Юдоль и Смерть

– А сама бы ты чего больше хотела?

Она задумалась.

– Ну, грибов бы, пока сезон не закончился. Думала, их уже нет, а когда вчера шла, то и рядовки видела, и вешенки. – Она взяла чистую ткань, принесенную Мартой и стала не слишком туго обматывать вокруг его пояса.

– Тогда сходим за грибами?

– Ты сначала в себя приди, – укоризненно взглянула она на него.

Дверь открылась. Вернулась Магда с большой сумкой. Не успела она присесть, как получила от Анам выговор длиною с десяток минут. Слушала внимательно, опустив глаза в пол и периодически тяжело вздыхая.

– Сказала бы сразу, что все настолько серьезно, я бы тебе другой отвар дала. И мази еще, – продолжала Анам. – Зачем скрывать-то? Я поняла, что вы какое-то магическое зелье использовали, но это не мое дело. Мое дело – лечить, причем так, чтобы после этого сразу никто не помирал.

– Хорошо, я поняла…

– И ты еще потом его одного с Мартой оставила.

– Так он все равно же в порядке.

– Ничего не в порядке. Я когда пришла, он при смерти лежал.

– Да ничего не при смерти. Этого попробуй убей…

– Кхм-кхм, – встрял Кан.

Девушки замолкли. Укутанная в шаль Марта, сидящая на горячей печи, незаметно следила за ними, тихо жуя сушеные ягодки.

– Магда, пойдем поговорим. – Кан хотел встать, но Анам тут же остановила его, мягко надавив на здоровое плечо и усадив обратно.

– Уж лучше это мы с Мартой прогуляемся. Пособираем можжевельник. Тут, у двора. А ты сиди.

Как только они вышли, Магда опустилась на скамейку неподалеку от Кана, поставив рядом тяжелую сумку и закинув косы за спину. Кан аккуратно потер бок. После мази и отвара Анам стало лучше, боль почти исчезла, и мыслить стало легче.

– Что у вас там… за голова на двери? – не выдержала тишины Магда. – Выглядит жутко. И отвратительно. У меня аж аппетит пропал.

– Это интересный вопрос. А почему тебя так долго не было?

– Эм, – Магда еще больше опустила взгляд. – Я покупала все нужное, чтобы мы могли поехать дальше, до Кридхе.

– До Кридхе?

– Ну да. Это ведь очень большой город. Самый большой на севере. Там будет куда проще узнать о Мее, чем здесь… К тому же, там должен быть кто-то из Последователей Юдоли. Может, они смогут найти ее через видения. – Она вдруг решительно нахмурилась. – И если ты не пойдешь туда, то я все равно… туда пойду. Можешь попробовать остановить меня Силой, можешь, но…

– Я пойду.

Магда вскинула на него удивленный взгляд, а потом так же быстро опустила.

– Вот, ну… – замялась она. – Хорошо. Я, кстати, пока ходила в деревню, гончих не видела. Не знаю, почему их нет, но пусть так и остается. Нефритовый кинжал ведь остался в Храме. И что мы теперь этим псинам сделаем? Если гончие найдут нас, в мире станет на двух Аонархов меньше…

Ее тени сжались в самом уголке. Кану внезапно захотелось стиснуть их еще больше. Посмотреть, насколько сильно их вообще возможно раздавить.

– Кажется, я начинаю понимать отца. – вдруг прошептал он. – После того, как Сила перешла мне, я начал видеть в груди каждого человека, как бы объяснить… тени. Это то ли эмоции, то ли чувства… не знаю. Не важно. Но они кажутся очень сладкими. И их очень хочется сделать своими. Я понимаю отца, теперь я понимаю…

Магда вздрогнула и тут же попыталась отстраниться.

– Стой, – приказал он, вцепившись в ее тени взглядом. – Стой…

– Кан…

Вожжи, которые он держал все годы осознанной жизни, вылетали из рук, и он едва успевал подхватывать их и тянуть на себя. Было невозможно описать сжигающее изнутри желание, даже не принадлежащее ему. Единственное, что всегда спасало его жизнь, это власть над собой, а теперь ее поглощала Сила. Мысли охватывал хаос, а он приближал страх. И Смерть.

Кан закрыл глаза. Магда тут же отодвинулась, обнимая себя за плечи. Ей казалось, что за долгие годы она привыкла к Силе Хозяина, но сейчас поняла, что это не так. Мерзко. Что тогда, что сейчас. Сколько бы времени ни прошло, сколько бы раз ей ни приказали, и что бы ни заставили делать, она никогда не привыкнет. Хотелось сбежать, но она понимала, что добираться до Кридхе с Каном куда безопаснее, чем одной. По крайней мере, пока он держит себя в руках.

– Ты не встретила гончих, потому что мы слишком далеко. Они не учуяли наш след. – Кан вернул разговор в прежнее русло. – Но, может, учуяли чей-то еще.

– Значит, остальные все-таки живы, да?

– Я не знаю, – честно ответил он. – Но буду думать так, пока не увижу обратное.

Ее поражало его спокойствие. После всего, что произошло…

– Кан. Наша мама, она…– Магда сжала кулаки. – Хах… Это сложнее, чем я думала. Сказать это вслух. Вот же ж…

– Ее душа убила Авина. Теперь легче?

Магда замотала головой, едва сдерживая слезы. Не легче. Конечно, не легче.

– Мне… тоже, – прошептал он.

Обед жена старосты деревни приносила Мее и Джону в летний домик, где они оставались с ночевкой, а ужинать позвала уже в главный дом, вместе с еще одной семьей, пришедшей в гости. Небольшая комната, в середине которой стоял длинный стол с лавками, оказалась уютной и опрятной. Хозяйка украсила стены засушенными цветами и полотенцами, расшитыми красными узорами. Саломея смотрела на это все, словно на чудные диковинки, и с интересом наблюдала, как хозяйка доставала вещи из огромного выструганного сундука и хвасталась гостям, мол, ткани у накидок нездешние и дорогие.

Пока все были заняты угощениями, Мея загляделась на непонятное в углу приспособление. Большое колесо, обмотанное веревками, на красивой подставке с резными узорами птиц, растений и животных. Она несколько минут пыталась угадать, что это такое.

– Это прялка, – подсказал Джон, садясь рядом с ней.

– Я знаю.

– Вот сюда привязывается кудель, видишь? Левой рукой подаются волокна, а правой крутят колесо.

– Я и так знаю.

– Хорошо-хорошо, – усмехнулся он. – А знаешь, что она и грусть, и печаль, и тяжелые мысли лечит? Не слышала, как говорят? Завей горе веревочкой, ниточка тянется, и мысли за нею тоже. Все улетучиваются.

Хозяйка, краем уха услышавшая разговор, отложила вещи и подошла к ним.

– Ой ты ж правда! Как с языка стянули-то. Особенно на моей прялочке, она у меня от прабабки еще. Так и тянется, и все дак и утянется. И ни грусти, ни печали, – важно закивала она. – Так говорите, будто и сами пряли.

– Не я, – улыбнулся Джон. – Жена моя любила.

Мея метнула взгляд на Джона. Не казалось, что он врал.

– А моя дочь вот не любит. Говорю ей, прясть не будешь, мужа-та и не найдешь, глупая. А она что? А она с девчонками с соседнего села на праздник Синицы вчера собралася да и умотала петь да плясать. Совсем ни о матери, ни о семье не думает. Хотя что ж я… Будто сама молодая с милушкой на праздник не сбегала.

Праздник Синицы. Мея уставилась на хозяйку, распахнув глаза. Кан рассказывал ей об этом, но она была маленькой и не все поняла из истории брата. Когда Кан сказал, что синица исполняет в эту ночь танец, Мее представился образ человека с крыльями на спине и когтями вместо пальцев. А еще, что это существо горело, и все вокруг стучало и кричало, и казалось зловещим и в то же время невероятно увлекательным. Уже потом, когда она выросла, то узнала, что это был самый обычный, провожающий долгую зиму праздник, а не таинственное пиршество дивных существ с птичьими головами. И все же, он напоминал о Кане. Ведь он был там и видел этот танец.

– А когда он проходит? – спешно спросила Мея.

– Следующей ночью, – ответил Джон.

Уже вечером, прячась по самый нос под одеяло, она сквозь прикрытые веки смотрела, как Джон моет обувь в деревянном корытце. Он сидел на полу, опершись спиной о кровать, и мерно ополаскивал сапог. Плеск воды убаюкивал. Голова приятно гудела от усталости, а тело грел набитый живот. Мея вдруг осознала, что уже давно так не наедалась. Обычно она ела мало и быстро, чтобы поскорее уйти из главного замка, где можно было пересечься с Хозяином. А сегодня и не заметила, как просидела за столом несколько часов, попробовав и рагу из телятины, и сушеные яблоки, крыжовник, густой суп и даже сухари, немного сладкие, видимо, смазанные с одной стороны медом.

– Джон, – сонно шепнула она.

– М? – Он не отвлекался от дела.

– А ты видел синицу?

Пару капель скатились с подошвы, с тихим плеском падая обратно в таз. Джон отложил сапог и улыбнулся. Как-то невесело.

– Да. – Он вытер руки тряпкой. – Ты тоже хочешь посмотреть?

Мея медленно кивнула:

– Кан рассказывал мне, как однажды был там. Мне кажется, это знак. Вдруг я встречу его там? Я просто… больше не знаю, что мне делать, и как его… искать.

Джон едва удержался от удрученного вздоха. Казалось, что имя Кан он услышал за эти сутки больше, чем какое-либо другое слово за всю жизнь.

– Даже если не найдешь его, то хоть повеселишься. – Он поднялся, снимая плащ и укладывая его на комод. – Ты сама-то была там хоть раз?

– Нет.

– Что ж… Думаю, мы можем туда заглянуть.

– Ты что, пойдешь со мной? Почему?

– А что, думала одна веселиться? Я тоже хотел на праздник.

Она неверяще замотала головой.

– Мея, спи.

– Чушь. Разве Дети Смерти веселятся на праздниках?

Он все же удрученно выдохнул, опускаясь на свою кровать. Мея выжидающе посмотрела на него.

– Хорошо, расскажу тебе. Только слушай внимательно. Помнишь, я говорил, что когда-то был человеком?

Она кивнула.

– До того, как умер, я был рыцарем. Защищал обиженных и спасал принцесс, – чем дальше он говорил, тем потешнее становилась интонация. – Когда я встретил тебя, то решил, что снова повстречал принцессу. И разве мог я нарушить рыцарскую клятву? Разве мог оставить тебя умирать от скуки и не отвести на праздник?

– Да ну тебя, – фыркнула она. – Дурак.

Джон засмеялся.

– Спи. – Он потушил свечу. – Спокойной ночи, Саломея.

– Спокойной… ночи, – смущенно шепнула она.

Она спала тихо. Без снов. Просто за мгновение провалилась в глубокую темноту.

Джон разбудил ее ранним утром, когда еще не начало светать. Мея села в кровати, совсем не понимая, сколько сейчас времени и где она, а потом вновь залезла под нагретое пуховое одеяло. Джон дал ей поспать еще немного, пока собирал вещи, а потом растолкал. Все еще сонная, она залезла на его спину и уже привычно накрыла их плащом. Сквозь пелену дремоты Мея слышала, как кричали петухи, как пели птицы, как попрощался с ними староста и как он рассказал что-то еще, совсем ей уже не интересное. Она чувствовала, как лицо обдувал утренний ветер, пахнущий костром, сеном и коровами. Слушала размеренное и умиротворяющее дыхание Джона. Прятала нос в его темных локонах.

– Твои волосы пахнут табаком.

– Это да… Уже лет пятьдесят не могу бросить. Или шестьдесят. Ужасная привычка. Но успокаивает. – Джон подошел к повозке, на которую мужичок ставил бидоны с молоком. – Утра вам! Подскажите, вы не до Теина едете? Не на праздник ли?

Незнакомец опустил бидон, тяжело выдохнул, вытирая пот с лица, и окинул парочку оценивающим взглядом.

– Да. На праздник.

– Не подвезете? Моя дочь ногу потянула и еще не может ходить, да и на лошади не доедет. А она так на праздник хотела попасть. Вот мы и ищем, кто бы нас смог из деревни вывести. – Джон кивнул на сонную Мею на спине. – Ее Мея зовут. А меня Джон.

– Волосы седые, будто Смерть коснулась, – буркнул мужичок, взглянув на нее. – Что ж с вас взять… Полезайте. Только молоко мне не попортите.

Джон достал из кармана монетку, придерживая другой рукой Саломею, и бросил мужичку. Тот ловко поймал и кивнул, усаживаясь на облучок.

Тучи сгущались, и где-то вдали послышались приглушенные раскаты грома. Ухабистая дорога вела через заброшенные поля, заросшие сухостоем, в густой лесок на пригорке. В воздухе пахло приближающимся дождем, а еще землей и дорожной пылью. Кожу холодил ветер. Бились друг о друга бидоны, сливаясь бесконечным звоном с топотом копыт.

Саломея подняла взгляд на Джона. Его спокойное лицо казалось слишком неподходящим ко всему безумию, что творилось в ее жизни. И чем дольше она рассматривала его черты, чуть обветренные губы, добрые глаза и легкую щетину, тем сложнее потом отводился взгляд.

Ей вдруг стало стыдно за то, что она так спокойно чувствует себя с Джоном, даже не зная, в порядке ли Кан. И где он.

Мея поежилась.

– Холодно?

Она мотнула головой. Джон заметил, как дрожит ее тело, нахмурился, а потом, убедившись, что мужичок не обращает на них внимания, мягко толкнул Саломею локтем.

– Смотри. – Джон раскрыл ладонь, и в ней появился маленький пляшущий огонек. Он кружился, словно живой, дрожал, мерцал холодом и загорался в самой глубине теплотой.

Мея заворожено застыла. Такое она видела впервые, и даже не могла объяснить себе чувства, вспыхнувшие в груди. Тревоги, окружавшие ее, померкли и слились с понурым пейзажем вдалеке, а возле нее, так близко, танцевал белыми всполохами огонек. Не обжигающий и словно беззаботный.

Смерть, все это время смотревшая на них с интересом, улыбнулась.

– Это… – Мея невольно улыбнулась. – Что это?..

– Это душа.

Дыхание сперло, Мее стало сложно подобрать слова. Ей подумалось, что все, что останется от нее, от Кана, от всех, кого она знала, будет лишь пляшущий огонек в руке, который потом заберет к себе Смерть. Спустя тысячи лет он рассыплется песчинками, вспыхнет искрами и растворится среди бесконечности песчаной бури из других таких же огоньков.

Внезапно пришло пугающее осознание тяжести собственного тела. Бессмысленности плоти. Непонимания всей сути жизни здесь, на земле. Однако эти рассуждения, заводящие в тупик, исчезли так же быстро, как появились.

– Она красивая, – с улыбкой прошептала Мея.

Джонатан бросил на нее удивленный взгляд, а потом усмехнулся. Эти слова словно нежной ладонью уняли на время его старую боль, но с этим еще сильнее надавили на незажившие раны.

Смерть пригляделась к Мее.

***

Все заволокло пеленой, Лерий едва понимал, что происходит. Он помнил, что был в особняке Карая, что был разговор, что его куда-то вели и о чем-то спрашивали. А потом госпожа Тэнма обняла его на прощанье и что-то шепнула на ухо, и все стало совсем как в тумане.

– Dioеth de dhàs sitrs, do Maoin-sneachga12.

Он помнил, как его посадили на лошадь. Чувствовал, что Карай крепко держал его, прижимая к груди, и не давал свалиться от быстрой скачки. Помнил, что светало, а белые здания сменялись полями. И солнце никак не могло пробраться сквозь утреннюю дымку и лес вдалеке, расплываясь розовым на горизонте.

И что сознание возвращалось.

Громкий вздох словно выдернул из-под толщи воды, сбрасывая с тела пленительную пелену зеленых глаз и сандала. Лерий вздрогнул, впиваясь пальцами в седло и сипло вдыхая. Мутное видение, насланное госпожой Тэнмой и вином, спало.

И он услышал рев гончих за спиной.

Горло свело.

– Дыши! – крикнул ему Карай, подгоняя лошадь.

Та мчалась галопом. Неслась на пределе своих возможностей. Гончие были близко. Погоня продолжалась уже долго, лошадь всхрапывала, раздувала ноздри и отбивала копытами, перепрыгивая участки дороги и жестко ударяясь о землю. Лерий бы точно слетел с нее, если бы не крепкие руки Карая, удерживающие ослабевшее тело.

– Твою мать!.. – только и успел крикнуть Карай.

Лерий не понял, почему лошади под ним больше нет. Удар в плечо. Затем в спину. Голову. Земля во рту. Трава. Он прокусил губу.

– Лерий!

Тот приподнялся на дрожащих руках. Медленно встал, пошатываясь и кашляя кровью. В ушах звенело. Вкус металла во рту мешался с грязью, а легкие будто смялись. Карай схватил его под локоть и щелкнул у самого уха, заставляя взглянуть на себя.

– Твою мать, твою мать… – шептал Карай.

По его лицу тоже текла кровь. Кажется, он рассек бровь. Вся одежда испачкалась в земле. Волосы растрепались.

– Лерий. Можешь идти? Просто кивни. Прошу.

Наконец Лерий услышал чавканье позади. Хруст. Утробное рычание и ржание. Он все понял. Понял, почему они слетели с лошади. Гончие просто-напросто вцепились в ногу кобылы, выдрав ее из-под них прямо на скаку. А теперь жрали ее, еще живую, отрывая куски мяса прямо у Лерия за спиной. Оборачиваться не хотелось. Надо было бежать, пока псы заняты свежим мясом.

Лерий быстро закивал, хватаясь за протянутую руку и чувствуя, как по щекам текут слезы вперемешку с кровью, залившей подбородок и шею.

Карай впервые видел Хозяйских псов. Настолько отвратительных тварей он не встречал даже в самых жутких кошмарах. То, как уродливо сплетались звериные тела, приводило в ужас. Но сейчас он не мог позволить себе бояться, надо было как можно скорее добраться до храма. Осталось немного. Его белые стены виднелись в паре сотен метров.

Лерий бежал за ним, не чувствуя боли, отставая и путаясь в полах одежды.

За спиной раздался многоголосый вопль. Скрежет зубов. Сердце заколотилось. Они совсем рядом.

Лерий не выдержал. Он обернулся, увидел их и… застыл. Словно тело больше не принадлежало ему. Когда псы рядом, нельзя бежать, иначе будет хуже. Иначе Хозяин сделает больнее. Нельзя.

Карай, все еще тянувший его за руку, дернулся из-за резкой остановки.

– Лерий?! – вскрикнул он. – Лерий!

Тот не отвечал. Смотрел на приближающихся гончих пустыми глазами.

– Лерий, ты!.. Пойдем! – он попытался увлечь его, но тот его не слышал. – Ruith13! Давай!

Одна из гончих оказалась рядом. Она бросилась вперед, раззявив пасть, но Карай рванул Лерия на себя. Гончая цапнула лишь воздух, а потом занесла лапу, успевая когтями рассечь руку Лерия.

Двери храма открылись. Служители Смерти вышли на шум. Стоило им оценить ситуацию и рвануть вперед, доставая кинжалы и отгоняя псов, как Карай тут же опустился на колени, все еще прижимая к груди Лерия. За спиной слышался скулеж и визг. Он не хотел смотреть на то, как Служители и псы пытаются убить друг друга. Повезло, что гончих было лишь двое.

– Господин Карай? – послышался удивленный голос одного из Служителей Смерти, только что спустившегося по ступеням храма.

Карай поднял голову. Не сразу, но он вспомнил, где совсем недавно видел этого мужчину с острым носом и худощавым лицом. Прошлой ночью, когда увел у него из-под рук Лерия в заброшенной деревеньке.

– Вы словно Смерть повидали. – Служитель опустился на корточки, заглядывая в его глаза, а затем переводя хмурый взгляд на окоченевшего, окровавленного Лерия. Насмешливый тон тут же пропал. – Вы… в порядке?

Карай замотал головой, все еще пытаясь отдышаться.

– Как вы… хм. – Служитель привстал, поправляя черные одежды. – Пойдемте внутрь. Я позову главу.

Он помог им подняться по ступеням и даже придержал тяжелую входную дверь. Когда они заходили внутрь, Карай краем глаза заметил, как трое Служителей смертельно ранили гончую. Она пыталась встать на обрубках конечностей и вгрызться разорванной пастью, полной пены, хоть в кого-то, рычала и вопила, но ее конец был предрешен. Караю было жаль, что она мучилась так недолго. А потом дверь за ним закрылась.

В храме, где они оказались, служил лишь один лекарь. Молодой юноша с мягкими, даже женственными чертами лица. Осмотрев руку Лерия, он сказал, что раны глубокие и придется зашивать. На удивление Карая, стежки у юного лекаря получались аккуратные и ровные, видимо, он приобрел опыт, постоянно штопая товарищей, раненых обезумевшими душами.

В маленькой комнатке едко пахло травами, но совсем не такими, к которым привык Карай. Многие из них были привезены с севера, поэтому он даже не смог их распознать, а просто морщил нос и с подозрением посматривал на лепестки, стебли и изготовленные из них мази. Окон в комнате не было, но расставленные повсюду свечи неплохо освещали пространство.

Лерий смотрел, как пляшут на фитилях огоньки. Чувствовал, как игла вновь и вновь входит под кожу, протягивая за собой нить. Как она дергается за ней, и как течет обжигающая кровь.

– Раз-раз. Вошла иголочка, – прозвучал теплый голос матери из воспоминаний. – Погоди. Не плачь. Сейчас зашью.

– Я не плачу, – тихо ответил маленький Лерий, смотря, как мама пришивает оторванную голову игрушечному белому кролику.

– Какой ты молодец, – засмеялась она, убирая за ухо рыжие локоны, мешающие шить. – Такой взрослый! Хотя мне ты все равно напоминаешь вот этого крольчонка.

Мама подняла игрушку и покачала ей перед Лерием. Она совсем не подумала, что голова, еще не пришитая до конца, из-за этого может снова отлететь к ногам маленького сына. Что и случилось.

– Ой! Прости! Прости. – Ей было очень жаль, но сдержать смех она не смогла.

– Мам, давай лучше слуг позовем. Пусть они зашьют. – Лерий поднял голову кролика, возвращая маме.

– Да я умею. Поверь мне. – Она снова приложила ее к тельцу, проверяя, все ли ровно, и сделала стежок. – Если не этим, то… чем еще мне заниматься?

– Отдыхать, – насупился Лерий. – Тебе ведь тяжело.

Она и правда была бледна, словно полотно. С лица пропал румянец, кожа стала сухой. Ходить последние месяцы было трудно. Она почти не вставала и все время проводила здесь, в детской. Прошлые роды прошли тяжело, а последующая беременность тем более.

Лерий приложил ручку к ее животу. Тихо. Сейчас ребенок не пинался. Спал.

Неожиданно раздался всхлип из колыбели позади, а потом и плач.

– Ну вот. Проснулись, – устало улыбнулась мама. – Лери, ты…

– Я позову слуг, – подскочил он.

– Подожди, Лери… Иди сюда. – Она ласково обняла его. – Дай поцелую в лобик.

Он смущенно отвел взгляд, а она улыбнулась, убирая с лица растрепавшиеся локоны.

– Спасибо, крольчонок, что бы я без тебя делала. – Она закрыла глаза, прижимая его к себе, покачиваясь и ласково поглаживая по спине. – Люблю тебя.

Крохотное сердце маленького кролика так сжалось, а после так быстро и сильно забилось, что казалось, будто все тело бьется вместе с ним. На лице расплылся румянец. Очень захотелось еще раз их услышать. Эти слова. И было страшно, что их может больше не быть.

Если б только не была оторвана от сердца голова, крольчонок бы сказал ей, что любит ее. Он бы много в чем ей признался.

– Угу…

Но тогда он больше ничего ей не сказал.

Дверь открылась, и в комнату вошел глава храма. Невысокий мужчина за пятьдесят с мешками под глазами и глубокими морщинами. Черная форма, в отличие от обычных Служителей, была расшита серебряными нитями на воротнике и манжетах. Карай видел главу не впервые, он часто встречал его на городских праздниках или собраниях, и больше всего его раздражало в нем умение отлично прятать чувства.

Молодой лекарь, на мгновение оторвавшийся от дела, поклонился, а затем продолжил зашивать руку.

– Карай Тэнма, – голос главы показался немного растерянным. – Ты – последний человек, которого я ожидал увидеть на пороге своего храма. Еще и с проклятыми гончими. Кто это с тобой?

– Аврелий Аонарх.

Юный лекарь поднял испуганный взгляд и нервно сглотнул.

– Беру свои слова назад. Теперь ты не последний человек, которого я ожидал здесь увидеть. – Глава почтительно склонил голову.

Лерий не ответил им, лишь продолжил смотреть на танцующий огонек свечи.

– И когда вы собираетесь покинуть наш храм? – голос главы стал тише.

– А что? Боитесь, что Хозяин придет к вам?

– Служители Смерти не боятся Смерти. От Хозяина или нет, но все мы когда-нибудь отправимся в руки Ее. Смерть – это благо.

Карай нахмурился. Вечно Последователи затягивали свои заунывные проповеди.

– Я понял. Но можете не переживать, ни вы, ни я не хотим обременять друг друга, поэтому мы как можно скорее уйдем. Только дайте нам нефритовый кинжал, и больше вы нас у своего храма не увидите. Гончих тоже.

Глава прищурился, потом посмотрел по сторонам и опустился на одну из коек, нервно потирая колени.

Аонархи. Необузданная сила, способная уволочь на дно или возвысить до небес. Сила, которую многие старались избегать, но когда касались ее, не могли игнорировать. Ты можешь ненавидеть или любить Хозяина и все равно умереть от его руки. Он может дать тебе власть над миром, а потом в один день истребить весь твой род. И ты не узнаешь заранее, повезет ли тебе, не сойдет ли в этот раз с ума очередной Хозяин.

– Хоть кинжалы и бесценны, один я все же могу вам дать, – наконец сказал глава. – Тем более, я должен вашему отцу, Карай. Передайте ему, что теперь мы в расчете.

– Хорошо. Если увижу его раньше вас.

В это время молодой лекарь закончил перевязку и с опаской поднял взгляд на Лерия.

– Прошу прощения. Ваша… губа. Я могу?.. – он протянул ткань, смоченную в растворе. – Приложите вот это к ране. Нужно немного подержать, чтобы кровь остановилась.

Лерий не отвечал. Карай наконец понял, что все это время было не так. С момента падения с лошади Лерий не сказал ни слова.