Фамэс. Книга вторая

Драгхольм

«Я взглянул, и вот, конь белый, и на нём всадник, имеющий меру в руке своей. И слышал я голос посреди четырёх животных, говорящий: хиникс пшеницы за динарий, и три хиникса ячменя за динарий; елея же и вина не повреждай».

Рождённые под эгидой кровавой Луны четыре мальчика были названы в честь великих и устрашающих всадников апокалипсиса. Им дали их имена и нарекли теми, кто будет править городом Шартре и Академией Дракмор. Будущие основатели тех мрачных земель, хранители страшной тайны, ноктюрны.

Посвящение являлось одним из древнейших обычаев. Оно практиковалось во всех древних религиях. И было необходимым условием для дальнейшего взросления. Это важное испытание для тех, кто правит городом Шартре.

– Инициация – с латыни означает совершение таинства. Вступление во внутренний круг четвёрки основателей. Проходя посвящение, вы получаете покровительство системы, которую выбрали. Запомните, не только мы выбираем, нас тоже выбирают, – говорили основатели, которые из поколения в поколение проводили инициацию своих сыновей, посвящая их в тайны города Шартре. – Чтобы избежать ошибок и неверно принятых решений, нужно изучить себя, свои сильные стороны и понять слабости. Страх нельзя препарировать, иначе как его выжечь из головы, чтобы войти в круг основателей с чистыми мыслями и верой в сердце?

Знаний всегда недостаточно, ведь нет предела совершенству и развитию себя. Потому в течение всей жизни обретаешь полное осознание, изучая и практикуя, дополняя свою систему знаниями старых свитков. Время до посвящения отводилось для изучения старинных летописей, что оставили Творцы. Знания, содержащиеся там, могли напугать, но каждый из основателей проходил этот трудный мучительный путь познания. Они подобны маленьким бусинам, которые нанизывали на общий стержень, формируя фундамент представлений о прошлом, настоящем и будущем.

Каждый посвящённый получал базовые знания с самого детства. По мере взросления тяжесть истории становилась горче и опаснее, но не для того, чтобы запугать, а для того, чтобы пришло осознание. Клятва, данная в шестнадцать лет, должна быть поистине чистой. Хранить секреты всегда сложно, но ещё хуже, когда те тайны могут погубить мир.

Пройдя тот путь по достижению шестнадцати лет, основатели проводят ритуал в ночь Кровавой луны. Инициация проходит в закрытом круге и допускаются туда только четыре избранных мальчика. Они должны принести клятву на крови, выпить из кубка смерти и позволить туману раскрыть их самые потаённые страхи.

Глубокий дремучий лес, что окружал Академию Дракмор, всегда молчаливо встречал те души. Каменный алтарь располагался на перекрестке четырёх тропинок. Он находился в северной стороне и стоял по центру. Болота, на которых произрастал самый мощный и опасный наркотик, располагались по правую руку. По левую – долина смерти.

Войдя в круг посвящения, выйти уже нельзя, только через жуткие муки перед смертью. На каменном алтаре, возвышаясь в небо, стоял кубок с вином. Каждый посвящённый должен был добавить в кубок каплю своей крови. Основатели же втайне подмешивали в вино ноктюрну. Когда полный диск Кровавой луны поднимался высоко на небосводе, каждый делал по глотку, а посвящённые пили последними. После чего начиналось основное действие.

Основатели ходили по кругу, после чего занимали свои места, а их сыновья вставали в центр, вокруг каменного алтаря. Высоко в небеса поднималась устрашающая песнь, похожая на заклятие. Они плели нить истины, желая, чтобы их сыновья оказались достаточно сильными для посвящения.

«Вы стоите на перекрёстке четырёх дорог: дорога к смерти, дорога к силе, дорога к познанию. И четвёртая, самая опасная, неведомая дорога. Нагие и беззащитные, вы отдаёте себя во власть леса. Мы отменяем ваше время. Всё начиная от младенчества и до старости. Отменяем чувства – страх, любовь, ненависть, тоску, страсть, гнев. Отменяем слабости – власть, славу, жалость.

Мы, основатели, хранители тайны города Шартре, просим у леса позволения стянуть силу и показать страхи. Открыть безвременье, услышать волчий вой, почувствовать жар дыхания папоротника, ток бегущей по венам крови. Увидеть болотные огни. Вкусить чёрную воду. Привлечь правду. Обрести равновесие, тишину и единение с разумом. Призвать силу, землю, душу, кровь».

Пройти посвящение и остаться в живых – вот главная прерогатива каждого. Для того чтобы закалить душу, узнать, что скрывается за самыми тёмными дверьми в сознании, необходимо прожить свои страхи в одиночестве. Не поддаться на тихий шёпот монстров, что жаждут утащить в самые глубокие низины ада. Тогда и только тогда на рассвете, вернувшись к алтарю, посвящение считается завершённым. Каждый даёт клятву верности хранить знания, полученные в мрачных объятиях тумана, и нести его всю жизнь, не открывая истины никому.

Основатели считали своих сыновей достаточно зрелыми в их шестнадцать лет для принятия клятвы, но всадники даже не подозревали, на какие кошмары обрекут их отцы. Они были не готовы к той тьме, что ждала впереди. Но важно одно, перед четвёркой всадников не отцы стояли, а основатели. Те, кто прошёл тот же ритуал посвящения.

Босыми ногами, ступая по сырой земле, всадники пробирались к лесу. При входе они оставили дары под больши́м деревом – могучим стражем. Основатели ожидали в центре круга. Перекрёсток четырёх дорог – крест. В центре нарисован круг. С востока – болота. Чёрная вода за спинами – с запада. Справа – костёр. Слева – долина смерти.

Их подвели к каменному алтарю, где лежал древний фолиант из кожи, похожей на человеческую. Надрезали ладони ритуальным кинжалом, чтобы кровь капала на страницы. Книга впитывала её. Буквы вспыхивали багровым цветом.

В ту ночь на каждом были чёрные мантии, укрывающие обнажённые тела. На головах капюшоны, скрывающие лица, а в воздухе висел тяжёлый запах ладана, смешанного с медью. Четыре тени в рваных мантиях стояли позади. Их лица были скрыты за серебряными масками с пустыми глазницами. Основатели стояли по кругу, шепча слова на забытом языке, где каждая буква – это нож, разрезающий реальность.

«Кровь – чернила души. Теперь вы часть повествования».

Головы основателей склонились. Ледяное дыхание коснулось всадников. Каждый из отцов приложил руку ко лбу, показывая другие реальности. Показывая смерть своих детей в десятке вариаций. Лица тех, кого они предали. Тьму, что всегда жила внутри.

«Признайте. Это и есть вы настоящие».

Следующий шаг – чаша с вином, густым, как кровь. Они пили, и вкус менялся от сладкого до гнилого. В ушах стоял звон. В груди поселился холод. Голоса масок слились в один:

«Вы больше не плоть и кровь. Вы слово в нашей истории. Вы сломанная глава. Вы боль, которая будет жить вечно».

Встав в центр круга, всадники скинули мантии стоя обнажёнными, когда основатели затянули песнь. Тринадцать оборотов, будто отматывали время, назад возвращая жизни сыновей к младенчеству. А перед глазами мелькали самые яркие и страшные события их судеб.

Туман сгустился достаточно, чтобы превратить основателей в мистические фигуры. Их слова набатом звучали в головах. Чёрный вихрь сгустился из микроскопических капелек тумана и прошёл через всадников снизу вверх, вычищая всё, что осталось внутри.

Факелы с маслом, настоянным на полыни и белене, отбрасывали колеблющиеся тени, которые ненадолго задерживались в воздухе после движения. Запах гниющей лилии, в разбитых купелях, заполнял лёгкие. Медный привкус крови окутывал гортани. Сладковатый, трупный дух, прикрытый ладаном, въедался в кожу.

В вине была кровь четырёх всадников, толчёный аконит и пепел. Вкус сначала казался сладким, затем, как ржавые гвозди. В горле шевелилось нечто инородное, будто пауки выползали из чаши. Кровь в венах пульсировала, будто жидкая лава. На миг перед посвящёнными промелькнули все возможные версии их смерти.

Всадники знали, что делать на каждом этапе, но в голове их стоял непроглядный туман. Каждый из четырёх сел на сырую землю, чувствуя аромат прелости и пепла. Они внимали лесу, позволив словам основателей кружиться в своих головах. Каждый взял красную свечу. Основатели подошли и зажгли огонь. Протянули кинжалы. Кровь – та плата, которую каждый должен принести. Всадники не были братьями по рождению, но в ту ночь стали ближе, чем смогла бы сделать кровь. Поднявшись, подошли к алтарю и оставили четыре кровавых отпечатка на холодном камне. После чего закрепили воском, капающим со свечи.

– Познайте свои глубочайшие страхи, чтобы понимать истинную глубину души.

Те знания, будто прорастали в каждом из них корнями. Голоса основателей были одним мощным единым фронтом.

– Загляните в свои души, чтобы понять самые глубокие страхи. Либо вы преодолеете их, либо сломаетесь.

Больше не было слов, когда каждый из четырёх повернулся к своей дороге. Те тропинки вели в царство страха, а, возможно, и смерти. То, что скрывалось за пеленой тумана, ласково обволакивало тела посвящённых, заставляя двигаться вперёд без оглядки. Они помнили единственное, что должны сделать, – пройти инициацию и на рассвете принести клятву верности земле и тех тайн, что она хранила.

Страхи подкрадывались неспешно. Сначала те, что были на поверхности – боязнь пауков, замкнутых пространств, беспроглядной тьмы. Но с каждым шагом те цепкие когти надламывали сознание, вытаскивая на поверхность то, что снилось только в самых ужасных кошмарах.

Липкий пот обволакивал тела. Дыхание вырывалось густыми прерывистыми вздохами. Но каждый из четвёрки продолжал свой путь в мрачные объятия леса туда, где «ночная королева» сильней всего властвовала над разумом.

Каждый раз, вдыхая плотный туман, который проходил по трахее, будто терпкое вино из переспелых ягод, на поверхность вырывался новый страх. Плотный кокон сгустившейся молочной тьмы, окутывал тела посвящённых, толкая в объятия смерти. Обрекая прожить все страхи, что надрывом сидели внутри. Спрятанные так глубоко в сознании, что это было физически больно. Не виде́ния, ни сон, а реальное проживание каждого страха.

Девять кругов ада – именно так называли инициацию те, кто проходил её. Ведь с каждым шагом появлялся новый ужас, будто его вырывали насильно из груди, чтобы прожить каждую мучительную минуту в оковах страха. В круг всегда входило четверо сыновей правящих основателей, но не всегда они выходили обратно. Вот почему посвящение считалось весьма опасным мероприятием – никто не знал, как далеко забредёт в своих страхах посвящённый. Сможет ли их пережить, испытав физическую боль, и вернуться на рассвете в круг, чтобы завершить инициацию?

Вопрос был не в том, чтобы умереть, а как? В тот момент и выползал, словно озлобленный, жуткий монстр, глубочайший страх.

Мор умер в полночь.

Сначала то была всего лишь авария. Скользкая дорога, резкий поворот, удар. Затем темнота, а после пробуждение.

Очнулся в своей постели, будто ничего не случилось, но что-то было не так. Воздух напитался густотой, как сироп, а собственное тело казалось чужим. На тумбочке лежал конверт. Внутри записка, написанная его почерком, но он не помнил.

«Ты умер, но это только начало. До рассвета ты должен найти то, что боится смерти больше тебя. Иначе останешься здесь навсегда».

Мор рассмеялся. Бред. Галлюцинация. Но когда подошёл к окну, улица была пуста. Ни машин, ни людей, ни ветра. Только тусклые фонари, мигающие в такт учащённому дыханию. И тогда он услышал.

Тук-тук-тук.

Стучали изнутри шкафа.

Мор медленно потянулся к ручке. Дверца распахнулась, и перед ним оказался он сам. Труп. С ввалившимися глазами, синими губами, с грудной клеткой, раздавленной в мякоть.

– Ты думал, смерть – это конец? – прошептал мертвец, и голос его был как скрип ржавых петель. – Нет. Это только дверь. А за ней…

Труп схватил Мора за руку. Его пронзил холод. Тьма. И вдруг – падение.

Очнулся он в другой комнате. Такой же, как его, но стены здесь были покрыты человеческой кожей. Живой, с пульсирующими венами. На кровати сидело нечто в его облике, но с лицом, как у восковой куклы, растёкшимся от жара.

– Привет, путник, – сказало оно, и рот его не шевелился, голос звучал прямо в голове. – Ты боишься смерти? Хорошо. Я то, что ждёт тебя после. И я голоден.

Мор попятился, дверь исчезла.

– Каждый, кто умирает, ненадолго приходит сюда, – продолжало существо вставая. Его ноги были слишком длинными, суставы выгибались в обратную сторону. – Но, чтобы уйти, нужно оставить что-то взамен. Часть себя. Или…

Оно наклонилось, и Мор почувствовал запах тления, сырой земли, раскопанной могилы.

– …можно остаться. Стать частью этого места. Как я.

Мор закричал, когда пальцы существа впились в его грудь. Боль. Холод. И вдруг яркий свет.

Туман облеплял его тело густой паутиной. Мор стоял на коленях. Тело дрожало от страха, которое снедало изнутри, кусочек за кусочком. Дыхание прерывистыми всполохами вырывалось из груди. Желание понять, что вырвало его из жестоких тисков ноктюрны и вернуло в реальность, пульсировало в голове, но никакого света больше не было.

Каждый из всадников прошёл ту ночь кошмаров, оставив в лесу частичку своей души. Они вернулись в круг и закончили ритуал посвящения, но теперь в сознании каждого из четырёх запечатался тот образ. Они знали, существо ждёт. Сделка проста, можно убегать. Можно прятаться. Но смерть всегда находит. И однажды она заберёт своё.

Урок 1

Сказки – в них заключено самое драгоценное, что может быть в этом мире – надежда и доброта. Только в тех детских историях добро всегда побеждает зло, тогда как в реальности, часто происходит наоборот. Монстры пожирают слабых. Накапливают силы, мощь, влияние и начинают пожирать себе подобных, когда чувствуют, они достаточно сильны, чтобы поставить мир на колени.

В струящейся ночной рубашке, с распущенными волосами, я тихо пробиралась по ступеням в западное крыло дома, крепко сжимая в руках свою книгу. Сказки, рассказанные тихим шёпотом мамой, всегда играли важную роль в моей жизни. Даже после её смерти я не могла остановиться и писала те строки, только вот они были вовсе не добрыми и поучительными, а зловещими. Да, моим жанром был кошмар. Тот самый, что тихо подкрадывается во тьме, цепляет корявыми руками за одежду, заставляя людей нервничать. Чувствовать, как холодок пробегает по коже, а внутри зарождается страх преследования.

Отец запрещал ходить в западное крыло. Он закрыл его три года назад, после смерти мамы и никого не пускал. Но я нашла способ пробираться в тихие, молчаливые коридоры и спальни, которые покрылись пылью. Есть ли у смерти запах? Определённо. Я знала его вкус, содержимое и аромат.

Я крепко сжимала в ладонях книгу, пробираясь к правому крылу нашего дома. Дверь, за которой оставила самые больные воспоминания, крепко стояла на месте, но дрожь всё же прошла холодной рябью по позвоночнику.

Вдыхая густой аромат пыли, смешанный с затхлостью, забралась на кровать, чувствуя, как те голоса, что должны были здесь раздаваться, бродят в моём сознании. Только теперь они похожи на грустные стенания утерянных душ. Скрип половиц раздался справа, но я проигнорировала его так же, как свечу, что вспыхнула слева на прикроватной тумбочке, чтобы я могла рассказать им новую жуткую историю.

Они шептались, когда я появилась. Тихие, призрачные голоса, доносились до моего сознания, тягучими словами. Я вслушивалась в те смертоносные строки и записывала в свою страшную книгу сказок.

«Пусть омела, что вьётся в полумраке между нашими телами, станет петлёй на твоей свободе. Ты хотела любви, получишь одержимость. Ты жаждала страсти, будешь гореть в её огне, но никогда не насытишься.

Каждый поцелуй под этими красными ягодами будет отравлен желанием, что не утолить. Каждое прикосновение, как нож по коже окажется болью, но ты вернёшься за новым. Ты будешь моей даже в чужих объятиях, и ни один вздох не будет принадлежать тебе.«Пусть омела, что вьётся в полумраке между нашими телами, станет петлёй на твоей свободе. Ты хотела любви, получишь одержимость. Ты жаждала страсти, будешь гореть в её огне, но никогда не насытишься.

Я сплёл это проклятие из лунного света и шипов омелы. Пока её корни пьют соки земли, ты будешь помнить мой вкус на своих губах. Даже если убежишь, даже если возненавидишь меня, твои сны будут полны мной. И однажды ты вернёшься, чтобы снова встать под эти ветви. Чтобы снова принять свою судьбу.

А если попытаешься разорвать чары, омела прорастёт в твоих венах, и каждый её лист будет напоминать: Ты никогда не была свободна».

Тишина после тех строк наполнила комнату, заставляя меня почувствовать всю тяжесть проклятия. Я не ведала причины, почему они шептали те строки. Не понимала истинный смысл фраз и даже перечитывая предсказание, что стыло в венах могильным холодом, не могла разобраться в зашифрованном послании теней. А может, я просто придумывала и это были мои мысли? Но я никогда не стояла под омелой и не дарила свой поцелуй мужчине.

Когда голоса затихли, я расслабила плечи. Откинула голову на изголовье огромной пустой кровати. Провела дрожащими пальцами по чёрным виткам букв и выдохнув, начала читать.

Сказка первая. Смерть.

«Плата, которую отдаёт грех – смерть.

Мир подвержен смерти, потому что все люди являются грешниками. Грех вошёл в мир через одного человека, а с грехом последовала смерть. Она перешла на всех людей, ведь все согрешили. Собирательница душ. Похитительница голосов и судеб. Смерть имела лик того, кого хотел видеть умирающий. Или боялся узреть в последний раз, переступая ту незримую черту между жизнью и смертью, ведь у неё всегда было три лика.

Смерть как „плата за жизнь“ – помощница слабых и укротительница сильных. Первый лик – символ старухи с косой, встречающий умирающего. Смерть, как неизбежный финал для тех, кто служит ей больше, чем жизни. Она освобождение от угасания творческих сил и физических страданий.

Девушка сидела на могиле своего мужа и нерождённого ребёнка, оплакивая их. Горькие слёзы въедались в грубый мраморный камень. Она прижимала руку к животу, где под одеждой скрывался глубокий шрам. Она помнила свет красных фар. Удар. Искорёженный металл. Заунывные звуки скорой. Антисептический запах операционной.

Горе вырвало из её груди сердце. Она похоронила свою душу вместе с мужем и ребёнком, который никогда не сможет прожить жизнь, наполненную смехом и радостью.

– Почему ты забрала их, Смерть? – Искажённым голосом выла девушка, проводя пальцем по холодному, безмолвному камню. – Столько людей жаждет умереть, и ты не приходишь за ними, а тех, кому суждено прожить долгую жизнь, ты ломаешь. Ты очень избирательна в своём выборе. Грешников не забираешь. Только тех, кто достоин быть там, наверху.

С её губ сорвался отчаянный, жалобный стон боли. По щекам потекли горячие слёзы. Подбородок дрожал от злости и горя, преследовавшего её на протяжении уже восьми месяцев, со дня той катастрофы.

– Я ведь каждый день звала тебя к себе. Просила прийти и забрать меня в царство счастья, но ты не отвечала, – девушка не смотрела в плотные серые облака, затянувшие небо. Она глядела вдаль, туда, где стояли другие надгробия, будто ожидала увидеть Смерть. – Но, похоже, я не из тех, кто достоин твоего присутствия.

Её голова снова склонилась к надгробию. Руки с силой сжали камень. По бокам кожа побелела от той агонии, которая пожирала душу.

– Ты умерла вместе с ними, не так ли?

Вскинув голову, девушка осмотрелась, но никого не увидела. Она сощурила глаза, смахнула горькие слёзы, которые словно кислота прожигали кожу щёк.

– Твоя душа лежит там, глубоко в земле, а сердце даже не пытается бороться за ещё один вздох. Оно кровоточит и болит так сильно, что ты испытываешь физическую боль, будто осталась на месте аварии.

– Покажись мне, – хриплым, срывающимся тоном, потребовала девушка.

Она вскочила на ноги, не чувствуя пронизывающего холода на коже. Волосы хлестали по лицу от ветра, поднимающегося над кладбищем. Сумерки подкрадывались неспешно. Она даже не заметила, что уже стемнело. Важно было только одно, погасить пламя горя.

Девушка думала, кто-то играет с её разумом, не подозревая, что Смерть решила явиться на тот зов. Поначалу он был еле слышен, но с каждым днём становился всё громче. Он манил, звал за собой, пока не достиг отчаянной точки. И Смерть ответила тому, кто так откровенно взывал к ней.

– Выйди, – снова потребовала девушка, сжав до боли руки.

Она почувствовала, как на коже появились вмятины от ногтей, маленькие полумесяцы. И знала, как только разожмёт кулак, они заполнятся кровью.

Дыхание вырывалось неровными вздохами. Тело дрожало, когда из-за высокого надгробия вышла Смерть. Она была никем и всем. Аура мрачного присутствия охватила тело девушки. Стало по-настоящему холодно. Тот мороз пробирал до костей.

Смерть скрывала своё лицо за глубоким чёрным капюшоном. Её нельзя было увидеть. Только почувствовать: утрату, горе и слёзы. Скорбь – вот то слово. Вечная и непостижимая, которая въедается в тело, оплетает мозг и заставляет склониться. На колени хотелось упасть, но девушка не могла пошевелиться, будто какая-то сила удерживала её в вертикальном положении.

– Я так долго взывала к тебе, но ты не откликалась. Почему сейчас? – голос не более шёпота, но Смерть прекрасно услышала каждое горькое обвинительское слово, в свой адрес.

– Твой зов набирал силу и сегодня достиг кровавой отметки.

Девушка просто знала, что перед ней истинная Смерть. У неё не было косы с заточенным серебряным лезвием. Она не могла понять, скрывают ли черты скелета под капюшоном или же Смерть имеет другой облик?

– Ты пришла за мной? – голос дрогнул.

Девушка скорее почувствовала, чем увидела, как оскалились зубы Смерти в улыбке.

– Ты хочешь этого, человек?

Девушка молчала, пытаясь понять, как ответить на тот вопрос, и не могла найти правильный ответ. Держаться за жизнь, когда ты постиг глубины ада, не было смысла. Но вот так просто уйти, оставив смертную оболочку, казалось непостижимыми.

– Жизнь – это изменения, и, если живёшь, они неизбежны, – давая время на размышления, сказала Смерть. Её голос менялся от мягкого к более суровому, пропитанному ядовитой кислотой, которая обжигала гортань. – Одно слово и всё закончится на могиле твоих близких.

– Почему ты делаешь это?

Тот смех, которым Смерть наградила девушку, был похож на острое лезвие. Ни старый, ни молодой. Искривлённый, будто в один голос перемешались сотни других. Смерть говорила и смеялась множеством оттенков разных голосов. Это пугало.

Ветер всё сильнее набирал силу. Гнул к земле стволы больших деревьев, ломая маленькие хрупкие ветви и безжалостно кидая их на землю. Небо затянуло чёрными тучами. Казалось, ещё мгновение и на кладбище обрушится ливень.

– Так каков твой ответ? – гулким воем спросила Смерть, застывшую девушку.

Слёзы на её щеках высохли, оставив тёмные борозды на коже. Они были неровными, ломанными линиями на щеках. В глазах светилась вся печаль мира, и её ноша была способна раздавить.

– Я хочу, чтобы они жили, – шёпотом сорванным с губ, донёсся ответ.

Ветер подхватил его и унёс ввысь, к чёрным небесам. Будто кто-то там ждал её слов.

– Это не ответ на мой вопрос, – шипящим тоном ответила Смерть.

Дрожь пробежала по телу девушки, заключив в холодные объятия. Казалось, чья-то рука схватила за горло и сдавила, пытаясь вырвать ответ, который ядом засел на кончике языка. Девушка закрыла глаза и позволила той жаждущей силе вырвать ответ с её губ.

– Я хочу умереть.

То ли вой пронзил всё вокруг, то ли ветер настолько разгулялся, что казалось, всё закричало, когда девушка позволила горьким словам сорваться с губ. Она ожидала решения Смерти, чувствуя, что та готова исполнить её просьбу. Девушка представила, как обнимает своих любимых и счастливо смеётся, когда увидела перед собой зияющую пустоту. Она не понимала, закрыты её глаза или открыты. Вокруг не было ничего, и только последние слова, шёпотом донеслись до её сознания, когда всё оборвалось.

– Да будет так.

Смерть не судьба и не Бог, чтобы определять, куда попадёт человек. Потому, когда она оборвала жизнь девушки, та не оказалась в объятиях любимых. Она была предоставлена тьме».

С каждой строчкой мой голос становился тише, а после умолк. Я закрыла книгу, чувствуя, как дрожь пронзает тело. Казалось, меня лихорадило, но так было всегда, когда я писала свои тёмные истории и читала их. Я проживала жизни, как главная героиня и чувствовала все эмоции своей душой.