- -
- 100%
- +
Пролог
Никто не ходит туда просто так.
Сначала это просто разговор – за пивом, под лампой, с включённой камерой и хохотом. Потом – идея, шутка, спор. «А давай съездим?»
Так всё и начинается.
Каждый, кто ступал за старые ворота той больницы, думал, что возвращается.
Некоторые действительно возвращались.
Но только снаружи.
Внутри – что-то оставалось. Иногда – память. Иногда – голос.
Иногда – тишина, которая потом живёт в человеке и не уходит.
Те, кто знали, молчали. Местные обходили больницу стороной, будто сама земля под больницей была не своя.
Там не было ни сторожа, ни собак, ни даже ворон – только здание, которое выглядело так, будто манило новых "пациентов".
Сейчас туда едут двое.
Они смеются, шутят, проверяют заряд камер, обсуждают теги для видео.
Они ещё не знают, что уже приглашены.
И что всё, что случится дальше, началось не в тот вечер, когда они сели в электричку,
а тридцать пять лет назад – в ту ночь, когда она сделала последнюю запись в своём дневнике.
Дорога
– Всем спасибо за просмотр! Подписывайтесь, ставьте лайки!
Щелчок. Камера выключается.
В гараже стало тихо, только жужжала лампа под потолком, где-то в углу пискнула мышь.
Женя откинулся на спинку старого дивана, улыбаясь так, будто только что выиграл мировую премию.
– Ну чё, норм получился выпуск? – спросил он, протягивая мне банку пива.
– Норм, – буркнул я, открывая свою. – Только зачем ты опять в подвал полез?
– Контент, брат. Люди жрут страх. Надо кормить.
Он рассмеялся и заговорил быстрее – у него всегда так, когда появляется новая идея.
– Слушай. Раз уж мы уже были везде – на кладбище, в туннеле, в лагере – надо куда-то, где реально стрёмно.
Он замолчал, делая паузу. Я знал, что сейчас будет что-то идиотское.
– В заброшенную психушку поедем.
Я чуть не поперхнулся.
– Куда?!
– В заброшенную психиатрическую больницу – повторил он так, будто речь шла о супермаркете за углом.
– Женя, ты совсем больной?
Он ухмыльнулся:
– Вот именно поэтому туда и надо. Символично. Если боишься – я поеду один.
Я молчал, ковыряя крышку банки. На улице гудел ветер, где-то гавкала собака. В гараже было тепло, и казалось, что за его стенами – другой холодный мир, который зовёт.
– Ладно, – сказал я наконец. – Поеду. Но если нас там кто-нибудь съест – я тебя потом найду и убью.
Женя засмеялся, стукнул банкой по моей.
– Договорились.
Пена капнула на бетон. В этот момент лампа мигнула. Один раз. Второй.
– Перегорит скоро, – сказал Женя, снова включая камеру. – Для превьюшки. Надо, чтобы выглядело, как будто начинается что-то страшное.
Я тогда не знал, насколько он был прав.
Ровно в девять тридцать утра мы стояли у станции. Серое небо, запах металла, чуть влажный воздух после ночного дождя.
Я не хотел ехать на машине – мало ли, пробьём колёса, застрянем в грязи, или просто не найдём дорогу обратно.
Да и с полными рюкзаками пива за руль садиться не хотелось, но с ними как-то спокойнее: если станет страшно – всегда можно «обезболить».
– Вот наш поезд, – сказал Женя, щурясь в сторону приближающегося состава. – Пора в дурдом.
Он хихикнул, я промолчал.
Когда мы зашли в вагон, запах пота, железа и дешёвых духов ударил в нос. В первом – не протолкнуться, в следующем – собаки, лай, крики. Мы прошли дальше – старики, запах валерьянки.
На следующем контролёр сказал:
– Дальше нельзя, вагон закрыт.
Мы остались тут. Женя сел у окна, достал камеру.
– Ща подсниму, как едем.
Я смотрел на людей. Уставшие лица, кто-то спал, кто-то просто смотрел в одну точку. И вдруг напротив нас села старуха.
Она появилась так тихо, будто всегда сидела там.
Седые, почти белые волосы, заплетённые в тонкую косу, накрытые чёрной косынкой. Один глаз – стеклянный, другой живой, мутный. Золотые зубы. Она словно из другого времени.
Платье чёрное, лёгкое. И это при том, что на улице едва десять градусов.
– Не ходите туда, – сказала она. Голос тихий, но хриплый, как из ржавой трубы.
Женя усмехнулся:
– А куда это «туда»?
– В город N. Там всё спит. Не тревожьте.
– Мы туда и едем, бабуль. Снимать контент.
Я почувствовал, как у меня похолодели ладони. Старуха сжала угол платка и прошипела:
– Глупые. Вас позвали. А не вы туда идёте.
После этих слов она вскрикнула так резко, что замолчал весь вагон. Где-то за дверью залаяли собаки. Контролёр подошёл, попробовал успокоить её, но она всё кричала. Потом её куда-то увели. Но поезд не остановился, значит не высадили.
Я молчал. Женя снова включил камеру.
– Вот это кадр был бы, если б засняли.
Я кивнул, глядя в окно.
Через три часа поезд прибыл в конечный пункт. Когда мы вышли Женя снова начал снимать. А я взглянул на вагон – она стояла там, у окна, смотрела прямо на меня.
Я отшатнулся.
– Ты чего, белый весь? – спросил Женя.
– Т-там… бабка. В окне.
Мы оба посмотрели – пусто. Поезд тронулся.
– Пива хочешь? – сказал Женя.
– Да, – ответил я, во рту пересохло.
Перрон был пуст. Ни одного человека, кроме нас и женщины с корзиной, уходящей куда-то в сторону рынка. Воздух пах железом и сыростью.
– Ну что, блогеры приехали, – сказал Женя, доставая камеру. – Сейчас зайдём в кафе, обсудим план действий, перекурим – и в путь.
– Сначала поесть, – буркнул я.
– Вот это правильный настрой, – усмехнулся он.
Мы нашли кафешку – облезлая вывеска, мутное окно, мигающий телевизор и запах жареного масла.
Женя заказал бургер, я – картошку. Не хотелось особо есть.
Он болтал про ракурсы, монтаж, про бабку на видео. Я почти не слушал – мысли снова о её словах: «Вас позвали. А не вы туда идёте.»
– Эй, ты где? – щёлкнул пальцами Женя.
– Думаю, – ответил я.
– Не начинай. Слушай, у нас будет топовый выпуск. Реальные съёмки, ночь, лес, заброшка.
Я заметил: звук в городе другой. Словно воздух глушил всё вокруг. Ни машин, ни ветра, ни голосов.
Только телевизор тихо шипел помехами.
– Тут как-то… тихо, – сказал я.
– Да норм. Провинция, – махнул рукой Женя. – Ты просто накрутил себя.
Мы вышли из кафе. Дворы за станцией были тесные, заросшие травой, старые игрушки и ржавые велосипеды.
Женя открыл бутылку пива, сделал пару глотков:
– Ну, теперь точно пойдёт как по маслу.
Я хотел сказать, что сегодня не то место и время. Но не сказал.
В этот момент за спиной тихо засмеялся кто-то. Шёпотом.
Мы обернулись – никого. Только мусорный бак, ветер и пивная бутылка, катящаяся по асфальту.
Мы нашли дорогу через дворы к лесу. Последний дом стоял, как сторож: облупленная штукатурка, заколоченные окна, сломанная антена.
За ним – густая тьма леса, хотя солнце ещё светило.
Женя включил камеру:
– Так, шашлыки, мы у самого леса. Там стоит психиатрическая больница, куда не заходят местные. Сегодня проверим, почему же.
Он говорил уверенно, а у меня руки дрожали, наверное из-за холода. Я заметил: карты зависли, интернета нет.
Вдруг краем глаза заметил движение.
Возле деревьев стояла женщина. Та самая. Платок, тёмное платье, седая коса.
– Женя… – прошептал я. – Смотри.
Он повернулся – пусто.
Только ветки колышутся.
– Ты опять про бабку? – усмехнулся он.
– Я серьёзно, она стояла там.
Мы пересмотрели видео – на месте, где стояла старуха, – плотное чёрное пятно.
Женя нахмурился:
– Глюк камеры, наверное.
– Или нет.
Он сделал шаг к лесу:
– Вот тут начнём вторую часть видео. «Таинственная фигура на кадрах» – подписчики обожают такое.
Позади трава колышется против ветра, словно кто-то идёт. Я хотел сказать, но не успел: всё стихло.
– Пойдём, пока свет есть, – сказал Женя.
Я посмотрел на экран телефона – батарея садится.
Когда мы сделали первый шаг в лес – воздух стал гуще, а позади кто-то тихо вздохнул.
Лес начался сразу – без предупреждения. Солнце ещё светило, но через пару метров – темнота, как граница другого мира.
Под ногами чавкала сырая земля, ветви цеплялись за рюкзаки. Женя шёл впереди, светя фонариком.
– Тебе не кажется, что темнеет слишком быстро? – спросил я.
– Август. Сумерки ранние, – сказал он.
В лесу не было звуков. Ни птиц, ни ветра. Только наши шаги. Иногда – хруст ветки, где-то сбоку.
Телефон мёртв.
– У тебя работает? – спросил я.
– Сейчас посмотрю… – Женя посмотрел на свой. На экране – 00:00.
– Забавно.
– Не забавно, – выдохнул я.
Воздух стал густым. С каждым вдохом казалось, что легкие заполняются не воздухом, а водой.
– Женя, может, вернёмся?
– Куда? Назад?
– Странно всё…
– Ночь. Слушай, это часть контента.
Впереди мелькнул свет, желтоватый.
– Костёр? – сказал я.
Свет исчез.
– Пошли обратно, – сказал я.
– Тсс… Слышишь?
Тонкий смех, как в кафе, стал ближе. Что-то мелькнуло в камере – силуэт, как тень. Моргнул – исчез.
Впереди показалось здание: огромная, серое, неподвижное. Окна блестят, как глаза.
Поляна открылась – перед нами стояла больница. Трава скошена, тропинки чистые, лес за ними – дикий.
– Слишком аккуратно для заброшки, – выдохнул я.
– Главное, выглядит жутко, – сказал Женя.
Дверь на входе закрыта амбарным замком. Камень – удар. Замок не поддаётся.
– Отлично… – сказал я. – Судьба велела поехать домой.
Женя осмотрел боковую стену – приоткрытая дверь в подвал.
– О. А там не заперто.
Я взял фонарь. Скрип ужасный, словно дверь протестовала. Темнота поглотила свет.
– Женя…
Он шагнул первым. Камера включилась. Красный индикатор мигнул. Скрип усилился.
Дверь медленно закрылась позади нас. Чернота стала плотной и живой.
Мы сделали первый шаг внутрь. Скрип тянулся, будто сам воздух не хотел нас пускать…
Граница
Мы стояли в подвале. Дверь за нами медленно закрылась, скрипя, будто сама психбольница протестовала против нашего вторжения.
Темнота была плотной. Фонарики едва освещали влажные стены и ржавые трубы.
– Смотри, – сказал Женя, направляя камеру. – Здесь можно снять сцену «первое столкновение с тайной».
– Сначала убедись, что мы выберемся живыми, – буркнул я.
Пол был покрыт старой бумагой, трещинами, иногда – странными пятнами, похожими на высохшую кровь. Запах сырости и старых медикаментов пробивался сквозь воздух, густой и тягучий.
Я заметил шкаф. Дверцы слегка приоткрыты, и изнутри доносился запах затхлости.
– Давай проверим, – предложил Женя.
Мы медленно подошли. Внутри лежали старые папки, книги, медицинские инструменты, покрытые пылью. На самом дне – дневник, сожжённый на краях, с трещинами и пятнами влаги.
– Наш трофей, – сказал Женя и осторожно взял его.
Дневник был тяжёлым, запах старой бумаги ударял в нос. На обложке едва читаемые инициалы: «Л.А.».
– Женя… ты это снимаешь?
– Конечно. Отрывай. – сказал он.
Я развернул первую страницу. Почерк был аккуратный, но буквы дрожали. Записи датированы девяностыми.
«Сегодня они смотрят на меня странно. Я слышу шаги, хотя в коридорах никого нет. Свет мигает сам по себе. Иногда кажется, что стены двигаются…»
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.