Царица Проклятых

– Не могу объяснить, – ответил Арман, имея в виду сон, поскольку он являлся и к нему тоже. Он поднес бренди к губам Дэниела.

О, как тепло. Если бы он не держал себя в руках, то непременно потерял бы сознание. В маленьком обитом бархатом салоне они были вдвоем и теперь молча неслись по пустому шоссе прочь от Чикаго, а дождь заливал стекла. Ах, как прекрасен этот серебряный дождь. Губы Армана дрогнули, как будто он намеревался что-то сказать, и вдруг застыли; он отвернулся, словно прислушиваясь к привлекшим его внимание далеким звукам музыки.

«Я с тобой, и я в безопасности».

– Нет, Дэниел, не в безопасности, – ответил он. – Возможно, ни на одну ночь, ни даже на один час.

Дэниел попытался осмыслить сказанное и сформулировать вопрос, но он слишком ослаб, его клонило в сон. В машине было так уютно, ее мягкий ход действовал так успокаивающе. И близнецы… Прекрасные рыжеволосые сестры хотели вернуться к нему! На долю секунды веки его сомкнулись, и он упал на плечо Армана, чувствуя на своей спине его руку.

– Что мне с тобой делать, любовь моя? Особенно сейчас, когда я сам так испуган, – словно издалека донесся до него голос Армана.

Снова темнота… Он пытался сосредоточиться на вкусе бренди, на прикосновении руки Армана, но сон уже завладел его сознанием.

Близнецы брели по пустыне; солнце стояло высоко в небе. Его лучи обжигали их белые руки и лица. Их губы распухли и потрескались от жажды. Платья запачканы кровью.

– Сделайте так, чтобы пошел дождь, – прошептал вслух Дэниел. – Это в ваших силах, сделайте так, чтобы пошел дождь.

Одна из сестер упала на колени, вторая опустилась рядом и обхватила ее руками. Рыжие волосы смешались с рыжими волосами.

И вновь откуда-то издалека послышался голос Армана. Он говорил, что они слишком углубились в пустыню. Даже их духи не могут вызвать дождь в таком месте.

Но почему? Разве духам не все под силу?

Он почувствовал еще один поцелуй Армана.

Близнецы вошли в проход между невысокими горами. Но тени не было, так как солнце стояло прямо над головой, а каменистые склоны слишком коварны, и взбираться по ним опасно. Они все продолжают идти. Неужели никто не в силах им помочь? Через каждые несколько шагов они спотыкаются и падают. До раскаленных камней нельзя даже дотронуться. В конце концов одна из них падает лицом в песок, а вторая накрывает ее своим телом и пытается защитить от солнца завесой волос.

О, только бы наступил вечер и подул прохладный ветер.

Вдруг та, которая пыталась защитить сестру, смотрит вверх. Какое-то движение на скалах. И вновь – тишина. Падает камень, и эхо отчетливо доносит характерный тихий шорох. Дэниел видит появившихся на скалах людей – типичных темнокожих жителей пустыни в тяжелых белых одеждах.

Завидев приближающихся мужчин, близнецы одновременно поднимаются на колени. Мужчины предлагают им воду. Они брызгают на близнецов холодной водой. Близнецов переполняет радость, и они принимаются истерически смеяться и что-то говорят, но люди их не понимают. Красноречивыми жестами одна из сестер указывает на живот другой и, сложив руки, изображает общепринятые движения, как будто укачивает ребенка. Так вот оно что. Мужчины поднимают беременную женщину. И все вместе они направляются к оазису, вокруг которого разбиты палатки.

И вот наконец при свете костра, горящего рядом с палаткой, близнецы засыпают; среди бедуинов, этого народа пустыни, они чувствуют себя в безопасности. Неужели бедуины действительно столь древний народ, что их история насчитывает многие тысячелетия? На рассвете одна из сестер – та, что не носит в себе ребенка, – встает и направляется к оливковым деревьям, в то время как другая пристально следит за ней взглядом… Она поднимает руки, и поначалу кажется, что она всего лишь приветствует солнце. Остальные уже проснулись и подходят поближе, чтобы посмотреть. А потом поднимается ветер и начинает нежно теребить ветви оливковых деревьев. И наконец с неба падают первые капли дождя, ласкового, легкого дождя.

Он открыл глаза…

И увидел, что находится в салоне самолета.

Маленькую спальню он узнал сразу же – по белым пластиковым стенам и умиротворяюще спокойному тускло-желтому свету. Здесь кругом сплошная синтетика, все сияет и блестит, как отполированные кости доисторических животных. Неужели круг замкнулся? Технология возродила пристанище Ионы во чреве китовом.

У кровати, где он лежал, не было ни изголовья, ни спинки, ни ножек, ни даже каркаса. Кто-то вымыл ему руки и лицо. Он был чисто выбрит. И чувствовал себя просто великолепно. Грохот моторов превратился во всеобъемлющую тишину, в дыхание рассекающего волны кита. Поэтому он смог более отчетливо рассмотреть окружавшие его предметы. Графин. Бурбон. Как хочется бурбона. Но он не в силах двигаться – слишком измотан. И что-то не так, что-то… Он поднял руку и ощупал шею. Амулет пропал! Но это не важно. Он с Арманом.

Арман сидел за столиком рядом с окном – китовым глазом, чье белое пластиковое веко было опущено до упора. Он подстригся. Он был одет в прекрасно сшитый, изящный костюм из черной шерстяной ткани и вновь походил на подготовленного к похоронной церемонии покойника, а блестящие черные ботинки дополняли картину. Мрачное зрелище. Самое время прочесть двадцать третий псалом.

– Ты умираешь, – мягко сказал Арман.

– И пусть бродил я по долине смерти… и так далее, – прошептал Дэниел. В горле у него пересохло. Голова раскалывалась от боли. Стоит ли говорить, о чем он сейчас думает? Все уже давным-давно сказано.

Арман вновь заговорил, теперь уже на языке безмолвия – словно в мозг Дэниела проникал лазерный луч:

«Стоит ли вдаваться в подробности? Ты весишь не больше ста тридцати фунтов. Алкоголь разъедает внутренности. Ты наполовину безумен. Практически ничто в мире не доставляет тебе радости».

– За исключением бесед с тобой. Так приятно слушать все, что ты говоришь.

«Но будет еще хуже, если ты перестанешь встречаться со мной. Ты и пяти дней не протянешь, если будешь продолжать в том же духе».

«Невыносимо даже думать об этом. Но почему же тогда я убегал от тебя?»

Ответа не последовало.

Каким отчетливым кажется все вокруг! Он не только слышал рев моторов, но и странным образом ощущал движение самолета – нескончаемые неровные, волнообразные толчки, как если бы он несся не по воздуху, а по ухабистой дороге, по ямам и пригоркам, и время от времени взбирался в гору. Кит на своем пути китовом, как сказал бы Беовульф.

Волосы Армана были аккуратно зачесаны набок. На запястье сверкали золотые часы, одно из тех выдающихся достижений техники, которые он обожает. Можно себе представить, как весь день сияют в гробу эти цифры! Его черный пиджак с узкими лацканами выглядел несколько старомодно, а жилет был, кажется, сшит из черного шелка. Но его лицо… да, он отменно насытился. Весьма отменно.

«Ты помнишь что-нибудь из того, что я рассказывал тебе раньше?»

– Да, – ответил Дэниел. Но на самом деле с памятью у него было совсем плохо. Потом внезапно нахлынуло гнетущее воспоминание: «Что-то о повсеместном уничтожении. Но я же умираю. Они умирают. И я умираю тоже. Но прежде чем это случилось, они успели обрести бессмертие; я же просто оставался живым. Видишь? Я помню. А теперь я бы выпил бурбона».

«И ты уверен, что я ничего не могу сделать, чтобы пробудить в тебе желание жить?»

– Только не начинай опять этот разговор! Еще одно слово, и я выпрыгну из самолета.

«В таком случае будешь ты слушать меня, наконец? По-настоящему слушать?»

– А что еще мне остается? Если ты хочешь, чтобы я слушал, мне некуда деться от твоего голоса; он как встроенный микрофон у меня в голове. Что я вижу? Слезы? Ты собираешься меня оплакивать?

На секунду он показался таким юным. Что за обман зрения!

– Будь ты проклят, Дэниел! – Эти слова он произнес вслух, и Дэниел их услышал.

По телу Дэниела пробежал холодок. Как страшно видеть его страдания! Дэниел промолчал.

– Тебе прекрасно известно, что такие, как мы, не имеют права на существование, – сказал Арман. – Чтобы осознать это, совсем не обязательно читать книгу Лестата. Любой из нас скажет тебе, что это было отвратительное, демоническое слияние…

– Значит, Лестат написал правду?! О демоне, вселившемся в Мать и Отца в Древнем Египте. Ну хорошо, пусть будет о духе. Демонами их называли в те времена.

– Правда это или нет, теперь уже не важно. Не имеет значения, с чего все началось. А вот что действительно имеет значение, так это реальная возможность близкого конца.

Его охватывает паника, возвращается атмосфера сна, слышатся пронзительные крики близнецов.

– Послушай меня, – терпеливо заговорил Арман, отвлекая его внимание от двух женщин. – Лестат разбудил что-то – или кого-то…

– Акашу… Энкила.

– Возможно. Вполне вероятно, что не одного и не двух. Точно никто не знает. До нас слабо доносится предупреждение об опасности, но, похоже, никто не знает, когда именно ее ждать. Известно одно: нас ищут и уничтожают, дома общин и места встреч ни с того ни с сего вспыхивают и сгорают дотла.

– Я слышал предупреждение об опасности, – прошептал Дэниел. – Иногда посреди ночи, очень отчетливо, а иногда – как эхо. – Перед ним вновь возникли образы близнецов. Это непременно должно быть связано с близнецами. – Но откуда тебе все это известно – про дома общин, про…

– Хватит испытывать мое терпение, Дэниел. У нас мало времени. Я знаю об этом. Знают и другие. Все происходит примерно так, как электрический ток распространяется по проводам огромной разветвленной сети.

– Да, наверное, так.

Каждый раз, когда Дэниел чувствовал на своих губах вкус крови, перед ним на миг возникала сверкающая смесь информации, знания, неясных видений… Значит, это было правдой. Начало «сети» положили Отец и Мать, когда…

– Когда-то, много лет назад, – прервал его размышления Арман, – все это не имело бы для меня никакого значения.

– Что ты имеешь в виду?

– Но сейчас я не хочу, чтобы все вот так закончилось. Но и продолжать свое существование не хочу, если ты… – Он слегка изменился в лице. Во взгляде мелькнуло легкое удивление. – Я не хочу, чтобы ты умер.

Дэниел промолчал.

В наступившей тишине было что-то жуткое. Даже несмотря на то, что самолет плавно скользил в воздушных потоках и Арман, такой сдержанный, такой терпеливый, оставался рядом. Смысл сказанного им противоречил умиротворенно-спокойному тону его голоса.

– Я не боюсь, потому что ты здесь, – неожиданно сказал Дэниел.

– В таком случае ты глупец. Но во всем этом есть еще один таинственный момент.

– Какой?

– Лестат по-прежнему существует. Он воплощает в жизнь свои планы. И все, кто его окружает, тоже целы и невредимы.

– Но как ты можешь быть уверен?

Короткий бархатный смешок.

– Ну вот, опять ты за свое. Человеческое начало в тебе непреодолимо. Ты меня либо переоцениваешь, либо недооцениваешь. И очень редко попадаешь в точку.

– Мои возможности ограниченны. Клетки моего тела подвержены изнашиванию, процессу, известному как старение, и…

– Сейчас все они в Сан-Франциско. Они заполнили задние помещения кабачка «Дочь Дракулы». Возможно, я знаю об этом, потому что это известно остальным и чей-то могущественный разум выхватывает из чужих мыслей образы и невольно или намеренно передает их дальше. Вероятно, один свидетель передает образ увиденного сразу нескольким другим. Точно сказать не могу. Мысли, чувства, голоса – они возникают, и все. Они блуждают по сети, по ее ответвлениям. Одни более отчетливы, другие окутаны туманом. Но время от времени предупреждение заглушает все остальное: «Опасность!» Такое впечатление, что в нашем мире на секунду вдруг наступает полная тишина. А потом другие голоса начинают звучать вновь.

– А Лестат? Где Лестат?

– Его видели, но лишь мельком. Никому не удается обнаружить его убежище. Он слишком умен, чтобы позволить им это. Но он их дразнит. Он носится по улицам Сан-Франциско в черном «порше». Возможно, он не в курсе всего, что происходит.

– Объясни.

– Способность к общению у всех разная. Умение слушать чужие мысли зачастую влечет за собой вероятность того, что услышат и тебя. Лестат скрывает свое присутствие. Его разум может быть полностью закрыт.

– А близнецы? Две женщины из сна, кто они?

– Не знаю. Их видят далеко не все. Но многие знают о них, и, судя по всему, все их боятся, и все убеждены в том, что каким-то образом вина лежит на Лестате. Во всем, что происходит, виноват именно Лестат.

– Он поистине дьявол среди дьяволов, – тихо засмеялся Дэниел.

Арман одобрил шутку, едва заметно кивнув. И даже улыбнулся.

Тишина. Рев мотора.

– Ты понимаешь, что я имею в виду? На нас нападают повсюду, но только не здесь.

– Потому что здесь Лестат.

– Вот именно. Но существо, которое нас уничтожает, передвигается беспорядочно. Создается впечатление, что ему необходимо находиться рядом с тем, кто будет уничтожен. Возможно, оно ждет концерта, чтобы завершить начатое.

– Тебе оно не может причинить вред. Иначе оно давно уже…

И вновь в ответ иронический смешок, едва слышный. Телепатический смех?

– Я, как всегда, тронут твоей верой, но сейчас не время для восхвалений. Это существо не всемогуще. Скорость его перемещений тоже имеет свои пределы. Ты должен понять, почему я сделал именно такой выбор. Мы едем к нему, потому что другого безопасного места просто не существует. Это существо обнаружило и сожгло дотла даже бродяг в самых отдаленных местах…

– И еще потому, что ты хочешь быть рядом с Лестатом.

Молчание.

– Ты же не станешь это отрицать. Тебе необходимо его увидеть. Ты хочешь быть там на случай, если вдруг ему понадобишься. Если начнется война…

Ответа не последовало.

– И если причиной всему Лестат, то, может быть, он сумеет это остановить.

Арман по-прежнему молчал. Он выглядел очень смущенным.

– Все гораздо проще, – произнес он наконец. – Я вынужден поехать.

Казалось, что самолет купается в звуковой пене. Дэниел перевел сонный взгляд на потолок, на движущийся свет.

Наконец-то увидеть Лестата! Он вспомнил старый дом Лестата в Новом Орлеане. И золотые часы, найденные под слоем пыли на полу. А теперь он возвращается в Сан-Франциско, туда, где все началось, возвращается к Лестату. Господи, как хочется бурбона! Почему бы Арману не дать ему выпить? Он так слаб. Они поедут на концерт, он увидит Лестата…

Но тут его вновь охватил ужас, внушенный снами о близнецах, и ужас этот становился все сильнее и сильнее…

– Не позволяй мне больше видеть их во сне, – неожиданно прошептал он.

Ему показалось, что Арман ответил «да».

Внезапно Арман оказался рядом с кроватью и тенью навис над Дэниелом. Чрево кита сжалось до размеров светового пятна, окружавшего Армана.

– Посмотри на меня, любовь моя, – сказал он.

Кромешная тьма. И вдруг железные ворота распахнулись, и сад за ними залит потоком лунного света. Что это за место?

О, должно быть, это Италия, где теплый воздух ласкает вас в нежных объятиях и полная луна сияет над безбрежным морем деревьев и цветов. А там, дальше, на самом краю древнего города Помпеи – Вилла Мистерий.

– Но как мы сюда попали?! – Он повернулся к Арману, который стоял рядом с ним в очень странном наряде: на нем был старинного покроя бархатный костюм. Он вдруг замер, не в силах отвести взгляд от Армана, от его черной бархатной туники и обтягивающих ноги лосин, от длинных вьющихся каштановых волос.

– Ты же знаешь, что на самом деле нас здесь нет, – сказал Арман и, едва слышно ступая по старым серым камням, направился в глубину сада, к Вилле.

Но все было настоящим! Достаточно взглянуть на осыпающиеся кирпичные стены, на цветы, в изобилии растущие на длинных низких клумбах, на влажные следы, оставленные Арманом на тропинке. А звезды в небе! Это же звезды! Он потянулся к лимонному дереву и сорвал всего лишь один ароматный листок.