За цветастым шарфом

Идти по оживающим после зимней спячки улицам было одно удовольствие. Идти, подставлять лицо тёплым солнечным лучам и ни о чём не беспокоиться. Хотя между деревьями ещё лежал грязный снег, а неуступчивая зима ещё не позволяла снять куртки и шапки, весна чувствовалась в каждом порыве воздуха. Заканчивался март.

– Сашка, ты не представляешь!.. – оглушающий визг Лильки Ирискиной прокатился по всей улице и разбился где-то в конце перед площадью.

– Дай угадаю, – беззлобной усмешкой отозвалась я, остановившись, чтобы она могла меня догнать, – ты узнала очередную «па-а-атрясающую» новость?

– Ага, – кивнула Ирискина, догнав меня действительно быстро для высоких каблуков по тонкой наледи. – Ой, сейчас расскажу. У меня просто па-а-атрясающая новость!

– Отдышись сначала.

Но Ирискина покачала головой, чуть толкнула меня, чтобы мы продолжили путь, и начала свой рассказ, уже тише, но окружающие по-прежнему могли хорошо его слышать.

– Ой, это нечто! Я шла в буфет – ну ты знаешь, я всегда захожу за соком перед тем, как домой идти… Вот, значит, захожу в буфет, а там за столиком сидят Дашка с Маринкой из десятого «А». Ну, ты знаешь их, всегда вместе ходят. Дашка с розовой сумкой, а Маринка с красными прядками.

– Знаю, – кивнула я, хотя мой ответ, кажется, ей был и не нужен.

– Да… Они не обратили на меня внимания, очень увлечены были разговором. И вот Маринка Дашке говорит: «Ну чего ты боишься? Напиши ему!». А Дашка отвечает… Короче, не помню дословно, что она сказала. Короче!..

В этом «короче» слышалось торжество. Ирискина держала эффектную паузу, а я думала, что же такого могла сказать Даша. Наверное, любую ерунду – для Лильки было достаточно даже новости об очередной двойке. Она подхватывала любую сплетню и преподносила её так, будто это событие мирового масштаба, о котором непременно должны знать все.

– Она! Влюбилась! В нашего Игорька! – сказала Ирискина и победно уставилась на меня.

– Интересно!.. – неопределенно отозвалась я и по лицу Лильки поняла, что она ожидала другой реакции. Меня действительно эта новость никак не заинтересовала: с Дашкой Игорь разговаривал всего несколько раз и то вынужденно. Девятые и десятые украшали вместе актовый зал на Первое сентября, там они и пересеклись. Она его не заинтересовала. Он даже не вспоминал о ней после.

– «Интере-е-есно»?! Просто интересно? Сашка, ты что!

– А что в этом такого?

– Я поражаюсь! Как ты можешь так равнодушно об этом говорить? Это сенсация: старшеклассница втрескалась в парня на год младше! Да ещё с такой репутацией!

Раскрасневшаяся Ирискина так сильно жестикулировала руками, что пару раз задевала проходивших рядом школьников. Кто-то игнорировал её, увлеченный своим разговором; кто-то ойкал и ускорял шаг; кто-то недовольно шипел. Но Лильке не было никакого дела до окружающих. Любая сплетня действовала на неё, как сыр на мышонка Рокки из мультфильма про Чипа и Дейла – полностью поглощала собой, отключая адекватное восприятие реальности.

– Вот если бы в газете не было завуческой цензуры! – мечтательно вздохнула Ирискина. – Я бы…

– Все бы узнали об этой «новости». И это неправильно.

– Просто ты слишком правильная, – она фыркнула.– Людям нужны хлеб и зрелища! Хлеб у них есть, а вот зрелища им должна обеспечивать хотя бы наша газета.

– Зрелище – это твои ответы на физике, – заметила я, усмехнувшись, но на Ирискину такие уколы не действовали.

– Я серьёзно: кому интересны эти заметки о результатах школьной олимпиады и об утренниках в началке?

– Твои сенсации могут обидеть людей.

– Зато они интересные, – пробубнила Ирискина, но её пыл заметно убавился. – Ну и вообще… Я бы как-нибудь изменила имена: «Десятиклассница Ди влюбилась в девятиклассника Игрек».

– Как непрозрачно! – усмехнулась я. – Ты бы ещё класс уточнила.

– Да можно не уточнять! – раздался вдруг над ухом знакомый голос. – Игорёк у нас в параллели один.

Мы с Лилькой тут же остановились и обернулись. Оказывается, всё это время за нами шли Юрка и Игорь. Юрка как всегда широко улыбался. Он был явно доволен тем, что им удалось подкрасться незаметно. Игорь щурился и снисходительно смотрел на друга.

– А ещё говорят, что девушки на каблуках медленно ходят, – заметил Юра. – Мы еле вас догнали! Куда торопитесь? Погодка на улице шикарная, весна, птички поют. Погуляем?

– Без меня, – покачала головой я. – Мне домой надо.

– А я за! – тут же отозвалась Ирискина.

– Ну Сань, ты как обычно… – разочарованно протянул Юра, нахохлившись и засунув руки в карманы куртки. – Ты всю весну, что ли, дома сидеть будешь?

– Не всю, – со вздохом ответила я. Мы приближались к пешеходному переходу. Дальше нам было не по пути. – Как-нибудь в следующий раз обязательно погуляем! Пока! До завтра!

Я поспешила к переходу и, пока ждала зелёный свет, успела услышать начало очередного «па-а-атрясающего» рассказа Ирискиной.

***

Дома я наконец сняла неудобную куртку, собрала волосы в хвост и села пить чай. Шикарная Юркина погодка была мне не по душе. Зиму я не любила, за исключением, разве что, предновогодней недели. Если тепло – тогда по-настоящему, так, чтобы распрощаться с шарфами и шапками, чтобы не поскальзываться через шаг и не продумывать маршрут, чтобы избежать сугробов. И хотя весна давала о себе знать плюсовой температурой, мне нужен был май.

Хлопнула дверь. Родители с работы никогда так рано не приходили. Значит…

– Санька! Налей-ка горячего! Замерз, как суслик! Надо было зимнюю куртку надевать.

Снова хлопнула дверь – на этот раз в ванную комнату. Вскоре на кухне появился Коська.

– О, спасибо, – улыбнулся он, усаживаясь за стол. – Ты лучшая сестра в мире!

Коська за раз выпил добрую половину кружки.

– Есть будешь?

– Не откажусь.

– Яичница пойдет?

– Вполне, если с помидорами.

Я достала продукты, сковородку. Всё это время Коська, опершись плечом на стену, пристально наблюдал за мной. Какое-то время в кухне висело молчание, но я не выдержала первой:

– И почему ты не в универе?

– Я ждал этого вопроса! – торжественно произнёс он. – Ты, Сашка, конечно, лучшая сестра в мире, но слишком уж занудная.

– Ты не ответил на вопрос.

– Вот об этом я и говорю.

Костя любил прогуливать, часто забывал о домашних заданиях и вообще относился к учёбе несерьёзно, из-за чего пару раз был на грани отчисления, но каким-то чудом переходил с курса на курс. Я-то знала, что это чудо зовётся Кариной и учится с Костей в одной группе. Он беззастенчиво пользовался её влюбленностью в учебных целях и пару раз даже начинал встречаться с ней перед сессией. Сама Карина об этом прекрасно знала, но, видимо, её такой расклад устраивал.

– Знаешь, там такая ску-у-учная лекция, – Коська всегда врал с улыбкой. – Я решил: чего зря время тратить? Его же можно тратить на что-то полезное.

– Например?

– Например, поболтать с младшей сестричкой.

– Или снова загреметь в полицию. Где твоя гитара?

Я усмехнулась, поставила перед ним тарелку и села напротив со своей порцией. Коська сделал вид, что обиделся, и принялся за еду.

Он поражал своим умением влипать в разные истории за, вроде бы, безобидные вещи. Как-то раз он вместе с друзьями – такими же, как и он, массовиками-затейниками – посетил местное отделение полиции, потому что на всю улицу горланил песни Цоя. Им даже подпевали некоторые прохожие, видимо, фанаты «Кино». Закон о тишине они не нарушили, но кому-то студенческий концерт помешал. Вызвали полицию. Закончилось бы обычным выговором, но закадычный Коськин друг Роман – ярый защитник человеческих прав и знаток законов – начал качать права. В итоге всю компанию, за исключением, разве что, девушек – полицейские оказались прямо-таки джентльменами – забрали в отделение. Коська вернулся домой только ночью. В общежитие его не пустили.

– И почему ты всегда думаешь обо мне так плохо? – наконец произнёс Коська, расквитавшись с яичницей.

– Я думаю о тебе так, как ты заставляешь меня думать. И вообще, я просто волнуюсь.

– Так заканчивай волноваться, – нахмурился Костя. – Я тебе не раз говорил: мои дела – это мои дела, и они не должны забивать твою голову. Я о себе сам позабочусь, ясно?

Я кивнула, но осталась при своём мнении. Упрямство, наверное, наша фамильная черта. Возрази я, мы бы долго спорили, но не пришли бы к единому мнению.

– Что нового в школе? – как ни в чём не бывало поинтересовался Костя, разворачивая вторую конфету. – А подлей-ка чайку, пожалуйста.

– Мои дела – это мои дела, – передразнила я, доливая кипяток в кружку. Вообще-то с Коськой мы общались хорошо, доверяли друг другу, но иногда он казался слишком взрослым и вредным, чтобы всё ему рассказывать.

– Саня!

– Ничего особенного, всё хорошо, – пожала плечами я, снова усаживаясь напротив. – По русскому пять, по математике тоже. Ирискина услышала новые сплетни, теперь посвящает в них всю прогрессивную общественность. Юрка опять гулять звал…

– И ты снова его отшила, – хмыкнул Костя в кружку. – Ты, Саня, жестокая дама.

– Ничего я не отшивала. Я просто сказала, что мне нужно домой.

– Да-да, ваша классическая отмазка. Анжелика меня три раза так посылала.

– Ты сравниваешь меня с этой стервой? – я не разозлилась, только удивленно изогнула брови.

– Нет, но отмазки у вас одинаковые.

– Ты даже не отрицаешь, что она стерва.

– Да, я согласен. Но я поспорил с Ромкой, что она не устоит перед моим обаянием, и не хочу проигрывать.

– Не надо было спорить.

– Ой, Саня… – вздохнул Коська и сменил тему. – Ну а что там Ковалёв?

– А что Ковалёв?

– К нему продолжают лезть с тупыми подколами?

– Да… Не так, конечно, как в начале года, – хмуро проговорила я, вспоминая, что когда Игорь шёл по коридору, то смотрели на него с усмешкой, шептались за спиной, а особенно «одарённые», чаще пятиклашки, показывали на него пальцем. – Это теперь как привычка, в порядке вещей. Хотя нашлись адекватные люди, которые нормально с ним общаются, дружат.

– А он как на это реагирует?

– Как всегда – никак, – я пожала плечами. – По-прежнему не обращает внимания, но он и в начале никак не реагировал.

– Это правильно. Он у вас крепкий орешек. Во-о-от Санька, кого, если позовёт гулять, отшивать точно не надо.

– Иди ты! Сама разберусь!

– О, а мне как раз пора, – обрадовался Костя и поднялся, поставил в раковину пустую кружку. – Вернусь поздно, не скучай.

Он потрепал меня по волосам, скрылся в прихожей. До меня доносилось копошение, звук застёгивающейся молнии.

– А гитару я в общагу забрал! – крикнул Костя, и через секунду я услышала, как хлопнула входная дверь.

***

Вернулся Костя за полночь. Я не спала и слышала, как он споткнулся в прихожей, прокрался по коридору до своей комнаты, приостановившись у моей двери – прислушивался, наверное – и плюхнулся на свою кровать так, что её скрип было слышно через стенку. Телефон показывал половину четвертого утра. Интересно, где носило моего братца?

Я перевернулась на спину и посмотрела в тёмно-синий потолок. Уже представляла, с каким трудом буду соскабливать себя с кровати утром. Мне не давали покоя мысли об Игоре. Разговоры о нём с Костей всегда прочно застревали в голове. Только Костя знал о том, что Игоря дразнят и как я по этому поводу переживаю. Конечно, сначала он посмеивался, говорил, что Юрка будет ревновать, если я не перестану так интересоваться Ковалёвым, но ни разу не отказал в совете и постепенно сам проникся этой историей. Только говорить с Коськой об Игоре часто я не могла, он или в университете пропадал, или в общаге, или ещё где-то. Но Костя знал обо всём: о том, откуда Игорь приехал, о том, что он живёт с дядей; о его погибших родителях; – то немногое о его прежней жизни, что знала я сама. Мы дружили, но он всё же скрывал часть своей биографии. Костя знал и о том, что Игорь всегда носил на шее или на запястье шарф, но никогда не объяснял, зачем. И что из-за этого шарфа, лёгкого, из газовой ткани голубого цвета у Игоря столько неприятностей в школе. По крайней мере, было в начале года.

Тогда, первого сентября, погода была просто замечательная, без слепящего солнца, надоедливого ветра, абсолютно ненужного дождя. Отличная погода в противовес отвратительному настроению учеников. Правда, встретившись с одноклассниками, многие забывались за разговорами о летних каникулах, но всё-таки День Знаний, считался худшим праздником в году – по привычке.

– Мы отдыхали на море, – рассказывала снисходительно Марина, первая красавица класса и вторая параллели. – Мне не понравилось: дельфинчики, попугайчики, горки в аквапарке – детский сад.

– А змеюшки там были? – поинтересовался наш главный шутник Валерка с очень серьёзным лицом.

– Змеи? Да. А что?

– Просто интересно, как прошло знакомство с родственниками. Наверное, ты волнова… Ай!

Маринка ударила его сумкой и отвернулась, выражая крайнюю степень обиды. Она относилась к той части нашего класса, которая старалась вести себя показательно взросло, а на самом деле боялась пропустить новую серию мультфильма. Увлечение мультиками особенно тщательно скрывалось, но особенно быстро становилось известным всей школе, конечно, не без помощи Ирискиной.

– Вот так: ты к ней торопишься, а она не замечает! – внезапно передо мной появился Юрка. – Я соскучился, между прочим.

Мы обнялись. Просто обнялись, как друзья, но не смогли избежать привычных смешков. В каждом классе должны быть друзья – парень и девушка – которых все считают парой. Правда, в нашем случае подозрения ребят были небеспочвенны: то ли я поздно заметила Юркины чувства, то ли он сдался под натиском общественного мнения – взял и влюбился в меня. Своих чувств он не скрывал, но я сразу дала понять, что не смогу ответить взаимностью. Юрка всегда отличался упрямством, поэтому я почти не удивилась, когда услышала спокойное: «Хорошо, но я всё равно буду рядом». Вопреки моим опасениям, Юра не надоедал своей любовью, не напоминал о ней лишний раз пустыми словами. Он просто звал гулять, дарил валентинки на четырнадцатое февраля и цветы на разные праздники. Он и правда был рядом всегда, и я к его присутствию очень быстро привыкла.

В тот раз Юра цветов не принёс, зато достал из кармана большущую шоколадку и вручил мне.

– Извини, цветы завтра получишь, – улыбнулся он и занял своё место за нашей партой, второй в первом ряду.

– Спасибо! А цветы и не нужно, не траться! – я зашелестела серебряной обёрткой, разламывая шоколадку на отдельные квадратики. – Поделимся?

– Делись, не будем нарушать традицию.

В тот момент, когда ребята нахваливали мою щедрость и Юркину догадливость – по словам Валерки, «шоколад в сто раз лучше любых маргариток» – в класс вошла Татьяна Александровна и незнакомый парень. Первой их заметила, конечно, Ирискина. Она тут же пихнула локтём Ленку, повернулась назад к Антону… До меня эта волна докатилась поздно, я уже заметила Татьяну Александровну и новенького – и сразу поняла, что он наш новый одноклассник. Я определила его в группу «симпатичные»: светло-каштановые волосы, на вид мягкие, немного растрёпанные; глаза голубые, настолько яркие, что я смогла различить их цвет даже со своего места; высокий, в тёмно-синем костюме с белой рубашкой, застёгнутой на все пуговицы, из-под рукава пиджака виднелся повязанный на запястье голубой платок – шарф, как оказалось позже.

– Ребята! – торжественно произнесла Татьяна Александровна, и шепотки в классе быстро стихли. – Познакомьтесь, это Игорь Ковалёв, ваш новый одноклассник. Игорь, выбирай любое место.

Игорь с улыбкой кивнул, пошел по проходу между первым и вторым рядами. Юрка сориентировался мгновенно: окликнул его и похлопал ладонью по пустой парте за нами. Когда Игорь занял место за Юркой, тот сразу сел в пол-оборота:

– Ну, как говорится, добро пожаловать! Меня Юра зовут, а это Саша.

– Очень приятно, – улыбнулась я, следуя примеру соседа и разворачиваясь назад.

– Мне тоже.

– Антонов, Воронова, – раздался строгий голос Татьяны Александровны, и нам пришлось отложить разговор с новеньким.

Классная начала толкать торжественную речь о том, как она рада всех нас видеть живыми и здоровыми после лета, о том, какие трудности придётся преодолеть в новом учебном году. Юрка достал из рюкзака блокнот, вырвал, стараясь не шуметь, листок и принялся что-то писать. Показал мне: «Пошли с нами гулять после классного часа, мы про школу все расскажем». И он передал записку Игорю.

Мы очень быстро сдружились. Первого сентября долго гуляли, до самого вечера. На каждом уроке садились рядом, ходили друг к другу в гости. Игорь оказался очень простым и адекватным. С ним можно было обсудить всё, и серьёзное, и какую-нибудь глупость. Шутил он редко, но метко – за юмор в нашей компании отвечал Юрка. Оказалось, у нас с Игорем совпадают музыкальные вкусы, мы даже начали мечтать о концерте Animal Джаz, но мечты пока оставались только мечтами.

Мы обсуждали всё, кроме смерти его родителей и голубого шарфа, который он не снимал никогда. Он всегда носил его или на шее, или, если надевал рубашку или водолазку, на запястье. Мы догадывались, что две эти темы связаны, но не настаивали. Глаза Игоря и так оставались грустными. Всегда, даже когда он смеялся.

Зато половина класса, к которой быстро присоединилась вся школа, настаивала и ранить его не боялась. Выждав около месяца, ребята перестали стесняться чего-либо и приставали к Игорю с расспросами. Тема родителей наскучила быстро и вспоминали о ней редко, зато насмешки в сторону голубого шарфа не теряли актуальности никогда. Лёгкий шарф, явно женский – нетипичный аксессуар для парня. Ещё и цвет такой, «говорящий». Поэтому, когда Маринка обозвала его «голубком» – Игорь не захотел отвечать на её бестактные вопросы – все подхватили это прозвище с её «лёгкой руки». Когда я слышала на лестнице глупое «голубок припорхал» или «а ты тут парня себе уже нашёл?», меня передёргивало. Я злилась и на Игоря тоже, потому что не понимала, почему он молчит.

Но понимала, что на его месте я бы тоже молчала. Костя всегда говорил, что у меня нет зубов. Но разве они не должны быть у Игоря? Он всё-таки парень…

Я снова посмотрела на экран телефона, щурясь от яркого света. Оставалась пара часов до будильника.

***

Началась самая отвратительная неделя первой половины учебного года – неделя нашего дежурства по школе. Кто-то бродил на переменах в коридорах – смотрел, чтобы дети не бегали. Кто-то стоял на лестничных пролётах между этажами – следил, чтобы школьники поднимались и спускались по правой от них стороне двухсторонней лестницы. Кого-то отправляли в начальную школу – развлекать мелочь, чтобы те не носились со скоростью света и не сшибали друг друга на полном ходу. Не было ничего бесполезнее дежурства по школе, потому что нас, конечно, никто не слушал, а особенно одарённые ещё и посылали благим матом. Поэтому к девятому классу мы совсем перестали выполнять свои обязанности и коротали время на постах, как могли – в телефонах или за учебниками.

– Спускайся, пожалуйста, по другой лестнице, – сказала я спокойно, преграждая путь какой-то пятиклашке. Первые месяцы они ещё плохо ориентировались в школе. Девочка испуганно подняла на меня глаза. – Всё хорошо, запомнишь скоро.

Моим постоянным местом дежурства был лестничный пролёт между первым и вторым этажами. Я направляла только пятиклашек, потому что им нужно было выучить правила. К остальным придиралась только тогда, когда рядом проходила классная – она курсировала по школе, следила за нашей работой, поэтому при ней мы разыгрывали бурную деятельность.

Так случилось и в этот раз.

Я не знала, чем себя занять, и гадала, как Костя высидит сегодняшние пары. Утром он еле-еле поднялся и сонный отправился в университет. Как бы не задремал прямо на паре… Неудобно будет, в третий-то раз за две недели. Я даже расстегнула рюкзак, чтобы ему написать, но не успела достать телефон, как вдруг сверху донёсся знакомый цокот каблуков. Я вытянулась «по стойке смирно». Со второго этажа спускалась Татьяна Александровна.

– Стоишь, Сашенька? – с улыбкой спросила она.

– Стою, – улыбнулась я в ответ и даже кивнула для убедительности.

И тут, как назло, со второго этажа со скоростью света пронеслись два шестиклассника.

– Не бегаем по лестнице! – воскликнула я и, надеясь их остановить, кинулась наперерез.

– Да пошла ты!

Один из них толкнул меня, а второй спрыгнул с третьей ступеньки и, обернувшись, показал мне язык. Я осталась сидеть на полу; рюкзак, висевший на одном плече, отлетел в сторону. Из него вывалились учебники и тетради. Хорошо, что Татьяна Александровна уже давно спустилась на первый этаж и не видела моего позора.

Я чувствовала, что отбила себе несколько частей тела, и, как могла, оттягивала момент, когда нужно было вставать на ноги. Поэтому сидела и растерянно слушала разговор Лильки и Маринки, которые дежурили на втором этаже. Вдруг справа раздался смех. Я повернула на него голову и увидела двух хохочущих девчонок из десятого.

– Вот клуша! – сказала одна из них и прикрыла рот, чтобы скрыть хрюканье.

– Смотри, чтобы твоя подруга не обиделась на такое обидное прозвище!

– А ты что лезе…!

– А ты, – Игорь оборвал первую и обратился ко второй девчонке, – можешь в отместку назвать подругу свиньей. Ей очень пойдёт.

Девчонки ещё что-то бубнили, но Игорь больше не слушал их. Протянул мне руку и одним рывком поставил на ноги. Я попыталась не жмуриться от неприятных ощущений ниже спины.

– Спасибо! – улыбнулась я. Злость на глупых десятиклассниц и раздражение мгновенно исчезли. – Здорово ты их отшил.

– Ерунда.

Мы присели на корточки и принялись собирать рассыпавшиеся вещи.

– Какая-то ты пришибленная, – заметил Игорь, подняв на меня взгляд.

Я поняла, что он прав, но не могла сказать, почему. Поэтому просто пожала плечами. Мы поднялись, я закинула рюкзак на плечо. Взглянула на Игоря и заметила его весёлую улыбку.

– Что?

– Я просто подумал, – говорил он весело, но глаза оставались грустными, – если бы я не пришёл, ты так и сидела бы?

– Ну почему… А зачем ты пришёл?

– А меня Юра прислал. Сказал, что в столовой на этой перемене хватит и одного дежурного, а тебе одной скучно. Да и помощь не помешает. Он заботится о тебе.

– Тогда спасибо тебе и Юре, – я сделала вид, что не слышала намёка в последней фразе. – А на следующей перемене он выделит мне помощника?

– Это сама у него узнавай. Большая перемена и всё такое, – он запнулся, наклонился и заглянул мне в глаза. – Точно всё хорошо? Ты так расстроилась из-за того, что упала? Или ушиблась?

– Просто обидно, – вздохнула я. – Ещё обиднее, что я сама ответить им не смогла.

– Не обращай на это внимания, – сказал Игорь серьёзно. – Они твоих нервов не стоят. Выше нос!

– Поэтому ты не отвечаешь тем, кто лезет к тебе?

Игорь усмехнулся.

– Я просто… – но его прервал звонок. – Ладно, давай после школы поговорим.

***

После уроков я вышла на крыльцо в компании одноклассниц, дошла с ними до ворот. Там мы попрощались, и каждая повернула в свою сторону. Обычно я ходила домой с Ирискиной или мальчишками, но Лилька осталась на совещание редакции – она всегда сообщала об этом очень торжественно и гордо, – а Юра и Игорь были на физ-ре.

– Саша!

Я вздрогнула, почувствовав чью-то ладонь на плече.

– Ты меня напугал, – вздохнула я. – Ты почему не на уроке?

Игорь забрал у меня рюкзак.

– У меня освобождение. Липовое, конечно.

– Тебя не посадят за подделку документов? – улыбнулась я. Настроение сразу улучшилось, когда я поняла, что дорога домой в полном одиночестве мне не грозит.

– Ага. А ты думаешь, почему я из старой школы ушёл?

Захотелось порасспрашивать его об этом, но я сдержалась, чтобы ненароком не затронуть какую-нибудь больную тему.

– Теперь буду знать, кто сможет отмазать меня от физ-ры.

– Ты и так на неё не ходишь!

– Да, но Василий Михалыч постоянно записку требует. А Коська больше не пишет – обиделся.

– Ты снова что-то сказала про его неудачи с Анжеликой?

– Нет, – покачала головой я. – Пара милых прозвищ в её адрес не считается.

– Ой, я твои прозвища знаю…

Вдруг привычная картина резко сменилась голубым небом. Я почувствовала, что теряю равновесие. От падения меня спас Игорь, обхватив за талию. Я по инерции вцепилась в его руку.

– Что-то сегодня тебя ноги не держат, – заметил он.

– Спасибо. Видимо, полоса у меня такая…

И вдруг я обнаружила в руках голубой шарф. Как он попал ко мне, я не знала. Наверное, случайно стянула с запястья… Я уже хотела извиниться, как Игорь резко выхватил шарф, и слова застряли где-то в горле.