- -
- 100%
- +
1. Смерть настигает короля
Царь Вендхьи умирал. Всю жаркую, душную ночь гремели храмовые гонги и ревели раковины. Их шум слабым эхом отдавался в зале с золотым куполом, где Бунда Чанд боролся на бархатном помосте. Капли пота блестели на его темной коже; его пальцы сжимали под собой шитую золотом ткань. Он был молод; ни одно копье не касалось его, никакой яд не таился в его вине. Но вены на его висках вздулись, как синие шнуры, а глаза расширились от близости смерти. Дрожащие рабыни преклонили колени у подножия помоста, и, наклонившись к нему, со страстным вниманием смотрела на него его сестра, Деви Ясмина. С ней был вазам , знатный старец царского двора.
Она вскинула голову в порыве гнева и отчаяния, когда до ее ушей донесся грохот далеких барабанов.
«Жрецы и их крики!» – воскликнула она. «Они не мудрее беспомощных пиявок! Нет, он умирает, и никто не может сказать почему. Он умирает сейчас, а я стою здесь, беспомощная, которая готова сжечь весь город и пролить кровь тысяч людей, чтобы спасти его».
«Нет ни одного жителя Айодхьи, который не умер бы на его месте, если бы это было возможно, Деви», – ответил вазам . «Этот яд…»
«Говорю вам, это не яд!» – воскликнула она. «С самого рождения его так бдительно охраняли, что даже самые искусные отравители Востока не могли добраться до него. Пять черепов, белеющих на Башне Коршунов, могут свидетельствовать о попытках, которые были предприняты – и которые потерпели неудачу. Как вам хорошо известно, десять мужчин и десять женщин, чья единственная обязанность – пробовать его еду и вино, а пятьдесят вооружённых воинов охраняют его покои, как и сейчас. Нет, это не яд; это колдовство – чёрная, ужасная магия…»
Она умолкла, когда король заговорил; его бледные губы не шевелились, и в остекленевших глазах не было ни слова узнавания. Но голос его поднялся в жутком зове, неясном и далёком, словно звал её из-за бескрайних, продуваемых ветром бездн.
«Ясмина! Ясмина! Сестра моя, где ты? Я не могу тебя найти. Всё вокруг – тьма и рев сильного ветра!»
«Брат!» – воскликнула Ясмина, судорожно схватив его безвольную руку. «Я здесь! Ты меня не узнаешь…»
Её голос оборвался, когда он увидел полную пустоту на своём лице. Тихий, смущённый стон вырвался из его уст. Рабыни у подножия помоста заскулили от страха, а Ясмина в отчаянии забивала себя в грудь.
В другой части города на решётчатом балконе, выходящем на длинную улицу, стоял человек. Факелы ярко светили, отбрасывая дым, освещая запрокинутые тёмные лица и белки блестящих глаз. Из толпы доносились протяжные стенания.
Мужчина пожал широкими плечами и вернулся в арабесковую комнату. Он был высоким, крепкого телосложения и богато одетым.
«Король ещё жив, но погребальная песнь уже отзвучала», – сказал он другому человеку, сидевшему, скрестив ноги, на циновке в углу. Этот человек был одет в коричневое одеяние из верблюжьей шерсти и сандалии, а на голове у него был зелёный тюрбан. Выражение его лица было спокойным, взгляд – бесстрастным.
«Люди знают, что он никогда больше не увидит рассвета», – ответил этот человек.
Первый оратор наградил его долгим, испытующим взглядом.
«Чего я не могу понять, – сказал он, – так это почему мне пришлось так долго ждать, пока ваши хозяева нанесут удар. Если они убили короля сейчас, почему они не могли сделать это несколько месяцев назад?»
«Даже те искусства, что вы зовёте колдовством, подчиняются космическим законам, – ответил человек в зелёном тюрбане. – Этими действиями, как и другими делами, управляют звёзды. Даже мои хозяева не могут изменить звёзды. Только когда небеса придут в надлежащий порядок, они смогут совершить эту некромантию». Длинным, запятнанным ногтем он начертил созвездия на мраморном полу. «Наклон луны предвещал зло царю Вендхьи; звёзды в смятении, как Змей в Доме Слона. Во время такого сопоставления невидимые стражи удаляются от духа Бхунда Чанда. Открывается путь в невидимые миры, и как только устанавливается точка соприкосновения, на этом пути вступают в действие могущественные силы».
«Точка соприкосновения?» – спросил другой. «Вы имеете в виду прядь волос Бхунды Чанда?»
«Да. Все отброшенные части человеческого тела по-прежнему остаются его частью, соединенные с ним незримыми связями. Жрецы Асуры смутно догадываются об этой истине, поэтому все обрезки ногтей, волосы и другие отходы жизнедеятельности особ царской семьи тщательно сжигаются, а пепел прячется. Но по настоятельной просьбе принцессы Хосалы, беззаветно любившей Бхунду Чанда, он отдал ей прядь своих длинных черных волос на память. Когда мои хозяева решили приговорить его к смерти, прядь в золотом, инкрустированном драгоценными камнями футляре была украдена из-под ее подушки, пока она спала, и заменена другой, настолько похожей на первую, что она так и не заметила разницы. Затем настоящий локон отправился с караваном верблюдов по долгой-долгой дороге в Пешкхаури, а оттуда – через перевал Жайбар, пока не попал в руки тех, кому он предназначался».
«Всего лишь прядь волос», – пробормотал дворянин.
«С помощью которого душа вытягивается из тела и переносится через бездны гулкого пространства», – ответил человек на циновке.
Дворянин с любопытством разглядывал его.
«Я не знаю, человек ты или демон, Кхемса, – наконец сказал он. – Мало кто из нас тот, кем кажется. Я, которого кшатрии знают как Керима Шаха, принца из Иранистана, не больший притворщик, чем большинство людей. Все они так или иначе предатели, и половина из них не знает, кому служит. По крайней мере, в этом у меня нет сомнений; ибо я служу королю Турана Йездигерду».
«А я – Черные Провидцы Йимши, – сказал Хемса, – и мои хозяева превосходят ваших, ибо они своим искусством достигли того, чего Йездигерд не смог добиться сотней тысяч мечей».
Снаружи стон истязаемых тысяч людей содрогался до звезд, покрывавших потную вендийскую ночь, а раковины ревели, словно быки от боли.
В садах дворца факелы блестели на начищенных шлемах, изогнутых мечах и золотых латах. Все знатные воины Айодхьи собрались в большом дворце или вокруг него, и у каждых ворот и дверей с широкими арками стояли на страже пятьдесят лучников с луками в руках. Но Смерть шествовала по королевскому дворцу, и никто не мог остановить её призрачную поступь.
На возвышении под золотым куполом царь снова закричал, содрогаясь в ужасных припадках. И снова голос его донесся слабо и издалека, и снова Дэви склонилась к нему, дрожа от страха, который был страшнее смерти.
«Ясмина!» – снова этот далёкий, странно пугающий крик из неизмеримых миров. «Помогите мне! Я далеко от своего смертного дома! Волшебники утащили мою душу сквозь продуваемую ветром тьму. Они пытаются разорвать серебряную нить, что связывает меня с моим умирающим телом. Они окружают меня; их руки сжаты когтями, их глаза красны, как пламя, пылающее во тьме. Айе , спаси меня, сестра моя! Их пальцы жгут меня, как огонь! Они хотят убить моё тело и проклясть мою душу! Что это они принесли мне? – Айе !
От ужаса, прозвучавшего в его безнадежном крике, Ясмина неудержимо закричала и в порыве своих страданий бросилась на него. Его сотрясали страшные судороги; пена слетала с его искажённых губ, а извивающиеся пальцы оставляли следы на плечах девушки. Но стеклянная пустота исчезла из его глаз, словно дым от костра, и он с узнаванием посмотрел на сестру.
«Брат!» – всхлипнула она. «Брат…»
«Быстрее!» – выдохнул он, и его слабеющий голос звучал рассудительно. «Теперь я знаю, что привело меня на костер. Я проделал долгий путь и понимаю. Меня околдовали гимелийские колдуны. Они вытащили мою душу из тела и унесли далеко-далеко, в каменную комнату. Там они пытались разорвать серебряную нить жизни и засунуть мою душу в тело мерзкого ночного чудища, вызванного их колдовством из ада. Ах! Я чувствую, как они тянутся ко мне! Твой крик и хватка твоих пальцев вернули меня обратно, но я убегаю быстро. Моя душа цепляется за тело, но её хватка слабеет. Скорее – убей меня, прежде чем они смогут захватить мою душу навсегда!»
«Я не могу!» – причитала она, ударяя себя по обнаженной груди.
«Быстрее, приказываю!» – в его слабеющем шёпоте слышалась прежняя властная нотка. «Ты никогда не ослушивался меня – исполни мой последний приказ! Отправь мою душу чистой в Асуру! Спеши, иначе ты обречешь меня на вечное существование в качестве грязного призрака тьмы. Бей, приказываю! Бей! »
Разрыдавшись, Ясмина выхватила из-за пояса украшенный драгоценными камнями кинжал и вонзила его ему в грудь по самую рукоять. Он напрягся, а затем обмяк, его безжизненные губы скривила мрачная улыбка. Ясмина бросилась лицом вниз на покрытый камышом пол, ударяя сжатыми кулаками по тростнику. Снаружи раздавались громогласные звуки гонгов и раковин, а жрецы наносили себе удары медными ножами.
2. Варвар с гор
Чундер Шан, правитель Пешкхаури, отложил золотое перо и внимательно просмотрел написанное на пергаменте, скреплённом его официальной печатью. Он правил Пешкхаури так долго лишь потому, что взвешивал каждое слово, произнесённое или написанное. Опасность порождает осторожность, и только осторожный человек живёт долго в этой дикой стране, где жаркие равнины Вендхи встречаются со скалами Гимелии. Час езды на запад или север, и ты пересечёшь границу и окажешься среди гор, где люди живут по закону ножа.
Правитель был один в своих покоях, сидя за резным столом из инкрустированного чёрного дерева. Через широкое окно, открытое для прохлады, он видел квадрат синей гимельской ночи, усеянный большими белыми звёздами. Соседний парапет был едва различим в тусклом свете звёзд, а дальнейшие бойницы и амбразуры едва угадывались в тусклом свете звёзд. Крепость правителя была мощной и располагалась за стенами города, который она охраняла. Ветерок, колыхавший гобелены на стене, доносил до улиц Пешкхаури слабые звуки – изредка обрывки жалобных песен или гудение цитры.
Губернатор медленно читал написанное, прикрывая глаза от бронзовой масляной лампы открытой ладонью и шевеля губами. Читая, он рассеянно слышал топот копыт за барбаканом и резкий стук криков стражников. Он не обратил на них внимания, полностью сосредоточившись на письме. Оно было адресовано вазаму Вендхьи при королевском дворе Айодхьи и после обычных приветствий гласило:
Да будет известно Вашему Превосходительству, что я добросовестно выполнил все Ваши указания. Семеро соплеменников находятся под надёжной охраной в тюрьме, и я неоднократно посылал в горы весть, что их вождь лично пришёл договориться об их освобождении. Но он не предпринял никаких действий, кроме того, что передал, что, если их не освободят, он сожжёт Пешкхаури и накроет его седло моей шкурой, умоляя Ваше Превосходительство о снисхождении. Он вполне способен это сделать, и я утроил число копейщиков. Этот человек не родом из Гулистана. Я не могу с уверенностью предсказать его дальнейшие действия. Но поскольку такова воля Дэви…
В одно мгновение он вскочил со своего кресла цвета слоновой кости и вскочил на ноги, лицом к арочной двери. Он схватил изогнутый меч в богато украшенных ножнах, лежавший на столе, и замер.
Это была женщина, вошедшая без предупреждения, женщина, чьи тонкие, словно паутинка, одежды не скрывали ни богатых одежд, ни гибкости и красоты её высокой, стройной фигуры. Тонкая вуаль падала ниже груди, поддерживаемая струящимся головным убором, обвитым тройной золотой тесьмой и украшенным золотым полумесяцем. Её тёмные глаза взглянули поверх вуали на изумлённого правителя, а затем властным жестом белой руки она открыла лицо.
«Дэви!» – губернатор опустился перед ней на колени, удивление и смущение несколько исказили величие его поклона. Жестом она велела ему встать, и он поспешил провести её к креслу из слоновой кости, всё время кланяясь ей вровень с поясом. Но первыми его словами были упреки.
«Ваше Величество! Это было крайне неразумно! Граница не урегулирована. Набеги с гор не прекращаются. Вы приехали с большой свитой?»
«Большая свита последовала за мной в Пешкхаури, – ответила она. – Я разместила там своих людей и вместе со служанкой Гитарой отправилась в крепость».
Чандер Шан застонал от ужаса.
«Деви! Ты не понимаешь всей опасности. В часе езды отсюда холмы кишат варварами, которые сделали убийства и грабежи своей профессией. Между фортом и городом крадут женщин и закалывают мужчин. Пешкхаури – это не ваши южные провинции…»
«Но я здесь, и мне не причинили вреда», – прервала она с ноткой нетерпения. «Я показала свой перстень-печатку страже у ворот и тому, кто стоял у вашей двери, и они впустили меня без предупреждения, не зная меня, но приняв за тайного гонца из Айодхьи. Не будем терять времени».
«Ты не получил вестей от вождя варваров?»
«Ничего, кроме угроз и проклятий, Деви. Он осторожен и подозрителен. Он считает это ловушкой, и, возможно, его не следует винить. Кшатрии не всегда сдерживали свои обещания, данные горцам».
«Его нужно заставить смириться!» – вмешалась Ясмина, и костяшки ее сжатых пальцев побелели.
«Я не понимаю». Губернатор покачал головой. «Когда мне удалось схватить этих семерых горцев, я, как положено, доложил об их поимке вазаму , и прежде чем я успел их повесить, поступил приказ задержать их и связаться с их вождём. Я так и сделал, но этот человек, как я уже говорил, держится отчуждённо. Эти люди из племени Афгулис, но он чужак с запада, и его зовут Конан. Я пригрозил повесить их завтра на рассвете, если он не придёт».
«Хорошо!» – воскликнула Дэви. «Ты хорошо поработал. И я расскажу тебе, почему я отдала эти приказы. Брат мой…» – пробормотала она, задыхаясь, и правитель склонил голову в обычном жесте уважения к усопшему государю.
«Король Вендхьи был уничтожен магией, – наконец проговорила она. – Я посвятила свою жизнь уничтожению его убийц. Умирая, он дал мне подсказку, и я последовала ей. Я прочитала Книгу Скелоса и поговорила с безымянными отшельниками в пещерах под Джелаем. Я узнала, как и кем он был уничтожен. Его врагами были Чёрные Провидцы горы Йимша».
«Асура!» – прошептал Чундер Шан, бледнея.
Ее взгляд пронзил его насквозь. «Ты их боишься?»
«А кто не знает, Ваше Величество?» – ответил он. «Это чёрные дьяволы, обитающие в необитаемых холмах за Жайбаром. Но мудрецы говорят, что они редко вмешиваются в жизнь смертных».
«За что они убили моего брата, я не знаю», – ответила она. «Но я поклялась на алтаре Асуры уничтожить их! И мне нужна помощь человека из-за границы. Армия кшатриев без посторонней помощи никогда не доберётся до Йимши».
«Да», – пробормотал Чундер Шан. «Ты говоришь правду. На каждом шагу нам придётся сражаться, волосатые горцы будут сбрасывать валуны со всех высот и нападать на нас со своими длинными ножами в каждой долине. Туранцы однажды пробились сквозь химелийцев, но сколько из них вернулось в Хорсун? Мало кто из тех, кто спасся от мечей кшатриев после того, как царь, твой брат, разбил их войско на реке Джумда, когда-либо снова видел Секундерам».
«И поэтому я должна контролировать людей по ту сторону границы, – сказала она, – людей, которые знают дорогу к горе Йимша…»
«Но племена боятся Черных Провидцев и сторонятся нечестивой горы», – вмешался губернатор.
«Боится ли их вождь Конан?» – спросила она.
«Ну, что касается этого», пробормотал губернатор, «я сомневаюсь, что есть что-нибудь, чего бы боялся дьявол».
«Так мне сказали. Значит, именно с ним мне и следует разобраться. Он хочет освободить своих семерых. Хорошо; выкупом за них будут головы Чёрных Провидцев!» Её голос дрожал от ненависти, когда она произносила последние слова, а руки были сжаты по бокам. Она выглядела воплощением страсти, стоя с высоко поднятой головой и вздымающейся грудью.
Губернатор снова преклонил колени, ибо частью его мудрости было знание того, что женщина в таком эмоциональном порыве так же опасна для любого вокруг нее, как слепая кобра.
«Будет так, как вы пожелаете, Ваше Величество». Затем, увидев, что она успокоилась, он встал и рискнул предупредить: «Я не могу предсказать, как поступит вождь Конан. Племена всегда бунтуют, и у меня есть основания полагать, что посланники туранцев подстрекают их к набегам на наши границы. Как известно Вашему Величеству, туранцы обосновались в Секундераме и других северных городах, хотя горные племена остаются непокоренными. Король Йездигерд давно устремляет взоры на юг с жадной похотью и, возможно, пытается предательством добиться того, чего не смог добиться силой оружия. Я подумал, что Конан вполне может быть одним из его шпионов».
«Посмотрим», – ответила она. «Если он любит своих последователей, то на рассвете прибудет к воротам, чтобы вести переговоры. Я проведу ночь в крепости. Я переоделась и прибыла в Пешкхаури, разместив свою свиту на постоялом дворе вместо дворца. Кроме моих людей, о моём присутствии здесь знаешь только ты».
«Я провожу вас в ваши покои, Ваше Величество», – сказал правитель, и как только они вышли из дверного проема, он подозвал воина, стоявшего на страже, и тот последовал за ними, держа копье в знак приветствия.
Служанка ждала у двери, закутанная, как и её госпожа, в вуаль, и группа прошла по широкому извилистому коридору, освещённому коптящими факелами, и достигла покоев, предназначенных для знатных гостей – в основном генералов и вице-королей; никто из королевской семьи никогда прежде не посещал крепость. У Чандер Шана было тревожное предчувствие, что эти покои не подходят для такой высокой персоны, как Деви, и хотя она старалась, чтобы он чувствовал себя непринуждённо в её присутствии, он был рад, когда она отпустила его, и он поклонился. Вся прислуга форта была созвана, чтобы обслужить его королевского гостя – хотя он не разглашал её личности – и он поставил перед её дверями отряд копейщиков, среди которых был воин, охранявший его собственные покои. В своей озабоченности он забыл вернуть мужчину на место.
Губернатор вскоре отлучился, когда Ясмина вдруг вспомнила ещё кое-что, о чём хотела с ним поговорить, но до этого момента забыла. Речь шла о прошлых деяниях некоего Керим-шаха, знатного человека из Иранистана, который некоторое время жил в Пешкхаури, прежде чем перебраться ко двору в Айодхью. Увидев его в Пешкхаури той ночью, Ясмина мельком заподозрила его. Она подумала, не последовал ли он за ней из Айодхьи. Будучи поистине выдающейся Деви, она не стала снова звать губернатора, а выбежала одна в коридор и поспешила в его покои.
Чундер Шан, войдя в свою комнату, закрыл дверь и подошёл к столу. Там он взял письмо, которое писал, и разорвал его на куски. Едва он закончил, как услышал, как что-то тихо упало на парапет рядом с окном. Он поднял глаза и увидел, как на фоне звёзд на мгновение мелькнула какая-то фигура, а затем в комнату легко вошёл человек. Свет блеснул на длинном стальном стержне в его руке.
«Тсссс!» – предупредил он. «Не шумите, а то я пошлю к дьяволу своего приспешника!»
Губернатор остановился, не решаясь потянуться к мечу на столе. Он был уже совсем близко от ярдового ножа из племени заибар, блестевшего в руке незваного гостя, и знал отчаянную быстроту горца.
Захватчик был высоким человеком, одновременно сильным и гибким. Он был одет как горец, но его смуглые черты лица и сверкающие голубые глаза не соответствовали одежде. Чандер Шан никогда не видел подобного человека; он был не с Востока, а каким-то варваром с Запада. Но вид его был таким же диким и грозным, как у любого из волосатых племён, обитающих в холмах Гулистана.
«Ты пришёл, как вор ночью», – заметил губернатор, немного оправившись, хотя и вспомнил, что поблизости нет стражи. Но горец не мог этого знать.
«Я забрался на бастион, – прорычал незваный гость. – Стражник просунул голову через стену как раз вовремя, чтобы я успел ударить её рукоятью ножа».
«Ты Конан?»
«Кто же ещё? Ты послал весть в холмы, что хочешь, чтобы я пришёл и вступил с тобой в переговоры. Что ж, клянусь Кромом, я пришёл! Держись подальше от этого стола, иначе я тебя выпотрошу».
«Я просто хочу сесть», – ответил губернатор, осторожно опускаясь в кресло из слоновой кости, которое он откатил от стола. Конан беспокойно двигался перед ним, подозрительно поглядывая на дверь и поглаживая большим пальцем острое лезвие своего трёхфутового ножа. Он не ходил как афгули и был прямолинеен, в то время как Восток так тонок.
«У тебя семеро моих людей, – резко сказал он. – Ты отказался от предложенного мной выкупа. Какого чёрта тебе нужно?»
«Давайте обсудим условия», – осторожно ответил Чандер Шан.
«Условия?» – В его голосе слышались нотки опасного гнева. – «Что ты имеешь в виду? Разве я не предлагал тебе золота?»
Чандер Шан рассмеялся.
«Золото? В Пешкхаури золота больше, чем вы когда-либо видели».
«Ты лжец, – возразил Конан. – Я видел сук ювелиров в Хорусуне».
«Ну, больше, чем когда-либо видел афгули», – поправил Чундер Шан. «И это лишь капля всех сокровищ Вендхьи. Зачем нам золото? Нам было бы выгоднее повесить этих семерых воров».
Конан выругался, и длинное лезвие задрожало в его руке, а мускулы вздулись буграми на его загорелой руке.
«Я расколю твою голову, как спелую дыню!»
Яркое голубое пламя сверкнуло в глазах горца, но Чандер Шан пожал плечами, не сводя глаз с острой стали.
«Ты можешь легко убить меня и, возможно, потом перелезешь через стену. Но это не спасёт семерых соплеменников. Мои люди наверняка их повесят. А эти люди – вожди афгули».
«Знаю», – прорычал Конан. «Племя воет мне по пятам, как волки, потому что я не добился их освобождения. Скажи мне прямо, чего ты хочешь, потому что, клянусь Кромом! Если нет другого выхода, я соберу орду и поведу её к самым вратам Пешкхаури!»
Глядя на человека, стоявшего с ножом в кулаке и сверкающим взглядом, Чундер Шан не сомневался в его способности. Губернатор не верил, что какая-то горная орда сможет взять Пешкхаури, но он не желал опустошения сельской местности.
«Тебе предстоит выполнить задание», – сказал он, подбирая слова с такой тщательностью, словно они были бритвами. «Там…»
Конан отскочил назад, в тот же миг повернувшись к двери, с оскаленным ртом. Его варварский слух уловил быстрые шаги мягких тапочек за дверью. В следующее мгновение дверь распахнулась, и стройная фигура в шёлковом одеянии поспешно вошла, захлопнув дверь, но тут же замерла, увидев горца.
Чундер Шан вскочил, и сердце его ухнуло в пятки.
«Деви!» – невольно воскликнул он, на мгновение потеряв голову от страха.
« Дэви! » – словно эхо пронеслось из уст горца. Чандер Шан увидел, как в яростных голубых глазах вспыхнуло узнавание и решимость.
Губернатор отчаянно закричал и схватился за меч, но горец ринулся с сокрушительной скоростью урагана. Он прыгнул, сбил губернатора с ног яростным ударом рукояти ножа, подхватил ошеломлённую Деви одной мускулистой рукой и прыгнул к окну. Чандер Шан, отчаянно пытаясь подняться на ноги, увидел, как мужчина на мгновение замер на подоконнике в развевающихся шёлковых юбках и белых конечностях – его царственный пленник – и услышал его свирепый, ликующий рык: « Теперь посмейте повесить моих людей!» – и тут Конан прыгнул на парапет и исчез. Дикий крик донесся до ушей губернатора.
«Страж! Стража! » – закричал губернатор, вскочил и, словно пьяный, бросился к двери. Он распахнул её и, шатаясь, ввалился в зал. Его крики эхом разнеслись по коридорам, и воины сбежались, изумлённые видом губернатора, держащего проломленную голову, из которой хлестала кровь.
«Выпускайте копейщиков!» – взревел он. «Похищение!» Даже в своём безумии он сохранил достаточно здравого смысла, чтобы не выдать всю правду. Он замер, услышав снаружи внезапный топот копыт, неистовый крик и дикий вопль варварского ликования.
В сопровождении растерянных гвардейцев губернатор бросился к лестнице. Во дворе форта отряд копейщиков стоял у осёдланных коней, готовый в любой момент броситься в атаку. Чундер Шан повёл свой эскадрон в погоню за беглецом, хотя голова у него кружилась, и ему пришлось обеими руками держаться за седло. Он не раскрыл личности жертвы, сказав лишь, что знатную женщину, носившую королевский перстень, увез вожак афгулов. Похититель скрылся из виду и слышимости, но они знали, по какому пути он направится – по дороге, ведущей прямо к устью Жайбара. Луны не было; крестьянские хижины смутно возвышались в свете звёзд. Позади них исчезли мрачные бастионы форта и башни Пешкхаури. Впереди возвышались чёрные стены Гимельцев.
3. Кхемса использует магию
В суматохе, царившей в крепости, пока выгоняли стражу, никто не заметил, как девушка, сопровождавшая Деви, выскользнула из больших арочных ворот и скрылась во тьме. Она побежала прямо к городу, высоко подоткнув одежду. Она не пошла по открытой дороге, а шла напрямик через поля и склоны, огибая изгороди и перепрыгивая оросительные канавы так уверенно, словно была средь бела дня, и так же легко, как будто была тренированным бегуном-мужчиной. Стук копыт стражников затих на холме прежде, чем она достигла городской стены. Она не пошла к главным воротам, под аркой которых мужчины, опираясь на копья, вытягивали шеи, вглядываясь в темноту, обсуждая необычную суету в крепости. Она обошла стену, пока не достигла определённого места, где над зубцами виднелся шпиль башни. Затем она прижала руки ко рту и издала тихий, странный крик, который прозвучал странно.