Всё за тебя

Глава 1

Последний отчет заполнен и отправлен, а я откидываюсь на спинку кресла, потирая пальцами переносицу. Очередная двадцатичасовая смена подошла к концу. Но моя усталость имеет гораздо более глубокие корни. Память хранит все события моей жизни. Другим намного легче жить в этом мире. Они ничего не помнят и не знают, через что пришлось пройти ради свободы.

– Александр Андреевич, я всё сделала, последний обход, заполнила карты и проверила палаты, могу идти? – молоденькая сестричка без устали строит глазки всем подряд. Но для меня важна лишь одна женщина, которая уже третий месяц лежит в коме.

– А что с Ветровой?

– Без изменений, – отвечает девушка, и мне кажется, в её голубых глазах вспыхивает раздражение.

– Ясно, можете идти, – отворачиваюсь к окну, всматриваясь в отражение ночного города. Санкт-Петербург совсем не напоминает Аль Гроссу, но лишь современный его вариант. Если же убрать метро, асфальтированные дороги, яркие витрины и высотки, то можно увидеть древнюю столицу Рутении. Дворцы остались неизменными, хотя исторически изменились.

Поднимаюсь и, сняв халат, накидываю на плечи пальто, но, проходя по коридору, замедляю шаг возле одной палаты. Родители Ветровой не отходят почти никогда от своей дочери, а ещё этот неудачник, крутящийся здесь постоянно. Хотел бы я вернуть свою силу и придушить его раз и навсегда, чтобы даже не появился больше никогда на свет. Но сейчас ни в её палате, ни возле никого нет, поэтому, оглянувшись по сторонам, захожу внутрь. Бледная, словно принцесса из сказки, уколовшаяся о прялку и заснувшая мертвым сном. Можно было бы подумать, что Лена просто спит, если бы не трубки, торчащие из её руки и рта.

– Я всё сделаю, чтобы ты вернулась ко мне, моя милая разрушительница тьмы.

Наклонившись, прижимаю губы к её холодному лбу и чувствую, как цепенею, словно я вновь там, в Рутении, на границе, и не успеваю вернуть её, снова теряя.

– Ты вернешься ко мне, милая, и будешь помнить, в этот раз я успел и сохраню всё в целости.

Ещё один поцелуй – и я выхожу из палаты, прикрывая за собой дверь. Меня ждет пустая квартира в Кировском районе, но надеюсь, это ненадолго. Совсем скоро Лена очнется, и больше я ни за что не отпущу.

Спустившись в гараж и сев за руль, выезжаю на ночные улицы города. Ночь – это моё время, я с самого детства любил тьму, даже не подозревая тогда, что вся тьма окажется во мне.

Огни мелькают на лобовом стекле, пока еду по набережной Фонтанки и дальше по Московскому проспекту, но для меня они сливаются в одну сплошную полосу.

Мысли улетают в тот день, когда Лену только привезли в отделение. Мне пришлось использовать связи, чтобы её перевели из Выборга в Питер. Но даже так я не готов был увидеть вновь почти бездыханное тело единственной женщины в моей жизни, которая что-то для меня значила. Кровь на лице и голове, кровь на одежде, и бледное лицо. Такой я запомнил её в последний раз. И словно вернулся туда же. Вот только я не смог тогда ничего сделать. Теперь же у меня был шанс, и прошло несколько тяжелых часов в операционной, когда я восстанавливал пробитую голову девушки, собирая кость по частям. Повреждения мозга могут быть необратимы, и это станет ясно лишь в тот момент, когда она выйдет из искусственной комы. Если я потеряю её и сейчас, то просто не знаю, что будет со мной. Сил и магии больше не осталось, как не осталось и возможностей встреч. Я искал её, пока не нашел. Но категорически не согласен находить такой. Однако ощущение собственного бессилия уже последние две недели вынуждало срываться на персонал. Паркуясь возле дома, выхожу из машины и поднимаюсь на лифте на двадцать пятый этаж. Пусть хоть так, но хочу быть над городом. И хотя мой дом находится далеко от шумного центра, мне нравится здесь, нравится тишина и чистый воздух вблизи парка Александрино. Немного символично даже.

Квартира встречает меня тишиной. Бросаю сумку на небольшую тумбу в прихожей, а сам раздеваюсь и прохожу вглубь. Провожу по лицу рукой, словно это поможет убрать усталость. Но разве можно убрать прожитые годы? И память обо всем, что привело меня сюда? Нет. Но хотя бы мышцы лица немного расслабляются.

Перевожу взгляд на окно. Там, вдалеке, можно увидеть шпиль Адмиралтейства. Так странно быть здесь, но помнить совершенно другую страну. Делаю себе горячий кофе и, взяв кружку, иду в спальню. Кровать не застелена, как собрался утром на работу, так и бросил всё здесь. Ну да, слуг нет. Как и угрозы жизни больше нет. Это непривычно для меня после стольких лет понимания, что я для других чуть ли не кубок мира.

Добавляю в чашку с кофе коньяк и сажусь на диван. Телевизор включать не хочется, слишком много голосов было вокруг в последнее время. Три тяжелых операции, да ещё и ожидание, что ребенок не переживет эти сутки. Но говорить родителям в случае печального исхода придется не мне, а Михаилу.

Делаю глоток и чувствую, как горячая жидкость стекает по горлу, согревая изнутри. Вот только холод, поселившийся в моей душе, даже морем коньяка не разогнать. Если я и в этот раз потерплю неудачу, то просто не знаю, что ещё смогу сделать. Ведь теперь у меня не остается фокусов, чтобы отыграть эту партию ещё раз в будущем.

Сколько уже было возможностей? Сколько было упущено шансов? И эта последняя встреча. Она носила моего ребенка. И я всё потерял. Снова. В этот раз всё было гораздо хуже. Терять снова и снова, но терять двоих, особенно когда я уже смирился с мыслью о будущем малыше и уже поверил, что, может, в этот раз всё будет иначе. Но снова мне помешали. И я снова упустил её.

Отставив бокал на прикроватную тумбочку, я поднимаюсь и, скинув с себя одежду, направляюсь в душ. Горячая вода расслабляет напряженные мышцы тела и помогает расслабить немного нервы. И выйдя из кабинки, чувствую, как веки тяжелеют. Сил хватает ровно на то, чтобы добраться до кровати и отрубиться прямо поверх покрывала.