- -
- 100%
- +
Расширили район поисков. Намного ниже по течению перегородили реку сетями. Но снова ничего. Ничего утешительного. Но именно в этом «ничего» и заключалась вся надежда на лучшее.
Искали велосипед. Если дети и утонули, и их тела далеко унесло, то велосипед, эту железяку, течением далеко не унесет. Водолазы обшарили все дно. Но снова ничего. Ничего. Подходили к концу первые сутки поисков и второй день, как дети ушли из дома…
Где-то рядом с ними тихо-тихо зажурчал ручеек, и вода стала подступать к их ногам. Все ближе и ближе.
– Потоп, – мальчик невесело усмехнулся.
Вот только именно этого им для общего счастья и не хватало.
– Спасайся, кто может! – чуть веселей вскрикнула девочка и для приличия чуточку завизжала.
– Полундра! – Михась вскочил.
Они перетащили свои вещи повыше. К утру проделали это еще разок. Доступ к заваленному выходу был перекрыт водой. И весь предыдущий день работы пошел насмарку. Зря только он сил столько потратил.
– Мне холодно, – она зябко передернула плечами. – Я вся окоченела и не могу согреться. Ничего не помогает, и нет сил двигаться.
– Аленка, – парень изо всех сил дышал на ее окоченевшие пальчики. – Ты немного потерпи.
От невыносимого осознания того, что именно он во всем виноват, ему становилось еще хуже. Он не уставал мысленно казнить себя.
– Что будем делать? – спросила она, все теснее прижимаясь к его телу. – Я готова терпеть. Но ужасно холодно. И дров не осталось.
– Не осталось, – в каком-то тупом оцепенении повторил удрученный парень. – Ничего у нас с тобой не осталось.
Откуда-то из темноты до него донесся неожиданный вопрос:
– Сколько можно прожить без воды и еды?
– Без воды семь дней, а без пищи дней сорок, – совсем безразлично произнес он, словно не задумываясь над этими словами.
Как будто бы речь шла о ком-то другом, а не о них самих. Словно бы это касалось не их, а какого-то совсем для них постороннего.
– Да? – задумчиво протянула девочка. – Значит, мы долго протянем. Воды у нас с тобой навалом. Только пить ее пока чего-то не хочется, – она брезгливо поджала свои губки.
– Ты это о чем? – мальчик насторожился.
Приподнявшись, он нашел ее в темноте, прижал к себе.
– А потом нас найдут, – произнесла девочка. – Через год, позже…
– Ты думать об этом перестань, – Михась возмутился, но больше для порядка. – Нас ищут. Обязательно найдут. Мне дед рассказывал, как их в шахте завалило. И они пять суток ждали помощи. Ждали, ждали…
– Дождались? – донеслось до него будто с другой планеты.
– Что? – переспросил он.
– Дождались, я спрашиваю… – подталкивая сильно задумавшегося мальчика в плечо, чуть громче повторила девочка.
– Да, дождались. Иначе как бы дед об этом смог бы сам рассказать.
– Да. Может, и мы дождемся…
В течение следующего дня они перебирались еще два раза, объявляя тревогу, поднимаясь все выше, все дальше отодвигаясь вглубь пещеры. Пережили ночь. Хотя в их положении было совершенно без разницы, что день, что ночь. Единственное различие состояло лишь в том, что один раз запущенные биологические часы предполагали сон в ночное время.
К обеду журчанье прекратилось. Ручей обмелел и вскоре пересох. Стало тихо. Еще через пару часов что-то зашуршало и обрушилось в дальнем углу. Девочка теснее прижалась к своему другу. С ним рядом ей ничего не страшно. Если бы кто-нибудь время от времени давал бы им по сухарику. Маленькому, вкусному сухарику. Снова зашуршало. Что-то в пещере незаметно изменилось. Она никак не могла понять, что это…
– Михась, у меня что-то с глазами, – девочка зажмурилась и снова их открыла. – Мне кажется, что немного посветлело…
Может быть, к ним залетела стая светляков. Или она стала привыкать к темноте, скоро начнет видеть, как кошка. Но точно такие ощущения испытывал и ее друг, который, неуверенно хлопая ресницами, заявил:
– Мне тоже показалось.
После недолгого раздумья Аленка вдруг спросила:
– У тебя еще остались спички?
Тряхнув коробок, мальчик вздохнул:
– Осталось штуки три… всего. Скоро и они закончатся. Что делать…
– Пошли, – она потянула его за собой.
– Куда? – накопившаяся усталость апатично сковывала все члены.
Пропало всякое желание что-либо делать, учитывая, что все его предыдущие труды оказались совершенно напрасны.
– В тот угол, – настойчиво тянула девочка его за собой, – где обвал.
– Ты думаешь? – кажется, и он уже догадался о том, о чем и она.
И это придало ему новые силы, Михась вскочил:
– Пойдем, посмотрим…
Пошел третий день безуспешных поисков. Стало понятно, что они ищут не там. Может, дети пошли в горы. И пошли в потайное место…
– Я как-то показал сыну одну пещеру, – боясь еще поверить в свою догадку, произнес вслух отец парня.
– Что же ты до этого-то молчал, старый дурень? – тихо-тихо на его ушко прошептала разъяренная, но никак не подающая вида жена, готовая в рваные клочья разорвать своего мужа-недотепу. – Если это только так, я тебе это потом припомню, дай только детей найти…
Поисковый отряд, прихватив необходимое снаряжение, немедленно выступил в указанный им район. Внизу, у самого подножья, валялся велосипед, утащенный селевыми потоками и весь покалеченный.
Вход в пещеру завалило огромными валунами. Дети должны были, по крайней мере, с большой долей вероятности могли бы находиться внутри. Немедленно приступили к разбору завала…
Михась подобрался к дальнему углу, неловко чиркнул спичкой об отсыревший коробок. Руки дрожали, и у него не вышло. Он попробовал еще. Спичка сломалась, головка раскрошилась, успев только шикнуть.
– Я смогу, – прошептал он, настраивая себя.
– Сможешь. Ты сможешь…
Узкая ладошка ласково прошлась по его коротко стриженому затылку, дотронулась до шеи, ободряюще спустилась по плечу:
– Ты все сможешь. Давай…
Камень за камнем, валун за валуном. Лопатами откидывали сырую землю и щебенку. Пробили дырку, и оттуда под напором хлынула вода, заставив многих затрепетать в страшно нехорошем предчувствии.
Вдруг вся пещера заполнена ею. Тогда шансов на спасение, конечно же, нет! Спасатели продолжили свою работу, стоя по колено в воде, устроив канал для стока воды. Только не останавливаться. Дорога каждая минута. Сейчас они, как на вес золота. Нет, куда дороже…
Слабый дрожащий огонек осветил изнеможенные детские лица. И смотрели они на оживший желтый язычок добытого ими пламени, заколыхавшийся, наклонившийся и потянувшийся туда, к осыпавшейся стене. Это могло означать только одно.
– Михась, там… – она еще боялась поверить в чудо. – Там дырка…
Воспрянувший духом парень опустился на колени и принялся прямо руками отбрасывать обрушившуюся породу. Девочка притащила котелок и тоже, как могла, помогала ему. Пустили в ход и валявшийся без дела костыль. Он, почти не встречая сопротивления на своем пути, как-то неожиданно очень легко протолкнулся вперед. Вытащили его назад, и в пещеру проник лучик света. Дышать сразу стало легче. Ощутимо потянуло теплом. Видно, там, на свободе, было довольно жарко.
Дети радостно переглянулись и с утроенной силой продолжили работу. Земля поддавалась легко. Без труда от нее отделялись небольшие камни. Сзади них все росла горка, а впереди отверстие все ширилось и ширилось. Они действовали не хуже самых заправских кротов.
С трудом юноша протиснулся через прорытый узкий лаз и выполз наружу. Вдохнул полной грудью и протянул руку подружке. Ухватился и потянул ее на себя. Лишь бы не сделать ей больно. Худенькая девочка выскочила легко, почти без всяких усилий…
Поисковая группа разобрала завал и проникла в пещеру.
– Пусто…
Новое разочарование. Снова все их старания напрасны. Столько сил потрачено на то, чтобы убедится в том, что снова искали не там.
– Но они здесь были…
Были. Только до дождя или во время него? Если были, то куда они могли деться? Не в воде же они растворились?
– Они пытались выбраться. Вот кучка отбросанных камней.
Группа разделилась и продолжила поиск.
– Смотрите, там виднеется свет. Грунт вынут недавно.
– Черт, проход слишком узкий! Надо искать сверху. С той стороны…
Дети продышались и, щурясь на солнце отвыкшими от света глазами, грелись под его лучами.
– Так хорошо! – прошептала девочка.
– Хорошо, – произнес парень, но вовсе и не очень весело.
Что-то уже не радовало его. Казалось, должен был он умирать от счастья, но нет же. Что-то необъяснимое случилось с ним…
– Ты чего сейчас хотел бы? – вдруг спросила она.
И услышала в ответ девочка совершенно неожиданное заявление:
– Я уже хочу назад.
– Почему? – она повернула к нему удивленное лицо.
Подрагивающими губами мальчик прошептал:
– Потому что там ты, Аленка, все время была со мной. Я чувствовал твое постоянное присутствие. Там ты была со мной.
– Я всегда буду с тобой! – в запальчивости выкрикнула девочка.
Она уже забыла о том, что скоро они переедут в другой город, о чем все не решилась рассказать своему другу. А он словно предчувствовал.
– Нет, Аленка. Сейчас наши предки устроят нам кошмар…
Временное перемирие между родителями, объявленное на время поисков, в одно мгновение угрожающе переросло пока еще в молчаливую войну выразительных взглядов, как только навстречу им показались их дети, в обнимку спускающиеся вниз по тропке. Они немедленно были разделены и уведены в разные стороны.
– Она во всем виновата! – не сдерживая себя, кричала мать Михася. – Чтобы я рядом с тобой ее не видела! От нее одни только проблемы!
Осунувшийся лицом отец спасенной девочки нес ее на руках. Рядом семенила ее мать и тоненько причитала:
– Аленка, я же тебе говорила, что общение с этим мальчиком ни до чего хорошего тебя не доведет…
Парня отправили в спортивно-оздоровительный лагерь, перекупив горящую путевку. А через неделю родители Аленки переехали в Луганск. Вот она и не успела ему сказать. Все тянула, тянула и дотянулась. Так и уехала она, не повидав его на прощание и не сказав самых нужных слов. Вот так все и вышло. Прав был Михась, когда говорил, что…
Он приехал и впал в отчаяние. Как она могла уехать и ничего ему не сказать? Юное сердце его никак этого понять не могло. Уехала и ничего не пишет. Он ей написал бы, если бы знал ее новый адрес. Обязательно написал бы. Но она-то знает его адрес! Почему она ничего ему не пишет?
Откуда бедному юноше было знать, что его мать сходила на почту и предупредила всех, кого следует, проинструктировала, чтобы все письма отдавали лично ей в руки. За определенную плату, разумеется. Но Михась этого не знал, а потому ничего понять не мог.
6
Оксана проснулась посреди ночи, поднялась и вышла в коридор. Постояла возле окна. Посмотрела она на пролетающие огоньки. Вот и ее жизнь летит. И все, кажется, мимо нее. Сначала из-за своей матери она потеряла двенадцать лет своей жизни. Самых лучших лет своей жизни. Той, что она могла прожить вместе со своим Малаховым, а провела их в тоскливом одиночестве. До тридцати лет никак не могла она найти того, кто смог бы стать ей настоящим другом по жизни и надежной опорой.
И все только из-за того, что ее матери пожилая цыганка как-то нагадала, что она будет с Жекой несчастлива. Жгучие слезы брызнули из ее глаз. Слезы горькой обиды. А те три года, проведенные вместе с ним, были в ее жизни самыми лучшими. Она тогда не жила, а порхала и летала от счастья. Малахов сказал, что будет носить ее на руках, и носил.
И она не уберегла его, свое счастье. А сейчас она просто существует. Потому что так нужно. Живет ради своего Рыжика и маленького Женьки. Жека ушел из жизни и успел оставить ей вместо себя сына, точную свою копию. Это единственное, что как-то примирило ее с жизнью, которая попросту опротивела ей, заставило ее жить дальше…
Ах, Жека-Жека! Она виновата перед ним. Сможет ли она вымолить для себя его прощение? Только из-за нее, из-за ее глупого упрямства погиб он. А мог бы жить. Радоваться тому, как растет их Рыжик. Тому, как забавно топает его сынишка, совсем как когда-то его старшая сестренка. А как их дети любят друг друга. Как Рыжик трогательно заботится о своем братишке. Без него не сделает ни шагу. А Женька, получив в подарок конфетку или шоколадку, тут же спрашивает:
– А Рыжику, где?
Мол, а его сестренке, почему ничего не дали? На то он не согласен. Вот такие у них растут детки-конфетки. Она-то все видит. А видит ли это сам Жека? Что ему видно оттуда? Он говорил, что там ничего нет. Где же он сам? Значит, и его уже нет? И больше не у кого просить ей прощения? Значит, жить ей до самой смерти, так и не прощенной им? Господи! Что же она тогда наделала! Сама себе поломала всю жизнь.
Но нет, это неправда! Жека жив. Он жив в ее памяти. Жив в памяти его друзей. Он живет в Рыжике и в Женьке. Пока они живут, живет и он. Женька вырастет, и она расскажет ему, кто у него настоящий отец. Не Ковальчук, а Евгений Павлович Малахов, который своим телом накрыл ее, чтобы спасти их, ее и своего будущего сына.
Приоткрыв дверь, Оксана бесшумно вошла в купе, стараясь не помешать чуткому сну своей нечаянной попутчицы. Но осторожничала она совершенно напрасно. Девушка не спала. Промелькнувший на большой скорости фонарь на безымянном полустанке на мгновение осветил и выхватил из темноты ее открытые глаза, направленные на стоявшую в проходе женщину.
– Что, Аленка, не спится?
– Нет, никак не могу заснуть, – девушка глубоко вздохнула.
Воспоминания разбередили всю ее душу. Как же нескладно все у них получилось. Михась отправился поправлять здоровье, подорванное, как считали его родители, во время общения с нею. А они переехали…
Первым делом девочка побежала к ним. Но его мать не пустила ее на порог, разговаривать не стала. Вытянула руку в направлении лестничного пролета, сжала зубы, поджала губы, молча, захлопнула перед нею дверь.
Потом она все писала и отправляла ему письма. Одно за другим. Каждый день. В течение одного месяца. Потом все реже и реже. В душе поднималась обида. Неужели, он так быстро смог ее забыть? Или он все делал назло ей, потому что она ему ничего не сказала в свое время? Почему? Почему? Столько разных вопросов и ни одного на них ответа…
Свищ уверенно шел по ночному городу, почти не оглядываясь по сторонам. За ним следом тащился Винт, сгибаясь под тяжестью своей ноши. Недолго подумав, они решили прихватить с собой и всю аппарату: телевизор, видеомагнитофон и камеру. Разумно предположили, что добру нечего зря пропадать и что оно пригодится своим новым хозяевам.
– Куда мы все денем? – Винт опустил сумку на небольшую скамейку. – К себе в палатку энто добро же не потащишь?
– Тут ты, брат, прав, – Свищ усмехнулся. – К нам все не потащишь! Там столько любопытных и не менее любознательных.
– Кто-нибудь возьмет да посмотрит содержимое!
Усмехнувшись, Свищ посмотрел на подельника. Тут Винт про таких, как сам, говорит. Небось, там тоже успел пробежаться по чужим сумкам.
Решение пришло само собой. Оно, собственно, и было давно уже готово. Не зря же он наводил мосты к одной женщине.
– Мы с тобой разделимся. Ты возвращайся в лагерь. А я смотаюсь в одно место и постараюсь пристроить добро там.
– Энто надежно?
Кривя губы, Свищ многозначительно присвистнул:
– Как в сейфе!
– В том, что ты вскрыл? – уныло усмехнулся Винт. – Ищи-свищи потом ветра в том поле. Такая перспектива мне энто не по душе.
– Ты поосторожнее со словами, – Свищ нахмурился. – Все будет тип-топ. Если что, прикроешь на построении. Но я буду вовремя…
Дверь ему открыла Лида, моргая сонными глазами, теплая ото сна и возбуждающе пахнущая особым, притягательным женским запахом. Ее руки ласково обвились вокруг мужской шеи.
– Я думала, Юра, что ты больше никогда не придешь, – глубоко припрятанная обида едва заметно проскользнула в ее голосе. – Получил мужик от бабы свое, натешился вдоволь и совсем забыл про меня.
– Ну, – он крепко-крепко прижал женщину к себе. – Как ты могла так про меня подумать? Просто нас сегодня всех отправили в лагерь грузить всякое имущество. Вот и припозднились маленько.
Женщина виновато улыбнулась. Мужиков припахали работать, а ей в голову стало взбредать всякое. А все просто. Вот он и вернулся к ней.
– Я думала… – протянула она, томно изгибаясь и волнуя его видом угадывающихся под сорочкой грудей, глубоко припрятанным особым внутренним женским чувством угадала, что они неотразимо действуют.
– А ты не думай! – его пальчик дотронулся до кончика ее носа.
Крепкие руки по-хозяйски обхватили женское тело, задирая материю. Под его напором женщина отступила назад.
– Что это? – ее нога неосторожно ступила и больно стукнулась обо что-то твердое и угловатое, и она мило сморщилась.
– А то! – Свищ с загадочной улыбкой потянул сумку в комнату и извлек из нее небольшой переносной телевизор и видео. – Ну, как тебе?
– Ты где их взял? – ее брови удивленно приподнялись.
У женщины и следа не осталось от остатков былого сна. Он не перестает ее все время удивлять. Зачем он принес к ней аппаратуру?
– В магазине присмотрел по сходной цене, – Свищ по-хозяйски провел рукой по телику. – У тебя же своего нет?
Стыдно ей признаться в этом, но возразить ему было нечем.
– Нет, – она смущенно вздохнула. – Это ты мне?
– Нам… – загадочно раскрылись мужские глаза.
– Нам? – по ее лицу поплыла, расширяясь, счастливая улыбка.
Женское сердце всколыхнулось и радостно забилось. Он сказал, что это им. Значит, ей и ему. Он собирается жить вместе с нею. Ей очень хочется, чтобы оно именно так и было. Кажется, она уже до беспамятства в него влюблена. Такого с нею не было. Он помог ей почувствовать себя настоящей женщиной. И у нее есть кто-то, о ком можно заботиться. Для кого можно готовить. Кормить его и смотреть, как он ест…
– Юра, ты проголодался? – заглядывая в мужские глаза, спросила она. – Я согрею? Хочешь?
– Да-да… – Свищ согласно закивал головой, в желудке у него давно уже требовательно урчал голодный зверь.
Улыбнувшись, женщина ушла хлопотать на кухню. А он подключил принесенную с собой аппаратуру. Вот и розетки, отремонтированные им, пригодились. Вставил одну из кассет.
– Ой, что это! – Лида стыдливо прикрыла глаза.
На весь, правда, небольшой экран хозяин ювелирного магазина выставил на показ свое достоинство и яростно покрикивал, видно, испытывая в этот самый момент непередаваемое наслаждение.
– Юрка, как тебе не стыдно непотребство смотреть! – она и бледнела, и краснела. – Выключи… сейчас же…
Возбужденный происходящим на экране, Свищ притянул женщину к себе. Его рука проворно скользнула в манящую теплоту халата.
– Суп же остынет… – растерянно протянула Лида.
Что же она зря ему пищу грела? Она же для него старалась. Но и оттолкнуть его руку она не могла. Ей и самой безумно хотелось. После того, как он пробудил в ней женщину, она только и жила этими ощущениями. И вот эти два чувства упорно боролись в ней.
– Ничего, – прошептали его губы, отрываясь от ее упругого комочка.
Всего на какое-то мгновение разжались, чтобы только ответить.
– Мы люди привычные! Одно другому не помешает. Еда останется на закуску, на второе блюдо.
Винт посмотрел вслед дружку, уносящемуся вдаль ночного города, и пожал плечами. Спать не хотелось. После удачного дела возбужденное состояние не отпускало его. Хотелось чего-то еще. Чем же ему заняться? Напряженно думая, не заметил он, как дошагал до палаточного городка. Время за полночь, а жизнь в нем не замирала. Понятно как-то еще, что не спят те ребята, кому выпало дежурить. Те охраняют покой остальных. На тот самый случай, если власти решатся и под покровом сонной темноты попытаются разгромить их городок и разогнать всю их толпу.
То в одном углу, то в другом месте собираются в небольшие кучки. Доносятся громкие крики, веселый смех. Не спится. Видно, от избытка сил, девать которые пока некуда. Парни стоят вперемежку с девчатами. Некоторые стоят в обнимку. Успели голубки, спелись. Одна парочка и вовсе напропалую целуется, невзирая на шутливые окрики.
Проходя мимо одной из них, Винт презрительно сплюнул. Детство еще у них в одном месте играет. Романтики им, придуркам, захотелось. Поиграть хотят в демократию. Лишь бы протестовать. А против чего, им все равно. Главное, чтобы выйти на улицу и изо всех сил крикнуть: «Позор! Долой! Пора!»
Поморщившись, Винт пожал плечами и сунул нос в свою палатку. И там никто не спит. Два парня сидели на корточках перед незамысловатой закуской и приговаривали бутылку с водкой.
– Ты кто? – послышалось из темноты угла.
– Свои, – ответил Винт и шагнул внутрь.
Хотел, было, он поначалу протопать к своей постели, но возле импровизированного стола нарочно задержался.
– Будешь? – розовощекий крепыш поднял голову и повернул ее в сторону вошедшего.
– Не откажусь энто, – Винт взял в руку протянутый ему стакан.
От выпивки, тем более, дармовой он никогда не отказывался. Не водилось сроду у него этакой вредной привычки. Раз предлагают, зачем же отказываться. Можно отказом и обидеть хороших людей…
– А где твой дружок? – не поднимая головы, спросил второй.
– К бабе энто поехал, – Винт неопределенно махнул рукой.
– Нужное дело. Хотя, этого добра и тут навалом. Подсказать, может, тебе один адресок? – в тонких усах парнишки с острым вытянутым лицом затаилась непонятная усмешка.
– Далеко энто? – просто так, еще ни о чем не думая, спросил Винт.
Не из-за желания, а больше из любопытства осведомился он.
– Зачем же далеко? – остролицый парень пожал плечами. – У нас все организовано, как у порядочных людей. Сервис, мать его, – он сквозь зубы сплюнул. – Был бы спрос, а предложение всегда будет.
– Тут оно все, рядом. Во втором углу. Только, знаешь, они нам за «бесплатно» не дают, – по палатке поплыл булькающий смешок.
– Понятно энто, гм… – Винт хмыкнул. – Ясное дело…
Бесплатно нигде и ничего не сделают. За все радости жизни надо хорошенько платить. Для того они и работают, чтобы потом можно было приобщиться к этим радостям. А тому, кто их доставляет, надо платить…
Минут через десять, выпив еще одну стопку и подзакусив, он вышел на свежий воздух. В голове приятно шумело. В желудке ощущалась сытая тяжесть. Можно было подумать о чем-то другом. Он засунул руку во внутренний карман куртки и вытянул небольшой кулон. Красивая штука. Сойдет для оплаты. Жалко тратить наличность. А эту вещь еще надо сбыть. Он произведет бартер. Подумав, Винт сорвал ценник. Могло стать ненужной уликой. А так в его руках оказалась обезличенная вещь. Попробуют пусть теперь доказать, откуда эта вещица у него появилась.
Нашел Винт ту самую палатку, где, как ему сказали, обслуживают мужиков, как и он, сильно страждущих. И разгрузиться ему совсем не помешает. И можно тогда считать, что денек выпал удачный во всех отношениях. Пришлось ему еще малость подождать. Зашел. Показал безделушку. Девица поднесла ее к свету, и глаза у нее разгорелись. Она согласно кивнула головой. Плата явно ее устроила. Руки ее проворно скользнули к его брючному ремню. Профессионалка…
– С собой? – коротко кинула она.
– Чего энто? – совсем не понял ее Винт.
Ясный перец, все свое имущество он носил с собой. Чай, не протез у него тупо болтается в штанах.
– Резинку, говорю тебе, презерватив принес? Откуда ты эдакий, бестолковый, взялся на мою голову?
Никогда в общении с бабами он не пользовался такими штуками. Это не его проблемы. Да и его подружки и сами этого никогда не спрашивали и не требовали. В их тесном кругу пользоваться резинками не принято. Денег на них не напастись. Особенно в его случае. Сходило и так. А тут, смотри-ка, какая культурная фря выискалась. Городская пигалица…
– Все вы не думали. Мать вас… – беззлобно выругалась девица. – Так и быть. Возьми в коробке. Ладно, ложись, я сама достану…
В темноте зашелестела обертка, что-то щелкнуло…
Женщина пробудилась, как от толчка. Вздрогнула. Что-то во сне ей приснилось. Но вспомнить она уже не смогла. Всегда с ней так. Спит, все помнит, а откроет глаза, ничего в памяти не осталось. Рядом доносилось ровное дыхание. Она тихо улыбнулась. Юрочка утомился, заснул у нее прямо на груди. Глаза ее чуть скосились. Губы его шевелятся рядом с ее соском. Как малое дитя, во сне причмокивает. Снится ему…
Ой, да что это с ней такое творится! Она же разогрела ему ужин. А он заснул голодным. Лида потихоньку высвободилась из его объятий и, в чем была, заторопилась на кухню. Достала спички и зажгла конфорку…
А Свищ проснулся, едва женщина зашевелилась. Зачем она встает? В его мозгу тупо ковырялась, неведомо откуда взявшаяся подозрительная мысль. Может, она решила проверить содержимое его сумки?
Поднявшись, он на цыпочках пошел на свет. Нет. От души отлегло. Он все придумал. В последнее время он стал плохо думать о других людях. Всех начинает подозревать. А Лида хорошая. Она еще ничем не испорченная. Побежала греть ему еду. Женщина согнулась над плитой, и его обдало жаром. Отдых явно пошел на пользу. Вид стройных бедер, плавно переходящих в ягодицы, привел его в неописуемый восторг.