Когда я уходил – ты плакала

Когда мой муж Кирилл пришёл ко мне, чтобы сказать, что он уходит, я уже всё знала…

– Пойми, это мой шанс. Единственный. Яна развелась с мужем – это же настоящий подарок судьбы…

Эту убийственную фразу он сказал своей сестре, пока я стояла, слушая его, и умирала от боли.

– Бирюков… Варю и вашу дочь я в обиду не дам! – зашипела Лизка, которая была мне как родная. – Не знаю, что тебе там за бес в седину вселился, но жене изменять не смей! Расскажешь ей и тогда вали к Яне, понял?

– В этом даже не сомневайся…

Когда он уходил, я плакала. Бывшая, которую Кирилл любил по сей день, теперь свободна. А мне остается немногое.

Выжить, выстоять, не разбиться на части.

Ведь у меня на руках дочь. И ради неё я готова на всё.

Не так давно мы с мужем и малышкой Вероникой переехали в огромный дом. Я всё ещё не могла привыкнуть к его размерам. Три этажа, подземный гараж, несколько спален. И даже маленький кинотеатр.

Здесь имелся даже лифт! А покупка этого дома стала для меня настоящим сюрпризом. Кирилл, который только и делал, что работал без конца, просто приехал однажды из офиса и сообщил:

«Скоро переезжаем, дизайнеры уже почти закончили колдовать над последними штрихами».

Мне оставалось лишь удивиться настолько, что я до сих пор не могла прийти в себя. И вот мы втроём живём в этом царстве-государстве, где я не сразу выучила, где именно находится наша с мужем спальня.

Зато у загородной жизни был огромный плюс: в моём распоряжении оказался большущий сад, где я могла в любое время дня и ночи гулять с коляской.

Наша с Кириллом дочь, которой на днях исполнилось полгода, как раз страдала от первых прорезывающихся зубиков, потому порой мы с Киром даже клали её в коляску и выходили гулять. Благо засыпала она при таком методе очень быстро, забыв про свои большие крохотные беды.

Вот и сейчас я битых десять минут пыталась уложить Веронику на дневной сон, что сдвинулся на целый час, однако она никак не желала успокаиваться. Сначала кряхтела, потом подхныкивала и, когда разрыдалась на всю Ивановскую, я повезла её в дом. Не хочет так, попробуем уложить всей толпой – муж как раз беседовал со своей сестрой в кинотеатре. Кажется, они обсуждали дела на фирме.

Завезя коляску в холл, я наклонилась, чтобы вытащить дочь, но она вдруг вырубилась. Просто закрыла глаза и, как это бывает только у маленьких детей, которые сами себя вымотали, отключилась.

Вздохнув, я прикрыла глаза. Пока у меня не всё ладилось с уходом за ребёнком, хотя полгода и было весьма ощутимым сроком. Например, порой всё ещё случались неконтролируемые приливы молока, как сейчас…

Я мысленно выругалась, когда почувствовала, что свитер стал влажным в районе груди. Потом немного пораздумала. Сейчас возвращаться на улицу равносильно тому, что я простужусь. Значит, нужно подняться наверх и попросить Лизу или Кира прогуляться с Вероникой.

Что я и сделала – быстро взбежав на третий этаж, прошла к комнате, отведённой под кинотеатр, но замерла, услышав голос мужа.

Он говорил приглушённо, но с жаром. А от того, что произносил, у меня по затылку и спине прошла волна ледяного озноба.

– Пойми, это мой шанс. Единственный. Яна развелась с мужем – это же настоящий подарок судьбы…

Искренне надеясь, что ослышалась, я стояла с колотящимся сердцем и понимала, что прямо здесь и сейчас рушится мой маленький уютный мир.

Яна была бывшей Кирилла, о которой я знала даже больше, чем мне бы того хотелось. Они встречались ещё со школы и, по словам мужа, он планировал на ней жениться. Пока не выяснил, что она параллельно крутит шашни с парнем с другого конца города.

Когда обнажилась эта грязная правда, Кирилл расстался с нею, а она сначала выскочила замуж за этого самого «другого», а потом с ним очень быстро развелась, чтобы связать себя узами брака с богатым мужчиной. Он был старше её раза в два, так что на фото, которые я зачем-то посмотрела в весьма большом количестве, эта пара выглядела, словно на меня со снимков смотрели отец и дочь.

И вот, как оказалось, их брак тоже не просуществовал вечность, и Яна оказалась свободна…

– Бирюков… Варю и Вероничку я в обиду не дам! – зашипела Лизка, которая была мне как родная. – Не знаю, что тебе там за бес в седину вселился, но жене изменять не смей! Расскажешь ей и тогда вали к Яне, понял?

Она искренне на него злилась, но я знала Лизу. И понимала, что в случае чего выбор её будет весьма очевидным. Она побурчит-поворчит, но всё равно останется верной своему брату…

Но мне сейчас было на это плевать. Я стояла и медленно умирала от боли, понимая, что это конец. Даже если вдруг Бирюков передумает, он уже захотел отношений с бывшей. Жить с осознанием, что Кир выбрал её, а не нас с Вероникой, я попросту не смогу.

– В этом можешь не сомневаться, – ответил Кирилл ровным тоном. – Конечно, ни о каком обмане речи быть не может. И изменять жене не стану. Расскажу ей… прямо сегодня.

Я услышала шаги, но сдвинуться с места сил не было. Так что если бы Бирюков меня обнаружил прямо здесь, я бы даже не смогла отвиснуть и сделать хоть что-то.

Но он, судя по звукам, всего лишь подошёл к бару, налил выпить и проговорил:

– Вообще, конечно, я опасаюсь. В одну реку дважды и всё такое… Ну, ты понимаешь. Но не могу выкинуть её из головы. Старался, пытался, никак. Всё думаю о ней и думаю. Представляю рядом… Сегодня окончательно понял, что будет честнее во всём признаться Варе… Ты не волнуйся, я их не обижу с Вероникой. У них будет всё.

Наконец, я смогла найти в себе силы, чтобы развернуться и бесшумно исчезнуть. Могла ворваться и сказать, что я всё слышала, но у меня на это попросту не было сил. Казалось, что продолжение этой истории меня убьёт, если я стану непосредственной участницей…

Когда спустилась вниз, всё, на что меня хватило – выкатить коляску на крыльцо, да так и оставить. Была велика вероятность того, что Вероника проснётся, но катать её по саду я точно не смогу. Ни физически, ни морально.

Как-то не представляла себе, что занимаюсь обыденным делом, пока в голове происходит самая настоящая вакханалия…

Но за что мне всё это? Почему небеса так несправедливы, что я вынуждена буду пройти через этот ужас? А самое главное – мне было безумно обидно за мою малышку… Мою доченьку, которая тоже отныне станет жить в неполной семье с приходящим на выходные отцом.

Вернувшись в гостиную, я тяжело опустилась на диван, забыв про то, что мне нужно переодеться. Когда всё же немного посидела, приходя в себя, решила, что я просто буду ждать разговора, о котором упомянул Кирилл. И копить на него силы.

– Ой, Варюш, а ты чего тут сидишь? – раздался голос Лизы, которая спустилась вниз.

А я и не заметила, как она пришла…

– Я… Мы… – начала, запинаясь.

Вскочила и указала на коляску, которую было видно через панорамное окно. Чувствовала себя так, будто я была преступницей, пойманной на месте, хотя это определение весьма подходило и Кириллу, и Лизе, что не торопилась рассказывать мне о том, какой удар ждёт меня совсем скоро.

– Мне переодеться нужно. Последи за Вероникой, – проговорила сипло, после чего пулей промчалась наверх, в спальню.

Только когда закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной, позволила дрожи охватить меня целиком. Казалось, что каждая клеточка моего тела колотится в приступе дичайшего озноба.

Вот же кровать… Та самая, супружеская, на которой не далее как прошлой ночью Кирилл меня любил… Он уже знал о том, что ему предоставился шанс завоевать бывшую снова? Или пока эта информация была недоступна?

Я заметалась по спальне, ощущая себя так, словно мне разом перекрыли кислород. Стала задыхаться, борясь с отчаянием, способным убить.

Нет уж! Не позволю изничтожить себя никому! У меня Вероника, она нуждается во мне особенно остро.

– Варя… ты в порядке?

Сначала ручку на двери дёрнули, затем по ту сторону раздался взволнованный голос Кирилла. Он действительно переживал за меня… Но, наверное, делал это исключительно потому, что я была матерью его ребёнка.

– Да, я в порядке! – соврала хрипло.

Подошла и открыла замок, на который машинально заперлась парой минут раньше. Когда распахнула дверь, на пороге обнаружился Бирюков, на лице которого была написана оторопь.

– Что-то случилось? Почему ты заперлась? – стал расспрашивать он меня, зайдя в комнату.

Даже огляделся, словно опасался, что я здесь не одна.

– У тебя всё в порядке? Ты не приболела?

Не дожидаясь ответа, Кирилл подошёл ко мне и приложил руку к моему лбу. Убедившись, что температуры нет, отступил и всмотрелся в моё лицо. Это был идеальный момент для того, чтобы сообщить мужу, что я всё знаю. Однако я промолчала.

– Не приболела. Мне просто нужно переодеться, – ответила, призвав на помощь высшие силы, чтобы они дали мне то, в чём я так отчаянно нуждалась.

Хотя бы глоток кислорода, передышку в том ужасе, что до сих пор бушевал внутри.

Отойдя к шкафу, я стащила свитер, оставшись в нижнем белье. Поймала взгляд мужа в зеркале и вдруг увидела, что он… отворачивается.

Будто застал ту, кого не должен был видеть в неглиже. Ну или уже присягал на верность своей Яне, даже в том, что было совершенно «законным»…

– Как прошли переговоры с Лизой? – поинтересовалась я безмятежно. – Обсудили всё, что хотели?

Нацепив футболку, я повернулась к мужу и посмотрела на него с искренним интересом. И когда он принял деловой вид, даже мысленно поаплодировала тому, как Бирюкову удаётся держать лицо.

– Да, обсудили. Я сейчас спущусь к дочери и с ней погуляю. А ты отдыхай.

Он вновь подошёл ко мне и небрежно мазнул колючим поцелуем по моей щеке. А мне вдруг захотелось плакать. Обнять себя руками и реветь в три ручья, потому что это уже был конец всему, хоть пока я ни о чём вроде как «не знала».

Кирилл ушёл, и я разом обессилела и обмякла. Пришлось даже поспешно устроиться на постели, потому что ноги стали ватными, а я вся превратилась в желе.

Итак, решение мною было принято. Я дождусь сегодняшнего вечера и, если окажется, что муж продолжит тянуть резину, попросту выдам ему всё, что будет на душе. Ну а дальше… Дальше всё, господа присяжные заседатели. Это будет окончанием моей семейной жизни, которая длилась уже десять лет.

И которая была, как мне казалось, слишком идеальной. Но, как выяснилось, всё хорошее имеет свойство завершаться.

Так что придётся с этим просто смириться. Другого выхода у меня нет…

Лиза уехала, а Бирюков взял на себя все заботы о дочери. Он словно отбывал повинность за то, что собирался сделать с нашей семьёй. И заранее нагружал себя тем, что впоследствии станет ему безыинтересным.

Может, я себе это придумала – кто знал? Но именно это чувство меня и охватило. И чем больше я думала об этом, тем острее становилось сожаление, что ради какой-то шлюхи, которая, ко всему, его ещё и предала, Кирилл готов отказаться от нашей малышки. Как же он станет чувствовать себя, долгое время находясь вне Вероники? Муж не станет видеть, как она растёт… Не будет участвовать в её жизни и взрослении полноценно. Разве его предстоящая измена стоит того, чтобы добровольно отказаться от самого настоящего чуда?

Когда Бирюков всё же уложил дочь на ночной сон и пришёл ко мне в спальню, я поняла, что именно сейчас и услышу то, о чём уже знала досконально. И что стало моей частью, интегрировавшись в душу, которая разбилась на острые осколки.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Кир деловито.

Причём таким тоном, каким это делают профессионалы в области медицины.

– Со мной всё хорошо, – ответила я и даже дыхание задержала как перед прыжком в воду с высокой скалы.

А может, даже и не в воду, а в самую настоящую пропасть, которую разверз собственными руками мой любимый муж.

– Мы можем поговорить? – уточнил Бирюков, и мне захотелось лишь одного.

Закрыть уши руками и ответить, что я даже слышать не хочу ничего. Ни сейчас, ни впредь. Но вместо этого я ответила зазвеневшим от внутреннего напряжения голосом:

– Конечно, можем.

И попыталась улыбнуться. Может, всё окажется не таким, как мне привиделось днём? И Кирилл просто спросит меня о какой-нибудь ерунде, ведь сейчас так странно и несвоевременно будет получить его признания в том, что он уходит к другой.

А бывает ли вообще своевременность у таких новостей?

– Давай присядем, Варя…

Я ощутила физически, что Бирюков начинает нервничать, хоть и очень старается этого не показывать. Но когда столько лет живёшь с человеком, учишься считывать почти любую его реакцию.

– Давай, – просто ответила и практически рухнула на край кровати.

Вцепилась в него обеими руками, расставив их по сторонам от напряженного, словно тугая струна, тела. Но и это не помогло – казалось, что земля под ногами уплывает, а я – плыву вместе с ней.

Кирилл остался стоять. Он лишь заложил руки в карманы брюк и расположился так, словно хотел иметь возможность покинуть комнату беспрепятственно. Если вдруг дойдёт до подобной необходимости.

– Варя… Я узнал, что Яна… В общем, она развелась, – произнёс тихим голосом Бирюков, и сердце моё полетело в ту же самую пропасть, в которую я мысленно угодила совсем недавно.

Слушала мужа молча. Просто не смогла бы разомкнуть губы и произнести хоть слово…

– Я не хочу тебе лгать… И изменять, скрываясь по отелям… Поэтому говорю тебе честно, как есть. Пытался не думать о ней, выбросить из головы… Пытался сказать себе, что нельзя назад, в прошлое, но не могу…

Ощутив, как по щекам моим покатились слёзы, я смотрела на любимого человека, ради которого была готова на многое, и понимала, что всё… У меня больше его нет. Он весь принадлежит другой, пусть они ещё не оказались в одной постели…

Боже, как мне жутко было представлять, что Кирилл скажет мне всё это, а потом пойдёт к этой своей дурацкой Яне! Будет обнимать её, ласкать, как меня. Потом ляжет с ней и… Я ведь знаю до чёрточки каково это – заниматься сексом с моим мужем. Знаю, что ему нравится, и как он способен прочесть все мои желания до единого…

– Ты… уходишь от нас с Вероникой? – прохрипела, инстинктивно схватившись за горло.

Его сдавило чем-то льдистым, царапающим. Я запоздало сообразила, что так звучит мой голос…

– Я говорю тебе о том, что мы с тобой больше не будем жить как муж и жена, Варя. Но моя дочь останется моей самой важной малышкой, что бы ни случилось.

Я запрокинула голову и зло, отрывисто рассмеялась. Пусть не рассказывает этих историй! Я знала по опыту подруг, как бывшим мужьям становится плевать на собственных детей, когда они, эти самые мужья, начинают жить с другими бабами. И то потомство, которое родилось от их шлюх, становится самым важным и ценным. Даже если они – не отцы этим детям.

– Кирилл… Я очень надеюсь, что это просто шутка, – выдавила, отсмеявшись.

Знала ведь – даже надежды нет на то, что Бирюков надо мною потешается и так по-идиотски юморит… Всё это правда… Всё так, как он сказал…

– Нет, Варя. Это не шутка. Мы с тобой разведёмся в самом ближайшем будущем. Я тебя не обижу и отдам даже больше, чем тебе полагается по закону. Но Яну попробую завоевать уже сейчас, о чём совершенно честно тебе говорю. Мне не за что просить прощения, потому что я тебе не изменял… И не изменю.

Он подошёл ко мне и взял за окаменевшие плечи. Провёл по ним руками вверх-вниз.

– Ты – одна из самых важных людей в моей жизни. Мать моего ребёнка. Это никогда не изменится, Варя. Но люблю я другую… И хочу её до алой пелены перед глазами…

Застыв на несколько мгновений, я мысленно сказала себе, что это последний раз, когда муж ко мне прикасается. Больше не позволю ему даже думать в сторону того, чтобы он меня обнял… Не говоря о большем.

А потом я резко скинула с себя его руки и прошипела:

– Ты хоть понимаешь, что делаешь со мной, когда говоришь все эти жуткие вещи? Оказывается, ты меня никогда и не любил, если у тебя в голове была эта шлюха!

Глаза Бирюкова сверкнули немым предупреждением. Ну же! Скажи мне, чтобы я заткнулась и даже не думала называть так его драгоценную Яну! Пригрози мне, упади ещё ниже в моих глазах…

– Варя, я понимаю, что ты на взводе. И больше и слова не произнесу о том, как и кого желаю… Но я считал, что так будет честнее… Думал, что если ты будешь знать всё, тебе будет… легче.

Легче! Как будто бы вообще существовало хоть что-то в этом мире, от чего мне стало бы не так жутко и убийственно воспринимать эту новую для меня реальность…

– А дочке, когда она подрастёт, мы тоже сядем и расскажем, что её папе вдруг захотелось вернуться к прошлому и трахать его в разных позах? – продолжила я выливать на голову Кирилла то, что слышать мужу было особенно неприятно.

– Нет, Варя! Господи, ну конечно, нет! Вероника будет расти с пониманием, что её папа и мама не вместе, но они сохранили ради неё прекрасные отношения! Вот, чего я хочу… Вот за что буду биться, даже если ты решишь говорить нашей малышке всякую гадость.

Я фыркнула и снова стала зло хохотать. В этом смехе не было ни капли веселья, но и рассчитывать на то, что он поможет мне избавиться от океана боли, бушующего внутри, не приходилось. Это попросту было невозможно…

– И как ты станешь это делать? Познакомишь её с тётей Яной и расскажешь о том, как прекрасна эта женщина, которая тебя кинула в прошлом?

Бирюков скривился, как будто испытывал моральные терзания. Затем глубоко вздохнул и на какое-то время замолчал. Смотрел на меня так, как будто решал, стоит ли ему сказать или сделать что-то ещё, или нет, а я вдруг с пугающей неотвратимостью поняла: мне жутко.

Прежде всего, от того, что в голову стали лезть совершенно дурацкие мысли. Сейчас, конечно, Кирилл оставит Веронику со мной, потому что она слишком мала… Но потом? Что будет потом?

Он будет забирать дочь на выходные к себе и своей Яне? Они ведь тоже могут завести детей, которые буду Веронике братьями и сёстрами. Эдакая Санта-Барбара имени семейства Бирюковых…

– Я всё понимаю, Варя… Осознаю, как тебе сейчас тяжело. Хочу сделать всё, что станет от меня зависеть, чтобы ты не страдала…

– Так просто сотри мне память и даже мысли не допускай, что ты можешь вот так просто прийти и сказать, будто хочешь свою проститутку!

Слова вырвались из моего рта раньше, чем я успела сообразить: говорить их не нужно. Всё ведь яснее ясного. В особенности тот факт, что я не прощу Бирюкова, даже если завтра утром он проснётся и сообщит, что шлея из-под его хвоста перестала действовать и он больше никогда даже не вспомнит Яну…

– Это невозможно, Варенька… И ты прекрасно знаешь, почему. Тебе самой не нужно быть с человеком, который ложится с тобой в постель, а представляет другую…

Размахнувшись, я влепила мужу пощёчину. Такую звонкую, что у меня засаднило ладонь.

– Сволочь! Я тебя ненавижу! – прошипела истерично.

Он рявкнул коротко:

– Давай ещё!

Просить дважды меня было не нужно. Следующие две оплеухи заставили Кира отступить. Его щёки горели огнём, а глаза снова полыхали. Муж тяжело и надсадно дышал, при этом глядя на меня так, словно видел впервые.

Он практически уничтожил меня сейчас. И всё, что держало моё сознание на плаву – дочь. Только она… Только моя маленькая девочка.

– Ты же в курсе, что по закону я могу не отпускать тебя ещё год? – выдавила из себя то, что пришло в голову совершенно внезапно.

– Ты так не поступишь, – тут же отозвался Кирилл. – Я тебя знаю, Варя… Ты не сможешь оставаться женой человека, который живёт с другой и её трахает, как ты изволила выразиться.

Я улыбнулась, хотя примерно представляла, как это выглядит со стороны. Наверное, моё лицо сейчас превратилось в уродливую маску.

– У меня ребёнок, Бирюков! Ты сделал верный выбор, когда решил, что матерью твоей дочери буду я… Я не предам Веронику никогда и, если понадобится, буду драться насмерть за неё даже с тобой, – немного переведя дух, я добавила: – Прежде всего – с тобой…

Потом сделала ещё один рваный, полный болезненного ужаса, вдох. Он сковал лёгкие и стал выворачивать меня наизнанку изнутри. Но я упрямо продолжила:

– Поэтому сейчас очень крепко подумаю о том, как мне будет лучше и выгоднее поступить в сложившейся ситуации… Если оставаться твоей женой и дальше – это полезная штука, развод ты получишь не сейчас…

Эти слова стали неприятным сюрпризом для Кирилла. Да ещё каким! Конечно, он мысленно рассчитывал вовсе не на это. Наверное, продумал, как придёт к Яне, как объявит ей, что он без пяти минут свободен… И заживут они долго и счастливо.

– Мы обсудим это чуть позже, – спокойным, даже увещевательным голосом сказал Бирюков по прошествии паузы. – А сейчас давай просто ляжем спать. Я пока останусь здесь, в доме. А завтра вернёмся к этой беседе. Утро вечера мудренее.

Он просто вышел, не дожидаясь ответа. Я осталась стоять, глядя в никуда пустым взглядом.

О какой мудрости говорил Кирилл – было непонятно. Уж чего-чего, а именно её в поступке мужа не было вовсе.

Но что я могу сделать, если в него бес вселился и лишил рассудка?

Сейчас казалось, что почти ничего…

Почти до самого рассвета я просидела у кроватки дочери. Она была просто ангелом, настоящим чудом. Которое так трогательно посапывало, даже не представляя, что творится вокруг её крохотной персоны, что я только и могла реветь и отирать беззвучно бегущие слёзы.

Пару раз я не выдерживала и попросту отключалась прямо в этой неудобной позе. А просыпалась от того, что вздрагиваю, когда едва не падаю. И вместе со мною, совершенно синхронно, вздрагивала и Вероника.

Нет, мне нельзя раскисать и при ней показывать, насколько сильны мои моральные страдания. Она хоть и маленькая, но уже всё чувствует.

Особенно – маму…

Когда Вероника всё же проснулась и я её покормила и переодела, настало самое тяжёлое для меня время. Наверное, следовало попробовать поспать в надежде на то, что меня немного «отпустит», но я плохо представляла себе, как могу лежать в постели и пытаться отключить все мысли.

Спустившись вниз, я обнаружила в гостиной Лизу. Увидев меня, она вскочила и сделала пару шагов в мою сторону, но замерла. Видимо, по моему лицу было понятно, что подходить ко мне не стоит.

– Варя… Он сказал, что…

Не договорив, сестра Кирилла стала нервно кусать губы. На неё я не злилась – не было причин. Она сделала верно, когда заставила Бирюкова открыть правду, что называется, не отходя от кассы.

Ни слова не ответив, потому что на это просто не было никаких душевных сил, я прошла к дивану и устроилась на нём. Лизка, немного посомневавшись, сделала то же самое.

– Кир на работе, если что… – проговорила она тихо. – Просил за тобой присмотреть.

Я усмехнулась очень недобро и, взглянув на Лизу, хрипло уточнила:

– Чего он боится? Что выйду в окно вместе с ребёнком?

На лице сестры появилось жуткое выражение, а я застыла, потому что в голове вдруг со всей чёткостью появилось: даже не заговаривай о подобном. Иначе тебя упекут к санитарам и ты точно лишишься дочери.

У Бирюкова в руках деньги. А деньги – это власть. За последние два года я выпала из профессии. Да и то зарабатывала не слишком много по меркам Кирилла, когда трудилась иллюстратором в издательстве.

Он, конечно, никогда меня этим не попрекал. На жизнь мне хватило бы, даже если бы была свободна, но сейчас полноценно возвратиться всё равно к работе не смогу.

А Кирилл за последние пять лет достиг весьма ощутимых высот. И всегда говорил мне, что если бы не верная поддержка в лице меня, то ничего бы у него не вышло.

– Не переживай, я не из тех дур, которым мужик важнее жизни. И уж тем более – ребёнка.

Лиза выдохнула и стала нервно постукивать по кожаному дивану пальцами. Этот звук был очень раздражающим, царапающим черепную коробку изнутри.

– Ты ведь его не примешь обратно, когда он обожжётся? – спросила настолько внезапно сестра Кирилла, что я чуть не поперхнулась молчанием.

О чём вообще речь? Они с Киром обсуждали, что Яна его сейчас отфутболит, и ему ничего не останется, как вернуться в семью?

– Просто… Это только между нами… Но я считаю, что Бирюкову там ловить нечего, – уверенно произнесла Лиза. – Да, будут какие-то дни, особенно по первости, когда он станет летать на крыльях от счастья и думать, что это навсегда и всё такое… Но потом розовые очки разобьются стёклами внутрь.

Я не торопилась отвечать, внимательно слушая Лизу, потому что не понимала: каких слов и реакций она ждёт от меня. И, положа руку на сердце, совершенно не верила в это её «между нами». Возможно, они с Кириллом это обсуждали и он просил её разузнать – останутся ли у него пути отступления.