заняла всех, кроме Ярослава.

– Я слышал, что она никогда ещё не приезжала в Огни, – сказал Олег.

– А как тогда она получала знаки? – удивился Саша.

Олег пожал плечами.

– Может, Белозёрова сама к ней ездила? – предположила Злата. – Там и ставила их.

– Нет, Белозёровой сил не хватит, чтобы далеко от Огней знаки ставить, – Олег покачал головой и поправил указательным пальцем очки. – Может, у её дочери вообще знаков нет. Такое же тоже бывает.

– Тогда ей не дадут проводить обряд, – вмешался Ярослав.

– Или сначала поставят первый знак, а потом, после обряда, второй.

– Тоже может быть, – не стал спорить тот, скрестив руки на груди. Злата успела заметить знаки самого Ярослава  – один-единственный круг, руна Леля.

– Спорим, Белозёрова теперь будет водить девчонку на все занятия и показывать, как зверюшку в зоопарке? «Вот, посмотрите, чему научилась моя доченька в знаменитой лесной школе», – передразнил Саша манерный выговор. – Бедняга, мне уже жалко эту девчонку.

– Если она такая же, как её мать, жалеть там нечего, – фыркнула Злата.

Олег неодобрительно покачал головой, но уголок губ всё же пополз вверх. Ему заносчивая старейшина водной общины нравилась ненамного больше.

– Кстати, а что решили по обрядам? Кто будет проводить их в этом году? С водным ясно, что ничего пока не ясно. А остальные?

Саша пытливо смотрел на сидящую напротив Злату. Она поёжилась, отвела взгляд. Отец, возглавлявший Огненную общину, конечно, рассказывал ей, что обсуждают на советах. Она знала, что ещё ничего не решено окончательно. И знала, что Саши среди тех, кто может руководить обрядом, нет.

– Ничего не решили, – ответила она быстро. – Ни в одной из общин. Не знаю, почему. Может, Белозёрова отняла всё время рассказами о том, какая у неё замечательная дочка…

Саша ударил по струнам. Раздался глухой хлопок  – струна лопнула.

***

«Тихо!» – крик так и срывался с губ. Он решил бы все проблемы. Он вывел бы из забытья Сухопёрышкина, который последние пятнадцать минут неподвижно смотрел в одну точку. Он отрезвил бы Северного, который мило болтал с Сандрой битый час явно не об обрядах. Он заткнул бы наконец Белозёрову. Она с пеной у рта доказывала, что никто, кроме её дочери, не сможет провести Купалу в этом году. Никто. Ни Наташа Зайцева, младшая из всех претендентов, но очень внимательная и точная в своих действиях. Ни Антон Белошвеев с его умением поднимать в воздух небольшие озёра. Ни уж тем более Ярослав Королёк, с детства укрощавший неспокойные морские волны. На его счету уже было два удачно проведённых обряда – за всю историю водного колдовства в этих местах не встречали настолько покорную воду. Но куда ему до Мариночки?

Никите Михайловичу нестерпимо хотелось крикнуть. Но он сдержался. Осторожно ударил по столу несколько раз концом карандаша, потом зачастил дробью. Только тогда гул в зале Совета затих, но не прекратился совсем.

– О чём мы спорим? Если у Марины нет знаков, мы не можем…

– Мы поставим, – тут же перебила Белозёрова. Если бы у неё был более высокий голос или она, например, чётче выговаривала все звуки, то сошла бы за назойливую торговку. Но она говорила твёрдо и уверенно, будто одно её слово решало всё. Это раздражало так же, как её элегантные платья, строгие костюмы, крупные серьги и всегда горделиво приподнятый подбородок.

– Вы прекрасно понимаете, что после метки её колдовство может выйти из-под контроля. Кто знает, сколько Марине понадобится времени, чтобы прийти в себя?

– Не больше трёх дней. Она успеет оправиться, подготовится и проведёт обряд. Вы, – Белозёрова скользнула взглядом по присутствующим, – можете не сомневаться в моей дочери.

Никита Михайлович колебался. Он видел девочку мельком: бледная, худая, с пышной копной тёмно-рыжих волос. Она отличалась от местных девушек, её красота казалась ломаной и контрастной. Но в её колдовстве ничего примечательного не было. Прохладный дождик, накрапывающий в жаркий летний день, – вот и всё, что таилось в этой девочке.

– Я не против, – сказал Северный, усаживаясь на край круглого стола. – В конце концов, у нас всегда есть запасной вариант в лице Королька.

На мгновение лицо Белозёровой исказила презрительная ухмылка, но она быстро взяла себя в руки. Никита Михайлович успел заметить, как она посмотрела на Северного – искоса, хмурясь, но в то же время с каким-то разочарованием. Может, ждала поддержки от бывшего любовника. Хотя было бы странно, учитывая их громкое некрасивое расставание, которое Белозёрова тщательно скрывала и о котором каждый в Серебряных огнях узнал на следующий же день.

– Замечательный выход! – улыбнулась Лида, старейшина земляных колдунов. – Если Ярослав будет подстраховывать Марину, мы ничем не будем рисковать. Он парень отзывчивый, я думаю, согласится.

В ответ закивали, но Белозёрова никак не могла успокоиться.

– Марине не нужна подстраховка, – раздражение уже невозможно было скрывать. – Она талантливая девушка, она справится со всем сама. Ваши заботы только оскорбят её.

– Или тебя, – усмехнулся Северный тихо, но так, чтобы услышали все.

Весёлые шепотки пробежали по зале. Белозёрова выглядела каменной статуей, абсолютно лишённой эмоций. Гнев бурлил лишь в её колдовстве, в трещинах толстых льдин, покрытых снежной крошкой. Лёд раскололся пополам, когда Северный добавил:

– Мы уже поняли, что твоя дочь особенная. Не нужно привлекать столько внимания.

– Марина…

– Проголосуем, – перебил Никита Михайлович, – кто за то, чтобы обряд проводила Марина Белозёрова? Единогласно. Прекрасно. Давайте пойдём дальше? – и он посмотрел на Лиду. Жукова с готовностью кивнула.

– Мы решили в прошлый раз, что от земляных будет Олег Опёнкин. Но вас… – она прервалась, вспоминая имя. Все в посёлке называли Сухопёрышкина по фамилии. – Святослав Никитич, не было. Что вы как наставник Олега думаете?

– Полностью поддерживаю.

Слова прозвучали торопливо. После Сухопёрышкин принялся что-то записывать в старый потрёпанный блокнот.

– Замечательно… А что у вас, Никита?

Никита Михайлович вздохнул, поднял глаза на огненных колдунов, присутствующих на совете, – Егора и Катю. Втроём они специально встретились накануне, чтобы обсудить своего претендента, до этого – ещё неделю мусолили эту тему. К единому мнению прийти так и не смогли. Катя и Егор в один голос называли Злату, на худой конец предлагали Варю Чешуеву. Никита Михайлович противился, но не мог понять, почему. Злата обрекала обряд на успех. Варя способная и ответственная; в том, что к Купале она сможет подготовиться и прийти в идеальную форму, никто не сомневался.

Никита Михайлович думал о Саше Гвоздикине. Думал, что парню не хватает чуткости к природе, которая необходима для обряда. Думал, что неизученная Сашина болезнь, из-за которой он не чувствует чужое колдовство, может ему помешать. Думал, что доверие и подаренный шанс могут помочь ему, но в то же время ставят обряд по угрозу.

– Завтра утром, – наконец сказал он, предвкушая очередную бессонную ночь. – Завтра утром мы примем окончательное решение.

– В пользу твоей дочери, конечно, – фыркнула Белозёрова.

Крик рвался с губ. Больше сдерживаться Никита Михайлович не мог.

***

Когда небо начало наливаться сливовым, Злата засобиралась домой. Она привыкла приходить до заката: отец не любил, когда она гуляла по ночам, а ей этого и не хотелось. Когда садилось солнце, Злате становилось неуютно. Ночью она чувствовала себя беззащитной.

– Напишу вам, если узнаю что-то об обрядах, – пообещала она.

Саша вскочил, сунул свою гитару в руки оказавшегося рядом Ярослава и сделал пару шагов к Злате. Дежурная фраза «давай провожу» вырвалась у него раньше, чем он успел о ней подумать. Саша часто порывался проводить Злату до дома. Ему, впитавшему сюжеты мелодрам, которые мама смотрела по вечерам, этот «бытовой ритуал» казался испытанием. Если он пройдёт его, если получит разрешение дойти вместе со Златой до кирпичного дома с синей крышей, то что-то обязательно изменится.

Злата покачала головой. Золотистые волосы волнами упали вперёд, на грудь, и Саша едва сдержал вздох.

– До завтра, – Злата ушла, оставив после себя шелест кустов шиповника и лёгкий флёр огненного колдовства в воздухе.

Её мягкое солнце тут же заполонила вязкая раскалённая лава.

Саша выдернул из рук Ярослава гитару. Усевшись на ствол, принялся перебирать струны. С каждой минутой движения его становились всё резче, лицо хмурилось всё сильнее.

– Слушай… – начал было Олег, но Саша тут же его перебил:

– Ненавижу! Как это понимать? Это была моя сто тридцать четвёртая попытка!

– Сто тридцать пятая, – поправил Олег.

– Да хоть сто пятидесятая!

– Может пора привыкнуть, что твоя пламенная любовь не взаимна?

Голос Ярослава был спокойным, без тени иронии или издёвки. Но Сашу это только сильнее взбесило. Он и сам знал, что между ним и Златой возможна только дружба. Крепкая, надёжная дружба, и в огонь, и в воду. Но когда эта мысль приходила в голову, на Сашу накатывала безысходность. Он чувствовал себя одиноким и беспомощным. Перед глазами мелькали отблески золота в Златиных волосах. Они ослепляли, и Саша растворялся в серой матовой пустоте.

***

Злата не хотела проводить обряд.

Пусть главным назначат кого угодно, пусть даже раздражающую, везде сующую свой нос Чешуеву – только не её, не Злату. Пусть она постоит где-нибудь в стороне, в самом дальнем ряду. Ей всё равно хватит сил дотянуться до солнца. Зато река не сможет дотянуться до неё.

В прошлом году Злата провела обряд идеально. Её движения были точными и свободными, она безошибочно угадывала время, когда следовало переходить к следующему этапу. Даже в конце, когда обряды сливались в один, когда пришли земляные, Злата сделала всё правильно. Не было заминок. Не было осечек.

Но внутри Злату била такая крупная дрожь, что, казалось, органы вот-вот рухнут вниз, сделай она одно резкое движение. Мысли её путались и, сколько она ни пыталась сосредоточиться на обряде, возвращались к реке.

Река была близко. Слишком близко. Настолько близко, что Злата задыхалась и тонула в её силе и влажном запахе.

Сразу после обряда, пока разгорался большой костёр, Злату успокаивал отец. Вдали ото всех, спрятавшись за тонкими ветками речных кустарников, они стояли молча и неподвижно. Злата больше не могла сдерживать слёзы. Папа крепко прижимал её к себе.

Когда они вернулись, развеселившиеся колдуны  подумали, что красный Златин нос и мокро блестящие щёки – следствие перенапряжения. Такое событие для юной девушки – провести обряд, получить второй круг! Тут же начали голосить, чтобы метку поставили немедленно. Северный начал пить настойки рюмка за рюмкой, Саша с Олегом потащили Злату к костру. Постепенно напряжение спало.

Только в конце, когда расцветало утреннее солнце и колдуны разбредались по домам, Лида с тёплой улыбкой сказала: «Какая ты умничка, моё золотко. Видит Ярило, тебе и в следующем году обряд проводить». Полупьяные колдуны заголосили в знак согласия.

Дома отец смог убедить, что об этом предложении забудут через месяц. Злата поверила.

***

 Олег пришёл на Поляну первым. После вечернего дождя земля была мягкой и скользкой. Она пахла. В причудливом аромате смешались плотная чернозёмная терпкость и свежесть омытой чистой водой травы. Олег даже прикрыл глаза, чтобы вдохнуть поглубже и почувствовать, как собственная сила распускается, расцветает в каждой клеточке тела.

О том, что он будет проводить обряд своей общины, Олегу сообщили ещё полторы недели назад. Вчера Лида позвонила и сказала, что теперь всё точно, даже Сухопёрышкин дал согласие. Она, конечно, не знала, что наставник начал готовить Олега намного раньше, чем начали собирать первый совет по Купале. Олег выпросил у учителя редкий рецепт «зелья удачи». Он хотел, чтобы обряд прошёл идеально. Ничто не должно помешать. Необходимо исключить даже минимальные риски.

Олег собирал ингредиенты. У сложного зелья был сложный состав. Олег каждый день зачёркивал в списке пункт за пунктом, и это его успокаивало. Он всё рассчитал. До обряда он должен успеть.

Когда на Поляне появилась Злата, Олег сидел на корточках чуть поодаль от кострища.

– Привет, – Злата осторожно подошла ближе и заглянула за его плечо. Олег ссыпал с ладони семена, похожие на мелкую жёлтую гречку. – Я опоздала, ты начал без меня?

– Нет, готовился к твоему приходу.

С ладони соскользнуло последнее зёрнышко, и Олег отряхнул руки. Поднялся, отошёл к двум ёлкам, под которыми были свалены пеньки, и принёс один из них Злате.

– Спасибо, – она кивнула и села, поставив локти на колени. – Мне нужно просто на них посветить, правильно?

Олег кивнул. Злата медлила.

– У меня с травами не так хорошо, как у тебя, конечно, – сказала она, – но даже я знаю, что искусственно выращенные растения не обладают колдовскими свойствами.

– Вообще-то обладают, – Олег вдавил очки в переносицу. – Просто не такими яркими.

– Зачем тебе еле-еле колдовской клевер? Он же в зелье просто потеряется.

– Злат, я всё делаю по рецепту. Не хочешь помогать?

– Ты чего, я ж не из-за этого!.. Но ты уверен в рецепте? Это не может быть уловкой Сухопёрышкина?

Олег вздохнул – Злата попала в цель – потом присел на корточки и немигающим взглядом уставился в землю. Снова поправил очки. Злата ждала ответа, но быстро поняла, что его, похоже, не знал сам Олег. Тогда она пригнулась, вытянула руку перед собой и раскрыла ладонь.

– Правильно? – уточнила она, когда мокрая земля заблестела под её мягким, почти прозрачным светом.

– Да. Продолжай.

Олег заметил, что между бровями Златы пролегла короткая вертикальная морщинка. Светло-рыжие волосы упали вперёд, и теперь их закруглённые кончики золотил льющийся на землю свет. Когда Злата бегала, волосы развевались за спиной. Когда вертела головой, они скользили по плечам и груди, но, стоило ей замереть, ложились волнами, обрамляя лицо. Все её черты были мягкие, всё ещё почти детские и округлые. Бледные мелкие веснушки меркли на фоне ярко-синих глаз. Иногда, если Злата задумывалась о чём-то, глаза становились почти чёрными. Это случалось редко. И пугало. Но именно в такие мгновения Олег понимал Сашу с его странной влюблённостью.

Свет дрогнул. Злата зевнула, не шевеля ладонью.

– Прости, пришлось рано встать, – сказал Олег.

– Ничего, я понимаю. Потом набегут остальные. Но почему, кстати, ты не захотел выращивать клевер дома? У вас большой огород, там бы нашлось местечко.

– Не хочу, чтобы мама знала.

– Почему?

– Скажет, нечего обряд проводить «с допингом». Она… не понимает. Ей кажется, что всё можно перебороть, стоит проявить немножечко воли.

Злата кивнула.

– Ты продолжай в том же духе, – голос Олега стал более уверенным. – Теперь я им помогу. Главное, чтобы мы с тобой не смешались.

– Да, поняла.

Олег положил руку на пригретую, но все ещё влажную землю. Мокрый чернозём с глухим хлюпаньем проступил между пальцами. От силы, которой земля охотно делилась, закололо под ногтями.

Олег улыбнулся. Рядом с ладонью проклюнулись первые ростки.

***

«Ты просишь за Сашу, потому что хочешь помочь ему или себе?» – слова отца всё ещё звучали в голове, хотя разговор состоялся утром. Злата не смогла найти ответ на вопрос, и теперь непонимание портило радостное предвкушение. Она уже видела Сашино удивлённое лицо, его округлившиеся глаза, чувствовала плечами его руки, когда он кинется её обнимать. Но горечь сомнений заставляла её то и дело замедлять шаг.