Мажорное настроение. О приключениях на шпильках, троллейбусном бомонде и счастье, которое не купить и не продать

Элитный маршрут

В троллейбусное депо срочно требовался кондуктор на маршрут номер 12. После недавней транспортной реформы работать стало совсем невозможно. Одни маршруты убрали, другие – удлинили. В итоге троллейбусы и автобусы стали ездить реже, люди в них набивались плотнее, а атмосфера внутри всегда была напряженной. Работать в таких условиях могли только самые отчаянные, беспринципные или же опустившиеся на финансовое дно люди. И даже они уходили после первой получки.

– Идите вы к черту со своим двенадцатым маршрутом! – кричала Алла Григорьевна, кондуктор с пятнадцатилетним стажем. Эта женщина могла с закрытыми глазами в час пик сосчитать количество вошедших пассажиров и обилетить даже самых юрких и хитрых. Но даже ей было страшно от одной мысли об этом маршруте.

– Вы – наша последняя надежда, – умолял ее начальник. – Мы вам ставку поднимем, на дес… пять процентов! – он закашлялся, предлагая «выгодные» условия.

– Засуньте эти пять процентов себе в пневмосистему! – прошипела кондуктор.

Встав из-за стола, она покинула кабинет, не оглядываясь. Она могла себе позволить подобное: ее все равно никто не уволит – работать-то некому.

– Ну и что мне делать, Наташ? – повернулся начальник к своей секретарше, но та лишь пожала плечами.

В этот момент дверь в кабинет открылась с характерным скрипом. На пороге появилось нечто очень яркое до ряби в глазах и эффектное до боли в зубах.

– Гуд афтернун, – произнесла с совершенно сельским акцентом женщина в пестром платье, заправленном в длинную узкую юбку.

Ее руки от кончиков пальцев до локтей закрывали сильно растянутые черные атласные перчатки. На голове этой особы сидела большая, словно спутниковая тарелка, шляпа, из которой антенной торчало перо чайки. На вид женщине было глубоко за тридцать пять, но она явно чувствовала себя гораздо моложе. Достав из сумочки пачку дешевых сигарет, она вставила одну в длинный мундштук и подожгла.

– Вы к кому? – взяла слово секретарь, чувствуя, что начальник потерял дар речи.

– Меня зовут Сильвия, Сильвия Бобикова, – томным аристократичным голосом представилась женщина. – Я пришла к вам, так как я вам нужна!

– Вы, наверное, ошиблись, – очнулся начальник. Он хотел было сказать «дурдом», но вместо этого произнес: – Салон красоты – через дорогу, нужно пройти пять…

– Это вы, мон шер, ошиблись, – перебила его Сильвия. – Дважды.

Она уселась на стул и, закинув ногу на ногу, сделала затяжку. От дыма ее сигареты начали отклеиваться обои в углу и увядать пластиковая монстера.

– Во-первых, вы не предложили леди чаю, а во-вторых, я не посещаю салонов. Настоящая леди способна сама нанести правильный макияж! – женщина холодно улыбнулась губами цвета Октябрьской революции. – Я хочу позволить вам нанять меня на должность кондуктора.

– Кондуктора? – оживился вдруг начальник, который минуту назад хотел выставить странную посетительницу с наименьшими потерями для своей психики.

– Уи, – хрюкнула женщина, и перо на шляпе забавно колыхнулось.

– Что же вы сразу не сказали? – заулыбался начальник и достал свою пожелтевшую кружку с изображением мопса. – Ой, простите, у нас совсем нет чаю… – он покосился на два засохших чайных пакетика в тарелке.

– Ничего, в следующий раз подготовитесь получше.

С этими словами Сильвия достала из сумки термос, фарфоровую кружку, блюдце и целый лимон. В воздухе запахло крепким настоем бергамота и ромашки. Лимон Сильвия разрезала пополам и бросила одну часть в кружку.

– А вы точно уверены, что сможете работать кондуктором?

– Вы намекнули на то, что я – недалекого соображения? – бровь Сильвии вопросительно поползла вверх, поднимая шляпку.

– Нет-нет, – виновато засуетился начальник, – что вы! Я просто не понимаю, зачем вам это.

– Это хобби. Мне нужно чем-то заниматься между бриджем по субботам и кегельбаном по пятницам.

– Что ж, это прекрасно, я не против, – залепетал начальник. – Вы приняты! – он протянул свою потную ладонь.

– Целовать? – спросила Бобикова, глядя на волосатые пальцы.

– Ох, нет, что вы! Хотел скрепить сделку рукопожатием. Подождите, пожалуйста, в коридоре. Наташа оформит вас через минуту.

Бобикова сложила всю свою утварь назад в сумку и вальяжно пошла в сторону выхода.

– Виталий Витальевич, вы серьезно? – набросилась ошарашенная секретарша на начальника. – Она же явно ненормальная!

– Так и прекрасно! Нормальный человек на эту работу не пойдет! Проблема двенадцатого маршрута решена.

– Как вас по отчеству? – спросила Наташа у нового кондуктора, внося данные в базу.

– Моего папеньку звали Джеймс, – гордо ответила Бобикова.

– То есть Джеймсовна?

– Евгеньевна, – кивнула в ответ Сильвия.

– Сколько вам полных лет?

– Я совершеннолетняя.

– Я заметила, – процедила сквозь зубы Наташа. – А год рождения?

– Думаю, что такой же, как и у вас. Напишите, а я скажу – так или нет, – парировала Сильвия, и Наташа, кисло улыбнувшись, стерла строку с возрастом.

– Место рождения?

– Я родом из Нового Света, – пафосно произнесла Сильвия и, глубоко вздохнув, закатила глаза, вспоминая родину.

– Ах, – завистливо всполошилась Наташа. – Америка?

– Нет. «Новый Свет» – это садовое товарищество в Московской области, – все так же гордо отвечала Бобикова.

– Хм… Предыдущее место работы?

– Уи, ма шери, вы напомнили мне о прекрасных днях. Я вращалась в высших кругах общества, имела дела с самыми важными людьми города, каждый из них был в моей власти и слушался моих указаний.

– ?

– Оператор шлагбаума в Доме правительства.

– Простите, вы закончили? – появилась в дверях голова Виталия Витальевича.

– Почти, а что?

– Хотел предложить Сильвии выйти сегодня в смену.

– Месье начальник, научитесь терпению, – начала отчитывать мужчину Бобикова. Тот извинился и хотел было уйти, но она его остановила: – Скоро буду.

– Вот, познакомьтесь, Володя Песюк, извозчик, то есть водитель троллейбуса, – поправил сам себя Виталий Витальевич, представляя Сильвии маленького, щуплого, усатого мужичка.

– О, найс ту мит ю, Вольдемар! Сильвия Бобикова, – протянула Сильвия руку для поцелуя.

– Я – Володя, – поправил водитель кондуктора, пожимая ладонь.

– Я поняла, Вольдемар. Приятно познакомиться.

– Но…

– Что за «но»? Вы что, уже запрягли нашего коня? – поинтересовалась Бобикова. – Ступайте, Вольдемар, я явлюсь через минуту. И будьте так любезны, оденьтесь подобающе – мы же не скот повезем.

– Но у меня ничего больше нет, – развел руками водитель, показав на свою выцветшую растянутую футболку.

– Вот, сегодня я вас выручу, – Сильвия достала из сумки галстук-бабочку и, сунув его в руку Володе, добавила: – Не забудьте причесаться.

Водитель был так ошарашен, что, не сказав больше ни слова, взял галстук и пошлепал в направлении руля. Сильвии были вручены билеты, терминал для безналичной оплаты и пожелание удачи.

– Вы, главное, не переживайте, первый день всегда самый сложный, – наивно улыбался начальник.

– О чем вы толкуете, мой милый? Нет ничего проще, чем собирать с людей деньги.

Крутя на пальце катушку с билетами, Бобикова медленно пошла в сторону старого троллейбуса, неуклюже виляя бедрами.

Первая остановка была у рынка. Двери распахнулись, пассажиры ринулись вперед, расселись по местам и уткнулись в свои телефоны или в мутные окна. Сильвия сразу же подошла к сутулому дядьке со злым выражением лица. Судя по надписи на мятой футболке, перед ней сидел поклонник группы Rammstein.

– Гутен таг, – фальшиво произнесла Бобикова. – Прошу вас оплатить свою поездку, герр пассажир.

Мужчина молча достал пятитысячную купюру и протянул Сильвии – этакий проездной билет, который позволял ему кататься бесплатно. Он делал так каждый день, заведомо зная, что у кондуктора не будет сдачи.

– Месье не мог бы посмотреть у себя купюру меньшим номиналом? – продолжала Сильвия держать воспитанный тон.

– Меньше нет! – противно буркнул мужик в ответ.

– Оу, у мистера определенно огромные доходы, – восторженно заметила Бобикова. – Еще бы, такой мужчина! Наверняка лорд или барон! – без намека на издевку голосила Сильвия, привлекая к себе внимание всего салона. – Чем занимается ваша светлость? Золото? Нефть? Строительство шахт? Ценные бумаги?

Кондуктор спрашивала совершенно серьезно. Отовсюду начали слышаться смешки, и мужчина ссутулился еще больше.

– Полагаю, такая вещь, как сдача, является для вас оскорблением? – Бобикова уже хотела убрать «пятерку» в сумку, но мужчина выхватил ее и, пошарив по карманам, быстро нашел нужную сумму.

Сильвия хрустнула коленями, сделав что-то отдаленно напоминающее реверанс, и направилась на свой творческий променад.

– Мне душно! – вцепилась вдруг в ее юбку женщина с красным бульдожьим лицом и тяжелым пакетом в руках, полным рассады.

– Как я вас понимаю! – обрадовалась Бобикова, усаживаясь напротив.

Оторопевшая пассажирка поняла, что совершила большую ошибку.

– Я здесь буквально задыхаюсь! Сплошная бездуховность вокруг! Сколько пьес поставлено в городе за последний год? Зато сколько открыто магазинов с едой! Фи! А библиотеки? Вы когда-нибудь бывали в Пинакотека Амброзиана? Это в Милане. Там, кстати, проходят лучшие показы мод.

Женщина замотала головой. Духота ее больше не донимала, как и лук-севок, который она купила в недостаточном количестве. Теперь она думала только о том, как хорошо было ездить на колхозный рынок в машине зятя. Там в ее власти были все форточки и даже кондиционер, и никто не пугал словами «Милан» и «Амброзиана». Зря она тогда затеяла ссору…

Бобикова уже было переключилась на Прованс, но женщине повезло. На очередной остановке двери троллейбуса распахнулись, и в салон хлынула целая толпа людей всех степеней нервозности и социальной неудовлетворенности. Люди толкались, жались друг к другу потными телами и орали, выбрасывая в атмосферу накопленную за день злобу. Эта мясная ловушка из спин, локтей и грудей обычно не оставляла кондуктору шансов выполнить свою работу, но у Сильвии Бобиковой как раз наступило время чаепития. Ее термос держал температуру магмы, а Сильвия не привыкла пить из неполной тары.

Сам Моисей позавидовал бы тому, как расступалось это живое море, когда кондуктор начала ходить по салону, одной рукой собирая оплату за проезд, а другой держа кружку, наполненную до краев горячим чаем.

Но были и те, кто совершенно игнорировал выходки троллейбусного бомонда. Один мужчина сидел, закинув ногу на ногу, откровенно наплевав на пожилых людей, стоящих рядом. Тип вел себя максимально вызывающе: хамил, плевал и даже курил, провоцируя всеобщее негодование.

– Мон ами, – обратилась к нему Сильвия, – я вынуждена просить вас перестать вести себя так, словно вы на стадионе.

Бобикова указала на озлобленных галдящих пассажиров и обозвала их «приличным обществом», которому такое поведение не по нраву.

– Да чхать я хотел на ваше общество! – мужчина достал из кармана какую-то ксиву и показал ее всем присутствующим, после чего люди начали отводить глаза в сторону и больше не выказывали недовольства.

– Могу я тогда хотя бы попросить вас угостить даму огоньком? – спросила Бобикова и достала свой мундштук.

Мужчина ухмыльнулся и поджег сигарету кондуктора. Сильвия сделала глубокую затяжку, а затем выпустила плотную струю дыма прямо в лицо грубияну.

– Знаете, я вас понимаю. Когда я работала с руководством города, то тоже могла позволить себе многое. Не то что сейчас, – мечтательно произнесла Сильвия.

Каждое новое предложение Бобикова завершала затяжкой и выпускала очередную порцию дыма, от которого у пассажира лицо начало стекать на пол, а рубашка – расползаться по нитям.

– Знаете, а вы правы! Мы не должны идти на поводу общества! Это наше право как элиты – диктовать свои условия миру! – продолжала свой монолог Сильвия, не переставая курить.

Мужчина не отвечал. Он старался как можно сильнее сжать все отверстия, через которые воздух способен попасть в организм.

Бобикова болтала без остановки. Казалось, собеседник для нее абсолютно не важен, она спокойно могла бы заговорить до смерти огнетушитель и заставить его загореться. Когда Сильвия достала новую сигарету, мужчина не выдержал. Он попытался протиснуться к выходу, но у него ничего не вышло. Тела плотно держали оборону и не давали шансов.

Пассажир в истерике искал глазами молоточек, которым нужно разбить стекло в экстренной ситуации, но тот пропал еще во времена перестройки. Не в силах терпеть, хам открыл форточку и устремился к свежему воздуху всем своим существом.

– Май фрэнд, куда же вы?! – заволновалась Бобикова. – Мы еще не обменялись адресами и взглядами на концептуальное искусство!

Но мужчина уже летел в жесткие, но куда более безопасные объятия асфальта. Он пообещал себе, что если выживет, то никогда больше не возьмет в рот сигарету.

Через пару остановок в переднюю дверь инкогнито зашла охочая до штрафов и порицания контролерша. Женщина эта была грозой безбилетников и кондукторов. Она шла с целью публично пристыдить и наказать. Но как только двери за ней закрылись, она сразу почувствовала неладное. Из хриплых динамиков сочился легкий джаз, руль крутил прилизанный водитель в футболке и галстуке-бабочке. Пассажиры, боясь быть повторно обилеченными, держали в дрожащих руках свои талончики. Контролер молча прошла по салону, никак не выдавая себя. По взглядам присутствующих она поняла, что лучше не стоит доводить до сведения кондуктора информацию о своем присутствии, а заметив, как Бобикова посвящает одного школьника в последние сплетни мира немецкого балета, украдкой показала удостоверение и выскочила на ближайшей остановке.

– Ну, что скажете насчет первого дня? – ни на что не надеясь, спросил директор, когда троллейбус вернулся в парк.

– Что вам сказать, месье шеф, я ошибалась. Плетение корзин – куда более захватывающее мероприятие.

Виталий Витальевич повесил было нос, но Сильвия продолжила:

– В следующую смену я возьму их с собой, чтобы хоть как-то развеять скуку. Люди в троллейбусе интересные, но быстро уходят – не успеваешь как следует познакомиться. Некоторые даже выскакивают на ходу.

– Так значит, завтра вас ждать на смену? – просиял начальник.

– Определенно, мон шер! Одна лишь просьба…

Виталий Витальевич навострил уши:

– Все, что пожелаете!

– Вы не могли бы посмотреть обшивку на кресле? Произошел конфуз. Я позволила себе единоразово прилюдно чертыхнуться из-за того, что меня всю дорогу слегка било током. Я согласна на штраф, чтобы исчерпать сей конфликт.

Начальник кивнул и, распрощавшись десятью поклонами с Сильвией, радостно пошел проверять кресло. Подойдя к троллейбусу, он накинул «рога» на провода и, зайдя внутрь, уселся на кондукторское место. Его чудом не выкинуло наружу через потолок. Шарахнуло так, что волосы в носу сгорели, а на ум пришло много всяких интересных слов, тянущих на десятки конфузов и пару лет тюрьмы.

– Выпишите Бобиковой премию, – заявил начальник секретарю, вернувшись с того света.

– Премию? Она же отработала один день…

– Вы правы… Давайте выпишем в двойном размере.

Петровна

Своих новых соседей Петровна услышала, едва попав в подъезд. В воздухе витало сильное напряжение. Молодожены опять затеяли ссору и уже негромко переругивались, борясь с заклинившим дверным замком.

Петровна знала, что как только эти двое окажутся за своей дверью, начнется грандиозный скандал с битьем посуды, матами и другими экстремальными номерами. Меньше всего женщине хотелось попасть на этот концерт, хоть у нее и были бесплатные билеты в виде тонких стен.

– Ты, пугало размалеванное, – обратилась Петровна к девушке. – Хоть бы раз подмела полы на площадке. А ты, – смерила женщина грозным взглядом соседа, – пэтэушник безрукий, чтоб я тебя больше у электрощитка не видела. Не умеешь – не лезь и не позорься.

Не дав соседям опомниться, Петровна юркнула в свою квартиру и, крутанув замок, прислушалась.

– Вконец охренела! – послышался возмущенный женский голос. – Мы вообще-то деньги за уборку платим!

– Зай, не слушай ее, бабка явно не в себе. Ты не пугало, это она – старое чудище. Совсем с катушек слетела. Хочешь, я ей сейчас все выскажу?

– Не надо, Паш, пусть провалится. Заходи, я дверь открыла. И ты не безрукий. Если бы не ты, мы бы так и сидели в субботу без света.

Петровна дождалась, пока соседская дверь закроется, а затем приложила ухо к стене. Соседи еще немного поворчали, обсуждая ее, а затем, забыв о своей ссоре, тихо занялись домашними делами. Петровна улыбнулась. Она знала, что теперь вечер и ночь пройдут спокойно в обеих квартирах.

Утром Петровне нужно было ехать на работу. Одевшись, она открыла холодильник и по привычке взяла два яйца.

Во дворе стоял жуткий шум, который ужасно раздражал ближайшие четыре дома. Не нужно было читать гороскоп, чтобы понять очевидное: два Овна на своих машинах, как обычно, уперлись лбами на однополосной дороге и старались перегудеть друг друга. По логике этой дуэли проигравший Овен сдавал назад, но, как правило, битва могла затянуться на неопределенный срок. Петровну уже знали почти все местные водители и давно разъезжались миром, но оставались еще индивидуумы, что не ознакомились с ее подходом к такой проблеме.

Подойдя ближе, Петровна один за другим поймала взгляды свирепых автолюбителей, а затем метнула каждому в лобовое стекло по яйцу. Конфликт был исчерпан через полсекунды. Теперь у водителей появился общий враг в виде ненормальной тетки, что уже улепетывала в сторону остановки. Выйдя из машин и выплеснув в спину женщине остатки своей злобы, новоиспеченные Дева и Весы вернулись в свои салоны, включили дворники и одновременно сдали назад.

Подъехал автобус. Петровна зашла внутрь. На протяжении трех остановок она наблюдала следующую картину: какая-то женщина лет шестидесяти или около того стыдила молодую беременную девицу с огромным животом и совершенно измученным видом за то, что та не уступает ей место.

Петровна подошла ближе и совершенно спокойно обратилась к недовольной даме:

– Этот автобус на кладбище не идет, вам сто второй нужен. Я тоже ошиблась, давайте на следующей вместе выйдем.

– Вы о чем? – растерялась пассажирка. – Мне не нужно на кладбище.

– Разве? – удивилась Петровна. – А я на вас гляжу и понимаю, что пора. Лучшие места стоит заранее бронировать. Вам сколько, девяносто три?

– Совсем офонарела? Да я… Да я младше тебя лет на десять!

– Правда? Что-то не верится, – с совершенно невинным лицом произнесла Петровна. – Выглядите лет на двадцать старше, да еще и ноги вас не держат. Давайте на сто второй пересядем? Там места всегда свободные есть. Посидим, поболтаем о том, какая хорошая жизнь была и как не хочется с ней расставаться. Что нам, старым мумиям, еще нужно теперь? Зад посадить да катиться в сторону неминуемого конца.

– Да иди ты в баню! Сама свой зад сажай и катись в сторону конца, я еще и постоять могу!

Работала Петровна уборщицей в торговом центре. Там она могла заехать мокрой тряпкой по ногам покупателей, что затевали ссору с продавцами, переключая тем самым внимание на себя; перехватывала на ходу директоров отделов и вступала с ними в спор, когда те являлись без настроения и целенаправленно шли срывать злость на своих сотрудниках; иногда кидалась с кулаками на цыган, заметив тех за жульничеством.

Сегодня ее рабочая смена началась с детского плача.

– Ну что ты за бестолочь такая? Я же сто раз говорила, чтобы ты не забыл дома свой дурацкий пластилин. И в кого ты у меня такой? – отчитывала мать сына-первоклассника на весь первый этаж.

Меньше всего с утра Петровне хотелось слушать эти истеричные упреки, и она, подойдя к ребенку, спросила:

– Ну что же ты такой глупый? Ножки-то вытирать надо, когда в магазин заходишь. Правильно мама говорит: бестолковый ребенок.

У матери мальчика от такой наглости вытянулось лицо.

– Вы что себе позволяете?!

– Я? Ничего, – невозмутимо ответила уборщица. – Просто констатирую тот факт, что ребенок недалекого ума. Вы же сами так сказали.

– Мало ли что я сказала! Это мой ребенок!

– Ну а это – мой торговый центр. Я здесь убираюсь. А ваш тугодум явно не понимает элементарных вещей: ноги надо вытирать. Отстает, наверное, в школе?

– Да как вы смеете вообще?! Мой ребенок один из лучших в классе! У него четверки только по физкультуре и музыке! Чтоб вы знали, это очень умный мальчик, им вся семья гордится, и в школе все гордятся! То, что я сказала, никак к его развитию не относится, он просто немного рассеянный, но для первоклассника это нормально. А вот у вас явно идиоты выросли, раз не смогли мать от работы поломойки уберечь! – брызгала слюной женщина, а Петровна за ней тут же протирала пол тряпкой.

Мальчишка уже не плакал: кажется, редкая похвала от матери возымела успех. Спокойно дождавшись, пока у женщины выйдет весь гнев, Петровна подмигнула мальчугану и пошла работать дальше. В отделе электротоваров как раз разгорался конфликт.

– Я вам повторяю: это последняя, возьмите какую-нибудь другую, – донесся до Петровны голос знакомого продавца.

– Так эта по акции, а сейчас моя очередь! – отвечал ей недовольный мужчина.

– Я первая про эту лампочку спросила, вы сами слышали! Если бы не я, вы вообще об этой акции не узнали бы.

Когда Петровна со своей шваброй зашла внутрь, она увидела картину целиком. Мужчина и женщина стояли возле кассы и готовы были порвать друг друга (а заодно и продавца) из-за одной-единственной лампочки. Позади них уже скопилась очередь, а молодая секундантша за кассой никак не могла разрешить спор.

Вытянув швабру перед собой, словно копье, Петровна разделила толпу надвое, как Моисей – Красное море, и, схватив с прилавка лампочку, обратилась к кассиру:

– В женском туалете как раз перегорела. Счет на торговый центр выстави.

Водопад слов в очередной раз обрушился на Петровну, но та явно была под невидимым зонтом.

После работы Петровна закупила продукты и отправилась домой. В родном дворе спокойно разъезжались и уступали друг другу проезд автомобили, на площадке в подъезде снова затевали ссору молодожены, но, заметив сварливую соседку, объединились в оборонительный союз.

Оказавшись дома, Петровна первым дело отправилась в душ – смывать налипший за день негатив. Затем поставила чайник, достала конфеты и два часа перед сном слушала тишину, созданную не без ее участия.

Иногда мы ошибочно думаем, что человек метнул в нас молнию, обидел, задел за живое. Но мы даже не догадываемся, что на самом деле он только что принял весь удар на себя. Эти люди работают как громоотводы. Осознанно или нет, они оберегают нас от нас самих. Их методы часто сопровождаются громкими словами и действиями. Это пугает и отталкивает. Но именно так и работает громоотвод.

Следующее утро встретило Петровну гудением машин. Встав с кровати, она первым делом подошла к холодильнику и взяла два яйца.

Начинался новый день.

Самая мажорная свадьба

Маша Морковина пришла на работу с распухшим и красным от слез лицом.