Ошибка выжившего

А еще к старшим классам я начала непроизвольно засыпать. Ну, как засыпать – «отрубаться». На уроках, на лекциях, иногда и во время физической активности. Изначально ни я, ни кто-либо другой не думал, что это что-то ненормальное – ведь все люди иногда засыпают на лекциях, совещаниях, а иногда, бывает, и за рулем. Но со здоровыми людьми это происходит обычно тогда, когда они не выспались или когда лекция особенно скучная. Бороться с этим здоровому человеку довольно легко – надо встать и походить, либо сознательно на чем-то сосредоточиться, и тогда мозг активируется и проснется. В моем же случае интерес к теме лекции никак не влиял на засыпание – я могла активно участвовать в уроке, а потом внезапно отрубиться. Тело становилось тяжелым, в глаза как будто насыпали песок, и даже если мне удавалось удержать их открытыми, я все равно ничего не видела, а иногда видела полусны-полугаллюцинации, и у меня физически не получалось держаться на ногах. Более того – со временем я поняла, что именно тогда, когда мне особенно важно быть сосредоточенной, когда я знаю, что такой инцидент приведет меня к проблемам – тогда шанс на непроизвольную отключку особенно высок, что прямо противоположно происходящему со здоровыми. Сейчас я понимаю, как и почему это работает – наша автономная нервная система делится на симпатическую и парасимпатическую часть, их действие противоположно, и они меняют друг друга в зависимости от того, находится ли тело в состоянии стресса или спокойствия. Из-за хронической травмы у меня сильно поврежден механизм реакции на стресс, я часто не отличаю стресс от спокойствия, из-за чего мое тело напряжено всегда. И иногда, когда напряжение по каким- то причинам «скачет», включается компенсаторный механизм и наступает физиологическая гипоактивация всех систем. По сути, мои сноподобные «отключки» – это очень мягкое проявление работы того же механизма, который приводит к внезапной остановке сердца при очень сильном стрессе. Дереализации, о которых я говорила ранее – это тоже вариант того же механизма. Просто в этих случаях механизм не угрожает жизни, а только портит функционирование человека в обществе.

А портил он мне их знатно. Почему-то при всей якобы гиперосведомленности и моде на психические расстройства тема телесных диссоциаций совершенно не знакома подавляющему большинству людей. Из-за этого они не допускают мысли о том, что это может быть что-то непроизвольное. Даже если человек осведомлен, например, о депрессии, и понимает, что мы не всегда можем усилием воли изменить свое настроение и уровень энергии, ему все равно не приходит в голову, что к управлению телом это тоже относится. Поэтому многие, например, лекторы воспринимали мое засыпание как неуважение к ним лично. Как безответственность. Они принимали это на свой собственный счет. А я каждый раз, очнувшись, ощущала себя так, как будто в очередной раз обделалась на публике. Очень старалась удержаться – но все равно обделалась.

Потом присоединился еще один симптом, уже совершенно не поведенческий, а вполне физический – обмороки. Впервые это случилось в 15 лет. Ощущение дурноты, головокружения – и потом я

«просыпаюсь» на полу, бледная, потная и дезориентированная. Две недели спустя – снова, и в этот раз я разбила лицо при падении. Затем – еще несколько раз. Это были самые настоящие обмороки с потерей сознания, такие, которые бывают при физических патологиях. После первого обморока

меня полностью и серьезно обследовали, сделали все возможные анализы и визуальные обследования. Потом те же проверки повторяли после каждого последующего обморока. И – ничего. Никаких физических патологий, которые могли бы объяснить падения. Можно сказать, что здорова как космонавт. В те времена в России любили в таких случаях ставить несуществующий в других странах диагноз ВСД (вегетососудистая дистония), который по-научному можно было бы заменить словом «идиопатический». «Просто она хиленькая», «надо больше кушать». И опять – ощущение своей неполноценности и незащищенности, и опять – усиление напряжения, и опять – все по кругу.

К двадцати годам обмороки и предшествующие им состояния стали для меня знакомым и привычным явлением. Сейчас, когда я чувствую знакомую дурноту, я сразу предпринимаю меры для своей безопасности – сажусь или ложусь на месте, чтобы не упасть и не удариться, и поднимаю ноги выше головы, чтобы попытаться предотвратить потерю сознания. Иногда получается. Слава богу, сейчас медицина начала признавать наличие психогенных обмороков и, когда не находится адекватная физическая причина, таких пациентов отправляют к психотерапевту. Так было не всегда.

Это продолжалось долго. Годами. Пока я не начала принимать психиатрические препараты. И тогда – внезапно – отключки и обмороки стали случаться гораздо реже, вплоть до полного исчезновения.

А казалось бы, какая может быть связь между неуклюжестью, угловатостью, «невоспитанным поведением» и обмороками? А связь самая прямая. Все эти симптомы связаны с системной реакцией на хронический стресс. Чтобы это выяснить, потребовались годы.

И если все вышеописанное еще можно было игнорировать, списывать на слабость, «хилость», недисциплинированность, вести себя так, будто ничего этого нет, то с тем, что описано в следующей главе, проделать все это гораздо сложнее.