Духовные сокровища. Философские очерки и эссе

Рерих как философ и публицист

9 октября 2014 года исполнилось 140 лет со дня рождения одного из величайших художников мира – Николая Константиновича Рериха. Живописец, писатель, мыслитель, путешественник, общественный деятель, Н.К. Рерих был поистине удивительной личностью. Масштабы его просветительской и творческой деятельности, разнообразие его интересов и сила его творческого потенциала поражают воображение – и это при том, что нами осмыслены и оценены далеко не все грани его творчества. Пример подобной творческой многогранности явил миру таинственный гений Возрождения Леонардо да Винчи: современники считали его гениальным художником, не будучи в состоянии понять другие стороны его уникального дарования. И лишь спустя века стало ясно, что Леонардо был гением не только живописи, но и науки.

Подобно загадочному флорентийцу, Николай Рерих был не только великим художником. В этом человеке проявилось огромное множество самых разнообразных талантов, а его творческое наследие включает в себя не только тысячи великолепных живописных полотен, но и множество оригинальных литературно-философских работ, полных блестящих идей, опередивших свое время.

Литературное наследие Рериха по своему масштабу может быть уподоблено наследию профессионального писателя или публициста. Ни один художник мира не оставил после себя такого множества литературных работ. Рерих писал очерки и эссе, рассказы и повести, философские притчи и сказки, научные работы и белые стихи. Тематика его литературных работ столь же разнообразна, как и литературные жанры, которые им использовались. Из всего обилия тем, затронутых в литературном наследии Рериха, хочется особенно выделить историю и философию истории, культурологию, историю искусства, эстетику, этику, восточную философию и философию науки. В данный сборник литературных работ художника вошли произведения, посвященные именно этой тематике.

Для всех, кто когда-либо соприкасался с изучением литературного наследия Рериха, очевидно: Рерих еще не оценен нами как историк и философ. У него были свои, оригинальные, смелые взгляды на многие проблемы истории, культурологии, истории искусства, индийской философии.

Рерих как историк культуры

Начнем с исторической тематики. Как известно, Н.К. Рерих получил образование не только художника, но и юриста, а кроме того, серьезно, на университетском уровне, изучал историю и археологию. Сам художник в юности мечтал о том, чтобы учиться одновременно в Академии художеств и на историческом факультете Санкт-Петербургского университета. Однако жизненные обстоятельства (воля отца) заставили его поступить не на исторический, а на юридический факультет – между тем отец Николая Рериха был против того, чтобы он стал художником, и считал, что сыну необходима более практичная специальность юриста. Как писал сам художник, «семейный гордиев узел был разрешен тем, что вместо исторического факультета я поступлю на юридический, но зато буду держать экзамен и в Академию Художеств. В конце концов, получилось, что на юридическом факультете сдавались экзамены, а на историческом слушались лекции. <…> Исторический, а не юридический факультет считал меня своим»[1].

Древность и, в частности, каменный век особенно привлекали Рериха – он считал, что многие загадки истории и тайны эволюции человечества могут быть раскрыты при изучении именно древнейших эпох человеческой цивилизации.

Рерих неустанно подчеркивал, что подлинная жизнь людей каменного века науке неизвестна. Представление о людях древнейших эпох как о современных дикарях, представителях выродившихся племен, художник считал в корне неверным: «Понимать каменный век как дикую некультурность будет ошибкою неосведомленности. В дошедших до нас страницах времени камня нет звериной примитивности. В них чувствуем особую, слишком далекую от нас культуру. Настолько далекую, что с трудом удается мыслить о ней иным путем, кроме уже избитой дороги – сравнения с дикарями.

Современные вымирающие дикари-инородцы с их кремниевыми копьями так же похожи на человека каменного века, как идиот похож на мудреца, – это только дегенераты. Несколько расовых черт – единственная связь между ними. Человек каменного века родил начала всех блестящих культур, он мог сделать это, в то время как дикарь наших дней утратил всякую власть над природой, а вместе с ней и чувство прекрасного»[2].

Рерих-историк был убежден, что наука по-настоящему еще не приблизилась к раскрытию тайн древнейших эпох человеческой истории, что даже классификация основных периодов древней истории весьма условна и приблизительна. Как писал художник, «между временем палеолита и неолита часто ощущается что-то неведомое. Влияли ли космические условия, сменялись ли неведомые племена, завершала ли свой круг известная многовековая культура, но в жизни народа выступили новые основания. Очарование одиночества кончилось, люди познали прелесть общественности. Интересы творчества делаются разнообразнее; богатства духовной крепости, накопленные одинокими предшественниками, ведут к новым достижениям»[3].

Как историк, археолог и историк культуры, художник имел свои взгляды на историю русской культуры, не совпадавшие с официально принятыми в ту эпоху представлениями. Рерих отнюдь не был согласен с широко распространенной в то время точкой зрения о том, что все культурные достижения пришли в Россию с Запада, а древние эпохи национальной культуры не были отмечены никакими особыми достижениями. Позднее он писал: «В древней, в самой древней Руси много знаков Культуры; наша древнейшая литература вовсе не так бедна, как ее хотели представить западники. Но надо подойти к ней без предубеждения – научно»[4].

«Думая о старине, мы должны помнить, что настоящее понимание допетровской Руси испорчено. Чтобы вынести оттуда не петушиный стиль, чтобы не вспомнить только о дуге и рукавицах, надо брать одни первоисточники. Все перетолкования прошлого века должны быть забыты»[5].

Рерих как ученый – историк и археолог – был твердо убежден, что на территориях русских земель уже во времена каменного века жили не дикие примитивные племена, а народы, обладавшие развитой культурой. К этому убеждению художник пришел прежде всего благодаря своим археологическим исследованиям. Николай Константинович подчеркивал, что на территории России уже в эпоху неолита была развитая культура, ничем не уступавшая культурам древнейших цивилизаций мира: «Неолит же русский изобилует и богатством своим, и разнообразием предметов искусства. В русском неолите находим все лучшие типы орудий.

Балтийские янтари, находимые у нас с кремниевыми вещами, не моложе 2000 лет до Р.Х. Площадки богатого таинственного культа в Киевской губернии, где находятся и полированные орудия, по женским статуэткам обращают нас к Астарте Малоазийской XVI и XVII века до Р. Х.

При Марафоне некоторые отряды еще стреляли кремниевыми стрелами! Так переплетались культуры.

Русский неолит дал груды орудий и обломков гончарства на берегах рек и озер. С трепетом перебирая звонко звенящие осколки и складывая разбитые узоры сосудов, изумляешься силе воображения, заключенной в них. Особо заметим осколки гончарства. Тот же орнамент богато украшал и одежду, и тело, и разные части деревянных построек, все то, что время истребило»[6].

Рерих категорически не был согласен с утверждением, что до прихода Петра Первого российская земля была лишена культуры и цивилизации. В своих лекциях и статьях художник утверждал, что в Древней Руси была великая и самобытная культура, не уступавшая европейской. В качестве доказательств этому Рерих приводил развитое искусство и высокую культуру Киевской Руси и Древнего Новгорода, о ранних эпохах существования которых науке мало что известно.

В 1908 году в статье «Радость искусству» Рерих писал: «Не может ли возникнуть вопрос: каким образом Киев в самом начале истории уже оказывается таким исключительным центром культуры и искусства? Ведь Киев создался будто бы так незадолго до Владимира? Но знаем ли мы хоть что-нибудь о создании Киева?

<…> Не будем презирать и предания. В Киеве будто бы был и апостол – проповедник. Зачем попал в далекие леса проповедник? Но появление его становится вполне понятным, если вспомним таинственные, богатые культы Астарты Малоазийской, открытые недавно в Киевском крае. Эти культы уже могут перенести нас в XVI–XVII века до нашей эры. И тогда уже для средоточия культа должен был существовать большой центр.

Можно с радостью сознавать, что весь великий Киев еще покоится в земле в нетронутых развалинах. Великолепные открытия искусства готовы также и для наших дней. То, что начато сейчас раскопками Хвойко, надо продолжить государству в самых широких размерах. Останавливаемся на исследовании Киева только потому, что в нем почти единственный путь углубить прошлое страны»[7].

Не однажды художник подчеркивает и тот факт, что современной исторической науке мало что известно о древнейших эпохах существования Руси: «После скандинавского века всякая достоверность исчезает. Приблизительность доходит до нескольких столетий. Мы только можем знать, что для жизни требовались красивые вещи, но какая была жизнь, какие именно требовались предметы искусства, как верили в это искусство бывшие жители – мы не знаем»[8].

Рерих имел свою позицию и в оценке многих традиций древнерусского искусства. Он был одним из самых первых деятелей культуры – если не самым первым, – кто понял истинное значение русской иконописи и указал на это всему обществу, не боясь насмешек и скепсиса. Сейчас трудно себе даже представить, что в эпоху Рериха русские иконы еще считались примитивами, не имеющими особой художественной ценности и представляющими собой лишь предмет культа, а не искусства как такового – но тем не менее это было так. «Только недавно осмелились взглянуть на иконы, не нарушая их значения, со стороны чистейшей красоты; только недавно рассмотрели в иконах и стенописях не грубые, неумелые изображения, а великое декоративное чутье, овладевшее даже огромными плоскостями. Может быть, даже бессознательно авторы фресок пришли к чудесной декорации. Близость этих композиций к настоящей декоративности мы мало еще умеем различать, хотя и любим исследовать черты, и детали, и завитки орнамента старинной работы[9]», – писал Николай Константинович.

Между Западом и Востоком

Еще одна важная идея Рериха как историка и культуролога состояла в том, что древнерусское искусство по своей природе было синтетическим, впитавшим в себя лучшие традиции, с одной стороны, Востока, а с другой – Запада, чему способствовало, конечно, само географическое положение Руси, ее уникальное расположение между Европой и Азией. Отсюда происходило и особое отношение Рериха к национальному вопросу, с одной стороны, глубоко патриотичное, с другой, чуждое всякого шовинизма. Художник писал: «Мимо нас проходят пестрые финно-тюрки. Загадочно появляются величественные арийцы. Оставляют потухшие очаги неведомые прохожие… Сколько их! Из их даров складывается синтез действительно неонационализма искусства. К нему теперь обратится многое молодое. В этих проникновениях – залог здорового сильного потомства. Если вместо притупленного национального течения суждено сложиться обаятельному «неонационализму», то краеугольным его сокровищем будет великая древность, – вернее: правда и красота великой древности»[10].

Признавая самобытность основ древнерусской культуры, Рерих говорил также о несомненных влияниях на нее соседних культур. Рериха особенно интересовало влияние, оказанное на Русь северной, скандинавской культурой и Востоком, Азией.

Художник не раз подчеркивал положительное воздействие скандинавской культуры на северные земли Древней Руси, но по поводу возникновения русской государственности у него были свои взгляды, альтернативные норманнской теории. Рерих был уверен, что не с прихода варягов началось формирование государственного строя Руси. Продолжая свою мысль о неизвестных науке древнейших эпохах истории России, Николай Рерих писал: «Несомненно, радость Киевского искусства создалась при счастливом соседстве скандинавской культуры. Почему мы приурочиваем начало русской Скандинавии к легендарному Рюрику? До известия о нем мы имеем слова летописи, что славяне «изгнаша Варяги за море и не даша им дани»; вот упоминание об изгнании, а когда же было первое прибытие варягов? Вероятно, что скандинавский век может быть продолжен вглубь на неопределимое время.

Как поразительный пример неопределенности суждений об этих временах, нужно привести обычную трактовку учебников: «прибыл Рюрик с братьями Синеусом и Трувором», что по толкованию северян значит: «конунг Рурик со своим Домом (син хуус) и верною стражею (тру вер)».

Крепость скандинавской культуры в северной Руси утверждает также и последнее толкование финляндцев о загадочной фразе летописи: «земля наша велика…», и т. д., и о посольстве славян. По остроумному предположению, не уличая летописца во лжи, пресловутые признания можно вложить в уста колонистов-скандинавов, обитавших по Волхову. Предположение становится весьма почтенным, и текст признаний перестает изумлять.

Бывшая приблизительность суждений, конечно, не может огорчать или пугать искателей; в ней – залог скрытых сейчас блестящих горизонтов!»[11]

Рериха-историка и археолога (равно как и историка культуры) всегда интересовало влияние восточной, азиатской культуры на развитие Древней Руси и формирование ее самобытной культуры. Об интересе Н.К. Рериха к Востоку его старший сын – Юрий Николаевич Рерих, непревзойденный востоковед-энциклопедист, писал: «Азия, Восток всегда привлекали внимание Николая Константиновича Рериха. Его интересовали общие корни славянства и индоиранцев, восточные истоки Древней Руси, красочный кочевой мир наших степей. И в художественном творчестве, и в научных исканиях художника Север, Русь с Великим Новгородом (ведь именно Рерих был зачинателем раскопок Новгородского кремля) неизменно сочетались с Востоком, с кочевым миром Внутренней Азии, с миром древнеиндийской культуры и мысли.

Этим двум основным устремлениям художественного творчества и своего научного интереса Николай Константинович оставался верен всю свою творческую жизнь. Эти основные интересы его творчества навсегда остались как бы путеводными огнями на его пути художника и ученого. <…>

В доме отца Николая Константиновича частыми постителями были профессора-монголоведы А.М. Позднеев и К.Ф. Голстунский»[12].

Николай Рерих уже в молодости был убежден в родственности духовных и культурных традиций Древней Руси и Востока, Индии. Возможно, именно поэтому тайны переселения народов и происхождения праславян, далеких предков русичей, особенно интересовали Рериха как историка. Его единомышленником в данном вопросе был выдающийся ученый Виктор Викторович Голубев[13], востоковед, историк искусства и археолог, с которым Рерих встречался в Париже; при этом, по свидетельству Ю.Н. Рериха, оба исследователя строили планы в отношении будущих археологических экспедиций в Индию[14].

Во время трансгималайской экспедиции 1925–1928 годов Николай Рерих и его старший сын, востоковед Юрий Рерих кропотливо искали и изучали следы переселения народов, анализировали все, что сближало искусство, обычаи и антропологические признаки индо-тибетских народов с народами западноевропейской и славянской культур. Проведенная в те времена уникальная полевая научно-исследовательская работа уже на конкретных примерах убедила Рериха, что гипотеза об индоарийском историческом прошлом славян, да и всех других народов Европы, верна. Не случайно художник позднее писал: «Индия – не чужбина, а родная сестра Руси».

Остается лишь удивляться тому, насколько прозорливым и дальновидным оказался Рерих как ученый-историк.

Философия

Не менее интересные, а подчас и новаторские идеи Рерих высказывал и в других областях философского знания – в этике, эстетике, истории философии.

Как известно, Елена и Николай Рерихи получили от своего духовного Учителя, Махатмы Мориа, новое философское учение – Агни-Йогу, или Живую Этику. Это учение Рерихи вскоре распространили в странах Запада. Основную роль в принятии от Учителя Мориа текстов Агни-Йоги и составлении на их основе книг данного учения играла жена художника, Елена Ивановна Рерих. Она же в своих письмах последователям оставила первые, аутентичные комментарии и пояснения к наиболее сложным вопросам нового учения. В литературных работах Н.К. Рериха также содержалось немало интересных сведений относительно нового философского учения. В работах «Сердце Азии», «Струны земли» и других, вошедших в данный сборник и имеющих отношение к духовной культуре Востока, художник затронул многие философские идеи, содержащиеся в Агни-Йоге.

Одной из самых интересных тем в творчестве художника стала легендарная обитель гималайского Братства Адептов – Шамбала. На полотнах Рериха ожили многие мифы и предания Востока о жизни и деятельности духовных наставников таинственной обители. Почему сам художник и его супруга так интересовались всем, что было связано с этим понятием? Отношение Рериха к этому великому понятию Востока, без сомнения, лежит в его философских взглядах. Вся семья Рерихов была уверена, что Шамбала – это не просто красивый миф о чудесной стране праведников, где нет ни зла, ни несовершенств, ни обиженных, ни несправедливых, где все счастливы и заняты любимым делом. В основе понятия Шамбалы лежит общая для всех культурных традиций мира философская идея совершенного человека и идеального общества.

Миф о существовании идеального общества так или иначе отразился в культурах большинства народов мира. В Индии и Тибете с древнейших времен существовало понятие Шамбалы, Шангри-ла, Калапы; русские легенды повествовали о граде Китеже, а алтайские староверы называли страну праведников Беловодьем. Выдающиеся умы Запада выразили эту идею в образах города Солнца, острова Утопия, Касталии из «Игры в бисер» Г. Гессе и других понятиях-символах. Не будет преувеличением сказать, что понятие Шамбалы – это фактически прообраз, как бы модель самого человечества в далеком будущем, когда оно станет, говоря языком христианства, богочеловечеством, идеальным обществом.

Особенность отношения Рерихов к легендам о Шамбале состояла в том, что и сам художник, и все члены его семьи были уверены в том, что за этим понятием стоит не только философский миф, но и реальное историческое явление, и что духовные Учителя Шамбалы на протяжении всей земной истории оказывают всему человечеству огромную, хотя и неафишируемую, помощь в его эволюционном развитии. «Место трех тайн», «Долина посвящения Будды» – все эти указания ведут сознание людей туда же, за белые высоты Гималаев. Шамбала есть священное место, где земной мир соприкасается с высшим состоянием сознания. На Востоке они знают, что существуют две Шамбалы: одна земная и другая невидимая»[15], – писал художник.

В своих литературных работах Н.К. Рерих подчеркивал то значение, которое придается понятию Шамбалы на Востоке, и объяснял причины почитания, которым была окружена и легендарная обитель, и Гималаи, скрывающие ее от мира: «Все взоры обращены туда, где превыше облаков вздымаются величественные белые вершины. Возносятся, как особая заоблачная страна. Все чаяния обращены к Гималаям.

Канг-чен-цзон-нга – пять сокровищ великих снегов. Отчего так зовется эта величественная гора? Она хранит пять сокровищ мира. Какие это сокровища? – золото, алмазы, рубины?

Нет, старый Восток ценит иные сокровища. Сказано: «Придет время, когда голод охватит весь мир. Тогда появится некто, кто откроет великие сокровищницы и напитает все человечество».

Конечно, вы понимаете, что некто напитает человечество не физическою, но духовною пищей.

«Восходя на Гималаи, вы приветствованы именем Шамбалы. При спуске в долины то же самое великое понятие благословляет вас. Шамбала напитает человечество духовною пищей познания великих энергий»[16].

Учение Агни-Йоги, полученное Рерихами от их духовного Учителя, как раз и было посвящено вопросам самосовершенствования человека путем «познания великих энергий», и прежде всего, скрытой в самом человеке психической энергии. Как уже говорилось, многие положения этого учения можно найти в литературных работах Н.К. Рериха.

Философия науки

Многочисленные эссе и очерки Н.К. Рериха, посвященные вопросам философии науки, нисколько не утратили своей актуальности в наше время. В этих работах в общедоступной, увлекательной (почти художественной!) форме Рерих затронул серьезнейшую научно-философскую проблему – проблему объективности картины мира, созданной современной наукой, и тесно связанную с ней проблему парадигмы науки.

Еще во времена Блаватской (во времена Рерихов – тем более) было очевидно, что узкоматериалистическая парадигма науки не может объяснить природу многих феноменальных явлений духовного порядка. Такие явления, как ясновидение, телекинез, материализация и тому подобное, узкоматериалистической парадигмой науки не признаются за реальность. Между тем на сегодняшний день существует огромное количество фактов (засвидетельствованных в том числе и в ходе научных наблюдений и экспериментов), говорящих о том, что подобные феномены реально существуют, а не являются плодом чьих-то выдумок. Н.К. Рерих отмечал: «Появились люди, притом самые обыкновенные, которые без приемника улавливают радиоволны или могут видеть через плотные предметы, подтверждая этим, что орган зрения может действовать и за пределами физических условий.

В Латвии под надзором врачей и ученых находилась маленькая девочка, читающая мысли. Врачебный надзор исключает какое бы то ни было шарлатанство или своекорыстие. В конце концов, такой феномен уже перестает быть таковым, если и студенты Университета Сев. Каролины совершенно естественно достигают путем упражнений очень значительных результатов»[17].

Иные современники Рериха, наслышанные об интересе художника к неизученным явлениям и в природе, и в человеческой психике, поторопились объявить Рериха мистиком. Сам Рерих, однако, был категорически не согласен с этим. «В разных странах пишут о моем мистицизме. Толкуют вкривь и вкось, а я вообще толком не знаю, о чем эти люди так стараются. Много раз мне приходилось говорить, что я вообще опасаюсь этого неопределенного слова – мистицизм. Уж очень оно мне напоминает английское «мист» – то есть туман. Все туманное и расплывчатое не отвечает моей природе. Хочется определенности и света. Если мистицизм в людском понимании означает искание истины и постоянное познавание, то я бы ничего не имел против такого определения. Но мне сдается, что люди в этом случае понимают вовсе не реальное познавание, а что-то другое, чего они и сами сказать не умеют. А всякая неопределенность – вредоносна»[18], – писал художник в очерке «Мистицизм». Сам художник никогда не считал себя мистиком – вопреки мнению досужих обывателей – и в своих очерках подчеркивал, что загадочные явления, относимые невеждами в область мистики, существуют на самом деле как научные феномены, неизученные пока наукой. Рерих также особенно обращал внимание на тот факт, что подобные явления давно уже стали предметом научных исследований, проводимых передовыми учеными его эпохи. «Мы глубоко интересуемся передачей мысли на расстояние и всем, сопряженным с энергией мысли. Об этом уже давно были беседы с покойным Бехтеревым, с Раином, с Метальниковым. Область мозга и сердца, так выдвинутая сейчас учеными мира, не может быть названа дымчатым словом «мистицизм», но есть самое реальное научное познавание. Для невежд, вероятно, любое научное открытие есть мистицизм и сверхъестественность. Но тогда и Каррель, Крукс, Оливер Лодж, Пипин и все реальные ученые будут тоже мистиками», – писал Николай Константинович.

Рерих особо отмечал тот факт, что невежды и ретрограды пытаются объявить явления, не укладывающиеся в рамки старой, узкоматериалистической парадигмы науки, шарлатанством либо неадекватностью людей, подтверждающих реальное существование данного рода феноменов. В частности, в очерке «Парапсихология» Н.К. Рерих писал: «Во времена темного Средневековья, наверное, всякие исследования в области парапсихологии кончились бы инквизицией, пытками и костром. Современные нам «инквизиторы» не прочь и сейчас обвинить ученых исследователей или в колдовстве, или в сумасшествии. Мы помним, как наш покойный друг профессор Бехтерев за свои исследования в области изучения мысли не только подвергался служебным гонениям, но и в закоулках общественного мнения не раз раздавались шептания о нервной болезни самого исследователя. Также мы знаем, что за исследования в области мысли серьезные ученые получали всякие служебные неприятности, а иногда даже лишались университетской кафедры. Так было и в Европе и в Америке. Но эволюция протекает поверх всяких человеческих заторов и наветов. Эволюция противоборствует темному невежеству, и сама жизнь блестяще выдвигает то, что еще недавно вызывало бы глумление невежд. <…> Конечно, не забудем, что человек, уловивший радиоволны без аппарата, и теперь еще угодит в сумасшедший дом, ибо некоторого сорта врачи не могли допустить эту способность. Вообще, многие человеческие способности удивят косных ретроградов, и им придется пережить немало постыдных часов, когда все, что они отрицали, займет свое место в области точных наук.