Арктическое зло

«Это все моя заслуга!»

Однако вместо чувства удовлетворения Туров испытывал горькую обиду. Его деятельность не была оценена должным образом. Его предшественник на посту начальника военно-морской базы быстро пошел на повышение и, меньше чем через четыре года произведенный в вице-адмиралы, был назначен командующим Северным флотом.

«Ну а я прозябаю здесь…»

И Туров понимал, в чем причина.

Четыре года назад летом он принимал участие в масштабных учениях под названием «Океанский щит». Учения проводились на территории нескольких военных баз на северном побережье страны с участием сотен кораблей и трехсот тысяч военнослужащих. Однако в ходе учений техническая неполадка на борту подводной лодки класса «Акула» привели к тому, что субмарина утонула[25]. Весь ее экипаж погиб. Хотя трагическое происшествие постарались замять, вину за случившееся возложили на Турова – и незаслуженно. За два месяца до учений эта подлодка проходила ремонт в доке на базе, которой он командовал. Туров настаивал на том, чтобы ее не привлекали к участию в учениях, однако вице-адмирал Глазков в категорической форме потребовал, чтобы она вышла в море. Впоследствии свидетельства нежелания Турова выпускать подлодку в море бесследно исчезли из всех официальных документов, повторив судьбу самой субмарины.

Трагедия стала черным пятном на его послужном списке. И все из-за этого мерзавца Глазкова!

Давая выход своим чувствам, капитан первого ранга ударил кулаком по окну. Громко звякнуло о стекло кольцо у него на пальце. Опустив руку, Туров погладил полоску белого золота.

Набрав полную грудь воздуха, он медленно сделал выдох, разглядывая высеченный на кольце геральдический знак – меч, поднятый над крыльями, – и мысленно представил себе надпись, выгравированную на внутренней поверхности кольца.

«Общество Архангел».

Эти два слова таили в себе надежду на светлое будущее. Как для самого Турова, так и для всей России.

«И, возможно, шанс исправить несправедливость».

Стук в дверь вывел Турова из размышлений. В кабинет вошел Олег Ульянов, начальник штаба, его первый заместитель.

– Известия от протоиерея Сычкина, – доложил Ульянов. – Он говорит, что закончил допрос.

Туров поморщился:

– В таком случае давай и мы закончим это дело.

Ульянов, на десять лет моложе его, был суровый великан родом с Урала. Его коротко остриженные светлые волосы скрывал черный берет – напоминание о службе в бригаде морской пехоты. Во время командировки в Сирию Ульянов потерял левую ногу, почти по самое колено. В дальнейшем, после реабилитации он окончил Арктический морской институт в Архангельске по специальности геология.

Однако объединяла их с Туровым не только работа. Связывающие их узы были гораздо прочнее, свидетельство чего сияло белым золотом на левой руке Ульянова. Именно он ввел своего друга в общество «Архангел», которое к тому времени уже легко открывало двери сильных мира сего и намеревалось добиться большего.

Похлопав друга по плечу, Туров крепко пожал ему руку и снял с вешалки пальто и меховую ушанку. Ульянов уже надел поверх военно-морской формы теплую шерстяную куртку. Выйдя из кабинета, они направились к лифту.

– Сычкин не говорил, удалось ли ему добиться желаемого? – спросил Туров, когда за ними закрылись двери кабины.

– Нет. Он только сказал, что хочет поделиться с тобой чем-то очень важным.

Туров нахмурился.

«Что это может быть?»

23:55

Выйдя из штаба базы, Туров почувствовал, как холодный ветер с моря проник ему под меховое пальто. Легкие наполнились солеными льдинками. Хотя весна была уже в разгаре, температура воздуха оставалась отрицательной, резко понижаясь с заходом солнца.

Туров и Ульянов спешили по темным улицам, ежась от холода. Они быстро подошли к зданию, освещенному мерцающими огнями газовых фонарей. В отличие от утилитарного здания штаба базы из стекла и бетона, это строение было сложено из камня, с окнами из стекла в свинцовых переплетах, с массивными сосновыми подоконниками. Высоко вверх поднимался деревянный купол, увенчанный православным крестом.

Это был храм Святого Причастия. Он стоял на этом месте уже больше ста лет. В советское время здание переоборудовали в тюрьму, но теперь оно снова стало местом поклонения богу, хотя на окнах по-прежнему оставались стальные решетки.

Поднявшись по каменным ступеням, друзья толкнули массивную деревянную дверь и оказались в полумраке притвора. Впереди, в противоположном конце нефа, горели толстые свечи, испуская теплый свет, отражающийся от богатой золотой отделки алтаря. Заново отштукатуренные стены были покрыты свежими фресками, в свете свечей до сих пор казавшимися сырыми.

Туров нахмурился, мысленно осуждая то, сколько средств было потрачено на восстановление церкви. Впрочем, нынешнее высшее руководство России считало возрождение Русской православной церкви своей первоочередной задачей. Церкви предстояло сыграть важную роль в духовном преображении страны, укреплении национального самосознания – или, как заявляли циники, в возвращении России к теократическим ценностям царской эпохи.

– Наверное, протоиерей до сих пор остается внизу, – сказал Ульянов, подводя Турова к лестнице слева.

Друзья спустились в подземелье. В то время как всему тому, что находилось над землей, было возвращено прежнее величие, подземелье по-прежнему упрямо цеплялось за свои советские корни. Каменные стены оставались голыми. Коридор освещался холодными люминесцентными лампами. Вдоль с обеих сторон тянулись камеры, запертые массивными железными дверями. Как и внешний вид, назначение подземелья осталось тем же, что и в советское время.

Здесь по-прежнему находилась тюрьма, и Церковь не видела причин изменять такое положение дел. Для Турова это была темная сторона возрожденного православия, которую оно тщательно скрывало от окружающего мира. Слово Церкви стало абсолютной истиной. Инакомыслие не допускалось. Задавать вопросы позволялось только Церкви.

«С чем мы имеем дело сегодня».

Когда Туров спускался в подземелье в предыдущий раз, коридор оглашался хором криков, проникнутых болью. Сейчас же здесь царила могильная тишина.

Ульянов провел своего спутника к двери в конце коридора. Дверь была приоткрыта, и в коридор проникал дрожащий свет свечей. Ульянов толкнул ее, пропуская Турова вперед.

С трудом сглотнув комок в горле, тот расправил плечи и шагнул в комнату.

Как и остальные помещения подземной тюрьмы, комната для допросов сохранила то назначение, которое было у нее в советскую эпоху. Стены были увешаны всевозможными инструментами для пыток – как острых, так и зазубренных. Они угрожающе сияли в ярком свете. У дальней стены стояла печка-буржуйка с открытой дверцей, нагревшая воздух в комнате до обжигающей температуры.

Турову в нос ударила вонь паленой плоти. Собравшаяся на полу лужицами кровь неспешно стекала к сливному отверстию. Источником ее были две фигуры, привязанные к стульям. Они сохранили отдаленное сходство с теми парнем и девушкой, которых некоторое время назад приволокли в подземелье церкви, однако теперь узнать их было уже невозможно. Содранная кожа, сломанные суставы, раздробленные пальцы… Несчастные сидели, безвольно уронив голову на грудь.

Сперва Туров решил, что оба они мертвы, но затем парень тихо застонал. У девушки по-прежнему вздымалась обнаженная грудь.

Это были студенты, члены группы диггеров, обнаружившей в Москве подземное хранилище. Кремль пристально наблюдал за деятельностью группы и сразу же узнал о якобы сделанном ею открытии – хранилище древних книг, возможно, части пропавшей Золотой библиотеки.

– Мы уже собирались уходить, – сказал Сычкин, указывая на своего подручного, здоровенного монаха, давшего обет молчания.

Туров поморщился:

– Эти двое рассказали что-нибудь новое о своей находке?

– Ничего такого, что не было бы нам уже известно. К сожалению, пришлось поступить с ними жестоко, но мы должны были убедиться наверняка.

Слова «к сожалению» слишком мягко описывали то, что произошло в этом помещении. Тем не менее Туров понимал, что лучше промолчать. К Сычкину прислушивался сам патриарх, глава Русской православной церкви. Также протоиерей носил такое же в точности кольцо из белого золота, как и Туров с Ульяновым, однако оно не украшало его палец, а висело на цепочке, спрятанное под одеждой.

В общество «Архангел» входили представители высших слоев российского общества: политики, военачальники, ученые, а также религиозные деятели. Их целью был поиск путей возвращения России ее былой славы. Особое внимание уделялось северным регионам страны, откуда, по убеждению общества «Архангел», вел свое начало русский народ.

Больше того, своим названием общество было обязано легенде, связанной с расположенным неподалеку от Северодвинска портовым городом Архангельск, основанном на том самом месте, где архангел Михаил якобы сражался с дьяволом; этот архангел по-прежнему оберегал северное побережье России. Геральдический знак общества – меч над распростертыми крыльями – напоминал о той битве, свидетельствуя о готовности его членов помочь Михаилу в его праведном деле.

Однако главной своей задачей общество считало не просто охрану северных рубежей страны. «Архангел» стремился отыскать истинные корни русского народа, доказать то, что он происходит от некоей божественной расы, которую всячески оберегал и защищал архангел Михаил. Общество разделяло философские убеждения Александра Дугина, человека, высоко ценимого в верхних эшелонах власти. Он полагал, что предки русских пришли с исчезнувшего континента, который древние греки называли Гипербореей, «страной, лежащей за Северным ветром».

Первостепенная задача общества «Архангел» заключалась в том, чтобы найти доказательства этого. Дугин лично благословил общество в этом начинании, что помогло «Архангелу» быстро обрести могущественных союзников.

Несмотря на это, в глубине души Туров оставался настроен скептически, однако это не помешало ему примкнуть к обществу, особенно если учесть, что деятельность «Архангела» соответствовала его собственным интересам.

На протяжении десятилетий Россия стремилась расширить свои территориальные владения, прибрать к своим рукам бо́льшую часть, если не всю Арктику. Еще в 2007 году два глубоководных аппарата, совершив погружение подо льдом, установили флаг из титанового сплава на дне в точке Северного полюса, символически обозначив притязания России.

С тех самых пор Туров посвятил свою жизнь тому, чтобы превратить этот символ в реальность. Вместе с Ульяновым, работая в тесном сотрудничестве с Арктическим морским институтом, он направлял подводные лодки собирать образцы донных пород вдоль хребта Ломоносова, подводного хребта, протянувшегося к самому Северному полюсу. Целью их усилий было доказать то, что хребет является продолжением российского континентального шельфа: в случае успеха это позволило бы Российской Федерации предъявить территориальные претензии на бо́льшую часть Арктики.

К сожалению, принадлежность хребта Ломоносова продолжала оспариваться. Канада утверждала, что подводный хребет является продолжением канадского острова Эльсмира. Дания заявляла, что он представляет собой опустившуюся под воду часть Гренландии.

Пока что все усилия Турова в этом направлении оставались безрезультатными.

Тем не менее он не сдавался, в надежде найти другой похожий объект, имеющий географическую связь с материковой Россией, а также культурную связь с ее населением. Если ему удастся отыскать такой объект, тем более расположенный далеко на севере, Россия сможет заявить о своих правах на всю Арктику.

«И слава первооткрывателя достанется мне».

Верный этой надежде, Туров терпел многие безумные и мистические заявления членов «Архангела». Смягчая смысл услышанного, он старался перевести все в практическую плоскость, однако даже его терпение имело свои пределы.

Туров молча смотрел на изувеченные тела двух молодых людей. Подобная фанатичная жестокость выходила за все рамки.

– Вы действительно полагаете, – он хмуро посмотрел на Сычкина, – что эти спрятанные старые книги, обнаруженные диггерами, могут вывести на библиотеку Ивана Грозного?

– Да, я в этом не сомневаюсь. Вот почему хотел переговорить с вами перед тем, как возвращаться в Москву и докладывать его святейшеству.

– О чем?

– Из всех книг, находящихся в сундуках, была спасена только одна древнегреческая рукопись. Мы пришли к заключению, что в ней содержится ключ к местонахождению Золотой библиотеки.

Туров покачал головой:

– Даже если это так, почему царская библиотека так важна для «Архангела»?

Сычкин тяжело вздохнул, судя по всему, стараясь решить, следует ли ему отвечать на этот вопрос. В конце концов он отвел Турова в сторону, так, чтобы Ульянов их не слышал, и понизил голос до шепота:

– Все дело в документах, оставленных двумя верными сынами России несколько веков назад.

Стоящее в воздухе зловоние еще больше распалило нетерпение Турова.

– Каких документах? Какими еще сынами?

– Первый документ оставил Павел Чичагов, сын адмирала Василия Чичагова, исследователя Арктики.

Эти слова пробудили у Турова интерес. Всем, кто служил на Крайнем Севере, было известно имя этого адмирала восемнадцатого века, в свое время бывшего комендантом Архангельска.

– После смерти отца Павел написал воспоминания о нем, – продолжал Сычкин. – В своей книге он сделал несколько очень любопытных замечаний. Современники знали, что Василий Чичагов неоднократно предпринимал попытки найти Северо-Восточный путь вдоль российского побережья, однако Павел делает особый упор на одну конкретную экспедицию, снаряженную в тысяча семьсот шестьдесят четвертом году. Чичагов вышел из Архангельска с тремя кораблями, но, по утверждению его сына, уже в море он получил письмо. Секретный приказ императрицы Екатерины II. Та приказала Василию Чичагову отправиться на север, в сторону полюса, чтобы найти затерянный континент.

– Вы полагаете, она имела в виду Гиперборею?

Сычкин изогнул свои косматые брови.

– А что еще это могло быть?

– И чем закончилась эта экспедиция? – Туров махнул рукой, предлагая протоиерею продолжать.

– Павел об этом не говорит. Достоверно известно только то, что Чичагов возвратился всего с одним кораблем. Впоследствии он быстро получил повышение и был произведен в адмиралы. – Сычкин пожал плечами. – Быть может, в качестве вознаграждения?

Туров нахмурился:

– Даже если так, похоже, отец Павла вернулся с пустыми руками.

– Возможно, и нет. Особенно если вспомнить второй документ, о котором я упомянул. – Протоиерей пристально посмотрел на Турова. – Его оставил сын Екатерины – Павел. Друживший с Павлом Чичаговым. В документах царской эпохи, возвращенных в Россию из Ватикана, было обнаружено письмо будущего императора Павлу Чичагову, в котором он намекает, что в ходе своей экспедиции Чичагов-старший нашел что-то. Слова цесаревича загадочны. Он говорит про «чудеса и ужасы», обнаруженные далеко на севере. И про «угрозу, которая может положить конец всей жизни».

– Это может быть все, что угодно, – презрительно фыркнул Туров.

– Вот только в этом письме есть еще одно странное место. Цесаревич сообщает Павлу Чичагову, что его мать, императрица Екатерина, отправила Василия Чичагова на север, руководствуясь некими указаниями. Он утверждает, что она наткнулась на «древние тексты, считавшиеся навсегда утраченными», и именно эти книги послужили для нее руководством к действию.

Туров понял, что это могло означать.

– Вы полагаете, императрица нашла Золотую библиотеку, и какие-то книги из этого собрания указали путь к Гиперборее?

– Я вижу у вас на лице сомнение. Иногда необходимо просто принимать что-то на веру.

Туров уловил в голосе протоиерея нарастающее раздражение, но пропустил это мимо ушей.

– А что, если веры у меня нет? Что, если мне нужны доказательства?

Сквозь окладистую бороду Сычкина мелькнула тень усмешки.

– В той спасенной греческой рукописи мы обнаружили рисунок золотой книги, которая, на наш взгляд, изображает Золотую библиотеку. Что гораздо важнее, под этим рисунком стоит собственноручная подпись Екатерины.

– Правда? – Помимо воли, Туров проникся любопытством.

Сычкин кивнул:

– Я думаю… я уверен в том, что императрица указывает нам путь к этой библиотеке.

– Которая может привести нас к исчезнувшему континенту?

– И, возможно, спрятанному там оружию. Цесаревич Павел, сын Екатерины, предупреждает о великой опасности, которая «может положить конец всей жизни». В любом случае отправленная императрицей экспедиция открыла что-то важное. Ибо зачем еще оставлять в тайне обнаружение Золотой библиотеки? Подобная находка принесла бы славу царствованию Екатерины и всей России. Зачем ее скрывать?

Туров мог лишь строить догадки. Он вспомнил слова цесаревича о том, что было найдено на Крайнем Севере.

«Чудеса и ужасы».

Турова охватила дрожь. Он мысленно представил себе обрушение свода подземелья в Москве. Если протоиерей прав, похоже, Екатерина была полна решимости сохранить свою находку в тайне.

– Мы подошли вплотную к тому, чтобы узнать правду, – стоял на своем Сычкин, и голос его наполнился восторженным возбуждением. – И в этом случае наступит время, капитан Туров, когда нам потребуется ваша помощь – ваша и вашей Арктической бригады. Я прошу вас собрать всех тех, кому вы полностью доверяете, и ждать нашего сигнала.

Туров кивнул, понимая, что именно ради этого протоиерей поделился с ним такими важными подробностями.

«Ему нужна моя помощь».

Туров оглянулся на Ульянова, глаза которого лучились той самой надеждой, что распирала грудь ему самому. Если во всем этом присутствует хотя бы какая-то частица правды, это навсегда изменит Россию.

Офицер-моряк повернулся к Сычкину:

– Как вы полагаете, сколько времени потребуется вам на то, чтобы найти Золотую библиотеку?

Улыбка на лице протоиерея растянулась еще шире.

– Основываясь на рисунке в греческой рукописи, мы считаем, что нам уже известно, где искать… по крайней мере, общее направление. Поиски начнутся завтра же.

Турову не удалось скрыть свое удивление; однако он также не мог избавиться от тревоги. У него еще оставались вопросы, однако Сычкин уже отвернулся, показывая, что больше его не задерживает.

– Ефим, мы закончили, – окликнул он своего помощника. – Помоги этим бедным душам обрести покой.

Облаченный в рясу монах, чистивший ножи в углу, молча кивнул. Вид у него был внушительный. Даже склонившись над столом, он был выше Турова.

Капитану первого ранга было известно прошлое монаха, то, как он стал помощником Сычкина. Когда Ефиму было двенадцать лет, его мать примкнула к апокалиптической секте, основанной самопровозглашенным пророком Петром Кузнецовым, заявившим о создании так называемой «Истинной русской православной церкви». Последователи секты укрылись в пещере, захватив с собой канистры с бензином. Только после того как многие сектанты, в том числе мать Ефима, погибли в огне, оставшиеся в живых выбрались из пещеры. Помогали им в этом священники настоящей православной церкви, в черных рясах и клобуках. Одним из них был Сычкин; впоследствии он взял на себя заботы о юном Ефиме, получившем сильные ожоги, от которых до сих пор оставался страшный шрам, пересекающий щеку и шею. Очевидно, что после случившегося монах готов был сделать все, что угодно, для своего спасителя.

В том числе взять электрическую дрель с длинным сверлом из нержавеющей стали.

Ефим направился с дрелью к двум несчастным, привязанным к стульям. Молодая женщина зашевелилась, словно почувствовав свою судьбу.

Мотор дрели заработал с дьявольским визгом. Туров поспешно отвернулся, торопясь поскорее покинуть подземелье. Они с Ульяновым направились к двери. Турову по-прежнему не давала покоя тревожная мысль.

«Быть может, в этих вопросах нам следовало бы прислушаться к предостережению Екатерины».

Но у протоиерея Сычкина были свои заботы, о которых он высказался, перекрывая скрежет стали по кости:

– Будем надеяться, капитан Туров, что о нашей находке не узнает больше никто.