Фиолетовая молния на миг озарила зал полупустой бургерной ярким светом. Следом за ней раскатилась гроза. Ойстрах слабо улыбнулся, глядя в окно.
Учишь новые ноты на скрипке, Гиацинт?
Его племянник, аристомаг Священной Молнии, любил играть на своей скрипке Аполлоне. Поскольку он тренировался по несколько часов каждый день, у него вошло в привычку играть на инструменте при любом удобном случае.
Сейчас, вероятно, Гиацинт сидел в комнате общежития академии и занимался музыкой, мешая соседям отдыхать.
Хоть и подросток внешне был холоден, безэмоционален и равнодушен к происходящему, его сила, аристомагия, страстная и ослепительная, разрывала чёрные облака разрядами молний. Даже находясь в тысячи километров от графства Темперстании.
Уголки тонких губ Ойстраха опустились – на смену тихой радости пришла сдержанность.
Архиерей бросил равнодушный взгляд на сегодняшний ужин. На подносе его ожидали двойной чизбургер, картофель фри с тягучим горчичным соусом и пол-литровый стакан газировки. От блюд исходил притягательный запах расплавленного сыра, поджаренного мяса и душистого мёда.
Однако Ойстраха совсем не тронул соблазнительный аромат еды и не пробудил желания есть. Хоть и желудок сводит спазм.
Вместо этого священник прислушался к стуку проливного дождя по вымощенной дороге. Но жужжание холодильника и кухонная суета заглушили шум дождя.
За стеклом рассеянный свет фонарей расстелился на мокрых плитах. На столе покоились маска и шляпа. Его изрезанное прошлым лицо излучало усталость, а тёмные мешки под заплаканными глазами лишь подтверждали это.
После похорон он провёл пару служб и поздним вечером решил прогуляться по дождливому городу. Как только погода ухудшилась, Ойстрах укрылся в бургерной, где и сейчас находился.
Где-то вдалеке оживлённо болтали люди, пришедшие после работы или учёбы, обсуждали новости, планы.
Неудивительно, что Ойстрах, архиерей, влиятельный человек после Епископа, оказался в публичном месте без охраны. Поговорить с ним мог любой – вера, религия, книги, погода, текущая обстановка… Ойстрах мог поддерживать диалог и выслушать. Даже если собеседник придерживался противоположные взгляды, архиерей никогда не спорил и не переубеждал.
Сейчас к Ойстраху никто не подошёл, будто улавливали его подавленное настроение.
Рядом с подносом лежала порванная страница блокнота, на котором было написано стихотворение. Священник сочинил первые строфы, когда ждал заказ. Местами были зачеркнуты неудавшиеся слова или строки синими чернилами.
«Сегодня в небо душу юную отпустил,
Она мне всколыхнула память о тебе.
А Обсидиановый Человек шепчет —
Строго, беспощадно, будто сталь в борьбе.
Он осуждает, шелестит за спиной,
Не умолкает, не даёт вздохнуть.
И целый день, как тень, идёт за мной,
Не отпуская в забытье, в пустоту…»
Ойстрах, когда внутри накопилось слишком много негативных мыслей, любил переносить переживания на бумагу и превращать их в строки своей лирики. Иногда напевал себе стихотворение, которое само собой преображалось в красивую, грустную и тихую песню. Архиерею становилось легче, будто обнажил в креативной манере всю душу невидимому единственному свидетелю.
