Каролина и Рождество в Зазеркалье

В доме, пропитанном ароматом хвои и корицы, где даже воздух казался густым от предвкушения праздника, жила девочка Каролина. Особенностью этого дома были часы – не простые, а встроенные в резную дубовую полку камина. Но стрелки их показывали не время, а Настроение; вместо боя они извлекали из своих недр тихий, хрустальный перезвон, будто кто-то невидимый ронял на мраморную полку бесчисленные ледяные иголки.

А еще в этом доме жил папа. Мистер Себастьян. Он был подобен сложнейшему механизму тех самых рождественских часов, что украшали башню на городской площади. Весь его мир состоял из шестеренок – больших и малых, видимых и потаенных; из тугих пружин ответственности и бесчисленных циферблатов дедлайнов. Он пребывал в состоянии вечного самозавода, постоянно подкручивая невидимый ключ у себя в виске, чтобы успеть совершить все необходимые для праздника действия.

Он не давал обещаний – это было слишком неопределенно, слишком зыбко для его точной натуры. Вместо этого он составлял «Предпраздничные протоколы» – длинные свитки пергамента (а в реальности – листы электронной таблицы), испещренные пунктами, подпунктами и вероятностными коэффициентами. И когда он озвучивал свои планы, слова его, такие же четкие и холодные, замерзали в теплом воздухе гостиной, повисая в нем призрачными узорами, похожими на те, что мороз рисовал на оконных стеклах, – красивыми, но неживыми, неспособными согреть душу.

Каролина, прижав к груди любимого плюшевого оленя, робко подошла к отцу, склонившемуся над столом, заваленным бумагами. Её взгляд скользнул по бесконечным колонкам цифр и пометкам на полях, прежде чем она, набравшись смелости, прошептала: «Папа?»

Мистер Себастьян не поднял глаз, его перо продолжало выводить аккуратные строки. «Папа, – повторила она уже громче, – а будем наряжать ёлку сегодня?»

Он наконец оторвался от документа, его взгляд был рассеянным, будто он всё ещё мысленно пребывал в мире цифр и графиков. Он снял очки и медленно протёр стекла, выигрывая время для вычислений.

«Вероятность события «Ёлка» в текущих временных рамках, – произнёс он отчётливо, и каждое слово казалось выверенным до миллисекунды, – составляет тридцать семь процентов».

В воздухе между ними, казалось, повисли хлопья цифр – холодные, безрадостные, медленно кружащиеся в такт тиканью каминных часов. Они не таяли, а лишь охлаждали воздух в комнате.

«При условии, – продолжил он, водя в воздухе указательным пальцем, будто рисуя невидимый график, – выполнения подпункта «А» – уборки в комнате, – его палец вывел в воздухе призрачную букву «А», – и подпункта «Б» – завершения мной отчёта о годовой эффективности». Буква «Б» появилась рядом, такая же бледная и неосязаемая.

Каролина молча кивнула, её взгляд потух. Она смотрела, как эти ледяные цифры и буквы медленно растворяются в воздухе, не оставляя после себя ни капли праздничного тепла.

Каролина тихо вздохнула, и её тёплое дыхание, коснувшись холодного оконного стекла, превратилось в призрачный, сиюминутный узор – хрупкий морозный цветок, который был обречён растаять. В глубине души ей так хотелось услышать от отца простое, ясное «да», согретое родительской лаской, тёплое и уютное, как чашка сладкого какао с зефирками. Но вместо этого ей приходилось довольствоваться лишь этими ледяными вычислениями, сухими и безрадостными, как страницы учебника по алгебре.

Наступил канун Сочельника. За окном снег кружился в завораживающем вальсе белых хлопьев, а на небе висела луна – круглая, словно отполированная, и так напоминающая изысканное серебряное украшение на пряничном домике. В этот волшебный вечер Каролина заметила нечто необычное. Большое зеркало в гостиной, обычно послушно отражавшее знакомую комнату, вело себя странно. Его поверхность не показывала ни ёлки, ни гирлянд, ни уютных кресел. Вместо этого в его глубине виднелся таинственный заснеженный лес. Деревья в том лесу были не из дерева, а из чистейшего хрусталя, переливающегося в призрачном свете, а тропинки были прочерчены на снегу причудливым узором, словно кто-то вывел на нём пером, обмакнутым в чернила из замёрзших чернил, замысловатые каракули. И в самом сердце этого ледяного царства, за столом, вырезанным из цельной глыбы льда, сидел её папа. Он был погружён в игру, играя сам с собой в шахматы, где каждая фигура была искусно выточена из сверкающей, прозрачной сосульки.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.