Красные ногти

Одна из самых странных историй, когда-либо написанных, – история о варваре-авантюристе, женщине-пирате и странном крытом городе, населенном самой необычной расой людей, когда-либо рождённых.

1. Череп на скале

Женщина на лошади осадила своего усталого коня. Он стоял, широко расставив ноги, опустив голову, словно даже тяжесть красной кожаной уздечки с золотыми кисточками была ему слишком тяжела. Женщина вытащила ногу в сапоге из серебряного стремени и спрыгнула с позолоченного седла. Она привязала поводья к развилке молодого деревца и, уперев руки в бока, огляделась вокруг.

Они не были привлекательны. Гигантские деревья смыкались вокруг небольшого пруда, где только что пила её лошадь. Кусты подлеска ограничивали обзор, мелькавший под тёмным сумраком высоких арок, образованных переплетёнными ветвями. Женщина вздрогнула, её великолепные плечи дрогнули, и она выругалась.

Она была высокой, пышногрудой и широкоплечей, с компактными плечами. Вся ее фигура отражала необычайную силу, не умаляя при этом женственности ее внешности. Она была настоящей женщиной, несмотря на свою осанку и одежду. Последняя была несоответствующей ее нынешнему окружению. Вместо юбки она носила короткие, широкие шелковые бриджи, которые заканчивались на ширину ладони от ее колен и поддерживались широким шелковым кушаком, надетым как пояс. Сапоги с расклешенным голенищем из мягкой кожи доходили почти до колен, а шелковая рубашка с глубоким вырезом, широким воротником и широкими рукавами завершала ее наряд. На одном стройном бедре она носила прямой обоюдоострый меч, а на другом длинный кинжал. Ее непослушные золотистые волосы, подстриженные на плечах, были схвачены лентой из малинового атласа.

На фоне мрачного, первобытного леса она позировала с неосознанной живописностью, причудливой и неуместной. Её следовало бы позировать на фоне морских облаков, расписных мачт и кружащих чаек. В её широко раскрытых глазах отражался цвет моря. И так и должно было быть, потому что это была Валерия из Красного Братства, чьи подвиги воспеваются в песнях и балладах везде, где собираются мореплаватели.

Она попыталась пронзить угрюмую зеленую крышу сводчатых ветвей и увидеть небо, которое, предположительно, лежало вокруг нее, но тут же отказалась от этой идеи, пробормотав проклятие.

Оставив лошадь на привязи, она зашагала на восток, время от времени оглядываясь на озеро, чтобы мысленно определить маршрут. Тишина леса угнетала её. Ни одна птица не пела в высоких ветвях, и ни один шорох в кустах не указывал на присутствие мелких животных. Много лиг она шла в царстве гнетущей тишины, нарушаемой лишь звуками её собственного полёта.

Она утолила жажду у пруда, но почувствовала, что ее гложет голод, и начала искать фрукты, которыми она поддерживала себя с тех пор, как закончилась еда, принесенная ею в седельных сумках.

Впереди она увидела выступ тёмной, похожей на кремень скалы, которая постепенно поднималась вверх, образуя нечто, похожее на скалистый утес, возвышающийся среди деревьев. Вершина его терялась среди облаков листьев. Возможно, вершина возвышалась над верхушками деревьев, и с неё она могла видеть то, что лежит за ними – если, конечно, за ними что-то лежало, кроме этого, казалось бы, бескрайнего леса, по которому она столько дней ехала.

Узкий гребень образовывал естественный пандус, ведущий вверх по крутому склону скалы. Поднявшись примерно на пятьдесят футов, она вышла к поясу листьев, окружавшему скалу. Стволы деревьев не теснились вплотную к скале, но концы их нижних ветвей простирались вокруг неё, скрывая её листвой. Она пробиралась на ощупь в лиственной темноте, не видя ни вверху, ни внизу; но вот она мельком увидела голубое небо, а мгновение спустя вышла на ясный, жаркий солнечный свет и увидела, как лесная крыша простирается у неё под ногами.

Она стояла на широком уступе, почти на одном уровне с верхушками деревьев, и из него поднимался похожий на шпиль выступ – вершина скалы, на которую она поднялась. Но в этот момент её внимание привлекло нечто другое. Её нога наткнулась на что-то в куче опавших листьев, устилавших уступ. Она отбросила их в сторону и посмотрела вниз на скелет мужчины. Она опытным взглядом оглядела побелевший скелет, но не увидела ни сломанных костей, ни следов насилия. Мужчина, должно быть, умер своей смертью; хотя она не могла понять, зачем ему было взбираться на высокую скалу, чтобы умереть.

Она вскарабкалась на вершину шпиля и посмотрела на горизонт. Лесная кровля, казавшаяся с её точки обзора землёй, была столь же непроницаемой, как и снизу. Она даже не видела лужи, у которой оставила лошадь. Она взглянула на север, туда, откуда пришла. Она видела лишь зелёный океан, уходящий всё дальше и дальше, и лишь смутная голубая линия вдали намекала на горную гряду, которую она пересекла несколько дней назад, чтобы погрузиться в эту лиственную пустыню.

Вид на запад и восток был одинаковым; хотя синей линии холмов там не хватало. Но когда она обратила взгляд на юг, она застыла и затаила дыхание. В миле от них в том направлении лес редел и резко обрывался, уступая место равнине, усеянной кактусами. А посреди этой равнины возвышались стены и башни города. Валерия выругалась от изумления. Это было выше всяких похвал. Она бы не удивилась, увидев человеческие жилища иного рода – ульеобразные хижины чернокожих людей или скальные жилища таинственной смуглой расы, которая, согласно легендам, обитала в какой-то стране этого неизведанного края. Но это было поразительное событие – наткнуться на окруженный стенами город здесь, в стольких долгих неделях пути от ближайших форпостов какой-либо цивилизации.

Руки, уставшие от цепляния за остроконечную вершину, она спустилась на уступ, хмурясь в нерешительности. Она проделала долгий путь – из лагеря наёмников у пограничного города Сухмет среди ровных лугов, где отчаянные авантюристы многих рас охраняют стигийскую границу от набегов, накатывающих, словно красная волна, из Дарфара. Её бегство было слепым, в страну, о которой она ничего не знала. И теперь она колебалась между желанием ехать прямо к этому городу на равнине и инстинктом осторожности, который подсказывал ей обогнуть его пошире и продолжить свой одинокий побег.

Её мысли были прерваны шелестом листьев внизу. Она повернулась, словно кошка, схватила меч и застыла, широко раскрытыми глазами глядя на стоящего перед ней мужчину.

Он был почти гигантского роста, мускулы плавно перекатывались под кожей, загорелой на солнце. Одет он был так же, как и она, только вместо кушак носил широкий кожаный пояс. На поясе висели палаш и кинжал.

«Конан, киммериец!» – воскликнула женщина. «Что ты делаешь у меня на хвосте?»

Он едва заметно улыбнулся, и его свирепые голубые глаза горели светом, понятным любой женщине, когда он окинул взглядом ее великолепную фигуру, задержавшись на выпуклостях ее великолепной груди под легкой рубашкой и на чистой белой коже, видневшейся между бриджами и голенищами сапог.

«Разве ты не знаешь?» – рассмеялся он. «Разве я не выразил тебе своё восхищение тобой с того самого момента, как впервые тебя увидел?»

«Жеребец не смог бы сделать это яснее», – презрительно ответила она. «Но я никак не ожидала встретить тебя так далеко от бочек с элем и котлов с мясом Сухмета. Ты действительно следовал за мной из лагеря Заралло, или тебя выгнали, как мошенника?»

Он рассмеялся над ее дерзостью и напряг свои могучие бицепсы.

«Ты же знаешь, у Заралло не хватило негодяев выгнать меня из лагеря, – ухмыльнулся он. – Конечно, я пошёл за тобой. Тебе тоже повезло, девчонка! Когда ты зарезала того стигийского офицера, ты лишилась благосклонности и защиты Заралло и объявила себя вне закона среди стигийцев».

«Знаю», – угрюмо ответила она. «Но что ещё я могла сделать? Ты же знаешь, в чём заключалась моя провокация».

«Конечно, – согласился он. – Будь я там, я бы сам его зарезал. Но если женщине приходится жить в мужских лагерях, она вправе ожидать подобного».

Валерия топнула ногой и выругалась.

«Почему мужчины не позволяют мне жить мужской жизнью?»

«Это же очевидно!» – снова его жадный взгляд пожирал её. «Но ты поступила мудро, убежав. Стигийцы бы тебя сожрали. Брат того офицера последовал за тобой; быстрее, чем ты думал, я не сомневаюсь. Он был совсем рядом, когда я его догнал. Его конь был лучше твоего. Он бы догнал тебя и перерезал горло всего через несколько миль».

«Ну и что?» – спросила она.

«Ну и что?» – он выглядел озадаченным.

«А как насчет Стигийского?»

«А как ты думаешь?» – нетерпеливо ответил он. «Я, конечно, убил его и оставил его труп стервятникам. Но это меня задержало, и я чуть не потерял твой след, когда ты пересекал скалистые отроги холмов. Иначе я бы давно тебя догнал».

«И теперь ты думаешь, что потащишь меня обратно в лагерь Заралло?» – усмехнулась она.

«Не болтай глупостей», – проворчал он. «Ну же, девочка, не будь такой вспыльчивой. Я не тот стигиец, которого ты зарезала, и ты это знаешь».

«Нищенный бродяга», – язвительно сказала она.

Он посмеялся над ней.

«Как ты себя называешь? У тебя нет денег, чтобы купить новое сиденье для штанов. Твое презрение меня не обманывает. Ты же знаешь, я командовал кораблями покрупнее и людьми побольше, чем ты за всю свою жизнь. Что же до нищеты – какой скиталец не бывает без гроша в кармане большую часть времени? Я растратил столько золота в морских портах мира, что им можно было бы наполнить целый галеон. Ты и это знаешь».

«Где теперь прекрасные корабли и смелые парни, которыми ты командовал?» – усмехнулась она.

«В основном на дне моря», – бодро ответил он. «Зингаранцы потопили мой последний корабль у берегов Шемита – поэтому я присоединился к Вольным Соратникам Заралло. Но я понял, что меня уязвили, когда мы двинулись к границе Дарфара. Платили мало, вино было кислым, и я не люблю чернокожих женщин. И это единственный тип, который приходил в наш лагерь в Сухмете – кольца в носу и подпиленные зубы – ба! Зачем ты присоединился к Заралло? Сухмет – это далеко от солёной воды».

«Рыжий Орто хотел сделать меня своей любовницей», – угрюмо ответила она. «Однажды ночью я прыгнула за борт и поплыла к берегу, когда мы стояли на якоре у берегов Кушита. Это было у Забхелы. Там один шемитский торговец рассказал мне, что Заралло привёл свои Свободные отряды на юг, чтобы охранять границу Дарфара. Лучшей работы не предложили. Я присоединилась к каравану, направлявшемуся на восток, и в конце концов добралась до Сухмета».

«Это было безумием – идти на юг, как ты это сделал», – заметил Конан, – «но это было также мудро, потому что патрули Саралло и не подумали искать тебя в этом направлении. Только брат человека, которого ты убил, случайно напал на твой след».

«И что вы теперь намерены делать?» – потребовала она.

«Поверните на запад», – ответил он. «Я был так далеко на юге, но не так далеко на востоке. Много дней пути на запад приведут нас в открытые саванны, где чёрные племена пасут свой скот. У меня среди них есть друзья. Мы доберемся до побережья и найдём корабль. Мне тошно от джунглей».

«Тогда идите своей дорогой», – посоветовала она. «У меня другие планы».

«Не будь дураком!» – впервые выказал он раздражение. «Тебе нельзя и дальше бродить по этому лесу».

«Я могу, если захочу».

«Но что вы намерены делать?»

«Это не твое дело», – резко сказала она.

«Да, так и есть», – спокойно ответил он. «Неужели ты думаешь, что я следовал за тобой так далеко, чтобы развернуться и уехать с пустыми руками? Будь благоразумна, девчонка. Я не причиню тебе вреда».

Он шагнул к ней, и она отскочила назад, выхватив меч.

«Не подходи, варварская собака! Я проткну тебя, как жареного поросёнка!»

Он неохотно остановился и потребовал: «Хочешь, я отниму у тебя эту игрушку и отшлепаю тебя ею?»

«Слова! Только слова!» – издевалась она, и в ее безрассудных глазах плясали огоньки, подобные отблескам солнца на синей воде.

Он знал, что это правда. Ни один живой человек не смог бы голыми руками разоружить Валерию из Братства. Он нахмурился, его чувства смешались в клубок противоречивых эмоций. Он был зол, но в то же время забавлялся и восхищался её духом. Он горел желанием схватить эту великолепную фигуру и сокрушить её железными руками, но при этом отчаянно не хотел причинить девушке боль. Он разрывался между желанием крепко встряхнуть её и желанием приласкать. Он знал, что если подойдёт ближе, её меч вонзится в его сердце. Он видел слишком много смертных, убитых Валерией в приграничных набегах и драках в тавернах, чтобы питать какие-либо иллюзии на её счёт. Он знал, что она быстра и свирепа, как тигрица. Он мог бы выхватить свой палаш и разоружить её, выбить клинок из её руки, но сама мысль о том, чтобы поднять меч на женщину, даже без намерения причинить ей вред, была ему крайне отвратительна.

«Черт возьми, потаскушка!» – воскликнул он в отчаянии. «Я сейчас сниму с тебя…»

Он бросился к ней, его гнев сделал его безрассудным, и она приготовилась к смертельному удару. Но тут сцена, одновременно нелепая и опасная, прервалась неожиданным событием.

" Что это такое? "

Валерия вскрикнула, но обе резко вздрогнули, а Конан резко повернулся, словно кошка, и его огромный меч сверкнул в его руке. В лесу раздался ужасающий вопль – рёв лошадей, бьющихся от ужаса и боли. К их крикам примешивался хруст ломающихся костей.

«Львы убивают лошадей!» – воскликнула Валерия.

«Львы, ничего!» – фыркнул Конан, сверкая глазами. «Ты слышал львиный рык? Я тоже! Слышишь, как хрустят кости – даже лев не смог бы так громко хрустнуть, убивая лошадь».

Он поспешил вниз по естественному склону, и она последовала за ним, забыв о личной вражде в инстинкте искателей приключений объединиться перед лицом общей опасности. Крики стихли, когда они начали спускаться сквозь зелёную завесу листьев, покрывавшую скалу.

«Я нашёл твою лошадь привязанной у пруда, – пробормотал он, ступая так бесшумно, что она уже не удивлялась, как он застал её врасплох на скале. – Я привязал свою рядом и пошёл по следам твоих сапог. Смотри же!»

Они вышли из полосы листвы и посмотрели вниз, на нижние слои леса. Над ними зелёная крыша раскинула свой сумрачный полог. Внизу солнечный свет проникал ровно настолько, чтобы создать нефритовые сумерки. Гигантские стволы деревьев менее чем в ста ярдах от них казались тусклыми и призрачными.

«Лошади должны быть за той чащей, вон там», – прошептал Конан, и его голос напоминал дуновение ветерка, скользящего по ветвям. «Слушай!»

Валерия уже слышала, и холод пробежал по её жилам; поэтому она невольно положила белую руку на мускулистую загорелую руку своего спутника. Из-за чащи доносился шумный хруст костей и громкий треск рвущегося мяса, а также скрежещущие, хлюпающие звуки ужасного пира.

«Львы бы так не кричали», – прошептал Конан. «Что-то ест наших лошадей, но это не лев, а Кром!»

Шум внезапно стих, и Конан тихо выругался. Внезапно поднявшийся ветерок дул прямо туда, где прятался невидимый убийца.

«Вот он!» – пробормотал Конан, приподняв меч.

Заросли яростно колыхались, и Валерия крепко схватила Конана за руку. Не знавшая джунглей, она всё же понимала, что ни одно животное, которое она когда-либо видела, не смогло бы так потрясти высокие кусты.

«Должно быть, размером со слона», – пробормотал Конан, повторяя её мысли. «Какого чёрта…» Его голос затих в ошеломлённой тишине.

Сквозь чащу просунулась голова кошмара и безумия. Оскалённые челюсти обнажали ряды сочащихся жёлтых бивней; над зияющей пастью морщилась морда, похожая на морду ящера. Огромные глаза, словно у питона, увеличенного в тысячу раз, не мигая смотрели на окаменевших людей, цепляющихся за скалу. Кровь измазала чешуйчатые, дряблые губы и капала из огромной пасти.

Голова, больше крокодильей, была вытянута на длинной чешуйчатой шее, на которой торчали ряды зазубренных шипов. За ней, сминая колючки и молодые деревца, ковыляло тело титана – гигантское, бочкообразное туловище на нелепо коротких ногах. Беловатое брюхо почти касалось земли, а зазубренный позвоночник поднимался выше, чем Конан мог бы до него дотянуться на цыпочках. Длинный, шипастый хвост, словно у гигантского скорпиона, тянулся позади.

«Быстрее, назад на скалу!» – рявкнул Конан, отталкивая девушку за себя. «Не думаю, что он умеет карабкаться, но он может встать на задние лапы и дотянуться до нас…»

С треском и скрежетом кустов и деревцев чудовище пронеслось сквозь заросли, и они взмыли вверх по скале перед ним, словно листья, гонимые ветром. Когда Валерия нырнула в лиственный покров, взгляд назад показался ей титаном, грозно вставшим на дыбы на своих массивных задних лапах, как и предсказывал Конан. Это зрелище вызвало у неё панику. Когда он встал на дыбы, зверь казался ещё более гигантским; его морда возвышалась среди деревьев. Затем железная рука Конана сомкнулась на её запястье, и её дернуло головой вперёд в ослепляющий хаос листьев, а затем обратно на палящее солнце наверху, как раз в тот момент, когда чудовище упало вперёд передними лапами на скалу с ударом, заставившим скалу завибрировать.

Позади беглецов огромная голова проломилась сквозь ветки, и на ужасный миг они взглянули вниз на кошмарное лицо, обрамлённое зелёной листвой, с пылающими глазами и раскрытыми челюстями. Затем гигантские бивни тщетно столкнулись, и после этого голова исчезла, исчезнув из виду, словно утонув в озере.

Заглянув вниз сквозь сломанные ветки, царапавшие скалу, они увидели, что оно сидит на корточках у подножия скалы и не мигая смотрит на них.

Валерия вздрогнула.

«Как ты думаешь, долго он там просидит?»

Конан пнул череп на полке, усыпанной листьями.

«Этот парень, должно быть, забрался сюда, чтобы спастись от него или от кого-то вроде него. Он, должно быть, умер от голода. Кости целы. Это, должно быть, дракон, о котором говорят чернокожие в своих легендах. Если так, то он не уйдёт отсюда, пока мы оба не умрём».

Валерия смотрела на него безучастно, забыв о своей обиде. Она подавила нахлынувшую панику. Она тысячу раз доказывала свою безрассудную храбрость в жестоких сражениях на море и суше, на скользких от крови палубах горящих кораблей, во время штурмов городов-крепостей и на истоптанных песчаных пляжах, где отчаянные бойцы Красного Братства омывали свои ножи кровью друг друга в борьбе за лидерство. Но от предстоявшей ей перспективы кровь застыла в жилах. Удар абордажной сабли в пылу битвы – ничто; но сидеть без дела и беспомощно на голой скале, пока не умрёшь от голода, осаждённая чудовищным пережитком прошлого – эта мысль вызывала в её мозгу панику.

«Он должен уйти, чтобы поесть и попить», – беспомощно сказала она.

«Ему не придётся далеко идти, чтобы сделать то же самое», – заметил Конан. «Он просто объелся конины и, как настоящая змея, может долго обходиться без еды и питья. Но, похоже, он не спит после еды, как настоящая змея. В любом случае, он не сможет взобраться на эту скалу».

Конан говорил невозмутимо. Он был варваром, и неистощимое терпение дикой природы и её детей было такой же частью его, как его похоть и ярость. Он мог переносить подобное с хладнокровием, невозможным для цивилизованного человека.

«А мы не можем забраться на деревья и убежать, перемещаясь по ветвям, словно обезьяны?» – в отчаянии спросила она.

Он покачал головой. «Я думал об этом. Ветви, которые касаются скалы там внизу, слишком лёгкие. Они сломаются под нашим весом. К тому же, мне кажется, что дьявол может вырвать здесь с корнем любое дерево».

«Ну что, мы так и будем сидеть здесь на заднице, пока не подохнем с голоду?» – яростно закричала она, пиная череп, который с грохотом катился по уступу. «Я не буду этого делать! Я пойду туда и отрублю ему голову, к чёрту…»

Конан уселся на скалистом выступе у подножия шпиля. Он с восхищением взглянул на её горящие глаза и напряжённую, дрожащую фигуру, но, понимая, что она настроена на безумие, не позволил своему восхищению прозвучать в голосе.

«Сядь», – прорычал он, схватив её за запястье и повалив на колени. Она была слишком удивлена, чтобы сопротивляться, когда он выхватил у неё меч и убрал его обратно в ножны. «Сиди спокойно и успокойся. Ты только сломаешь свою сталь о его чешую. Он проглотит тебя залпом или раздавит, как яйцо, своим острым хвостом. Мы как-нибудь выпутаемся из этой передряги, но не позволим себя пережевать и проглотить».

Она не ответила и не пыталась оттолкнуть его руку, обнимавшую её за талию. Она была напугана, и это ощущение было новым для Валерии из Красного Братства. Поэтому она села на колени своего спутника – или тюремщика – с покорностью, которая поразила бы Саралло, предавшего её анафеме, как дьяволицу из адского сераля.

Конан лениво играл её кудрявыми жёлтыми локонами, словно думая только о своей победе. Ни скелет у его ног, ни чудовище, притаившееся внизу, не тревожили его и не притупляли остроты его интереса.

Беспокойные глаза девушки, блуждая по листьям внизу, заметили яркие пятна среди зелени. Это были фрукты – крупные, тёмно-красные шары, свисающие с ветвей дерева с широкими листьями необычайно насыщенного и яркого зелёного цвета. Она ощутила одновременно жажду и голод, хотя жажда не мучила её до тех пор, пока она не поняла, что не сможет спуститься со скалы за едой и водой.

«Нам не нужно голодать, – сказала она. – Есть фрукты, до которых мы можем дотянуться».

Конан взглянул туда, куда она указывала.

«Если бы мы это съели, нам бы не понадобился укус дракона», – проворчал он. «Так чернокожие жители Куша называют яблоки Деркеты. Деркета – королева мёртвых. Выпьешь немного сока или прольёшь его на себя, и умрёшь ещё до того, как докатишься до подножия этой скалы».

"Ой!"

Она погрузилась в тревожное молчание. Казалось, выхода из их затруднительного положения нет, мрачно подумала она. Она не видела пути к спасению, а Конана, казалось, волновали только её гибкая талия и вьющиеся локоны. Если он и пытался придумать план побега, то виду не подал.

«Если вы уберете от меня руки хотя бы на время, чтобы подняться на эту вершину, – сказала она наконец, – вы увидите нечто, что вас удивит».

Он вопросительно взглянул на неё, затем повиновался, пожав своими могучими плечами. Держась за шпиль, он смотрел на лесную крышу.

Он долго стоял молча, застыв в позе бронзовой статуи на скале.

«Это город, окружённый стеной, верно», – пробормотал он наконец. «Ты туда шёл, когда пытался отправить меня одного на побережье?»

«Я видел это до того, как ты пришёл. Я ничего не знал об этом, когда покинул Сухмет».

«Кто бы мог подумать, что здесь будет город? Не верю, что стигийцы когда-либо проникали так далеко. Могли ли чернокожие построить такой город? Я не вижу ни стад на равнине, ни признаков возделывания земли, ни перемещения людей».

«Как вы могли надеяться увидеть все это на таком расстоянии?» – спросила она.

Он пожал плечами и опустился на полку.

«Ну, горожане сейчас не могут нам помочь. И, возможно, не смогли бы, даже если бы могли. Жители Чёрных Земель обычно враждебны к чужакам. Наверное, проткнут нас копьями…»

Он резко остановился и замолчал, словно забыл, что говорил, нахмурившись, глядя на багровые сферы, мерцающие среди листьев.

«Спирс!» – пробормотал он. «Какой же я дурак, что не догадался об этом раньше! Вот как красивая женщина влияет на разум мужчины».

«О чем ты говоришь?» – спросила она.

Не отвечая на её вопрос, он спустился к поясу листьев и посмотрел вниз сквозь них. Огромный зверь присел внизу, наблюдая за утёсом с пугающим терпением рептилий. Так мог бы кто-нибудь из его рода смотреть на своих предков-троглодитов, восседающих на высокой скале в тусклом рассветном веке. Конан проклял его безжалостно и начал рубить ветки, протягивая руки и обрезая их как можно дальше от конца. Шевеление листьев не давало монстру покоя. Он поднялся на корточки и хлестнул своим ужасным хвостом, обламывая молодые деревца, словно зубочистки. Конан настороженно наблюдал за ним краем глаза, и как раз когда Валерия подумала, что дракон вот-вот снова бросится на утёс, киммериец отступил и взобрался на уступ с срубленными им ветвями. Их было три – тонкие древки длиной около семи футов, но не толще его большого пальца. Он также срезал несколько стеблей жесткой, тонкой лозы.

«Ветви слишком лёгкие для древков копий, а лианы не толще верёвки», – заметил он, указывая на листву у скалы. «Она не выдержит нашего веса, но сила в единстве. Именно так говорили нам, киммерийцам, аквилонские ренегаты, когда пришли в горы, чтобы собрать армию и вторгнуться в их собственную страну. Но мы всегда сражаемся кланами и племенами».

«Какого черта это имеет отношение к этим палкам?» – потребовала она.

«Подождите и увидите».