Глава 1: Легкое Дело и Старый "Друг"
Дождь в Новиграде никогда не был чистым. Он стекал по закопченным кирпичным стенам трущобного района, известного как "Крысиные Норы", унося с крыш и мостовых грязь, помои и отчаяние. Он не очищал, а лишь размазывал скверну города, превращая узкие переулки в вонючие коридоры скользкой грязи и гниющей соломы. Именно в такую погоду Эльра чувствовала себя как дома. Тень среди теней, призрак в тумане.
Она прижалась спиной к холодной, влажной стене глинобитной лачуги, сливаясь с глубокой нишей под полуразвалившимся навесом. Ее темные, пропитанные влагой одежды – прочный, но поношенный кожаный камзол поверх грубой шерстяной рубахи, темные штаны и сапоги, потерявшие форму от грязи – делали ее неотличимой от окружающего мусора. Только глаза, серые и холодные, как новоградская сталь, выдавали в ней нечто живое и настороженное. Они неотрывно следили за концом переулка, где тусклый свет масляного фонаря, болтавшегося на скрипящем кронштейне, выхватывал из мрака фигуру торговца вяленой рыбой. Торговец нервно озирался, его толстые пальцы сжимали потрепанный кошель, привязанный к поясу под рваным плащом. Он явно задержался допоздна, и теперь страх гнал его домой сквозь недружелюбные Норы.
Эльра не испытывала к нему ни жалости, ни злобы. Он был просто возможностью. Остротой инстинкта, отточенного годами выживания на улицах, она вычислила его маршрут: он свернет в этот переулок, самый короткий путь к его лачуге двумя улицами выше. И он свернул. Его шаги, поначалу торопливые, замедлились, когда он погрузился в густую тень между высокими стенами. Он почуял опасность, которую не мог определить. Эльра улыбнулась про себя, без тени тепла. Она была этой неопределенной опасностью.
Он прошел мимо ее ниши, не заметив. Эльра оттолкнулась от стены беззвучно, как кошка. Два шага – быстрых, точных. Ее рука, обернутая в грубую ткань, чтобы не оставить следов, легла ему на плечо. Он взвизгнул, обернулся, и его глаза расширились от ужаса, когда он увидел лишь темный силуэт. Эльра использовала его инерцию. Резкий рывок на себя, подножка, и тяжелый мужчина с глухим стуком шлепнулся в грязь. Прежде чем он успел вдохнуть для крика, колено Эльры уперлось ему в спину, прижимая лицом к зловонной жиже. Другая рука зажала ему рот.
«Тише, жирный червь,» – прошипела она, голос низкий, хрипловатый, лишенный всякой теплоты. – «Кричи – умрешь. Шевелись – умрешь. Понял?»
Он замычал что-то под ее ладонью, забился в панике. Эльра сильнее нажала коленом. «Понял?» – повторила она, и в голосе прозвучала сталь.
Он закивал, насколько позволяла ее хватка. Слезы смешались с грязью на его щеках. Эльра почувствовала отвращение – к нему, к себе, к этой вечной грязи, из которой она вылезала и в которую снова падала. Но голод был сильнее. Ловким движением она рассекла тупым кончиком своего ножа веревку, державшую кошель у него на поясе, и сунула его за пазуху. Вес монет был обнадеживающе ощутим даже сквозь ткань.
«Лежи. Досчитай до ста. Медленно,» – приказала она, отпуская его рот и отскакивая назад, в тень. Он закашлялся, захлебываясь грязью и страхом, но не кричал. Эльра уже растворилась в лабиринте переулков, ее шаги бесшумны на мокрых камнях. Она знала – он не посчитает. Он просто будет лежать, пока страх не отпустит его, а потом побежит домой, благодаря судьбу, что отделался только кошельком. Таковы были Норы. Здесь грабили, резали и насиловали за кусок хлеба. Она просто была эффективна.
Она выбралась из самых глубин трущоб, туда, где дома, хоть и обветшалые, еще держали форму, а улицы были чуть шире. Здесь пахло не только помоями, но и дешевым табаком, перегаром, жареной требухой и человеческой немытой скученностью. Таверна «Ржавый Якорь» маячила впереди, ее покосившаяся вывеска скрипела на ветру. Тусклый свет и гул голосов лились из-под притворенной двери. Это был не самый плохой притон, а значит, не самый дешевый. Но у Эльры сегодня были деньги. И потребность в тепле, пусть и скупом, и в крепком вине, чтобы приглушить вечный холод внутри.
Она толкнула тяжелую дубовую дверь. Волна теплого, спертого воздуха, пропитанного запахом пота, пива, тушенки и чего-то кислого, ударила ей в лицо. Шум – смех, крики, звон кружек, ругань – накрыл ее с головой. Она привычно просканировала помещение: у стойки толпились моряки с чужими акцентами; в углу несколько солдат в потертой форме играли в кости; у камина, где трещали сырые дрова, кучка подвыпивших ремесленников орала похабную песню. Ничего необычного. Никаких явных угроз. Она проскользнула к дальнему концу стойки, стараясь оставаться незаметной. Бармен, толстый, лысый мужчина с грязным фартуком и вечно подозрительным взглядом, кивнул ей, узнав. Она была своим, хоть и нечастым гостем.
«Вино,» – бросила она, выкладывая на стойку несколько медяков. – «Крепкое. И миска похлебки.»
Бармен молча налил из глиняного кувшина в потертую кружку мутную жидкость и шлепнул перед ней деревянную миску с парой кусков жилистого мяса, плавающих в мутном бульоне с капустой. Эльра схватила кружку, сделала долгий глоток. Дешевая кислятина обожгла горло, но тепло разлилось по животу, отгоняя внешний холод. Она взяла ложку, начала механически есть похлебку, глазами продолжая сканировать зал. Одиночество было ее кредо, ее броней. Доверять в Норах значило подписывать себе смертный приговор. Она видела, как это кончалось для других – предательством, ножом в спину, продажей стражникам или работорговцам. Она выжила, потому что помнила уроки: доверяй только себе, бойся привязанностей, будь готова ударить первой.
Внезапный грохот опрокинутой скамьи и дикий вопль разорвали гул таверны. У стола с солдатами вспыхнула драка. Один из костоправов, здоровенный детина с лицом, обезображенным оспой, в ярости вскочил, обвиняя соседа в жульничестве. Словесная перепалка длилась секунды, затем первый махнул кулаком. Завязалась потасовка. Стол опрокинулся, кружки полетели на пол. Остальные солдаты и завсегдатаи отпрянули, образовав импровизированную арену. Крики, смешки, подбадривания – драка была лучшим развлечением вечера.
Эльра вздохнула, отодвинув миску. Спокойный ужин не задался. Она прикинула пути к отступлению, держа руку на рукояти ножа, спрятанного под камзолом. Ее глаза, привыкшие выхватывать детали, заметили маленькую фигурку, прижавшуюся к стене рядом с эпицентром драки. Девочка, лет восьми, грязная, в лохмотьях, с огромными испуганными глазами. Она продавала веники из сухой травы, видимо, надеясь подработать на пьяной толпе. Теперь она была в ловушке, зажатая между дерущимися солдатами и стеной. Один из бойцов, отлетевший от удара, споткнулся и чуть не рухнул на нее. Девочка вскрикнула.
Инстинкт заставил Эльру двинуться прежде, чем она успела подумать. Она не была героиней. Но видеть, как ребенка затопчут в пьяной драке… Это был лишний шум, лишнее внимание. Она резко встала, двумя быстрыми шагами оказалась рядом. Не ввязываясь в драку, она схватила девочку за руку, резко дернула в сторону, протащив между двумя опрокинутыми бочонками, в относительную безопасность у стойки. Девочка задыхалась от страха.
«Убирайся отсюда, крысеныш,» – рявкнула Эльра, не глядя на нее, толкая в сторону выхода. – «Пока цела.»
Девочка метнула на нее взгляд, полный немого ужаса и благодарности, и юркнула к двери, исчезнув в темноте. Эльра уже поворачивалась, чтобы вернуться к своему месту, когда почувствовала тяжелый взгляд. Оспинистый солдат, спровоцировавший драку, оттолкнул своего оппонента и уставился на нее. Его маленькие свиные глазки горели злобой и выпитым хмелем.
«Куда это ты, красотка?» – прохрипел он, шатаясь, но направляясь к ней. Запах перегара и пота был осязаем. – «Решила поиграть в спасительницу? Или хочешь со мной поиграть?» Он некрасиво хихикнул, протягивая грязную руку к ее лицу.
Эльра не ответила. Она оценила расстояние, его состояние, окружение. Бармен за стойкой нахмурился, но не вмешивался. Остальные замерли, ожидая продолжения шоу. Агрессор был пьян, медлителен, но силен. Прямой удар мог сломать челюсть.
Она позволила ему приблизиться. Его рука была в сантиметре от ее щеки, когда она действовала. Резкий удар ребром ладони по вытянутому локтю – кость хрустнула под ударом с неожиданной силой. Солдат взревел от боли и неожиданности. Эльра не дала ему опомниться. Шаг вперед, подножка под выставленную вперед ногу, и его мощное тело рухнуло на пол, как подкошенный дуб. Она наступила ему на запястье здоровой руки, прижимая ее к липким доскам пола, и присела на корточки, приставив острие своего ножа к его глотке, прямо под кадыком. Весь процесс занял не больше трех секунд. В таверне воцарилась мертвая тишина. Даже его напарники по драке замерли.
«Игра закончена,» – тихо, но отчетливо произнесла Эльра. Холод стали на его шее был красноречивее любых угроз. В его глазах злоба сменилась животным страхом. Он закивал, с трудом сглатывая. Она почувствовала дрожь в его теле. «У тебя тридцать секунд, чтобы исчезнуть. Потом я проверю, насколько острый мой нож. Понял?»
Он мычал в подтверждение. Эльра убрала ногу и нож, отступив на шаг. Солдат, держа сломанную руку, с трудом поднялся, шарахнулся от нее, как от чумы, и, не глядя на товарищей, потащился к выходу. Его друзья молча последовали за ним. Гул в таверне возобновился, но теперь в нем слышались уважение, страх и любопытство. На Эльру смотрели иначе.
Она вернулась к стойке, допила остывшее вино. Бармен молча налил ей еще, на этот раз бесплатно, кивком показывая на опустевший стол. Эльра кивнула в ответ. Плата за спокойствие. Она не хотела внимания. Она хотела есть, пить и забыться. Хотя бы на час. Но внимание уже было привлечено.
«Ловко, Эльра. Очень ловко.»
Голос был знакомым, низким, с легкой хрипотцой и ноткой вечного, чуть насмешливого довольства. Эльра не обернулась сразу. Она узнала его по голосу, по запаху дорогих, но скрытых под плащом духов, смешанных с порохом и чем-то металлическим. Мартел. Она сделала еще глоток вина, давая себе время собраться. Мартел был… сложностью. Талантливый вор, контрабандист с связями, харизматичный и смертельно опасный. Они пересекались года два назад на одном деле – ограблении кареты сборщика налогов. Дело прошло гладко, раздел добычи – нет. Мартел попытался кинуть ее. Она ответила тем же, едва унеся ноги. С тех пор не виделись. Доверять ему было глупее, чем доверять голодному волку.
Наконец, она медленно повернулась на табурете. Он стоял в полуметре, опираясь о стойку. Время было к нему благосклонно или он умел за ним ухаживать. Черные, аккуратно подстриженные волосы, с проседью на висках, лицо с правильными, но жесткими чертами, украшенное аккуратной бородкой. Глаза – темные, проницательные, как у ястреба, и такие же безжалостные. Он был одет дороже обстановки таверны – хороший темный камзол, чистая рубаха, крепкие сапоги, но все скрыто под длинным, ненавязчивым плащом из прочной ткани. На поясе угадывался изящный, но смертоносный стилет. Он улыбался, но улыбка не касалась глаз.
«Мартел,» – произнесла она нейтрально, отставляя кружку. – «Удивлена. Думала, тебя повесили или ты свалил в Ковир.»
«Слухи о моей смерти сильно преувеличены, дорогая,» – он усмехнулся, жестом попросив у бармена два стакана чего-то крепче вина. – «А Ковир… скучно там. Слишком много солнца и честных людей. Не по мне.» Он взял один стакан, протянул ей второй. Эльра не спешила брать. «Расслабься, яд не мой стиль. Слишком неромантично.»
«Чего хочешь?» – спросила она прямо, игнорируя стакан. Ее пальцы легонько постукивали по рукояти ножа. Старые раны – и физические, и душевные – ныли при его виде.
«Вижу, время не смягчило твой нрав,» – он сделал глоток, его глаза изучали ее. – «Хорошо. Люблю прямоту. Я здесь по делу. По твоему делу, если хочешь.»
Эльра фыркнула. «Мое единственное дело – не сдохнуть с голоду сегодня. И то не всегда получается.»
«Именно поэтому я здесь,» – Мартел наклонился чуть ближе, понизив голос. Шум таверны заглушал их разговор, но осторожность никогда не была лишней. – «Я знаю, ты лучшая в своем деле. Тихая, быстрая, без лишних вопросов. У меня есть предложение. Одно. Простое. Быстрое. И щедро оплаченное.»
Эльра смотрела на него, не выражая эмоций. «Продолжай.»
«На окраине города, почти у самых стен, есть особняк. Старый, немного заброшенный на вид. Принадлежит лорду Вартану. Эксцентричный тип, коллекционер древностей. Скупает всякий хлам по всему миру – статуэтки, монеты, старые книги, оружие. Скрытный, нелюдимый. Редко появляется в городе.»
«Знаю таких. Обычно у них либо отличная охрана, либо ловушки.»
«Вот в чем фишка,» – Мартел улыбнулся шире, показывая ровные белые зубы. – «Вартан – чудак. Держит пару старых слуг, да пару сторожевых псов. Никакой серьезной охраны. Дом – не крепость. А коллекция… говорят, бесценная. Он только что вернулся из долгой поездки по Зеррикании. Говорят, привез нечто уникальное. Золотой медальон с рубином размером с голубиное яйцо. Шедевр древних эльфов. Один этот камень стоит целого состояния.»
Эльра почувствовала, как в груди что-то екнуло. Не надежда – она разучилась надеяться, – но знакомый холодный расчет. «И?»
«И мне нужно, чтобы ты его достала. Только медальон. Ничего больше. Вход через старую оранжерею с заднего двора – замок там простой, решетка прогнила. Из оранжереи – в кабинет, где он хранит самые ценные вещи. Медальон, по слухам, в шкатулке из черного дерева на его столе. Вход-выход. Десять минут работы для тебя, не больше.»
«Слуги? Псы?»
«Старики, глухие и слепые. Псы – болонки для виду. Спит Вартан как убитый, пьет снотворное от бессонницы. Ночью дом – мертвецки тих. Легче легкого.» Мартел сделал еще глоток. «Плачу золотом. Пятьдесят новоградских крон. Половина сейчас, половина – после.»
Пятьдесят крон. Целое состояние. Год, а то и больше, можно было не думать о хлебе насущном. Не ютиться в вонючих норах. Купить приличную одежду, оружие, снять комнату… Или просто исчезнуть из Новиграда навсегда. Искушение было сладким и ядовитым. Она знала Мартела. Знакомые слова: "легко", "безопасно", "деньги". В прошлый раз это едва не стоило ей жизни.
«Почему я?» – спросила она, пристально глядя ему в глаза, пытаясь уловить ложь. – «У тебя своих людей хватает.»
Мартел развел руками. «Честно? Нужна твоя аккуратность. Шумные бандиты мне не нужны. Нужен призрак. Который войдет и выйдет, не разбудив даже мышь. Ты – идеальный призрак, Эльра. И…» – он сделал паузу, его взгляд стал чуть мягче, почти искренним. – «Прошлый раз… была ошибка. Моя. Признаю. На этот раз все чисто. Деньги вперед – гарантия.» Он достал из-под плаща небольшой, но увесистый кожаный мешочек и положил его на стойку рядом с ее стаканом. Звон монет был неоспорим.
Эльра смотрела на мешочек, потом на его лицо. Доверять? Никогда. Но деньги… деньги были реальны. А план… план звучал действительно простым. Проще, чем обчистить пьяного торговца или уворачиваться от стражников. Один медальон. Быстро. Без свидетелей. Шанс вырваться из этой бесконечной грязи и нужды.
Она вспомнила холод переулка, вонь похлебки, страх в глазах девочки, грязь на лице торговца. Вспомнила пустоту в желудке и вечный холод в костях. Пятьдесят крон. Шанс. Пусть и от Мартела. Пусть и с риском.
Ее пальцы сами потянулись к мешочку. Она взяла его, взвесила на ладони. Тяжелый. Звонкий. Реальный.
Она подняла глаза на Мартела. В его темных глазах читалось ожидание, уверенность, и… что-то еще? Торжество? Или просто отблеск пламени камина?
«Когда?» – спросила она, ее голос был ровным, как лезвие ее ножа.
Улыбка Мартела стала шире, почти триумфальной. «Завтра ночью. Полночь. Я встречу тебя у старой мельницы за Южными воротами. Проведу к дому, покажу точку входа. Будешь готова?»
Эльра сунула мешочек с авансом за пазуху, рядом с кошельком торговца рыбой. Теплота золота сквозь ткань казалась обманчивой. Она допила свой стакан, почувствовав, как крепкий алкоголь разливается огнем по жилам. Голод, холод, отчаяние – все кричало "да". Цинизм и опыт шептали "ловушка". Но шанс… Шанс был слишком соблазнителен.
«Буду,» – сказала она, отодвигая пустой стакан. – «Не опаздывай.»
Мартел кивнул, его глаза блеснули. «Не волнуйся. Завтра в полночь. Легкое дело, Эльра. Легкое дело.»
Он отпил последний глоток, кивнул ей на прощание и растворился в толпе у выхода, как и появился. Эльра осталась сидеть, сжимая в кармане мешочек с золотом. Легкое дело. Слова звучали в ее ушах, смешиваясь с грохотом таверны и вечным шумом дождя за стенами. Она смотрела на дверь, где исчез Мартел, и впервые за долгое время почувствовала не холод, а ледяную струйку тревоги, пробежавшую по спине. Но было уже поздно. Колесо провернулось. Оставалось только ждать, куда оно ее вынесет. Завтра в полночь.