Жизнь с переводом
- -
- 100%
- +
Виктор Андреевич закрутил роман с мамой Федора, – из учеников школы, не считая Федора, я был единственным, кто знал об этом факте. Я никому об этом не сказал, да и особо меня это не занимало. Хотя один раз у меня возник порыв, когда моя мама устроила очередные посиделки с коллегами, среди которых как обычно значилась Эльза Петровна. Так вот она, после очередной рюмки, громко, на всю квартиру рассказала легенду – якобы мать Федора занимается проституцией. Клиенты – обеспеченные люди города. Все возражали, но Эльза Петровна проявляла непреклонность и повторяла: «Тогда откуда у нее деньги на компьютеры для школы?».
– Богатый спонсор, – отвечала мама, а остальные вторили ей: – Ты же сама в прошлый раз распиналась, орала тут, что у нее богатый ухажер…
– Нет, не помню, она проститутка… – категорично кричала пьяная Эльза Петровна.
В это мгновение во мне проснулось желание ворваться на кухню и обрушить весь свой гнев на неугомонную Эльзу Петровну, сказать ей в лицо, что тетя Лена порядочная женщина, и что за ней ухаживает всеми уважаемый и любимый учениками Виктор Андреевич. Еле удержался. Но оказалось, что Эльза Петровна и так обо всем знает:
– Наш Витек тоже решил за ней приударить, а она его отшила, куда ему с его зарплатой. Она ведь очень дорогая проститутка… хотя, что в ней особого…
– Нам всем с нашей зарплатой можно идти туда же… – подшучивала мама.
Я был рад за Виктора Андреевича. Они с мамой Федора казались мне красивой парой. Но теперь Эльза Петровна невзлюбила не только Виктора Андреевича, но и тетю Лену, а это значит, что у Федора в будущем могли быть проблемы с предметом «музыка».
Так оно и случилось. На тех редких уроках пения, на которых присутствовал Федор, Эльза Петровна излишне придиралась к нему за ответы. Однажды Эльза Петровна задала классу вопрос: «Кто такой Чайковский?». Все выкрикивали с места ответы, в том числе и Федор. В основном все отвечали неверно, кем только ни называли великого композитора – певцом, художником, и лишь Федор правильно назвал его композитором. Но Эльза Петровна осекла его, сказав: «Лучанов, ответ неправильный, он был, прежде всего, педагогом».
Но больше всего не повезло Виктору Андреевичу. Этот роман вышел ему боком и стал отправной точкой в его жизни, которая покатилась вниз с удвоенным ускорением, благодаря той же Эльзе Петровне. Своей осведомленностью, что Виктор Андреевич часто опаздывает, приходит в школу с нетерпимым перегаром, руководство школы было обязано Эльзе Петровне. Как только он подходил к кабинету труда, она умышленно пробегала мимо – ее кабинет музыки соседствовал с кабинетом труда – и, учуяв знакомый запах, бежала наверх. Направлялась в учительскую или в кабинет к Таисии Венгеровне, которую сама же ненавидела, как, впрочем, и завуч не переносила на дух эту неуемную букашку.
В одно морозное утро, за полчаса до начала уроков, Эльза Петровна, тяжело пыхтя, прибежала в учительскую и ждала там Таисию Венгеровну. Та вошла в учительскую за ключом в личный кабинет, но, завидев взволнованную Эльзу Петровну, небрежно спросила:
– А вам что?
– Я к вам по очень срочному вопросу!
– Если вы насчет Виктора Андреевича, то напрасно, он отсутствует по уважительной причине, – попыталась предвосхитить события Таисия Венгеровна.
Эльза Петровна немного замешкалась, она пыталась найти нужные слова.
– Да, я по его душу, думаю, вам будет очень интересно услышать одну новость, – интригующим тоном ответила учительница музыки.
– Хорошо, слушаю вас.
Эльза Петровна рассказала последние сплетни, – она знала, на что можно давить. Все знали о служебном романе Таисии Венгеровны с Виктором Андреевичем, хотя их отношения с трудом походили на классический роман. Так, сексуальные утехи двух одиноких людей, и то – в кабинете завуча или в классе трудов, когда школу накрывало тенью опустения. Но на этот раз Эльза Петровна «стукнула» в самый подходящий момент.
Таисия Венгеровна сама замечала, как в последнее время охладел к ней Виктор Андреевич. Он исчезал из школы сразу после уроков, на ее предложения задержаться на работе тактично отказывался, мотивируя свой отказ болезнью матери. А недавно и вовсе забыл поздравить ее с днем рождения. Таисия Венгеровна не претендовала на него, но, как и в любой женщине, которую беспардонно игнорируют, в ней проснулась мужененавистница. Она сухо поблагодарила Эльзу Петровну и попросила ее тут же сообщать ей про все провинности коллеги.
Таисия Венгеровна не пустилась в чувственные разборки, а как расчетливая стерва стала ждать – как зверь, терпеливо подстерегающий свою жертву в засаде. Виктор Андреевич попался в ее когти на следующий же день. Он прогулял первый урок, об этом завучу снова доложила не кто-нибудь, а Эльза Петровна. На следующий день он тоже провинился – отпустил учеников десятого класса на целых полчаса раньше положенного, так как у него были запланированы личные дела. Только за одну неделю у него набралось три негласных взыскания. И, неожиданно для него, в начале следующей недели его вызвали на педсовет. Но он не явился на встречу с коллегами, предпочтя пойти в кино с мамой Федора. На следующий день, в присутствии директора школы и завуча, разговор все же состоялся. Петр Евдокимович молчал, он только кивал после каждой фразы Таисии Венгеровны.
– Мало того, что вы систематически нарушаете трудовой кодекс, вы еще и педсовет проигнорировали, а это уж слишком…
– Хорошо, давайте короче… – оборвал ее Виктор Андреевич.
– Этот нахал еще и не слушает! – повысила голос завуч.
– Таисия Венгеровна, меня ждут ученики…
– Пусть ждут, какая тяга проснулась к труду! Что-то мы этого раньше не замечали! – нервно вскричала Таисия Венгеровна.
– Слышь, Венгеровна, ты тут решила спектакль разыграть? Так и скажи, что ревнуешь…
– Ты, скотина, совсем оборзел? – взвыла она.
– Тише, тише, устроили тут базар! Это все-таки школа! – вмешался директор.
– Вы видели, Петр Евдокимович, он меня оскорбил…
– Вы оба хороши, идите работать, – директор вышел из учительской.
– Ну что, Витюша, как она, прекрасна? – фамильярно произнесла Таисия Венгеровна.
– A-а, вот в чем дело, уже донесли.
– Сама догадалась, я женщина понятливая, – ехидно отвечала Таисия Венгеровна. – Значит, ухлестываешь за матерью инвалида. Свою дочь не смог воспитать, а жопу инвалиду подтирать, думаешь, получится?
– Если понятливая, что ж тогда весь этот спектакль-то устроила?
– Почему устроила? Хотела узнать правду.
– Ну, узнала? – небрежно спросил Виктор Андреевич.
– Да, узнала.
– Ну и хорошо, – Виктор Андреевич самодовольно улыбнулся.
– Что, радуешься? – процедила Таисия Венгеровна, в ее голосе отразилась вся ненависть момента. Она пыталась казаться спокойной, уравновешенной, но у нее мало что получалось – перед ней был не запуганный ребенок, а взрослый мужчина с военным прошлым.
– А как же, – спокойно выговорил он и направился к двери.
– Зря ты все это задумал! – выкрикнула Таисия Венгеровна.
– Наконец-то до тебя дошло, что не все тебе подвластно! – Виктор Андреевич с издевкой махнул ей рукой и вышел из учительской.
Виктора Андреевича лишили премии, влепили выговор и предупредили, что в следующий раз, если он проигнорирует педсовет, его неминуемо исключат из школы. На некоторое время он стал более дисциплинирован, старался не опаздывать на занятия, но и в школьных посиделках он больше не участвовал, навечно отдалившись от трудового коллектива. А Эльза Петровна, постоянно неся дежурство у кабинета трудов, все ждала своего часа – когда же Виктор Андреевич поскользнется. Но ждать пришлось недолго.
Глава тринадцатая
До наступления Нового года оставалось несколько дней. В школе в эти дни стояла необычайно оживленная атмосфера. Новогодняя суета возбудила всех: учеников, учителей, родителей. С раннего утра – утренники для младших классов, днем – новогодние классные посиделки для ребят немногим старше, а старшеклассники ждали новогоднюю дискотеку, куда нас, учеников шестого класса, пока не приглашали и не пускали. Но самые шустрые из нас все же пробирались через кордоны неусыпных учителей, дежуривших у входа в спортзал, за дверями которого гремела музыка и сияла новогодняя елка.
Виктор Андреевич в эти дни был нагружен работой – он играл роль Деда Мороза, это стало некой традицией в его школьной жизни. Другого Деда Мороза мы уже и не представляли. Так же традиционно он исполнял роль конферансье на вечерней дискотеке, где под восторженные вопли учеников он объявлял со сцены музыкальные номера и много шутил, пытаясь зажечь танцующую толпу. Складывалось ощущение, что это его последний вечер в роли ведущего школьного шоу. Так оно и случилось. Вечер прошел на «ура», и дети долго не отпускали своего любимого учителя со сцены.
Когда следующим утром уборщица открыла спортзал, то за кулисами сцены перед ее удивленным взором предстал храпевший Виктор Андреевич. Он спал на матах, от него тянулся привычный шлейф перегара. Уборщица ахнула и застыла в нерешительности, потом предприняла несколько попыток разбудить его. Но все тщетно, Виктор Андреевич только что-то бормотал в ответ.
– Ха-ха, вот так удача, – едко выговорил кто-то за ее спиной.
Эта была Эльза Петровна, она вся сияла.
– Миленькая моя, постарайтесь никого не пропускать сюда до прихода директора, я мигом за ним, – Эльза Петровна пулей вылетела за дверь.
Уборщица не слыла вредным человеком – она предприняла еще одну попытку разбудить пьяного учителя – в отчаянии огрела его по спине шваброй и вскричала: «Вставайте же, сейчас директор придет!». Виктор Андреевич очнулся, безучастно взглянул на возмутителя спокойствия, но тут же опять закрыл глаза. Когда вновь раздалось похрапывание, уборщица поняла, что все усилия напрасны, и ему не избежать моральных унижений. В зал забежала Эльза Петровна, она шла впереди, заискивающе приговаривая: «Идемте, идемте, он здесь». За ней грозной поступью шла Таисия Венгеровна, а следом – директор.
– Вот видите, его напоили вчера вечером! – Эльза Петровна вся тряслась от удовольствия.
– Да, это уж совсем, – пробормотал директор и обратился к завучу: – Ваша очередь, Таисия Венгеровна, разберитесь… – И, не оглядываясь, быстро ретировался.
Виктор Андреевич проспал на матах весь день, он проснулся только к вечеру, когда весь персонал школы уже успел разойтись по домам. На вахте его встретил охранник и молча передал ему записку от Таисии Венгеровны. Он неохотно прочитал ее – его приглашали на внеочередной педсовет завтра в двенадцать дня – смял в руке и небрежно бросил в урну, но промахнулся.
– Есть что-нибудь выпить? – спросил он у охранника.
– На работе не пью, – ответил тот.
– Понятно… – Виктор Андреевич, пошатываясь из стороны в сторону, направился к входной двери.
На следующий день он пришел в школу не ради посещения педсовета, он зашел в кабинет директора, протянул ему заявление об увольнении. Директор подписал его, пожелал ему удачи. Там же в приемной он встретил Таисию Венгеровну.
– Что, решил избежать публичного позора? – с усмешкой выговорила она.
– Нет, просто все обрыдло. И ты – в том числе.
– А ты грубиян, никогда бы не подумала…
– С тобой только так, больше никак… – Виктор Андреевич пытался ерничать.
– Но я еще могу оставить тебя в школе, – вдруг предложила собеседница. Она неожиданно смягчила тон.
– И во что мне обойдется твоя милость?
– Не паясничай, я серьезно.
– A-а, ты хочешь…
– Нет, твоя шлюшка меня не беспокоит, можешь бегать к ней, как и раньше…
– Но в чем вопрос? – Виктор Андреевич с удивлением взглянул на Таисию Венгеровну.
– Ты назовешь учеников-собутыльников, с кем ты распивал за кулисами спиртные напитки во время дискотеки.
– Ну да! – воскликнул Виктор Андреевич. – Другого я от тебя и не ждал!
– Ну почему же, у нас у каждого есть работа… мы, учителя, должны исполнить свой долг до конца.
– Звучит высокопарно и подло… Хочешь в очередной раз поглотить пару несмышленых подростков? Нет уж, все это без меня…
– Тогда – прощай! – Таисия Венгеровна выскочила из приемной директора.
Виктор Андреевич вышел за ней следом, намеренно пошел в другую сторону коридора, хотя им было по пути. Он услышал ее голос в конце коридора.
– И вот еще что…
– Что?
– Передай своей шлюшке, что мужчины часто не выдерживают конкуренции и сбегают! – Она резко повернулась и исчезла за углом.
– Непременно! – ответил уже себе Виктор Андреевич.
Посланный в отставку учитель вышел из школы, встретил на крыльце старшеклассников, немного поговорил с ними, попрощался с каждым за руку. Виктор Андреевич пошел в нашу сторону, – мы с ребятами на школьном дворе играли в снежки, – но до нас он так и не дошел и, лишь помахав нам рукой на прощание, свернул на близлежащую тропинку.
Позже я встречался с ним в квартире Федора. Мы немного разговаривали, он интересовался нашей успеваемостью, всегда напутствовал на труд и учебу. Федор всегда вежливо разговаривал с ним, они находили общие темы для бесед, споров, в которых я не участвовал, а только слушал. Чего было не отнять у Виктора Андреевича, так это его умения находить контакт с детьми. Это было его коньком. Но, когда мать Федора закрывалась с нашим бывшим учителем на кухне или в спальне, Федор менялся, вся дипломатия Виктора Андреевича меркла на фоне его неприятия моим другом. В эти минуты, независимо от того, чем мы увлекались: игрой на компьютере, игрой в шахматы или в карты, Федор терял интерес ко всему.
Спустя некоторое время посещения Виктора Андреевича прекратились, я не знал, что могло послужить причиной его размолвки с тетей Леной. Несколько раз я встречал его на улице и всегда громко с ним здоровался в надежде, что он протянет мне руку для приветствия. Но он так и не протянул ее мне. Больше я его не видел. Он испарился, исчез, как исчезают из нашей жизни люди после того, как сыграли небольшую роль в нашем становлении.
Глава четырнадцатая
Наступивший год запомнился мне тем, что я познакомился с Интернетом, и это знакомство произошло благодаря Федору. В один из дней я пришел к нему домой после школы. Тетя Лена накормила нас обедом. В ней я заметил некую нервозность, она сильно волновалась, периодически поглядывала на настенные часы на кухне, замирая на миг, прислушивалась к каждому шороху и стуку за входной дверью. И внешне она выглядела немного по-другому – волосы были перекрашены в рыжий цвет.
Федор тоже наблюдал за неспокойным поведением матери, но вопросов не задавал, а терпеливо ждал. Скорее всего, он был в курсе, отчего так волнуется главная женщина в его жизни. И вот позвонили в дверь. Тетя Лена побежала, открыла дверь, ахнула, но через какое-то время я наблюдал за двумя обнимающимися в прихожей людьми.
– Федор! – крикнула она. – Идем сюда! Взгляни, кто пришел.
Если бы не последующее обращение Федора, то я бы принял рослого широкоплечего мужчину за его отца, о котором ничего не знал.
– Дядя Гена! – воскликнул Федор.
Дядя Гена с легкостью поднял Федора с коляски, прижал к себе.
– Ну что, соскучились?!
– Да, дядь Ген, соскучились!
– Посмотри, что я тебе привез.
Следом за дядей Геной вошел такой же рослый и крепкий мужчина, в руках он держал две коробки.
– Поставь на пол, – скомандовал дядя Гена.
Мужчина повиновался:
– Я внизу, в машине.
– Можешь отлучиться на пару часов, но не опаздывай.
– Хорошо, Геннадий Иванович.
Дядя Гена привез Федору новый компьютер. Но это было не последним сюрпризом. Через полчаса в квартиру пришел мастер и настроил доступ в Интернет через модем. Мы все знали о нем, я даже немного научился пользоваться им, когда приходил к отцу в офис. В то время иметь дома Интернет было редким удовольствием. И Федор стал первым в классе, у кого он появился. Мы мало понимали в принципах его работы, но быстро научились им пользоваться. Я дал другу несколько советов, которыми он воспользовался наполовину. И не прошло и получаса, он уже с уверенностью ходил по сетевым просторам. Отыскал несколько игровых сайтов, немного помучившись, скачал пару простых игр. Я вновь завидовал ему, но меня успокаивало то, что эти минуты счастья он делит со мной.
Не отвлекаясь ни на что, мы были полностью поглощены новыми возможностями. К моему удивлению Федор был спокоен, ни разу не прислушался к шепоту за дверью и, даже когда замок в двери спальни матери тихо щелкнул, Федор не придал данному факту особого значения. От него веяло спокойствием и задором от новых впечатлений.
Прошло пару часов, прежде чем дядя Гена заглянул к нам в комнату. Он встал за нашими спинами и молча наблюдал, как Федор, нервно нажимая на кнопки, несется по городской трассе на спортивном автомобиле. Дождавшись, когда автомобиль Федора вылетел за парапет набережной, дядя Гена спросил:
– Ну что, как дела в школе? Никто не обижает?
– Нет, дядь Ген, все путем, – отвечал Федор.
– Как уроки труда? – спросил он.
– Труда?! – удивился Федор и осторожно поднял взгляд на старшего собеседника.
Дядя Гена натянуто улыбался.
– Ну, я об учителе труда, – уточнил дядя Гена.
– А-а! – воскликнул Федор. – Он больше у нас не работает.
– Не работает?! – переспросил дядя Гена.
– Да, не работает. – Федор взял в руки «мышку» и, подвинув коляску к столу, снова устремил свой взгляд на монитор.
– Погоди, поиграешь, когда я уйду.
Федор неохотно повернулся к нему:
– Он у нас точно не работает, а про другое я не знаю, спросите у мамы.
Дядя Гена с задумчивым взглядом сжал губы, было видно, как он переваривает ответ Федора. Краткий и не очень точный.
– Хорошо, можешь играть дальше… – Дядя Гена вышел из комнаты.
– А что он тебя так мучает? – спросил я.
– Не знаю, он всегда спрашивает про маму, если долго не заезжает к нам.
– А кем он работает? – поинтересовался я.
– У него большая фирма и куча телохранителей.
– У него много денег?
– Куча! Он миллионер, если не миллиардер.
– Круто, мне бы такого дядю.
– Он мне не дядя! – резко ответил Федор и, отвернувшись от меня, снова запустил игру. Больше о дяде Гене он говорить не желал.
Уже позже я понял, какую роль занимал в их жизни дядя Гена. Многими материальными благами Федор с матерью были обязаны ему. Тетя Лена работала в его большой компании. Это он купил для школы компьютеры, оплатил лечение Надежды Васильевны за границей, и еще несколько раз после этого оказывал школе материальную помощь. Одаривал он и школьных учителей, которые, хоть и с неохотой, но все же посещали Федора на дому.
Глава пятнадцатая
Как-то в квартиру моего друга заявилась Эльза Петровна. Это стало неожиданностью не только для Федора и его мамы, но и для меня, уже сидевшего после занятий в компании друга в его комнате. Но оставаться надолго я не собирался, родители в приказном тоне попросили меня вернуться домой без опоздания. Многочасовые посиделки за компьютерными играми иногда мешали моей успеваемости, и пришло время как-то подкорректировать мой хаотичный режим. Особенно на этом настаивал отец, а когда он вмешивался, я понимал, что ослушание обернется мне слишком дорого. Меня лишали не только карманных денег, но и подарка к какому-нибудь знаменательному событию.
Так, например, я лишился обещанного велосипеда к окончанию учебного года из-за того, что у меня по русскому языку вышла тройка. Для мамы это стало настоящим позором. Родители чуть позже приобрели обещанный велосипед, но это случилось уже осенью, когда упал первый снег. Тогда мне удалось по итогам первой четверти заполучить четверку по русскому. И прошлая тройка забылась, ушла в историю. Но мне целую зиму и весну пришлось любоваться велосипедом на балконе, в знак назидания за неуспеваемость. Зато родители в этом случае приобрели выгоду, купив велосипед за полцены на распродаже.
Поэтому я твердо решил для себя не задерживаться у Федора до наступления лучших времен, когда немного ослабнет узда родительского воспитания. Я попрощался у порога квартиры, как вдруг позвонили в дверь. Я оторопел, когда увидел, кто пришел в гости.
Эльзу Петровну никто не ждал. Она не входила в число преподавателей, которые были обязаны посещать обездвиженного ученика. Но она пришла, объяснив свой визит неуспеваемостью Федора по уроку музыки. Это вызвало у матери Федора легкое смущение, ее сын всегда учился хорошо, но то, что он не успевает по музыке, такого она и предположить не могла. Все же мы учились в обычной школе, и никто не покушался на лавры Пласидо Доминго, если не считать нескольких ребят из класса, постоянно посещавших музыкальную школу. Эльза Петровна по-свойски обняла меня и восторженно произнесла:
– И ты тут!
Я кивнул, ощутив себя неловко в кольце объятий незваной гостьи. Она, наоборот, не отпускала меня, демонстрируя хозяевам наше неформальное знакомство. Мне ничего не оставалось, как снова громко всем заявить: «До свидания!».
– Ты уже уходишь? Можешь остаться и помочь Федору по музыке, – вдруг предложила она.
– Да, останься, – поддержали Федор и его мама.
Я остался, но предупредил, что не более чем на полчаса. Все ждали, с чего начнет Эльза Петровна. Сняв пальто, она прошла в гостиную, затем обошла все комнаты. Она жадно поедала глазами убранство в комнатах. В отличие от наших «панелек» квартира Федора многим казалась дворцом. Большой холл, огромная гостиная, две спальни, все комнаты изолированы. Кухня – мечта хозяйки, там помимо стола и стульев, настенных шкафов и холодильника стоял большой диван. Это не могла не отметить наша учительница, которая воскликнула с нотками зависти:
– Какая большая квартира! Не сравнить с нашими норами, ютимся в пятидесяти квадратах…
Мать Федора ничего не ответила. Она предложила чаю и ушла на кухню, а Эльза Петровна осталась рассматривать настенное панно. Но я-то четко видел, что она уперлась взглядом в стену, покрытую ткаными обоями. В подтверждение моих слов она неуверенно протянула руку к обоям и осторожно попробовала их на ощупь. Голос хозяйки ее немного напугал, она отшатнулась и пошла на зов.
Мы резались в игры и ждали когда Эльза Петровна, насладившись чаем и конфетами, приступит к уроку музыки. У Федора в доме не было музыкальных инструментов, а Эльза Петровна ничего близко подобного к ним не приволокла. Через какое-то время мать Федора позвала нас на кухню и строгим голосом спросила:
– Федор, Эльза Петровна говорит, что у тебя проблемы с сольфеджио.
– Софеджи-о? – удивился Федор.
– Да, у него проблемы, – выдохнула Эльза Петровна.
– А что это такое, со-софе-джио?
– Федор, не придуривайся, – строго ответила мать.
– Мам, я точно не знаю про это, впервые слышу.
– Это наука о нотах, – поучительно сказала Эльза Петровна. – Этот предмет изучают все дети, Федор, но так получилось, что ты пропустил большинство занятий по музыке.
– Не так уж и много я пропустил… – Федор посмотрел на меня. – Артур, скажи, что я посещал уроки музыки. Попеременно взглянув то на Федора, то на его мать, то на Эльзу Петровну, я закивал головой.
– Но откуда ему знать, посещаешь ты уроки или нет? – вставила Эльза Петровна. – Твой друг и про себя-то мало что знает.
– Нет, я посещал занятия, – не сдавался Федор, он развернул коляску и выехал из кухни.
– Ты куда? – крикнула ему вслед мать. – Вернись, учитель пришел по твою душу, чтобы ты хорошо учился!
Но Федор ее не слушал, а я пошел за ним. Мы закрылись в комнате и долго не выходили. Мне самому было непонятно поведение Эльзы Петровны – и с чего это вдруг Федор стал неуспевающим по музыке? О предмете сольфеджио я тоже до сего момента ничего не слышал. До нас доходило шушуканье из кухни. По старому обыкновению я решил навострить уши и незаметно для себя оказался у приоткрытой двери кухни. Эльза Петровна что-то тараторила, безустанно говорила, смеялась, а хозяйка лишь изредка поддакивала и предлагала еще чаю.
– Ничего, мы сможем преодолеть отставание в предмете, я сегодня дам ему задание, чтобы он немного подучил его.
– Спасибо за заботу, а то сами знаете – в какой мы ситуации.
– Это мой долг помогать ребенку.
Моим ушам было не привыкать выслушивать скрытую угодливость Эльзы Петровны.
– Ой, я сразу не предложила вам, хотите рюмку коньяку?
– Французского?
– Нет, армянского, но он тоже неплох.
– Давайте, – без раздумий, но с некоторой досадой согласилась Эльза Петровна.
Я ушел. Федор, завидев меня, поинтересовался:
– Что там?
– Пьют коньяк.
– Это надолго.
Прошел еще один час. Эльза Петровна до комнаты Федора так и не дошла.
– Слушай, сходи туда, узнай – что они там так долго? – обратился ко мне Федор.
Я пошел, но вновь остановился у порога кухни. Разговор шел уже веселей, но, как и в первый раз, больше говорила Эльза Петровна. Ее голос звучал пискляво и небрежно. Через какое-то время настала тишина.