Рокот сердец

Глава 2

Первые лучи солнца еще только крали синеву у ночи, когда Кона заставила себя открыть глаза. Не боль – она стала ее привычной спутницей, – а леденящая скованность во всем теле заставила ее сдержать стон. Каждый мускул, каждое сухожилие кричало о вчерашней битве, о нечеловеческом усилии, которым она подчинила себе дикого зверя. Тело умоляло о покое, требовало его, как утопающий глотка воздуха. Но воля была сильнее.

Опираясь на холодный камень стены, она кое-как поднялась в сидячее положение. В пещере пахло дымом, влажным камнем и звериным потом. Рядом с почерневшими углями костра, свернувшись в колючий клубок, спал дейноних. Шевеление разбудило его. Не шелохнувшись, он лениво приоткрыл один янтарный глаз, в котором плескалась не сонливость, а древняя, хищная мудрость. Он пристально уставился на Кону, но не бросился, не зарычал. Агрессия в нем угасла, вытесненная истощением и, возможно, зернышком невольного уважения. Вчера он, изможденный битвой, рухнул без сил, едва они добрели до пещеры, и это она, сама едва стоящая на ногах, втащила его тяжелое тело к огню, чтобы холод не добил их обоих.

Кона встретила его взгляд без страха, с холодной твердостью лидера стаи. Перед хищниками нельзя было показывать слабость. Один неверный жест или движение и динозавр бросится на тебя, желая доказать свое первенство. Поэтому он так внимательно за ней наблюдал.

– Сегодня будет второй урок, – прозвучал ее голос, хриплый от недосыпа, но не допускающий возражений. Она подошла и ткнула его в бок древком лука – не резко, но настойчиво. – Поднимайся.

Дейноних фыркнул, будто в ответ на приказ, но повиновался нехотя. Сначала подтянул под себя хвост, затем медленно, с видимым усилием поднялся на мощные, но все еще уставшие, лапы. Плотное оперение на спине и шее встряхнулось, с шелестом сбрасывая пыль пещеры. В его движениях все еще сквозила вчерашняя изможденность, но проблеск прежней ярости вспыхнул в янтарных глазах. Он сделал короткий, пробный выпад в сторону Коны, больше похожий на угрозу, чем на настоящую атаку.

Ответ не заставил себя ждать. Древко лука со звонким щелчком обрушилось на его чувствительный нос. Ящер отпрянул назад, издав возмущенный, почти птичий писк, и отступил к выходу из пещеры, где его уже касался холодок утреннего воздуха. Кона не шелохнулась, ее лицо оставалось каменным маской, но пальцы белели на древке лука. Она помнила: его кажущееся спокойствие – лишь временная слабость. Он голоден и слаб. И только поэтому, он позволяет держать над собой контроль.

– Спокойно, – ее голос прозвучал ровно, без угрозы, но и без колебаний. Она медленно, чтобы не спровоцировать внезапного движения, шагнула вперед и положила ладонь на его еще горячий от ярости шершавый нос.

Ноздри ящера раздулись, втягивая ее запах – запах боли, пота и несгибаемой воли. Два мира замерли в противостоянии: янтарные глаза с узкими зрачками-щелочками уставились в зеленые, человеческие, полные холодной решимости. Это была не просто пауза. Это была игра на выбывание, безмолвное заключение контракта, где ставкой была жизнь. Ветер свистел в расщелинах, единственный звук, нарушавший гнетущую тишину. Ящер не моргал. Кона тоже, сжимая волю в кулак, заставляя свое дыхание оставаться ровным.

И он сдался. С громким, шипящим выдохом, он опустил голову, отводя взгляд в сторону. В его позе читалось не столько покорение, сколько временное, вынужденное признание ее права командовать.

– Молодец, – в голосе Коны впервые прорвалась слабая нота одобрения, сухого и делового. Она достала из походной сумки последний приличный кусок вяленого мяса. Сердце сжалось – еды почти не оставалось. Не давая себе передумать, она откусила половину, с трудом прожевывая жесткую волокнистую плоть, а вторую половину протянула на открытой ладони.

Дейноних резко развернулся на сладкий запах еды. Его голова метнулась вперед со змеиной быстротой, и Кона едва успела одернуть руку, чтобы острые как бритва зубы не сомкнулись на ее пальцах. Он подбросил добычу в воздух, ловко поймал и одним жадным глотком отправил в глотку. Затем выпрямился, его взгляд снова прилип к ее рукам, выискивая новые крохи. Но руки были пусты.

Он снова посмотрел на нее. Уже не с ненавистью, а с терпеливым, хищным ожиданием. Урок был усвоен: послушание вознаграждается пищей. И Кона с холодом в сердце понимала, что этот договор будет действовать ровно до тех пор, пока у нее есть что предложить. По крайней мере, на их ранней стадии знакомства.

Кона проводила взглядом удаляющегося хищника, и на ее изможденном лице на мгновение проступила тень не умиления, а холодного аналитического интереса.

– Будешь слушаться, будешь есть, – повторила она свой суровый манифест, отступая к окраине тропического леса, но не поворачиваясь к ящеру спиной. Ее пальцы, привыкшие к луку и ножу, с новой целью принялись за работу: она принялась срывать прочные, волокнистые лианы и толстостебельные прибрежные растения. Импровизированная веревка была нужна ей для сложного перехода через архипелаг, но в ее уме уже рождался другой план – уздечка.

Пока ее руки автоматически плели плотную косичку, закручивая волокна в прочный канат, ее мысли работали быстрее пальцев. Дейноних, тем временем, отошел к самой кромке воды и замер, уставившись на волны, набегавшие на песок. И вот это поразило Кону больше всего. Не его мощь и не временная покорность, а… любопытство.

Взрослые особи не проявляли ничего, кроме целенаправленной агрессии и холодной, хищной расчетливости. Они были идеальными машинами для убийства. Но это… Вчера – зачарованный взгляд на танцующие языки пламени. Сегодня – созерцательное наблюдение за ритмичным движением воды. Если многолетний опыт загонщицы не подводил, то перед ней был не матерый зверь, а подросток. Юнец, чье врожденное любопытство перевешивало накопленный опыт выживания. Возможно, именно это детское стремление исследовать мир и заставило его отбиться от стаи и забрести сюда, на чужую территорию. А может, он был вынужденным одиночкой, как и она сейчас.

Кона неотрывно смотрела на него, прекратив плетение. Ее собственные зеленые глаза, выцветшие от усталости, были прищурены в глубоком раздумье. Она впервые видела нечто подобное. Возможно, он был не просто сильнее и выносливее, чем она предполагала. Возможно, он был и умнее. И эта мысль была одновременно пугающей и многообещающей. Глупое орудие можно сломать. Умного – можно научить.

Она снова взялась за плетеную уздечку, и ее движения стали чуть более уверенными, а взгляд – более прицельным. Ее новый «соратник» оказался сложной загадкой. И разгадывать ее было куда интереснее, чем просто сражаться насмерть.

– Стой смирно, – сквозь зубы процедила Кона, затягивая последний узел сплетенной уздечки. Плеть из лиан обвила морду дейнониха, и он тут же затряс головой, пытаясь сбросить назойливые путы. Его тело напряглось, инстинкт требовал освобождения. Но низкий, властный голос и твердый взгляд заставили его на секунду застыть. Этого было достаточно. Веревка затянулась. Он фыркнул, провел когтистой лапой по морде, пытаясь зацепить мешающую ему конструкцию, и тут же получил резкий тычок древком лука в ребро.

– Не выделывайся.

Сердце колотилось где-то в горле, когда Кона, собрав всю свою волю, перекинула ногу через его спину и устроилась на корпусе, лишенном какой-либо сбруи. Ее пальцы вцепились в поводья и шершавую кожу на его шее под оперением. Дейноних издал низкий, недовольный рокот, почувствовав тяжесть на спине. Он помотал головой, выказывая протест, но пара грубых шенкелей – ударов пятками по бокам – заставила его сделать первый неуверенный шаг.

Она уже раньше работала с хищниками, но редко и не для себя. Ее племя использовало покладистых травоядных или летунов, которые сами добывали себе пищу. Сидеть верхом на хищнике, чувствовать, как под ней перекатываются бугры мускулов, слышать его глухое ворчание – это был новый, пугающий уровень единения с дикостью.

Дейноних шел, вытянув голову, его тело почти не качалось, создавая удивительно плавный ход. Голова и шея оставались стабильными, идеальным прицелом для охотника. Он постоянно принюхивался, и Кона чувствовала, как напрягаются его мышцы, улавливая запахи. Внезапно спереди, из чащи, донесся тихий, писклявый рокот. Дейноних замер как вкопанный. Перья на его загривке и голове встали дыбом, создавая угрожающий ореол. Он поднял голову, его янтарные глаза сузились, безошибочно определяя направление на звук.

Рокот повторился, ближе и настойчивее. И тогда ее «транспорт» сначала напрягся всем телом, а затем резко кинулся в сторону звука.

Поводья вырвались из ослабевших от неожиданности пальцев Коны. Дейноних рванул вперед с такой силой, что ее отбросило назад, и она едва удержалась, вцепившись в его шею. Лес превратился в размытую полосу зелени и стволов. Она пригнулась к его спине, уворачиваясь от низко нависающих ветвей, которые норовили сбросить ее или порезать кожу.

– Стой! – закричала она, но ее голос потонул в реве ветра и в низком рыке хищника. Она бессильно дергала за поводья, не в силах совладать с мчащейся лавиной.

Дейноних сделал последний мощный прыжок. Кона, потеряв равновесие, едва не слетела с него, удержавшись лишь чудом. Раздался короткий, оборвавшийся писк, отвратительный хруст костей под мощными челюстями – и окровавленная тушка какого-то мелкого ящера исчезла в его пасти. У нее не было ни секунды, чтобы рассмотреть добычу.

Сердце упало. В ужасе она стала оглядываться по сторонам, и ее взгляд упал на трухлявое бревно неподалеку. И там, в его укрытии, она увидела то, чего боялась больше всего: аккуратное гнездовое углубление, выстланное мхом и перьями, а в нем – несколько продолговатых, пятнистых яиц.

Ее страхи оправдались. Они были в чужом охотничьем угодье. И голодный подросток только что съел чьего-то детеныша прямо у порога дома.

Тишина, которая воцарилась вслед за хрустом, была страшнее любого рыка. Воздух застыл, заряжаясь яростью.

На секунду Кона понадеялась, что этот одинокий писк был ошибкой, что родители далеко, и маленький глупец просто преждевременно возвестил об их возвращении. Но надежда – роскошь, которую она не могла себе позволить.

– Двигайся! – ее голос сорвался на отчаянный шепот. Она вонзила пятки в его бока, пытаясь развернуть его, увести от этого рокового места. Но дейноних стоял как вкопанный, превратившись в каменную глыбу с горящими янтарными глазами. Его взгляд был прикован к гнезду с неодолимой силой голода и инстинкта.

– Не сейчас! Ты нас обоих погубишь! – она из последних сил натянула поводья, пытаясь физически развернуть его голову. Мускулы на его шее напряглись, он лишь чуть подался, не отрывая глаз от добычи.

Он фыркнул, коротко и пренебрежительно, будто отмахиваясь от назойливой мошки. И сделал шаг. Еще один. Неповиновение было воплощено в каждом движении. Он низко наклонил голову, и его пасть раскрылась. Раздался мягкий, влажный хруст – и одно из продолговатых яиц исчезло в его глотке целиком.

Кона смотрела на это с нарастающим ужасом. Это был уже не просто голод; это было нарушение древнего закона, табу, за которое в этом лесу платят кровью. Ее динозавр методично, с ужасающей эффективностью уничтожал будущее целого рода. И в этот миг парализующего страха в ней проснулось что-то холодное и практичное. Им все равно уже не спасти кладку. А она тоже хочет есть.

Мысль опередила сомнения. Движение было резким и грациозным. Она соскользнула с его спины, подскочила к гнезду и, пока дейноних заглатывал второе яйцо, ее пальцы схватили два оставшихся. Теплые, упругие, они на мгновение задержались в ее ладонях, а затем исчезли в глубине походной сумки. Грех уже совершен. Теперь бы унести ноги.

Насытившись, дейноних внезапно стал сговорчивым. С коротким урчанием удовлетворения, он наконец позволил ей взобраться на спину и покорно повернул вглубь леса. Его шаг стал быстрее, переходя в мелкую, пружинистую рысь, от которой Кону стало слегка подбрасывать. Она вцепилась в него крепче, чувствуя, как ветер бьет ей в лицо и свистит в ушах. Она не оглядывалась. Каждый уносивший их вперед прыжок был молитвой. Единственное, что имело значение сейчас – это расстояние. Как можно большее расстояние между ними и обреченным гнездом.

Когда позади них, уже в отдалении, раздалось ответное, полное ярости рычание, Кону пробрало до самых костей. Хотя они были уже ближе к лагерю «Вечного Огня», чем к разоренному гнезду, она знала – это не конец. Динозавры славились не только агрессией, но и злопамятностью. Особенно те, у которых только что отняли будущее.

Сердце ее колотилось, вливая в жилы ледяной адреналин.

– Быстрее! – крикнула она, вонзая пятки в бока дейнониха и вцепляясь в упругое оперение на его шее так, что пальцы заныли от напряжения.

Дейноних возмущенно зашипел, бросив на нее искоса взгляд, полный обиды, но и его собственные инстинкты трещали от тревоги. Второй, уже более близкий рык, прорвавшийся сквозь чащу, заставил его забыть о недовольстве. Он резко вытянул голову, как стрелу, и ринулся вперед, переходя с резвой рыси на полный, сокрушительный бег.

Кона прижалась к его горячей спине, стараясь стать единым целым с его телом, потоком воздуха, несущимся сквозь лес. Деревья превратились в сплошную зеленую стену, проносившуюся мимо с головокружительной скоростью. Дейноних был рожден для этого – он мастерски петлял между стволами, явно находясь в родной для себя среде. Но его мастерство оборачивалось для Коны новым испытанием: о ее собственной целостности приходилось заботиться самой. Она отчаянно отклонялась то вправо, то влево, чувствуя, как грубая кора царапает голени, а низко нависшая ветка с хлестким ударом бьет по плечу. Боль пронзала ноги, но мысль о том, что позади – пара обезумевших от горя родителей, заставляла стиснуть зубы и держаться крепче.

Лагерь «Вечного Огня» был уже так близко, что в просветах между деревьями чудились огни и запах дыма. Но рычание, которое обрушилось на них теперь, было не эхом – это был оглушительный, яростный рев прямо за спиной. Кона инстинктивно дернулась, обернулась, и у нее перехватило дыхание.

Из-за гигантских стволов, в двадцати шагах, возникла окровавленная морда. Аллозавр. Чудовищных размеров, с пастью, усеянной кинжаловидными зубами, измазанными в той же крови, что и их жертва. Его глаза, маленькие и полные бездонной, животной ярости, были прикованы к ним. Не просто к добыче. К ним. К тем, кто посмел украсть их кладку.

Вот чье гнездо они разорили. И к несчастью для них, аллозавры бы и не только сильны, но и чертовски быстры.

Внезапно дейноних резко затормозил, чуть не швырнув Кону с спины. Прямо перед ними, будто из-под земли, выросла вторая тварь, чуть меньше первой, с темно-коричневой, словно старая кора, шкурой. Мощные челюсти распахнулись в немом рыке, целясь прямо в основание шеи ящера Коны, в слабое место.

Время замедлилось, стало тягучим и ясным. Кона увидела каждый мускул на теле противника, брызги слюны, летящие из его пасти, испуганный вздернутый хвост собственного дейнониха. Ее рука сама потянулась за луком, движения стали неестественно плавными, словно она плыла в меду. В голове, чистая и отчетливая, стучала одна-единственная мысль, не крик, а констатация леденящего факта:

Их сейчас убьют. Их обоих сейчас убьют.

И в этой замедленной съемке надвигающейся гибели ее пальцы нашли древко стрелы, зажатой под коленом. Последней надежды.

Но стрела так и не покинула тетиву. Вместо ожидаемой атаки, дейноних резко отпрянул назад, присев на мощные лапы, и в следующее мгновение – ринулся навстречу. Выставив вперед свои смертоносные серповидные когти, он прыгнул.

Резкий маневр оказался слишком стремительным для Коны. Девушка не удержалась, кубарем скатившись с его спины и больно приземлившись в колючие кусты. Боль пронзила бок, но адреналин заглушил ее. Она мгновенно вскочила на ноги, лук уже был в руках, стрела на тетиве. Мир сузился до двух целей.

Аллозавр, на которого набросился ее ящер, бешено вертелся на месте, пытаясь стряхнуть с бока впившегося в него зверя. Его мощный хвост, словно булава, проносился в сантиметрах от Коны, едва не сбив ее с ног снова. Дейноних висел на нем, вцепившись когтями в бедро, его зубы с хрустом вгрызались в мышцы бока, окрашивая землю багрянцем.

И тут из чащи, с грохотом ломающегося молодого дерева, выбежал второй аллозавр. Он мчался на помощь сородичу, его взгляд был прикован к схватке. И совершил роковую ошибку – забыл о человеке.

– Со мной не поздоровался! – крикнула Кона, и тетива звонко щелкнула.

Стрела вонзилась аллозавру в чувствительный нос. Хищник взревел от боли и неожиданности, резко затормозив. Это была не смертельная рана, но удар по нервным окончаниям оглушил его, тормозя атаку.

– И это тоже для тебя! – последовала вторая стрела. Она впилась в основание его шеи, в мякоть между костяными пластинами. И снова не смертельно, но до ужаса больно.

Оглушенный, отвлеченный яростной болью, аллозавр затряс головой, потеряв фокус. Он все еще был смертельно опасен, но его порыв был сломлен. На несколько драгоценных секунд Кона выиграла время. Время, за которое ее новый союзник мог разобраться со своим противником.

Дейноних, почувствовав преимущество, спрыгнул с поверженного противника, отскакивая в сторону Коны. Он весь распушился, превратившись в колючий, шипящий шар из перьев и ярости. Взъерошенный, в крови, он казался больше и невероятно опасным. Но победа была иллюзорной.

Раненый аллозавр, истекая кровью, сделал шаг назад, прихрамывая. И в этом отступлении таилась новая атака. С молниеносной скоростью, которую Кона не ожидала от столь массивного зверя, он резко выбросил голову вперед. Его челюсти, словно капкан, сомкнулись на кончике хвоста дейнониха.

Раздался отчаянный, птичий крик. Дейноних взметнулся в воздух, оторванный от земли чудовищной силой, и беспомощно забился в его зубах, как мышь в пасти кошки. Аллозавр принялся трясти его, намереваясь оставить противника без перьев и хвоста.

– Нет! – крик Коны был полон настоящего ужаса. Она перевела лук на первого противника, почти не целясь, выпустила стрелу. Та вонзилась аллозавру в затылок, но лишь заставила его взреветь от ярости, из-за чего, казалось, он лишь сильнее сжал челюсти.

И в этот миг второй, пронзенный ее стрелами хищник, забыв про боль, сделал к ней свой последний, стремительный рывок. Гигантская тень накрыла ее. Пасть, усеянная кинжалами-зубами, раскрылась прямо перед ее лицом, заслонив все небо. Запах гнили и крови ударил в ноздри. Кона замерла, зная, что это конец.

И вдруг… пасть исчезла.

Ее сбил с ног оглушительный грохот и яростные боевые кличи. Над ней, словно обрушившаяся с небес лавина, пронеслись всадники на паразаврах – огромных, бронированных травоядных, чьи гребни были подобным таранам. Они сшибли аллозавра с ног, отбросив его в сторону с внушительной силой.

Один из всадников, могучий воин в плаще с вышитым знаком пылающего солнца, ловко соскочил с седла и оказался перед Коной, закрыв ее собой.

– Закрой уши! – рявкнул он, и его голос пробился сквозь оглушительный грохот.

Кона инстинктивно повиновалась, прижав ладони к голове, но было поздно. Громовые, низкие трубы паразавров, призванные дезориентировать и устрашать, прокатились по лесу. Звук ударил по ее барабанным перепонкам, оглушил, заставил мир поплыть. Она покачнулась, и в последнее, что она увидела перед тем, как сознание начало уплывать, был ее дейноних, с окровавленным хвостом, падающий на землю из разжавшихся челюстей аллозавра.

Тишина, пришедшая на смену хаосу, была оглушительной.

Глава 3

Резкий запах трав ударил в нос, заставляя проснуться. Кона передернулась, чувствуя на своем затылке чужие руки, едва не подавившись напитком, который в нее аккуратно вливали. Откашлявшись, она села, тяжело дыша. Взгляд тут же упал на ее перевязанные ноги. Чистая повязка, аккуратные узлы. «Лекарь. Или хотя бы тот, кто умеет обращаться с ранами», – пронеслось в голове с холодной ясностью, пока она инстинктивно сканировала пространство вокруг.

Она находилась в просторной палатке из грубой, но прочной кожи. Где-то за стенкой доносились приглушенные голоса, лязг металла, шипение ящеров – привычные звуки лагеря. Ее нож и лук лежали в углу, на виду, но вне зоны мгновенного доступа. «Значит, не враги. Пока что. Или просто уверены в себе».

– Ты в порядке? – девушка напротив нее держала кружку с травяным чаем, взволнованно оглядывая Кону. Ее лицо было молодым и открытым, без шрамов, которые украшали лица воинов ее старого клана. Получив подтверждающий кивок, она обернулась к кому-то позади, – Ганс, она в норме.

– Хм? Это хорошо.

За ней показался мужчина. Большой, в броне из хитиновых пластин, скрепленных толстыми сухожилиями. Его борода была заплетена в косички, в некоторые из них были вплетены крошечные костяные бусины. С трудом, но Кона узнала в нем своего спасителя от аллозавров – того, чей голос она слышала перед тем, как зов паразавров лишил ее сознания. Должно быть, лидер этого поселения.

Ганс подтянул деревянную табуретку поближе, садясь напротив Коны и сложив руки в замок, оперев их на колени. Его поза была одновременно и расслабленной, и собранной, как у хищника, что позволяет себе передохнуть, но готов в любой миг ринуться в бой. Его темные глаза изучали ее без враждебности, но и без дружелюбия. Он просто оценивал то, что им удалось спасти.

– Ну. Рассказывай. Кто ты, откуда? Как узнала, где нас искать?

Воздух в палатке застыл. Вопрос прозвучал ровно, но за ним стоял вес всего лагеря «Вечного Огня». Кона почувствовала, как ее сердце забилось чаще, но дыхание она силой воли сделала ровным. Это был ее первый экзамен. Правда была слишком ценной валютой, чтобы тратить ее всю сразу. Ложь могла быть раскрыта мгновенно.

Она медленно выдохнула, глядя на свои перевязанные ноги, давая себе секунду на раздумье. Пальцы сами потянулись к коротко остриженным волосам, нащупывая знакомую тяжесть косы, которой больше не было. На ее месте – лишь легкая щетина.

– Меня зовут Кона, – ее голос прозвучал хрипло, но твердо. Она подняла взгляд на Ганса. -Из клана… которого больше нет.

Она сделала паузу, наблюдая за его реакцией. Ничего. Лишь легкое движение брови, побуждающее продолжать.

– «Последний Вздох» охотился за моей головой. Я бежала. Долго. – Она кивнула в сторону входа в палатку, откуда доносилось недовольное шипение и скрежет когтей по земле. – Он был единственным шансом добраться до центра архипелага. О вашем клане много говорят. Говорят, «Вечный Огонь» не бросает своих. А еще говорят, что вы не боитесь того, чего боятся другие.

Она не сказала, что искала именно их. Она сказала, что искала спасения от одних и надеялась на силу других. Это была разница, которую такой человек, как Ганс, должен был оценить.

Внезапно снаружи раздался громкий, тревожный крик, и знакомое низкое рычание, от которого задрожали стены палатки. Девушка с кружкой вздрогнула. Ганс не повернул головы, его взгляд все так же был прикован к Коне.

– Твой питомец не любит, когда к нему подходят слишком близко, – сухо констатировал он. – Мои люди держатся на расстоянии. Пока что. Но с ним мы разберемся позже, – Ганс прокашлялся в кулак, выпрямляя спину. Его взгляд на мгновение стал отрешенным, будто он мысленно просчитывал последствия. – Значит, люди из «Последнего Вздоха» решили изжить еще один клан. Судя по цвету твоих волос, ты из клана «Стального Крыла»?

Ганс получил кивок от Коны, после чего лишь фыркнул и провел рукой по бороде, костяные бусины мягко постучали друг о друга.

– Чертовы варвары… У нас так не останется клиентов. Не думай обо мне плохо, мне искреннее жаль твоих людей, но я не хочу подставлять своих воинов и торговцев под удар, зная, что ты являешься мишенью для этих разбойников.