Фамэс. Книга вторая

– Значит, вы против афродизиаков? – Спросил Тристан Вирмор с вызовом, будто намеревался поставить точку в этом допросе, который быстро перешёл к спору. – После всего сказанного, выходит, вы их осуждаете?

Я не сдержала тихого смеха, но он был не весёлым, а надломленным.

– Я не моралист, профессор Вирмор. Я просто знаю, что игра с огнём обжигает. Но… – подняв глаза, я сдержалась, чтобы не посмотреть в сторону Мора. – Разве не ради этого ожога всё и затевается?

Наш диалог напоминал дуэль. Каждый вопрос профессора звучал как укол. Каждый мой ответ как точный удар. Фразы короткие, с намёками на личный опыт. Казалось, за этим спором стоит нечто большее, чем просто академический интерес. Профессор с язвительной манерой речи, задавал вопросы, за которыми скрывался не просто научный интерес, а вызов моему мировоззрению.

Выдержав его взгляд, я смогла выдохнуть, когда Тристан Вирмор кивнул, одобряя мой доклад и ответы. Но, похоже, игра ещё не закончилась.

– Вопросы? – спросил профессор, обращаясь к аудитории.

Первый выстрел не заставил себя долго ждать. Повернувшись к аудитории, я приготовилась к перестрелке в надежде, что Мор проигнорирует моё присутствие и не станет наносить удары.

– Ты утверждаешь, что афродизиаки лишь обнажают уже существующие желания. Но если человек под их влиянием совершает поступок, о котором потом сожалеет, разве это не доказывает, что они создают желание, а не раскрывают его? Где здесь граница между «истинным» и «навязанным»?

Расчётливо, будто вскрывая аргумент острым скальпелем, я позволила ответу с лёгкостью сорваться с губ.

– Желание не существует в вакууме. Оно всегда спровоцировано гормонами, воспоминаниями, чужими прикосновениями. Афродизиак лишь ещё один катализатор. Вопрос не в том, «настоящее» ли это желание, а в том, готовы ли вы принять последствия его реализации. Сожаление – это не доказательство искусственности, а признак того, что рациональный контроль вернулся. Но разве это отменяет тот факт, что в тот момент вы действительно этого хотели?

Я переводила взгляд по аудитории, намеренно игнорируя Мора, когда услышала ещё один вопрос.

– Если афродизиак снижает критическое восприятие, разве можно считать согласие, полученное под его влиянием, осознанным? Или ты считаешь, что химически индуцированная страсть – это просто ещё один способ коммуникации?

– А разве трезвый человек всегда отдаёт себе отчёт в своих желаниях? – Слова прозвучали резко, с ледяной яростью в голосе. – Разве влюблённость, опьянение властью или страх одиночества не те же «наркотики», просто эндогенные? Но да, если кто-то намеренно подмешал вам йохимбин, чтобы вы сказали «да» – это не согласие. Это насилие. Однако, если вы сами приняли его, зная последствия, разве это не ваш выбор? Пусть и не самый трезвый?

Эта перестрелка вопросов и ответов мне порядком надоела. Я чувствовала себя мишенью, в которую каждый студент мог метнуть дротик. О, и они делали это с блаженным удовольствием.

– Отлично, мисс Цербер, – хлопнув в ладоши, сказал профессор Вирмор. – Это было превосходно.

Не успела я выдохнуть сдерживаемый с трудом гнев, как услышала тот самый голос, который пыталась игнорировать всю лекцию.

– У меня есть пара вопросов, профессор.

Он подался вперёд, облокотившись на парту, и произнёс сухим тоном:Казалось, своим комментарием Мор погрузил аудиторию в тотальную тишину. Я надеялась, Тристан Вирмор откажет, но услышала его одобрение и, повернувшись, встретилась взглядом с Мором. В крови полыхнул огонь. Адреналин пронёсся по венам разрушающей волной, когда Мор усмехнулся.

– Допустим, человек использует афродизиаки, чтобы раскрепостить партнёра. Где грань между помощью и эксплуатацией? И кто несёт ответственность тот, кто дал вещество, или тот, кто его принял?

Грязный приём, на который я, несомненно, была готова ответить.

– Ответственность всегда на том, кто инициировал. Если вы подали кому-то вино, зная, что оно с мускусом это ваше решение. Но если человек сам выпил его, не спросив состава, разве это не его слепота?

С притворным любопытством в глазах Мор нанёс ещё один удар.

– Если афродизиаки так эффективны, почему человечество не погрязло в них? Почему мы до сих пор стараемся нравиться друг другу естественным путём?

Улыбнувшись Мору снисходительно так, будто объясняя ребёнку простые истины, я мягко сказала.

– Потому что предвкушение слаще, чем сам эффект. Если упростить желание до химии, оно теряет смысл. Но главное, если ты знаешь, что тебя желают только из-за вещества, это уничтожает. Даже если ты сам его принял.

Мор склонил голову, будто раздумывая над моим ответом, но я знала, что он только притворялся. Вопрос: почему он решил стать последним палачом, сидел в голове и крутился, как заезженная пластинка.

– И последнее, ты говоришь об афродизиаках как о чём-то опасном. Но разве не они лишь отражение нашей природы? Может, проблема не в веществах, а в том, что мы боимся своих желаний?

Последний вопрос прозвучал с тайным подтекстом. Мор желал услышать ответ на этот конкретный вопрос. И я подумала, возможно, вся его игра состояла именно в этом? Чтобы задать тот вопрос, который его тревожил?

– Конечно, боимся. Если признать, что все наши чувства лишь химия, то, что тогда любовь? Просто удачно подобранный коктейль? Но это уже не токсикология. Это философия. А она, как и желание, не терпит однозначных ответов.

Мор сверкнул улыбкой, будто я смогла ответить на его вопрос так, как он того желал, что заставило меня снова разозлиться. Финал остался открытым. Не было победителя только вопросы, висевшие в воздухе, как запах мускуса: тяжёлый, животный, невысказанный.

– Иллюзия свободы воли, если желание можно химически усилить, где тогда граница между «я» и «моей биохимией»? – Задал риторический вопрос профессор Вирмор. – Этика манипуляции, если человек хочет быть обманутым, например, принимая афродизиак, чтобы «раскрепоститься», можно ли это считать согласием? Боль, как часть удовольствия. Почему некоторые афродизиаки вроде кантаридина вызывают лёгкую интоксикацию? Может ли наслаждение существовать без страдания? Одиночество в эпоху искусственных эмоций. Если можно вызвать страсть химически, то как отличить её от настоящей? И нужно ли?

После его новых вопросов, казалось, каждый студент задумался над ответами, но однозначных не было. Так же, как не было правильных и неправильных. Каждый сам решал, насколько глубоко может зайти в том или ином вопросе.

– Так кто вы после этого тот, кто пьёт, или тот, кто подмешивает? – Спросил прямолинейно профессор Вирмор, обращаясь не только ко мне, но ко всем присутствующим в аудитории. – Подумайте над этим.

Пока поднималась по ступеням к своему месту, чувствовала внимательный взгляд Мора на своей спине, но не позволила обернуться. Схватив вещи, вышла из аудитории, понимая, что время пролетело незаметно. Пока я была мишенью по воле профессора желающего испытать уровень моих знаний, остальные веселились. Но возвращение в Дракмор стоило каждой минуты той расправы.

***

Чем громче становилась музыка, тем выше поднимался градус похоти. Стоило остаться в своей комнате и не поддаваться на провокации Вады, прийти на небольшое сборище студентов. Теперь же я сидела, утопая в глубоком кресле, и наблюдала за тем, как к Мору пристаёт девушка. Она напомнила мне маленького потерянного щенка, который желал привлечь внимание своего хозяина. Выпрашивала его прикосновений и с радостью ловила те крохи, которые он давал.

– О, это совсем не похоже на сталкерство, Леонор, – довольно улыбаясь, пропела Вада, плюхнувшись в свободное кресло. На подлокотник присела Лили. – Думаю, он испытывает тебя.

Я только пожала плечами и отвела взгляд в тот момент, когда девушка потянула Мора в центр, чтобы потанцевать, и он позволил.– Думаю, вы обе сошли с ума, – передразнила беззлобно Лили.

– Сейчас ты похожа на злобного маленького монстра. Уверена, у него есть название, – Вада пощёлкала пальцами, будто пытаясь вспомнить, и посмотрела на Лили. – Подскажешь?

– Ревность, – ответила подруга. – Это самый коварный и страшный монстр.

Вада засмеялась, когда я бросила быстрый взгляд, заметив, как Мор прижимает девушку к себе. У меня не было никакого права ревновать и тем более испытывать чувства к нему. Но желание подойти к ним и разъединить те сплетённые в танце тела, грызло изнутри. Я не хотела, чтобы он прикасался к ней. Не могла видеть, как его руки лежали на её талии, а тело покачивалось в такт музыке.

– Вспомни, как сама сходила с ума и ревновала, Вада, – поддела Лили, и та перестала улыбаться.

Мои губы дёрнулись в улыбке.

– Да, и это было чертовски нелегко, – призналась Вада.

– Похоже, тебе знаком этот монстр, – сказала я уверенно.

Её взгляд прищурился, заметив Дориана.

– Он твоя тень?

– Телохранитель, нянька, обуза, – предложила я несколько вариантов. – Называй, как тебе нравится.

– Откуда такая необходимость?

– Паранойя отца.

– Расскажешь, почему ты была на эксклюзивном обучении? – Сделав пальцами кавычки на слове эксклюзивный, спросила Вада.

– Всё слишком сложно.

– Это как раз наша спецификация, – ответила Лили. – Но не будем сегодня о грустном, пойдёмте танцевать. Уверена, Мор проглотит наживку.

– О чём ты говоришь? – Когда они потянули меня за руки, спросила.

Лили с Вадой переглянулись, и обменялись заговорщицкими улыбками. Как только мы оказались в толпе, Вада толкнула меня к какому-то парню.

– Эй, – пробормотал он, когда мы столкнулись. Увидев растерянное лицо, он обвёл мою талию своей рукой и продолжил танцевать. – Рад познакомиться.

Не успела я ответить, как почувствовала натяжение позади. Обернувшись, заметила, как Мор накрутил на руку верёвки корсета и потянул меня к себе. Его взгляд был направлен на парня, который тут же поднял руки и развернувшись, затерялся в толпе. Я застыла, когда Мор дёрнул завязки, притянув меня ближе. Его правая рука легла на мой живот.

– Твоя злость меня возбуждает.

Удивлённая его словами, я обернулась, заметив, какой яростью полыхают глаза Мора.

– И на что же она похожа? – Вопрос тихой агонией окутал нас.

Его ответом были не слова, а действия. Для стороннего наблюдателя, казалось, Мор не двинулся с места, но это не так. Скрытый вуалью своей силы, он сместил корпус так, чтобы я почувствовала его возбуждение. Дрожь прошла по телу огненной птицей, будто меня обожгло. В его глазах горели эмоции, накаляя меня до предела.

– Она похожа на самый мощный наркотик, от которого я не могу избавиться, – хриплым срывающимся тоном ответил Мор, прижимаясь своим твёрдым членом к моему бедру. – Будто смешали кориандр, добавили немного острого перца и щепотку бадьяна.

Я не могла сказать ни слова, чувствуя себя запертой в клетке его тёмной ауры. Та сущность, которую Мор скрывал от других, сейчас раскалённым пожаром обжигала нервные окончания. Я не понимала, играет ли он или действительно говорит правду? От его откровений и действий я терялась.

Мор склонился и провёл своими губами по моим, будто пробуя эмоции, что мелькали на моём лице. Его пугающий противоречивыми чувствами взгляд, застыл на мне.

– Твоё отчаяние на вкус как сладко-горькое шампанское. Немного кислое и безудержное, – согласные звучали протяжно и волнующе. – От него кружится голова, а ноги немеют.

– К чему ты всё это говоришь? – Устало выдохнула я. – Ты играешь в какую-то игру, Мор?

Он прикрыл глаза и откинул голову назад, будто желал наполнить лёгкие чистым воздухом. А не тем, что циркулировал между нами опасной вязкой субстанцией.

– Ты пробовала Шато Шеваль-Блан?

На его вопрос я вскинула брови. Удивительно, как он мог с лёгкостью менять тему, оставляя меня в неведение, игнорируя просьбы и не желая отвечать на них.

– Попробуй угадать его вкус, – томно произнёс Мор отстраняясь.

Он потянул меня из толпы к более уединённому участку комнаты. На столе стояла бутылка вина и бокалы, наполненные красной жидкостью, похожей на кровь.

Мор макнул палец в бокал с вином и махнул по моим губам. Я просто застыла, не зная, чего хочется больше, чтобы он продолжил свою игру или, наоборот, сдался и перестал мучить меня. Его глаза пожирали. Я приоткрыла губы и хотела провести языком по коже, чтобы ощутить вкус вина, но Мор не позволил. Он склонился и лизнул один раз, забрав с собой весь сладковатый привкус вина. Потом ещё один и ещё.

– Твоя улыбка на вкус именно такая, как перебродившее вино. Сладкая, пьянящая и чертовски сексуальная, – выдохнул он, после чего прижался в новом поцелуе.

Теперь это было не просто лёгкое касание, а нечто большее. Порочное, глубокое и подавляющее. То, как Мор брал меня, казалось горьким и запретным. Это как если бы повар добавил в мясо немного сладкого соуса. Вкус не остался прежним, он изменился. Более грубый и одновременно мягкий. Такой, от которого все вкусовые рецепторы сходят с ума, желая снова и снова пробовать. Разложить на молекулы каждое волокно, изучить и снова вкусить.

Моей ошибкой было то, что я позволила себе раствориться в том поцелуе. Поглотить меня чувствами и ощущениями. Тем, как Мор ласкал языком, покусывал нижнюю губу. Как его рука легла на моё правое бедро, прижимая ближе, а другая запуталась в волосах, будто он боялся, что я начну сопротивляться и отстранюсь.

– Ты уверен, что хочешь меня или это просто яд в твоей крови? – Прошептала я, ссылаясь на сегодняшнюю лекцию по афродизиакам.

Мор медленно улыбнулся, и я поняла, что давно упала в ту тёмную яму. На самое дно его чёрной души. Я оказалась в вакууме и растворилась на мелкие атомы. Ничего не имело значения, кроме его сладких губ и тёплых ладоней на моём теле. Опасная близость, дурманящая, как афродизиак. Казалось, пропасть рядом, я смотрю в глубокую чёрную дыру, и в ответ на меня смотрят красные глаза. Они завлекают, желая, чтобы я сделала последний шаг и шагнула в бездну. А после будут пировать на моём теле. Разрывать разум, глотать солёные слёзы с моих глаз и радоваться каждой эмоции, которую я отдам.

В тот момент, когда я готова была сделать шаг, уже подняла ногу, чтобы оказаться в глубокой тьме и позволить ей поглотить меня, в нас врезались. Точнее, в меня. С такой силой и отчаянием, что наши с Мором зубы стукнулись друг о друга. Застонав, я отстранилась, заметив копну светлых волос. Девушка убежала, даже не оглянувшись. Я перевела взгляд на Мора, который с подозрением смотрел вслед уходящей незнакомки.

Он перевёл взгляд на меня. Поднял руку и провёл больши́м пальцем по своим припухшим губам. Хотелось думать, что Мор смаковал остатки поцелуя, вспоминая его глубину, но я знала, это лишь мои мысли и желания.

– А теперь беги, Леонор.

– Что? – Всё ещё опьянённая его поцелуем, смешанным со вкусом алкоголя, непонимающе выдохнула я.

– Беги, – шепнул он прямо мне на ухо.

Не знаю, что это было, но моё тело отреагировало. Отступив в сторону двери, я схватилась за ручку, наблюдая, как глаза Мора заволакивает горячее желание преследования. Убегать в комнате полной студентов не вариант, и я выбрала улицу. Не самая лучшая идея, но, похоже, я выпила лишнего.

Вечер сгущался над Академией, пропитанной сыростью и тихим ужасом. Туман, как грязная вуаль, обволакивал узкие дорожки между вековыми деревьями. Их голые ветви скрипели на ветру, будто шепча проклятия. Статуи скульптур с пустыми глазницами наблюдали, как я бегу по мраморным ступеням. Мор преследовал. Не спеша. Наслаждаясь.

– Беги быстрее, Леонор, – вязкий, как сама мгла – голос, разнёсся эхом.

Мраморные статуи в саду Академии плакали кровавыми слезами. Сегодня было полнолуние. Туман цеплялся за подол платья, как руки утопленников. Дыхание рвалось из груди, ноги подкашивались, но страх гнал вперёд. Камни скользили под подошвами. Каждый мой шаг отдавался в висках глухим стуком. За спиной я слышала тяжёлые, мерные шаги. Мор не спешил. Знал, что догонит.

Туман скрывал контуры зданий, превращая Академию в лабиринт теней. Я свернула за угол, вжалась в нишу между колонн, прикрыв рот ладонью, чтобы заглушить хриплое дыхание.

Тишина.

Только капли конденсата падали с карнизов, словно отсчитывая секунды. И вдруг я услышала скрип кожи о камень.

– Я же говорил, тебе не убежать от меня.

Голос прозвучал прямо над ухом. Я вскрикнула и рванула было прочь, но сильные пальцы впились в волосы, резко откинув голову назад. Горячее дыхание обожгло шею. Его тень растянулась на три человеческих роста, сливаясь с очертаниями чего-то многорукого.

– Отпусти!

– Нет, – Мор прижал меня к стене, его бёдра вжались в тело. – Ты боишься меня, потому что знаешь, я могу забрать тебя, когда захочу.

Его зубы коснулись моей ключицы.

– Или ты уже моя?

– Я верю только в то, что вижу. А сейчас я вижу, как ты пытаешься манипулировать моим сознанием.

– Мило, – Мор едко рассмеялся. Кожа на его лице поползла, как расплавленный воск, обнажая на мгновение что-то с зубами до подбородка. – Но я не демон. Я гораздо хуже.

Он схватил меня за горло, и я почувствовала, как сила перетекает в него вместе с моим дыханием. Ноги подогнулись, когда Мор обхватил меня рукой за талию и прижал к себе.

Он исследовал внимательным взглядом, будто хотел что-то сказать. Минуты медленно проходили, а мы стояли всё так же напротив друг друга и не двигались. Застыли в ловушке наших желаний. Морозный воздух отчаянно кусал голые участки кожи, но я его практически не чувствовала. Самым сильным и обжигающим было то, как Мор смотрел на меня. Будто хотел взять всё до последнего. Каждую частичку моей души. Ветер завыл в небольшом пространстве между нами, будто отрезвляя от той дикой погони, которую мы устроили, поставив жирную точку в сексуальных играх всадника. Мор покачал головой, словно не мог справиться с той войной, которую вёл в сознании, и, развернувшись, скрылся в тишине тёмного леса, освещённого сероватым светом луны.