- -
- 100%
- +
Довольная усмешка пряталась в темных мужских глазах. Он не ошибся и все рассчитал точно. И одного дня ему хватило, чтобы взять эту, казалось, неприступную крепость. Главное – неплохо знать женскую психологию. Суметь сыграть на скрытых от глаза человеческих чувствах.
Если бы он пошел на штурм нахрапом, то ничего бы у него и не получилось. Женщина могла бы закрыться, уйти в себя. А он притворным уходом подтолкнул ее на самый последний шаг. Она сама сделала свой выбор, и назад ей хода нет. Она всецело в его руках и будет послушна его воле. После того, как он доведет свою партию до самого конца.
Чуткие и ловкие пальцы пробегали по женскому телу, настраивая его и попутно освобождая от лишней одежды. Простенькое платьице от китайского ширпотреба – прочь, в сторону. Он не удержался, и вздох восхищения вырвался из его груди. Он и не ожидал. Тело у женщины оказалось прекрасным. Нежная, шелковистая кожа. Формы, близкие к совершенным. Вот что пряталось под ее дешевой одежонкой. Щелкнула простенькая застежка, и копеечная, уродующая женское тело, тряпка спала с ее груди. И снова он был удивлен. Не удержался и прикоснулся губами к нежным бутончикам. Вздрогнув, она замерла, затаила дыхание.
Еще никто так к ней не прикасался. Она и не знала, что это может быть столь восхитительно. Первые ощущения, что остались в ней после неудачной попытки в деревенском клубе, не шли в никакое сравнение с тем, что она испытывала именно сейчас.
Свищ все думал, как у него получится, если он на деле не испытывал к женщине ничего, кроме одного неловкого чувства. А тут и его самого захватило. Самого понесло и закружило после того, как почувствовал вкус ее девственной груди. Вожделение поднималось и победно крепло. Без всяких на то его усилий. Только не надо торопиться. Если она еще…
– Юра, я… – еле-еле слышно прозвучал ее голос. – Ты у меня…
И он так и думал. Понял по всем ее робким и неумелым движениям. По тому, как она пугливо сжимала свои коленки, когда его рука поползла к низу ее живота. Пыталась инстинктивно прикрыться.
– Не бойся, – он прямо посмотрел в ее напуганные глаза, – это будет совсем не больно. Если ты будешь слушаться меня…
Его губы неохотно оторвались от нежного бугорка и медленно-медленно поползли вниз. Сантиметр за сантиметром.
– Ой! – громко и испуганно выкрикнула она.
Лида была ошеломлена. Она слышала. И даже видела по телевизору. У лучшей своей подружки, краснея и смущаясь, смотрела одну кассету с одним пошлым фильмом. Но думала, что это все люди выдумывают. А в жизни все оно происходит совсем не так, намного проще и прозаичнее. И никогда не думала, что этакое может случиться именно с ней.
– Ш-ш-ш! Все хорошо. Это поможет тебе…
Она всецело доверилась ему. Громкий вздох вырвался из ее груди. Как чудесно. И ей почему-то совершенно не стыдно. Что, что оно такое, что называют стыдом? Разве стыдно то, от чего на душе разливается тепло и хочется запеть и взлететь? Это не стыд. Это высшая радость…
– Я умираю… – прошептала она пересохшими губами. – Юра, ты не знаешь, я в аду или в раю?
– Мы на нашей грешной земле, Лидок, – мужчина усмехнулся, но в темноте это было незаметно. – Чтобы попасть в рай, заслужить еще надо. Если он вообще еще где-то существует, а не есть один сплошной обман для верующих. Ты… ты заслуживаешь это.
А вот он не попадет в рай. Ему за все его деяния дорога прямо в ад. Как говорится, что благими намерениями дорога в ад вымощена…
– И ты заслужил…
– Лидок, твоими устами бы, да мед только пить. Да вот…
– Я ничего не поняла. Я сказала глупость? – женщина приподнялась и попыталась заглянуть в его глаза.
Ее Юра что-то не договаривает. Может, у него на душе лежит такое, что знать ей пока не положено? Или она все только придумывает?
– Люди, Лидок, предполагают, а Бог располагает. По-своему…
Как наверху распорядятся, так и получится. Хотя, один грешок ему спишется. За эту женщину. За то, что дал ей маленькую капельку земной радости. Нет. Он и ее обманывает. А это грех. Эх, грехи их тяжкие…
Утром врачиха посмотрела на изменившееся, одухотворенное лицо помощницы и озадаченно покачала головой. Что, мужик польстился на уродиху-сестричку и пожалел ее? Вот она вся и светится. Ну и дела!..
5
Винт подошел к окну и осторожно выглянул на улицу. Никого. Все вокруг вымерло. Ни души. Все спят. Отдыхают после трудного и долгого дня. Набираются сил перед новой рабочей сменой. Одни пашут, стоят у станка. А у них своя работа. Ночная.
– Ну, что там? – Свищ нетерпеливо толкнул своего подельника. – На ходу спишь? Сопли подбери! Мозги включи…
Тщедушный человечек глубоко вобрал голову в плечи, моргнул:
– Тихо все.
Как приведения, две неясные тени одна за другой возникли посреди ночи, выползли из разбитого витринного стекла, прижимаясь к стеночке, пробрались к ближайшему проулку и скрылись в нем…
Казалось, весь город спал. Или оно только так казалось…
– А-а-а! – протяжный стон полетел одновременно вверх и вниз по лестничным маршам, будя всех плохо и чутко спящих.
Он органично вплелся в кошмарные сны, добавив иным ощущений.
– Ах! Миха! – девушка резко дернулась, и голова ее, обессиленная, припала к плечу стоящего перед ней парня.
– Ну, ты, Верка, даешь! – весело и изумленно прошептал он. – Сейчас весь дом перебудишь. Откроются любопытные двери, полетят в темноту возмущенные звонки.
– Я… я… – она очень тяжело и часто-часто дышала, никак не могла восстановить дыхание и унять разогнавшееся сердце.
Настолько неожиданно высоким оказался пик, куда она вознеслась.
– Что ты? – он нашел ее теплые губы.
– Я… я…
Этого и следовало ожидать. Стеценко лишь распалил ее. Пробудил в ней желание, но сам удовлетворить ее не смог. А оно все копилось. И вот вырвалось наружу. С помощью Михи. Какой он милый и сильный. Все ее тело до сих пор полно ощущениями его присутствия внутри нее. А как он все умело делает. Наверное, у него полно было девчонок. Чтобы у такого парня и не было девчонок. Надо его об этом как-то спросить бы.
– Понятно, – Миха усмехнулся и отпустил девушку.
Отдышавшись, Верка скользнула с широкого подоконника, опустила юбку. Быстро привела в порядок одежду и накинула на себя куртку.
– Мы в расчете? – девичьи глаза лукаво блеснули в лунном свете.
– Вполне, – невнятно буркнул парень.
– Не поняла? – она задорно одним пальчиком приподняла его подбородок и заглянула в глаза. – Снова что-то не так? А я старалась, вся отдалась захватывающему действу. И вот кому-то даже не понравилось.
– Скорее всего, Верка, что теперь уже я тебе должен, – усмехнулся парень и неопределенно пожал плечами. – То, что только что случилось промеж нас, превзошло все мои ожидания. Ты… это, когда соберешься снова куда-нибудь лететь, свистни, я буду начеку. Отработаю должок. А то мне теперь, честно слово, неудобно перед тобой. А чувствовать себя кому-то обязанным я как-то не привык.
– Шутник ты, Миха, – девушка ласково взъерошила его короткие волосы. – Скажи, Миха, у тебя было много девчонок?
– У меня? – его бровь задумчиво поползла вверх, а рука потянулась к затылку. – Немного. Если уж быть откровенным и сказать, как на духу.
– А где ты… – остальное девушка досказала одними жестами.
– Где я всему научился? – он забавно моргнул и прищурился.
Хороший вопрос, особенно из уст одной милой девушки.
– Кажется, это не совсем скромный вопрос, – Миха почувствовал, как у него запылали уши.
Еще никто до того откровенно не вторгался в его личную жизнь.
– О чем ты говоришь! – коротко хохотнула она. – После того, что ты тут вдохновенно проделал со мной.
– Действительно… – он смущенно хмыкнул.
И сам Миха толком не понимал того, что с ним происходит. Почему-то он эту девушку нисколько не стеснялся. Почему-то он чувствовал к Верке что-то притягивающее. То, что он и сам никоим образом не мог объяснить себе. Сам тот факт, что он сразу пошел навстречу ее желанию, чего с ним обычно никогда – только за самым редким исключением – не случалось, о чем-то, да громко говорил. Действительно, бывают в жизни моменты, когда хочется кому-то и перед кем-то раскрыть всю свою душу. Особенно после того, что произошло между ними.
– Понимаешь, – парень тепло улыбнулся. – Как тебе сказать…
– А ты, Миха, начни, – ее блестящие глазки страшно завораживали его, просили, толкали на то, чтобы он раскрылся и все рассказал.
– После девятого класса я гостил у дальних родственников. Дальних настолько, что я затрудняюсь определить степень их родства.
– И что? – в девичьих глазах разгорелось нешуточное любопытство. – У них оно все и случилось? Как оно обычно бывает в таких случаях?
– Да, – он кивнул головой. – Меня отправили туда на каникулы. Там же отдыхала одна моя тетка. То ли двоюродная, то ли троюродная…
…Стояло жаркое лето. Кто-то спасался на речке, а кто-то прятался от жгучих лучей в тени вековых деревьев. Он вернулся с пляжа и наткнулся на неподвижный взгляд. Два огромных черных глаза смотрели на него в упор. Тетка томно полулежала на кушетке и давно наблюдала за ним. Ее неловкое движение, и полотенце сползло вбок и открыло небольшую ослепительно белую грудь с острым темно-темно розовым соском.
Неискушенного парня бросило в жар. Он отвернулся и попытался уйти. Поторопился он и споткнулся об корень, торчавший из земли. Поднялся и выпрямился. Прохладные руки опустились на его плечи.
И невооруженным взглядом было видно, что тетка маялась от скуки. Муж находился в заграничной командировке. Ее с собой не взял. А ей от безделья хотелось чего-то большего. Кровь играла в ней и бурлила. Муж во всем виноват. Нечего уезжать и надолго бросать жену одну…
Две сумасшедшие недели промчались, как один день. Быстро и незаметно. Они расстались и больше не виделись. Да и ни к чему им это было. Как украдкой они сошлись, так и разбежались. Она получила свое, в полной мере удовлетворив свою похоть. А он взамен от нее приобрел столь ему необходимые в его возрасте познания в этой самой области.
Может, так оно и должно быть, когда опытный партнер приобщает неискушенного юнца. Тогда этот процесс проходит почти безболезненно и не столь влияет на еще неустойчивую психику в случае неуспеха…
– Вот, собственно, и все. Вот и все мои похождения, не считая еще нескольких коротких встреч.
– Миха, а ты еще помнишь свою первую девушку? Расскажи…
– Мою первую девушку? – на его глаза вдруг налетела тень.
И тут же напрочь пропала легкость и исчезла приподнятость.
– Помню. Но у нас с ней ничего не было…
– Это как? – глаза у Веры от удивления расширились, а реснички пришли в частое движение.
Понять бы еще такое она могла, но сразу поверить… нет, не могла.
– Понимаешь…
…Время шло, и мальчик все больше влюблялся в свою соседку по парте. Столько всяких пар на их глазах разбежалось по разным углам. Менялись многие налево и направо своими соседями. А они все сидели и сидели за одной партой. И никто этому больше не удивлялся.
Только где-то к седьмому классу, когда девочка подросла и почти догнала своих сверстников, они переместились на «Камчатку», на самую заднюю парту. Со зрением у обоих все было в порядке. И на слух они не жаловались. И рост уже особо большого значения не играл.
Зато у последней парты нашлись неоспоримые преимущества. Там легче всего было списывать. Он один к одному передирал с ее тетради диктанты. А она, в свою очередь, с еще большей ловкостью навострилась переносить на свой листок решения задачек по математике и по физике, которые он записывал на своем черновике. Делал сначала ее вариант контрольной работы и только потом свой. И всегда успевал.
По-прежнему они вместе ходили во дворец спорта. Он быстро, тяп-ляп, выполнял установленное тренером дневное задание и бежал в другой зал. В тот зал, где дети занимались спортивной гимнастикой. Тихонько подходил он и садился рядом с тем снарядом, на котором трудилась его маленькая девочка. А она до того привыкла к этому, что перед началом выступления всегда искала глазами своего самого горячего поклонника. Будь то на ковре перед вольными упражнениями. Или же перед опорным прыжком. Стоя перед брусьями или перед бревном. Увидит она его ободряющий взгляд, и все волнение пропадает, как рукой его снимает.
Однажды девочка на ответственных соревнованиях сорвалась с перекладины и очень сильно повредила колено. Он едва дожидался конца уроков и бежал к ней в больницу. Садился рядом с нею и читал ей книжки. А она, прикрыв глаза, слушала его. Ей всегда страшно нравился его голос. Она слушала его и живо представляла все наяву.
Вот она вместе с Петькой из повести «Белеет парус одинокий» и Гавриком играет в «ушки». И они в детстве как-то играли. Она точно так же, как и в книжке, срезала у отца с кителя блестящие пуговицы. Вот смеху-то тогда было. Глава семьи собрался на демонстрацию, надел на себя свой парадный мундир, а на нем одни обрывки ниток торчат…
Время шло, а только вредное колено все никак не срасталось и не срасталось. Вернее, самая первая операция прошла неудачно, и пришлось делать повторную. Поломали все и заново сложили.
А в воздухе явно запахло весной. Прилетели скворцы. Распустились абрикосы и вишни. В открытое окно ветерок порциями заносил пьянящие запахи, а на ее глазах наворачивались слезы. Она уже знала о том, что к осени они должны переехать. Ее отец вот-вот должен был получить новое назначение. Вопрос был решенным, и перевод стал делом времени. А она все никак не решалась сказать ему об этом. Все откладывала разговор на «потом». Вот завтра обязательно скажет ему, завтра…
Приближались выпускные экзамены за восьмой класс. Книжки были временно отставлены, убраны в сторону. Их место заняли учебники. Юноша принес ей ответы на все экзаменационные билеты и теперь занимался вместе с ней. Она с тихой благодарностью смотрела на него, но все никак не могла решиться и сказать ему всю правду. Вот завтра уже она обязательно скажет. Завтра, завтра…
На все экзамены девочку привозили прямо из больничной палаты. На коляске. Учителя прятали в сторону глаза и из чувства жалости уже согласны были и за глаза выставить страдалице приличные оценки.
Но Аленка удивила. Ее сочинение отправили на городской конкурс. Контрольная по математике была выполнена безукоризненно. Возможно, и, скорее всего, не обошлось без помощи соседа по парте. Но это было уже не важно. С блеском она ответила на экзамене по истории. И просто поразила всех своим знанием английского языка. Если бы также отвечали все те, кто сидел на всех уроках, бездарно протирая штаны и юбки…
Начались долгожданные каникулы, и юноша ни на шаг не отходил от нее. Сам вывозил девочку на прогулки в парк, почти все свое время проводил возле нее. Потом она заковыляла на костылях, и ее, наконец-то, отпустили домой. Наконец-то… Свобода! Свобода!
Она не могла нарадоваться. Он усаживал ее на багажник велосипеда, и они отправлялись в путешествие. Каждый день все дальше и дальше. Сначала пляж, а потом прогулка по окрестностям.
Один раз все чуть не закончилось большой бедой. Он привез девочку к пещере, о которой знали немногие. Вход в нее был надежно укрыт от посторонних и нескромных взглядов. Когда-то эту пещеру ему показал отец. А тому, в свою очередь, указал на нее его отец, дед мальчика.
Приехали они еще поутру. Ярко светило солнце. Ничто, ну, ничто в тот день не предвещало скорого приближения бури. Ярко светило солнце посреди голубого неба. Разве что где-то на краю горизонта притаилась небольшая черная точка. Но кто, интересно, в их возрасте обращает внимание на этакую мелочь, как небольшая точка…
Велосипед кинули возле входа. Михась пробежался и насобирал сухих веток и сучьев. Осторожно вступили в темнеющую неизвестность. Развели внутри пещерки огонь. И веселые рыжие язычки враз осветили ее, раздвинули границы дрожащей темноты до самых неровных стен, испещренных наполовину истершимися рисунками. Поставили котелок, живо принялись за приготовление похлебки. Они заранее готовились и припасли для удивительного приключения все необходимое.
Обжигаясь, пробовали свое варево. То оно казалось им несоленым, то вдруг стало просто несъедобным. Пришлось добавить воды. Да, повара из них пока что вышли совсем никудышные. Но, ничего, срубали они все за милую душу. Настолько успели проголодаться к этому времени…
Сидя в пещере, они не видели, как все небо заволокло иссиня-черными тучами. Гром грянул с такой силой, что им показалось, будто содрогнулись горы. Ливень хлынул и отгородил их от всего мира водяной завесой. Поначалу они не придали всему этому большого значения. Летний дождь недолог. Быстро ливень пройдет, и снова выглянет ласковое солнышко, обогреет все своими теплыми лучами.
– Дождик пошел, – задумчиво проговорила девочка. – Назад будем ехать, дорогая будет скользкая. Не знаю, как доберемся…
– Ерунда, – мальчик с юношеским максимализмом в голосе напрочь отмахнул все сомнения. – За полчаса высохнет. Зато пыли не будет.
Но они ошиблись. Дождь не перестал лить ни через час, ни через два. Грязные и мутные потоки воды низвергались сверху и тащили с собой ветки и маленькие камни. Ливень все не прекращался, а потоки, получая себе новую подпитку, ширились, волоча с собой небольшие булыжники. Тихий поначалу рокот стал переходить в непрекращающийся грохот.
– А дождик все не кончается, – смятение зазвучало в голосе девочки. – А ты говорил, что все быстро пройдет.
– Пройдет-пройдет. Это последние капли, – успокаивал ее мальчик, но не осталось в нем и следа былой уверенности.
Волнение и тревога потихоньку закрадывались в их юные сердца. Думать о возвращении домой пока не приходилось. Темнело. Ничего уже им не оставалось, как готовиться к ночлегу.
– Темнеет, – она все ближе прижималась к его плечу.
А дождь все не прекращался…
Родители забеспокоились ближе к вечеру. Обычно дети к этому времени возвращались домой. Оставалась одна надежда на то, что они задержались у кого-то из друзей. Но время шло, а обзвон одноклассников ничего путного и обнадеживающего не дал. Никто их не видел.
Четверо взрослых людей попарно сидели друг напротив друга. И только одно хорошее воспитание пока еще не позволяло им начать перебрасываться взаимными упреками и обвинениями. А так хотелось, так и подмывало высказать прямо в глаза сидевших перед ними людей.
Все то, что исподволь копилось годами. Но умалчивалось до поры, до времени, поджидало только удобного случая. «Все это ваша девица во всем виновата. Совсем задурила голову бедному парню». Или: «Все это ваш повеса во всех бедах виноват. Если бы не его буйная фантазия, то ничего бы худого сейчас бы не случилось». Перед лицом наступившей общей беды взрослые благоразумно решили, что пока будет намного лучше, если они вместе и сообща примутся за организацию поисков, отбросив в сторону лишние эмоции. Мобилизуют все свои силы и связи. Подключат общественность…
К вечеру в пещере похолодало. Дрова приходилось экономить. Их оставалось лишь на поддержание огня. Иначе они останутся без света.
– Жалко, что я не перетащил сюда весь лес, – сокрушался мальчик. – Эх, следовало бы мне не полениться…
– Жалко, – печально вторила она и с любовью смотрела на него.
Оглушительные раскаты сотрясали все в округе. Небо испещрялось зигзагами, и тогда девочка в страхе прижималась к парню.
– Михась… – ее тоненький голосок умилительно дрожал.
А он все время шептал ей ласковые слова, успокаивал ее. Наступит утро, и сразу все образуется. А до этого времени они должны выдержать.
– Все будет хорошо… – его крепкая рука обнимала ее за плечи.
Печальная девочка согласно кивала головой. Она верила ему и готова была на него положиться. Вместе с ним ей ничего не страшно.
Долгожданное утро наступило, но вместе с ним пришло и осознание беды. Всю ночь до них доносился грохот. Время на часах подошло к пяти утра, а проем у узкого входа почему-то не светлел. Юноша тихонько поднялся, осторожно сняв со своего плеча тонкие ручонки, и двинулся к выходу. Небольшая лужа отсвечивала внизу, а в ней отражалась стена. Стена? Откуда тут могла взяться стена?
Сначала он подумал о том, что ему показалось спросонья, и, проверяя себя, ткнул рукой. Сейчас все прояснится и встанет на свои места. Но рука вдруг уперлась в твердую преграду из огромных валунов.
– Михась, что там такое? – донесся сонный девичий голосок.
Боясь вслух произнести о том, что только что обнаружил, он замер.
– Михась, ты чего молчишь? – она стояла уже за ним.
– Нас завалило. Только ты не пугайся, – он сразу же прижал ее к себе, чтобы теплом своего тела согреть и придать ей некую уверенность.
И, правда, его бережные объятия сотворили небольшое чудо.
– Я с тобой ничего не боюсь, – прошептала девочка. – Ты же придумаешь что-нибудь? Правда? – с надеждой в голосе спрашивала она.
– Да-да, мы придумаем, – ответил он с полной решимостью в голосе и готовый к немедленным действиям. – Мы сами себя и откопаем.
Засучив рукава, он потянулся к завалу. Думал наивно, что это будет легко и просто. Но валуны не поддавались. Слишком плотно сидели один на другом. Не подцепить и не поддеть. Гладко обтесанные неумолимым временем и дождями, они потеряли все свои острые края. Прошел час работы, второй. Горка камней росла, но слишком медленно. Если дело пойдет с такой скоростью, то на раскопки уйдет слишком много времени.
– Михась, может, я тебе помогу? – ласковые девичьи руки опустились на его плечи и отвлекли от работы.
– Аленка, что ты говоришь? Куда уж тебе? – он с жалостью погладил ее по голове. – Твои нежные пальчики…
Глубокий вздох сожаления вырвался из девчоночьей груди:
– Ты прав. Но мне хочется тебе помочь. Мне одной скучно… Глупые мысли, одна страшней другой, приходят в голову.
– Посиди рядом со мной. Говори вслух.
– О чем? – приложив пальчик к нижней губе, спросила девочка.
– О чем хочешь. Все равно, лишь бы ты не молчала и говорила. О том, как мы вчера варили похлебку, и ты ее пересолила.
Только он напомнил о еде, и, было, спрятавшееся чувство голода полезло наружу, кипящей пенкой бурно перелилось через край.
– Мне хочется есть. У нас что-нибудь еще осталось?
– Не знаю даже, – он пожал плечами. – Посмотри в сумке. Боюсь, что вчера мы все съели. Моя вина. Надо было что-то оставить на утро.
– Ты же не мог вчера этого предположить, – вполне резонно заметила девочка. – Мы же с тобой рассчитывали, что к вечеру вернемся домой. Зачем же понапрасну себя в этом винить?
– Но я тебя подвел, – упрямо твердил он.
Мальчик чувствовал свою ответственность за любимую подругу.
– Я нашла один сухарик, – ее голосок на время прервал его кающиеся терзания. – Как будем делить?
– Я есть не хочу, – быстро-быстро выпалил он и, подтверждая свои слова, замотал головой. – Ты подели его на несколько кусочков.
Деловито выполнив несложное поручение, Алена в нерешительной задумчивости смотрела на творение своих рук. Но чем больше смотрела она, тем сильнее сосало под ложечкой.
– Я скушаю один, а другие отложу пока в сторону.
– Ну… да, – Михась согласно кивнул головой. – А лучше всего, если его не грызть, а медленно сосать. Так его на дольше времени хватит. И чувство голода обманется, отступит.
– Хорошо, – она отправила маленький кусочек в свой ротик. – Вкусно как! Кажется, ничего вкуснее и не пробовала.
– Конечно, вкусно. На природе все вкусно, – мальчишка незаметно сглотнул голодную слюну.
Как ему хочется есть! Есть! Есть! Нет, не надо думать о еде. И тогда это чувство на время уйдет, забудется. Надо ему работать, работать. И мальчик с яростью принялся за очередной неподдающийся валун.
К вечеру в пещере стала собираться вода. Лужа у входа становилась все больше. Михась работал по колено в воде. Отковыривать валуны становилось все труднее и труднее. Он давно и сам понимал, что это все бесполезно. Если им не придут на помощь снаружи, сами они выбраться отсюда не смогут. Он трудился и не останавливался только для того, чтобы еще больше не испугать и не расстроить Аленку. Хотя, она и молодец. Сидит тихо и не скулит. Терпеливо ждет. Вот только… чего…
– Хватит на сегодня, Михась, – тихий мелодичный голосок нежными колокольчиками раздался в его ушах. – Садись рядом. Нас ищут. Я тебе оставила твою долю, – она протянула ему два кусочка сухаря. – Возьми.
Собрав в кулак всю свою волю, мальчик решительно мотнул головой:
– Не надо мне, Аленка…
Их искали. Но никто не знал, где именно следует их искать. Искали везде, но пока, видно, не там, где следовало бы. Откуда они могли знать, что детей в тот день потянуло в горы. Обычно они спускались к речке.
Их искали на реке. Тщательно обследовали квадрат за квадратом. Опрашивали свидетелей. Но никто детей в тот день на воде не видел. Это обнадеживало. Пока еще не найдены тела, значит, еще теплится надежда на то, что они живы. Надежда на то, что с ними все в порядке…